Мимикрия

Антон Шиханов

Мимикрия – книга о пороках, безрассудстве и жестокости. Любви и ненависти. Религиозный бунт. Добро и зло… Ваш рейс опасен, если в соседнем кресле сидит человек, который возомнил себя богом. Он – зороастрийский дьявол, который вскроет вашу душу до того момента, как лайнер разлетится на куски…

Глава 4

Мысли блуждали туда-сюда, пока он ждал, когда его снова поведут на допрос. Он не мог сосредоточиться на чем-то одном, хаос заполнял его.

Молодой офицер привычно сидел за столом, кондиционер привычно дул, жалюзи привычно были задернуты. Все было привычно. Густав спокойно вошел и, после разрешения, присел на стул.

— Как провели ночь? — спросил с ехидцей Густав.

— Что? — лицо офицера побагровело.

— Туда-сюда? Тру ля ля?

— Какое еще тру ля ля? — он закашлялся. — Должен вам сообщить, что завтра вы будете проходить психиатрическую экспертизу.

— Хм, вы думаете, я ненормален? Напрасно. Я нормален, просто я многое забыл. Сами понимаете, такое дело.

— Да. Не приведи господь, — офицер набожно перекрестился.

— А где Ватикан? — спросил Густав.

— Н-не знаю, — кашлянув, ответил офицер.

— А что же вы креститесь куда попало?

— Я не мусульманин, чтобы креститься на какую-то определенную сторону света. Тьфу ты, не креститься, а молиться.

— О, а вы разжигаете межконфессиональную рознь. Будь у меня диктофон, я бы вас записал, и ваше начальство вас бы атата, — Густав ударил себя по пятой точке.

— Молчать! — зло крикнул офицер, в дверь немедленно просунулось голова дежурного, которому он устало махнул рукой, что тот может удалиться.

— Нервы? — заботливо сказал Густав. — Психиатр или невропатолог обязательно помогут. А еще есть различные индийские учения, они прекрасно восстанавливают внутренний тонус.

— Что вы мне тут пургу несете? Какой психиатр? Какой внутренний тонус? Вы что-нибудь вспомнили про себя еще? Что-нибудь важное, а не то, как вы покупали продукты для итальянской пиццы.

— А по-моему, это очень даже важно. Это помогает мне вспомнить кто я, и зачем. Вы, например, можете мне объяснить, кто я?

Офицер отрицательно помотал головой.

— Так что же вы мне говорите, что важно, а что нет?

Офицер устало заерзал на стуле.

— Итак, что вы вспомнили?

— Меня зовут Амир. Точнее, звали Амиром. До того, как я стал Густавом.

— Почему вы стали Густавом?

— Этого я пока не помню.

— Завтра экспертиза выяснит, отъявленный вы симулянт или просто такой непонятный человек.

— А вам бы чего больше хотелось?

— Мне? Да мне все равно. Не вы, так другой. Мне все равно кем-нибудь заниматься.

— Какой вы типичный солдафон, — Густав с сожалением покачал головой.

«О боже, завтра должна поступить бумага о всех тех, кто был на борту. И, надеюсь, будет что-нибудь об этом Амире. Ну, или Густаве. Потом можно будет пробить по родственникам, и задача немного упростится. Прошло-то всего, — он посмотрел на наручные часы, — девятнадцать часов как его привезли и я первый раз допросил его, а мне кажется, что я знаю его целую вечность. Очень мерзкий тип».

— Не такой уж я и мерзкий, — зря вы все это, — улыбаясь, проговорил Густав.

— Я ничего не говорил вслух, — пожал плечами офицер.

— Зато подумали.

— Что вы еще вспомнили за ночь?

— То, что я не могу ни слова вспомнить по фарси. Это странно, но это факт. Ни одно слово не лезет в голову.

— Амнезия… — пробормотал офицер.

— Возможно, синьор, иначе как объяснить то, что я не могу вспомнить ни слова на родном языке? При всем при этом я прекрасно помню английский и русский.

— Говорят, такое бывает. — офицер подъехал на своем кресле к окошку и посмотрел сквозь жалюзи на улицу, — там красивая девушка проезжала на велосипеде.

— Что, надоел? — спросил Густав.

— Если вам нечего больше сообщить, вас сейчас уведут!

— Подождите. У меня только один вопрос. Почему меня допрашивают вообще? Где здесь состав преступления? Я конечно, не детектив и не криминалист, но вы же обучались, вам должно быть все понятно. Объясните мне?

— На это нет указаний. Вы должны сами все прекрасно понимать, синьор.

Офицер позвонил, вошел конвойный.

— Уведите его.

— До скорой встречи, господин офицер!