Смерть носит пурпур

Антон Чиж, 2014

Алхимическая тайна производства золота всегда волновала умы человечества. Но что, если эту тайну можно раскрыть с помощью… томика стихов Пушкина? Чиновник особых поручений Родион Ванзаров и его верный помощник криминалист Аполлон Лебедев отправляются в Царское Село, чтобы спасти жизнь старому алхимику, владельцу этой, казалось бы, самой обыкновенной книги, но на их пути встают неожиданные препятствия…

12

Царское Село погрузилось в вечернюю дремоту. На улицах было пустынно и тихо, даже городовых не видать. Пролетки не беспокоили тарахтением колес, собаки угомонились, не слышно было пьяных песен у трактиров, не трезвонила конка, которой и не было вовсе, ничто не смущало нерушимый покой. Белой ночью резиденция императора обратилась тишайшим провинциальным городком, в котором если и случается происшествие, то разве забавное или глупейшее. Но никак не преступное или злодейское. Нельзя было и подумать о столь неприятных историях в час полного умиротворения.

Две фигуры неторопливо двигались по Волконской мимо казарм с одной стороны и Большого пруда с другой. Ванзаров не выбирал дороги, а всего лишь направился кратчайшим путем к вокзалу.

— Аполлон Григорьевич, насколько хорошо вы знаете господина Федорова? — наконец спросил он.

— Лет пятнадцать, наверное. Познакомились, когда я еще бывал в университете.

— Он знает, что вы имеете отношение к Департаменту полиции?

Вопрос ставил под сомнение безграничную славу великого криминалиста, но Лебедев предпочел этого не заметить.

— Особо не скрывал. Сейчас трудно вспомнить. Да мы и встречались не так часто.

— Постарайтесь вспомнить: сколько именно?

Постаравшись изо всех сил, Лебедев вспомнил от силы три-четыре встречи.

— Иными словами, вы встречались примерно раз в пять лет, — сказал Ванзаров. — Трудно назвать это тесным общением ученых. Полагаю, писал он вам не чаще раза в год, когда приглашал на искрометные вечеринки.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — ответил Лебедев несколько раздраженно.

— Его восторги вашими талантами ученого не имеют под собой никакой почвы. Он никогда не интересовался вашими работами, при этом уверен, что вы великий ученый. В чем я с ним полностью согласен. Отсюда мы делаем два вывода…

Аполлон Григорьевич, кажется, не горел желанием познакомиться ни с одним из них, но все же выдавил:

— И что же это за выводы?

— Во-первых, господин Федоров прекрасно осведомлен, чем вы занимаетесь. Именно потому и не сообщил любимым ученикам, в какой именно науке вы непререкаемый авторитет.

— А второй?

— Он не так глуп, как хочет показаться. Простите, я неверно выразился: господин Федоров далеко не так прост и наивен, как хочет выглядеть.

— С чего вы взяли? — спросил Лебедев, несогласный с таким выводом. — Сколько его помню, он всегда был со странностями.

— Могу судить только о том, что вижу: бурные излияния учительской любви, по-моему, выглядели откровенной издевкой над так называемыми любимыми учениками. Господин Федоров откровенно куражился над достойными господами, а они и пикнуть не смели. Вам не кажется это чрезвычайно странным?

— В пьяной истерике ищете глубокий смысл?

— Нас не должна смущать водка…

— Водка нас никогда не смущала, — согласился Лебедев. — Не желаете глоток из походной фляжки?

— Я имею в виду, что ему требовался стимул для такого спектакля, — продолжил Ванзаров. — Зрителям не полагалось знать, что среди гостей сотрудник Департамента полиции с ассистентом.

— Эк вас задело, коллега!

— Скажите, Аполлон Григорьевич, Федоров раньше показывал вам свои опыты? Спрашивал ваше мнение о них?

— Как-то раз завел в лабораторию, что помещается у него сразу за гостиной, плавильную печь, от которой труба торчит, не без гордости показал…

— Для вас приглашение на утренний эксперимент было полной неожиданностью?

— Полнейшей, — подтвердил Лебедев.

— Теперь понимаете, в чем дело? — спросил Ванзаров.

— Куда уж нам…

— Федоров написал вам приглашение, от которого невозможно отказаться. Вас бы любопытство заело, если бы не поехали. Но ему нужно было, чтобы вы не только приехали, но и увидели его учеников. Их он наверняка заманил не менее фантастическими письмами. Чтобы задержать вас на следующий день, когда можно поговорить с глазу на глаз, Федоров сообщил об опыте, который вы должны оценить.

— Мне кажется, вы перебарщиваете, коллега, — сказал Лебедев. — Для чего такие сложности старому пьянице?

— Только одна причина: он боится.

— Чего?!

— За свою жизнь. Он решил, что раз вы служите в Департаменте полиции, то, само собой, ловите злодеев. Те, кого он боится, были вам представлены. Случись что — вам же легче будет отыскать преступника.

— Для этого у меня ассистент имеется! — не без удовольствия заметил Лебедев. — Смышленый мальчонка. Только порой вредным бывает чрезвычайно.

Благодарность Ванзаров отложил на потом.

— Остается главный вопрос: почему Федоров испугался за свою жизнь, — продолжал он. — Что ему терять? Получил наследство?

— Какое там наследство! — Аполлон Григорьевич даже фыркнул. — Сколько его знаю, гол как сокол.

— Тогда это действительно вопрос.

— Ушам не верю! Неужели у вас нет никакого завалящего предположения? Светоч логики погас?! Какая досада… Позвольте, я закурю…

Ванзаров напомнил, что они в Царском Селе и воздух здесь надо беречь от сигарок.

— Предположение настолько смутное, что оглашать преждевременно… — сказал он. — Вы знаете кого-нибудь из гостей?

— Впервые вижу! И, надеюсь, в последний раз, — ответил Лебедев. — Неприятные личности. Мрачные, молчаливые, злые. Как стая ворон над трупом… Ой! — Аполлон Григорьевич схватился за рот, но было поздно. Слова уже вылетели.

— Вы тоже это отметили, — сказал Ванзаров. — Выходит, не зря господин Федоров дурочку валял.

До вокзала оказалось куда ближе пешком, чем на пролетке. На привокзальной площади было пусто, поездов из столицы до утра не будет, делать здесь извозчикам было нечего. На перроне было безлюдно. Последний поезд уже подали. В вагонах второго класса сидели одинокие пассажиры, паровозик недовольно фыркал паром. Ванзаров остановился напротив вагонной двери и молча рассматривал носки ботинок. Лебедев не лез к нему с разговорами, зная, что в этот момент совершается труд не меньше, чем у паровозного котла. И хотя он подтрунивал над логикой своего друга, но результаты ее признавал безоговорочно. Дали третий свисток. По перрону прошел щуплый юноша и запрыгнул в вагон третьего класса. Ванзаров проследил за ним взглядом.

— Кажется, господин Нарышкин в столицу собрался, — сказал он.

Лебедев стал оглядываться по сторонам, но никого не заметил.

— А кто это?

— Помощник Федорова…

Аполлон Григорьевич пожелал ему провалиться как можно глубже, потому что сейчас его беспокоил совершенно другой вопрос.

— Послушайте, коллега, вот вы сейчас уедете, а мне что прикажете делать? — сердито спросил он. — Как я без ассистента смогу выручить Федорова?

— Вы правы! — Ванзаров резко повернулся и быстро пошел в вестибюль вокзала, где уже мыли пол огромными щетками, а дежурный городовой, зевая во всю пасть, пристроился у билетных касс. Неготовый к столь резкому обороту, Лебедев замешкался, и ему пришлось догонять. Ванзаров шагал чрезвычайно быстро. Паровозный гудок и скрежет колес известили, что последний поезд отправился без одного пассажира.