Грани саморазвития на пике познания. Прозрение

Антон Тихонов, 2018

Книга о способности человека менять мир вокруг себя, о вечной борьбе добра и зла, и о том, что будущее не определено, что все мы уникальны, только нужно быть собой и идти вперед, несмотря ни на что!.. Главный герой встречает своего двойника, а тот, в свою очередь, запускает удивительную цепочку событий, в итоге повлиявшую на жизнь и судьбу главного героя.Содержит нецензурную брань.

2

Егор давно уже не следил за течением времени, и, сколько было на часах, мало кого интересовало. Всматриваясь в лицо своего двойника, наблюдая за тем, как он жестикулирует руками, как изменяется рисунок морщин на его лице в зависимости от интонации, он обратил внимание на то, как сильно с годами некоторые мужчины становятся похожи на своих отцов. Молчание ночи доносилось из-за занавешенных окон. Разговор продолжался.

— То есть мне это сейчас не приснилось, не привиделось, и мы оба существуем здесь и сейчас, в эту самую минуту? — размышляя, с сарказмом произнёс Егор.

— Да, — спокойно ответил Гоша, наливая себе в стакан ещё воды из графина. — Успокойся уже. Видишь, все целы.

— А как же нарушение пространственно-временного континуума? — спросил Егор, придуриваясь, но в то же время с неприкрытым волнением.

— О, наш любимый фильм. Уже приучил к нему сына? — смеясь и издеваясь, торжественно произнёс ночной гость. — Спокойно, Марти, я не из будущего, я живу параллельно. А что касаемо теории относительности и искажения времени и пространства, так я, как и ты, мало что в этом понимаю. Я писатель, а не астрофизик-ядерщик, да и теория относительности Эйнштейна для меня всего лишь теория относительности. Я простой писатель, правда, достаточно успешный и читаемый, ну, по крайней мере, в своём измерении.

— Хорошо. Тогда зачем ты здесь? — коротко выдал Егор с нетерпением и тревогой. Признаться, страшновато представить, чем могут быть увенчаны события, произошедшие с ним с того момента, как он подошёл к своему дому. По его лицу было понятно, что ему не терпелось узнать, зачем здесь Гоша, и одновременно его пугала неизвестность того, что предстояло узнать. Он ждал ответа на свой вопрос.

«Или ну его, этот ответ, может, пусть Гоша как пришёл, так и уйдёт? Повидались вроде, и всё хорошо… Привет семье, и всё такое», — промелькнуло у него в голове. В какой-то момент он даже поймал себя на мысли, что не хочет знать о цели появления Гоши в его жизни. Но было поздно. Гоша сделал глубокий вдох, и это означало, что момент истины настал. Точнее, пришёл, открыв перед собой двери ударом ноги, обутой в кирзовый сапог. Егор ждал ответа.

Странно, но почему-то Егору тут же вспомнилась одна из любимых фраз его бабушки по материнской линии, которая звучала примерно так: «А на хрена мне все это нужно?»

— Я хочу помочь тебе, точнее, меня попросили помочь тебе, но, ты знаешь, сейчас я и сам уже очень этого хочу, — начал Гоша, усаживаясь поудобнее на, прямо скажем, не самом удобном стуле. Стулья вообще не самая удобная категория мебели, какими бы замысловатыми они ни были в исполнении. Диван — вот вершина эволюции.

— А с чего кто-то вдруг решил, что мне вообще нужна помощь? Кто тебе об этом сообщил? Ты же жил, как и я, и не подозревая о том, что существуют параллельные миры, там… другие измерения, всякие порталы и врата? И почему именно тебя прислали ко мне, тебя — вредного и занудливого?

— Ко мне пришёл человек. Он предложил мне эксперимент, — ответил Гоша. — А почему именно я, а не кто-то другой? Да потому что я знаю тебя как облупленного. Ты для меня предсказуем, Егор. Это понятно?

— Эксперимент? — оживился Егор, по-прежнему сомневаясь, что все ещё хочет знать правду.

— Да. Предложил мне сделать нечто неординарное, и я согласился. Правда, подписал кучу бумаг о неразглашении и всё такое, — смеясь, отговорился «близняшка».

— Значит, ты согласился и прилетел спасать меня от самого себя, не зная о том, что мне вообще нужна помощь. Взял пульт от микроволновки и-и-и… та-дам, и ты здесь, о, миссия, — скептически продолжил Егор, осмелев и увеличив напор на собеседника. Теперь ему нужна только правда, и в любом объеме и содержании. Природное любопытство взяло верх над подсознанием и рациональностью.

— Нет! Я вообще не знал, куда попаду и что это будет за миссия. Меня «портанули», а о том, что это будешь ты, и о том, что тебе нужна помощь, я узнал лишь через пару дней, наблюдая за тобой и… Ты постоянно мелькал перед глазами, и, в общем, я просто-напросто сам догнал, по кой черт меня сюда задвинули.

— А что это был за человек? Тот человек, который пришёл к тебе с этим заданием? — тихо спросил Егор. Ему не терпелось услышать развязку, но он умышленно медлил с вопросами, дабы не показать паники и сумбура, до сих пор царящих в его голове. Или уже не в голове? Трудно ему было тогда, одним словом, перегруз.

— Потом, всё потом, — оборвал Гоша. — Скажи мне, Егор, ты позволишь помочь тебе? Поверь, я смогу это сделать.

— В чём? Или чем? Мне уже вряд ли можно помочь. Гоша, я погряз в долгах, проблемах и неприятностях, косяк — на косяке и косяком погоняет, как ты, вероятно, заметил. Да. Многие мои знакомые теперь даже избегают общения со мной. Часть из них боится, а вдруг я попрошу у них помощи, другие презирают меня за моё теперешнее положение и слабость, третьи, как стая сорок над раздавленным на дороге зайцем, готовы разорвать и заклевать меня только за то, что я мыслю не так, как они, живу не так, как они, и поступаю иначе. Я очень одинок, дружище. Но, ты знаешь, я к этому уже почти привык и рассматриваю своё внутреннее одиночество как купол надо мной, не защищающий, но отгораживающий от меня весь внешний мир. И я чертовски устал биться с мельницами, Фердинанд мой давно издох, а копья преломились, — на выдохе закончил Егор. После всего сказанного ему не стало легче.

— Это не так, то есть не совсем так. Существует много людей, которые рады бы тебе помочь, но они не могут сделать этого по ряду объективных причин и, понимая, что тебе до их слов поддержки как до лампочки, остаются в стороне, молча сопереживая тебе. Кроме того, ты же никому и ничего не рассказываешь, Егор. Ты же и сам такой! Ты же не лезешь со своим состраданием, если не в силах помочь? Ведь так? — пытаясь переубедить «пациента», произнёс Гоша. — Вспомни, сколько раз ты просил кого-нибудь помочь тебе за последнее время? Ни разу. Ты полностью разуверился в себе, в людях и в том, что всё в твоих руках. Ты пойми, то, что было в прошлом, нельзя изменить, и поэтому оно не должно тяготить тебя, забудь о нём. Что ждёт нас впереди, мы не знаем, и переживать из-за того, чего может и не произойти, смысла нет. Но сегодня, в эту самую минуту, здесь и сейчас, ты можешь сделать всё, для того чтобы твоё будущее стало похожим на твои мечты. Кто-то сказал однажды, что, если ты упал без сил и думаешь, что не можешь больше идти, подумай о том, что ты всегда, как бы там ни было, можешь сделать ещё один шаг. И вот в этом и заключается сила — сделать ещё шаг, когда чертовски устал и имеешь полное право остановиться. Беда в том, что это оправдание собственной слабости и бездействию убедительно прозвучит только для тебя, весь остальной мир, на секунду остановившись, рванёт дальше, оставив тебе возможность жалеть себя и убеждать окружающих в том, что ты дрался как зверь, но силы были не равны. Ты не одинок! — продолжал он, захлёбываясь вдыхаемым воздухом, пытаясь достучаться до Егора, не теряя надежды. — Хочешь, я докажу тебе это прямо сейчас? Решайся, Егор! Ну же! — широко раскрыв глаза, с улыбкой настаивал гость. — Что ты теряешь? Не бойся, я буду рядом, и мы всё сможем. Вместе…

Минутная пауза.

За окном было слышно, как усиливался холодный октябрьский дождь. Ветер гулял по улице, то затихая, то порывами с силой ударяя в окна, заставлял судорожно вздрагивать красочные чердачные витражи.

Осень.

Медленно опустив руку в карман брюк, Егор достал из него телефон и, держа его перед собой, уверенно произнёс: «Погнали!» — нажав на одну из кнопок и крепко закрыв при этом глаза.

Через мгновение, слегка приоткрыв левый глаз, он обнаружил, что по-прежнему стоит в центре гостиной, а напротив сидит его собеседник, прикрывая лицо ладонью, за которой сияла наглая и довольная улыбка.

Разведя руки в стороны и уставившись на него, Егор возмущённо произнёс:

— И что? Я нажал не ту кнопку? Что ты ржёшь? — обиженно и понимая, что момент пронзительного порыва ушёл.

— Нет. Просто это срабатывает только один раз, каждый следующий раз кнопка нужна другая, — весело выдал Гоша, привстав со стула и слегка наклонившись вперед.

— Как другая?

— Да хоть вот так, — улыбнувшись, он ухватился за пуговицу пальто Егора и, дёрнув за неё с силой и, надо сказать, с неприкрытым удовольствием и азартом, оторвал её.

В тот же миг всё провалилось в темноту, точно так, как и в первый раз. Одинокая лампочка, испуская нежное свечение, слегка разбавляла ощущение полного одиночества и беспричинного страха.

В ожидании Егор нетерпеливо крутил во все стороны головой, но ничего не происходило. Кромешная пустошь, и больше ничего… Ничего того, что было в первый раз. Сердце стучало так, что, казалось, его было слышно всем на расстоянии тысяч километров, и это исходя из того, что вокруг не было ничего, да и слушателей было не много. Один. Да и тот, как всегда с ухмылкой, пялился на него, по-видимому, ожидая увидеть очередную комедию в его исполнении. Но Егор его разочаровал, и дальше мотания головой и прислушивания к пустоте дело не пошло.

— Терпение, дружище, терпение, — тихо прошептал Гоша. — Они уже рядом…

— Кто уже рядом? — с неподкупным интересом обратился к нему Егор и попытался оглянуться назад, потому что, по последним наблюдениям, спереди ничего, кроме висящих в воздухе Гоши и лампочки, не происходило. Или происходило, но он ни черта не заметил. Как ни фокусировались хрусталики его глаз на темноте, всё было тщетно.

— Они, — издевательски загадочно ответил гость.

— Да где? — терял терпение Егор.

— Смотри!

— Куда смотреть-то?

С последними словами перед ними открылись чудесные виды океанического прибоя, песчаной косы и скал, утопающих в лучах закатного солнца. Прибрежный песок играл с набегающими волнами и катился вслед за ними, то вверх по пляжному склону, то вниз, увлекаемый разрушительной силой океана. Океан кипел желто-алой рябью, разбавленной тёмными силуэтами разбросанных по нему яхт и судов. Тёплый ласковый ветер наполнял вселенную прибрежного пространства. Отчаянная красота.

Чуть — и вдали проявились две фигуры в белых одеждах — взрослого и ребёнка. Мужчина и девочка шли, взявшись за руки, оставляя на самой кромке воды следы босых ног, которые тут же слизывали языки пены, восстанавливая нарушенную человеческими пятками гармонию природы.

Это были Егор и его дочка Даша.

— Папа, папа, почему ты не хочешь остаться со мной, почему ты уезжаешь? — спросила Даша, прислонив руку отца к своей щеке. На безысходных больших глазах пятилетнего ребенка заблестели слёзы. Она поцеловала ладонь отца и прижалась к ней ещё сильнее. Мужчина при этом сжал сильно веки и прошёл так несколько шагов.

— Я хочу, я очень хочу всегда быть рядом с тобой, милая, но я не могу сейчас остаться. Я очень тебя люблю, — мягко, почти шёпотом проговорил он, не давая слезам перекрыть ему воздух, и, подняв девочку на руки, прижал её к груди. Одинокая слеза, не удержавшись, всё-таки выступила в уголке его глаза и, предательски задрожав, скатилась до середины щеки.

Девочка положила голову ему на плечо и тихо заплакала. Маленькие ручки малышки крепко обнимали его шею. Так они шли ещё долго, пока совсем не исчезли из вида, став частью миражного зеркала, скользящего над опустевшим пляжем. Солнце садилось, придавая прибрежной растительности пурпурный оттенок, унося с собой за край света жару и зной дня и оставляя после себя освежающий ночной бриз.

— Доченька моя, — вырвалось из уст Егора, когда он глядел со стороны на всё это. Подбородок его слегка напрягся, губы при этом сжались. «Зачем он мучает меня? Зачем жилы тянет? Грёбаный садист!» — подумал он.

— Разве ты одинок? — спросил в ответку Гоша. — Разве ты никому не нужен? Ты должен уяснить для себя, что невозможно быть нужным для всех, нельзя ждать от всех вокруг любви и преданности. Большинство людей заняты сами собой и не замечают или не хотят замечать, что происходит рядом. И то, что ты готов дарить всем подряд свою дружбу и помощь, совершенно не означает, что тебе будут отвечать тем же. Научись ловить прекрасные моменты жизни и видеть то, что действительно важно для тебя. Неужели мнение какого-то прохожего, который и знать-то тебя толком не знает, для тебя важней любви и преданности твоих детей, для которых ты самый крутой чувак на Земле? И это на тебя будет похож жених твоей дочери, когда она вырастет. Ей пять лет сейчас, и она расстраивается из-за того, что дочки не могут выходить замуж за своих пап. Разве ты одинок? — окончил он свои слова. — Или вот ещё, — кинул вдогонку Гоша, и после двух щелчков пальцами подряд они вдруг очутились в спальне дома Егора.

Ночь прорывалась бликами света уличных фонарей сквозь римские шторы, ощупывала своими длинными пальцами постель и пол возле неё. Светящийся сумрак, райская тишина.

— Пап, я — к тебе, — разорвав ночное безмолвие, сквозь сон проговорила Даша, вылезая из-под своего одеяла и быстрыми движениями, на четвереньках переползая из своей постели на стоявшую вплотную кровать родителей.

Двигалась она ловко и уверенно, словно кошка, и будто не было ни темноты, ни полудрёмы, ни страха перед ночными тенями или кошмарами.

Отец, как всегда, плохо спал, поэтому по привычке откинул угол одеяла и сильной рукой загрёб малышку в свои объятия. Признаться, он каждую ночь ждал этого момента, момента своего отцовского счастья.

Егор смотрел на всё это, едва сдерживая слезы, но что он мог сделать. Для чего все это устраивает его двойник?

«Решил показать мне то, что я и без него прекрасно знаю и осознаю? Бред», — про себя пыхтел он.

Конец ознакомительного фрагмента.