Как я не стал богословом

Антон Прус, 2021

Каждый человек ищет истину, не каждый отдает себе в этом отчет. Один ищет ее в вине, второй в сексе, третий в религии. Мне же хотелось попробовать вообще все. Выпив самое хорошее вино, переспав с самой прекрасной женщиной, я все же усомнился, что в нашей стране можно постичь богословские истины, и уехал бы их изучать в Хогвартс, если бы знал, где он находится, но за неимением лучшего, поехал в Оксфорд, где эти истины, скорее всего, витали под куполами готических зданий древний колледжей. Как я искал эти истины, нашел ли, ответил ли я на вечные вопросы – об этом и повесть.

Милые гомофобы

Из бывшего союза приехал не я один, по этой же программе приехали Заза из Грузии и Олег из Украины. Понятно, что мы подружились, одиночество на чужбине сильно сближает. И во всем они были хороши, но груз интеллигентной гомофобии лежал сметанным пятном на галстуке их религиозно-философских представлений. Понятно, что сейчас, когда они такие видные и выдающиеся профессора, директора, представители и попечители — они вам в этом не признаются. Но тогда, в 96ом, этот пункт нами бурно обсуждался в Берд-енд-Беби, что на Сент Жиль, прямо за столиком Толкиена и Льюиса, причем я был единственным борцом с гомофобией, и не дай бог поучаствовать в таком споре челу из совка, не обтертому оксфордскими профессорами, могли бы просто прибить и выбросить в ближайшую помойку.

Но Олег с Зазой были уже джентльменами и не позволяли себе особенных резкостей. Их возмущал тот факт, а фактом он был только по слухам местных православных консерваторов, что настоятель англиканского студенческого храма Марии Магдалены, Большая Мэри, как мы его называли, отец Хью, был «предводителем» местных англиканских геев. Как! Ах, боже мой! Студенты! Как можно! Я отлично знал отца Хью, отчасти потому, что тот в совершенстве владел русским языком — учился во время войны в шпионской школе в Лондоне, много раз был в Москве и читал нам лекции. Кроме того, он был прекрасным специалистом по истории православия, но самое главное — настоящим английским джентльменом.

Я часто заходил к нему выпить чаю тоскливыми ноябрьскими вечерами. Он всегда был рад мне. В один из таких вечеров, когда мне было уж совсем хреново, мы сидели у камина, пили чай, обсуждали мою учебу. И я спросил его, что мне делать, с моего счета колледж не списывает деньги, а за год это полторы тысячи фунтов, деньги фантастические тогда для меня. Он спросил, кому я написал, а я всем написал трижды, но счета не приходили. Хью улыбнулся и сказал, что я выполнил все необходимые действия, больше не нужно никого беспокоить, посещать и требовать, но держать деньги на счету на всякий случай в течение двух лет, когда их могут хватиться. Потом Хью вспомнил, что у меня скоро день рождения, и почему бы не пригласить моих друзей отпраздновать у него дома? Да, подумал я, вот они будут рады зайти в логово предводителя! Я заблаговременно написал им письма (жили мы на разных концах города и виделись раз в неделю на наших дружеских попойках), естественно, на английском, конечно, со всеми этими RSVP и прочими экивоками, и попросил их быть в назначенный день у входа в Рэндолф. Не хотел дискуссий заранее!

Дверь в пятиэтажный дом Хью на Бомон был в десяти метрах от Рэндолфа, шикарного ресторана, Ритца местечкового розлива. К Зазе приехала жена, Олег, я и отец Анджей, католический священник, пристрастивший меня там к нефильтрованному пиву. Вот мы встретились, а друзья засуетились, мол, давай скинемся, поучаствуем, тут же дорого! Я, ну прямо как лорд, так мне казалось, купил подержанный вельветовый пиджак и бархатные мягкие брюки (не знаю как называется этот материал), с мягкой бабочкой на шее… Так вот, я улыбаюсь и веду их не внутрь ресторана, а в сторону, к красной двери и звоню. Я отошел, чтобы видеть реакцию моих дорогих гомофобов. Да, на лицах были видны усилия по удержанию нижней челюсти от падения. Хью стоял на пороге и улыбался, а мои друзья вымучивали улыбки.

Хью был великолепен не только как проповедник, писатель и джентльмен, но и как кулинар. Поэтому всем, кому кажется, что английская кухня им не нравится, я могу сказать только — ХА. Вы ее просто не пробовали! От фантастической закуски из карамелизированной индейки с черносливом, через нежного лосося в медовом соусе, к шарообразному пудингу из сухофруктов, и палитре английских сыров после десерта… Это был не ужин, а фейерверк. Херес для начала, два вида вина под эти изыски, и виски у камина… Я уверен, что если у моих друзей и остались предрассудки к концу ужина, то самому Хью они точно простили все, хотя на самом деле, прощать-то было и нечего. На всю жизнь мы сохранили нежнейшие чувства к отцу Хью, к его книгам, к его пунктуальности и его рецептам!

Конец ознакомительного фрагмента.