Побег из Содома

Антон Игоревич Абрамов, 2021

2092 год. В Радужной федерации, государстве победившей толерантности, запрещены все религии, кроме официального культа Богини-Матери. Семья христиан, отец и три дочери, пытается нелегально добраться до Христианского гетто. Нарушая все федеративные законы, беглецы вынуждены прятаться от работорговцев, беспилотников и боевиков, брошенных на их поимку. Но всё становится ещё хуже, когда влиятельный Князь Содома узнаёт о побеге и решает заполучить трёх сестёр в свою собственность.

6 В осаде

Первое, что бросалось в глаза на въезде в гетто, — это огромный щит с надписью «Добро пожаловать в Вифлеем». Он был изрешечён пулями настолько сильно, что некоторые буквы невозможно было разобрать. Правый край был почти оторван очередью из крупнокалиберного пулемёта. Дальше, за щитом, начиналась изрытая воронками нейтральная территория. Она заканчивалась там, где стояли многочисленные таблички: «Осторожно — мины!»

Раскуроченная разрывами дорога вела прямо к воротам в резервацию, сожжённым ещё в начале осады. Сразу за ними стоял передовой блокпост, сооружённый из мешков с песком. На дома рядом с воротами было страшно смотреть. Одни были полностью сожжены, а другие пробиты навылет. Все здания в Вифлееме так или иначе пострадали при обстрелах гетто. Следы от пуль и осколков виднелись повсюду. Все окна были заколочены. Казалось, что во всей резервации не осталось ни одного целого стекла.

Медленно сгущались вечерние сумерки, и исхудавшие бойцы коротали время на посту. Под дощатым навесом были сложены тщательно смазанные армейские автоматы, снятые с производства десятилетия назад. Внутри на деревянных ящиках сидели четверо бойцов.

Главным был седовласый суровый дядька с биноклем на груди, явно разменявший пятый десяток. Рядом с ним сидели интеллигентного вида мужчина, чуть моложе его, и совсем зелёный парнишка, которому едва исполнилось пятнадцать. Одеты они были кто во что горазд, но на каждом висел новенький армейский противогаз. Чуть поодаль полулежал молодой плечистый парень, любовно обнимавший огромную снайперскую винтовку.

— А вы знаете, что на том месте, где сейчас стоит памятник «Жертвам дискриминации», раньше стоял памятник «Неизвестному солдату»? — спросил всех интеллигентного вида мужчина в потёртой кожаной куртке.

— Я слышал, что раньше такие памятники стояли чуть ли не по всей Европе, — заметил седовласый Командир.

— Будь моя воля, я бы поставил в резервации памятник «Неизвестному контрабандисту», прямо напротив церкви! — весело хохотнул рыжеволосый мальчишка, самый младший из них.

— Да… — ответил ему Старший, — вот уж кто заслужил памятник — так это они. Без них мы бы тут с голоду померли!

— Богу — слава, контрабандистам — спасибо! — усмехнулся парень с винтовкой.

— Но, согласитесь, братья, что верхом миротворческого идиотизма было снять осаду ровно через месяц, объявить амнистию и думать, что все как-то сами разойдутся, — произнёс Интеллигент.

— Ну, не такая уж это была и глупость. Тогда довольно многие разошлись, — печально заметил Командир. — Маленьких детей тогда эвакуировали…

— Но пришло-то всё равно больше! И, кстати, в ту неделю подвезли мины, — отозвался Стрелок с винтовкой.

— Да что мины… Вот противогазы — это благодать. А то этот газ так достал, сил никаких не было. Мне тогда казалось, что я все слёзы выплакал, — вздохнул Командир.

— Я именно тогда в гетто приехал. Когда было прекращение огня, — отозвался парень со снайперской винтовкой. — Не мог стоять в стороне, когда такое творится. Когда они сняли осаду и растрезвонили об этом, вообще не поверил своему счастью. Купил старый барретт и рванул сюда, — он любовно погладил чернёный затвор.

— Да, ты у нас молодец! — улыбнулся Командир. — Только вот патронов к своей чудо-пушке не припас…

— Ну, я же не думал, что стрелять придётся… Да и не нужны они, по большому счёту, — опустил голову парень. — Если начнётся настоящий штурм, ни моя винтовка, ни ваши автоматы — ничего не поможет.

— Мины помогут. Их тут на танковую дивизию хватит. Благодаря им, нас и не штурмуют. Понимают, чем это для них кончится. Ну, и для нас, конечно… — задумчиво произнёс Старший.

— Сомнительное это счастье, подорваться вместе с врагом на своих же минах, — Стрелок покачал головой.

— Слушайте! Даже тупые Миротворцы понимают, что самоподрыв нескольких сотен человек — это слишком, даже для Содомской Федерации, — заметил Интеллигент.

— С точки зрения стратегии, им, конечно, надо было сразу накрыть нас ракетами или артиллерией, — твёрдо отрезал Старший.

— Ну, и как бы это выглядело? — усмехнулся Интеллигент. И, передразнивая диктора, заговорил гнусаво — казённым фальцетом: «В связи с систематическим нарушением Закона о защите прав и здоровья ребёнка мы спалили всех этих детишек вместе с их родителями-фанатиками, во славу Великой, к едрене её фене, Матери»! Так, что ли?

Раскаты мужицкого смеха прокатились над блокпостом.

— Ну, не скажи… — задумчиво протянул Командир. — Не так страшен подрыв, как его малюют. Быстрая смерть, без мучений. Всяко лучше, чем на запчасти!

За разговорами они не заметили, как серая тень медленно подбиралась к посту. Бесшумно и грациозно переходя от одной воронки к другой, виртуозно обходя ловушки и мины, щедро разбросанные защитниками гетто, наконец, тень подошла совсем близко и забралась в воронку в пятидесяти метрах от поста. Потом грязная рука высунулась наружу и осторожно взялась за почти невидимую сигнальную нить и подёргала её. «Дзинь-дзинь», — разнеслось над блокпостом. Бойцы мгновенно умолкли и рассыпались по бойницам.

— Кого это принесла нелёгкая? — спросил Командир, рассматривая поле в бинокль.

— Ты видишь кого-нибудь? — отозвался Стрелок, вглядывающийся в оптический прицел.

— Я нет. А ты? — переспросил Командир, не выпуская из рук бинокль.

— У меня пусто… — пробормотал Стрелок.

— Может, опять собака? — спросил Интеллигент, глядя в сумерки.

«Дзинь-дзинь», — снова мелодично брякнула консервная банка.

— Да где же ты… — пробормотал Стрелок, медленно поворачивая огромный ствол.

— Не туда смотришь! Ближе! Вон там, рядом с пеньком… Нет, не там… Правее… — затараторил рыжеволосый парнишка, показывая пальцем в сторону воронок.

Над постом вновь пронеслось ритмичное «дзинь-дзинь». Судя по чёткому ритму, за сигнальную нить дёргали специально, как будто звонили в дверь.

— Вон! Вон там! Видишь, рука! Только что была, потом исчезла. Справа от пакета. Вон там, в воронке, — пытался объяснить паренёк.

— Не может быть! Там ведь сплошное минное поле! Ты же помнишь, что с собакой было, когда она туда забрела, — тихо возразил Командир, не отрываясь от бинокля.

— Помню… Неделю воняло, когда ветер дул оттуда. И не убрать никак…

Стрелок медленно поворачивал винтовку, прильнув к прицелу.

— Так… Кажется, я понял, где он! Вон в той воронке, слева от кривого пенька.

— Сейчас снова должен позвонить, сможешь снять? — спросил седой Командир.

— С такого расстояния? Легко! — пробормотал Стрелок, не отрывая глаз от прицела.

«Дзинь-дзинь!» — снова раздалось над блокпостом. В тот же миг оглушительно бахнула винтовка, осыпав защитников гетто клубами пыли.

— Ну чего, попал? — спросил Интеллигент.

— Попал. Во что-то попал… Но во что, не знаю… — ответил Стрелок.

— Сигнальную леску пулей перерубил.

Командир не отрывался от бинокля.

— Я ему должен был руку оторвать, — задумчиво протянул Стрелок.

— Нет, не оторвал. На этот раз он дощечкой за леску дёргал. В бинокль всё прекрасно видно. Аж щепки в разные стороны полетели, — Старший поправил бинокль.

— Ну, пусть только высунется! Я ему башку снесу! — сосредоточился на цели Стрелок, передёрнув затвор.

— Эй, сынок, патроны для врага побереги! У тебя их всего-то дюжина осталась, — раздался насмешливый голос из воронки.

Бойцы удивлённо переглянулись.

— Что за бред, — поморщился Стрелок, залезая рукой в подсумок. — Матерь Божия! — охнул он через десять секунд, пересчитав огромные блестящие патроны. — Точно… Ровно двенадцать… — бормотал он, глядя на Командира.

— Ты кто такой? — громко прокричал Старший.

— Вопрос неверный, Сапожник! — весело ответил голос из воронки. — Как это тебя Пашка старшим назначил, ума не приложу! Тебе не воевать — сапоги тачать только…

— Не Пашка, а Павел Александрович! — возмутился рыжеволосый паренёк.

— Сынок! Это для тебя он — Павел Александрович, а для меня Пашка! Вот его папаня, он был реально крут, и все звали его только по имени-отчеству, Александр Израилевич…

— Ну, раз он — Пашка, ты тогда кто? — перебил его Командир.

— Вопрос поставлен некорректно! Что надо сказать по уставу? А?

— Стой! Кто идёт? — неуверенно протянул Командир.

— Молодец, Сапожник! Но, учитывая, что я не иду, а лежу, то каким должен быть следующий вопрос?

— Стой! Кто ползёт? — предположил Старший.

— Неееет!!! Опять мимо!

— Пароль! — наконец выкрикнул Командир поста.

— Ну, слава Тебе, Господи! Наконец-то, — выдохнул голос из окопа и громко прокричал пароль, назначенный на утреннем разводе: «Господь есть Бог ревнитель и мститель; мститель Господь и страшен во гневе!»

Бойцы на блокпосту замерли в изумлении. Пароль был правильным.

— А теперь отзыв. Не слышу! Отзыв! — весело прокричал голос.

— «Мстит Господь врагам Своим и не пощадит противников Своих!» — ошеломлённо выкрикнул Командир.

— Молодцы! Теперь слушайте меня очень внимательно! Сейчас я медленно выйду, с поднятыми руками.

И после паузы добавил:

— Да заберите вы у него эту пушку!

— Опусти винтовку, я, кажется, знаю, кто это, — догадался Интеллигент и крикнул что есть мочи:

— Илия, это Вы?

— А ты откуда такой умный выискался?

— Узнал Ваш голос. Я Вас слушал на «Синем Озере»… Ещё подростком.

— Было дело… — раздался голос из воронки. — Только не на «Синем Озере», а на «Чёрном». Светлые песни на «Чёрном Озере». Музыкальный слёт. Картошка печёная была особенно хороша! Ну, и песни тоже ничего…

— Это точно он! Картошку я хорошо помню, — прошептал он Старшему и крикнул:

— Выходите, мы Вас ждём! И осторожнее — там кругом мины!

Все бойцы замерли в ожидании, сжимая в руках оружие. А из воронки сначала появились грязные руки, потом седая голова, а потом и весь Илия, с сумкой на плече, закутанный в серый миротворческий плащ, надетый поверх серой тюремной робы. Он шёл, внимательно глядя под ноги, перешагивая через мины.

— Привет, вояки! — усмехнулся он, подойдя к посту.

И, обернувшись к Стрелку с винтовкой, бросил ему пачку патронов и улыбнулся:

— На, держи гостинец. Бронебойные. Сердечник — металлокерамика. Кучность у них, конечно, похуже, чем у стандартных. И баллистический коэффициент не ахти. Но зато композитный броник прошивает навылет с полутора тысяч метров.

— Это же запрещённые боеприпасы! Где Вы их достали? — охнул Стрелок.

— Купил в канцелярском отделе. Там была хорошая скидка на пятидесятый калибр.

И добавил, глядя на Старшего:

— Проводишь меня к Паше, Сапожник? Я очень тороплюсь!