Плащаница колдуна

Антон Грановский, 2009

Яркая вспышка в небе, потом – всесокрушающий ураган, и Кишень-град был стерт с лица земли. А на Пепельном острове появился загадочный Погребальный шатер мертвого бога. Именно сюда сквозь Гиблую чащобу пробирается заброшенный в далекое прошлое журналист Глеб Орлов, более известный в Древней Руси как Глеб-Первоход (который водку изобрел). На пути его небольшого отряда встает воинство окопавшегося на острове колдуна. Старец Осьмий, давний знакомец Глеба, обрел здесь власть над жизнью и смертью человечества. До окончательной гибели привычного мира остается всего три дня...

Глава вторая

1

— Был у меня один случай, — заговорил Хомыч, трясясь в подводе. — Бродил я тогда по киммерийской земле. А там народ дикий и лютый, совсем не то, что тут. И был там один силач… уж не упомню имени… Так вот, как-то раз схлестнулся тот силач с колдуньей киммерийской. Много шуму и треску было. И что ж ты думаешь? Победила его колдунья! Брызнула на разъяренного силача отваром из травок, и стал он нежным и послушным, аки ягненок. После боя она его веревочкой повязала и к себе в пещеру увела.

— Зачем? — не понял Лагин.

Хомыч хихикнул:

— Известно, зачем. Нешто хорошо, когда такой мужчина без дела прокисает.

— Ну, и к чему ты это рассказал? — поинтересовался Глеб, прищуривая глаз.

— А к тому, Глеб, что любую силу хитростью да терпеливостью одолеть можно. Хитрость — она ведь как прутик ивовый. С виду вельми тонка, но под напором не ломается, а токмо гнется.

На эту банальную мудрость Глеб ничего не ответил.

— И часто у вас тут оборотни на вооруженных ратников бросаются? — поинтересовался Лагин.

Глеб покачал головой:

— Нет.

— Стало быть, необычно это?

— Необычно, — согласился Глеб.

Лагин помолчал несколько секунд, а затем вдруг проговорил дрогнувшим от волнения голосом:

— А что, если этого оборотня брат мой позвал?

Глеб откинул со лба темную прядку волос и пристально взглянул на ученого мужа.

— Ты это серьезно?

— Ты ведь слышал голос. А что, если оборотень тоже его слышал? — продолжил развивать свою мысль ученый. — Да так, что устоять не смог и на зов сей чрез всю чащобу пришел?

Глеб покосился на ученого с сомнением.

— И зачем ему это?

— Не ведаю. Может, спасти хотел. А может, еще что.

Несколько секунд Глеб обдумывал слова ученого мужа, затем вздохнул и сказал:

— Сочиняешь ты много, Лагин. Никогда не бывало, чтобы оборотень на помощь мертвецу бросился.

— Так ведь это не просто мертвец, это нетленный.

На это Глеб ничего не сказал. Зато сказал Лагин, вернее, спросил:

— Ты из каких земель сюда пришел, Первоход?

— Из далеких, — ответил Глеб угрюмо.

— А точнее?

— Из Российской Федерации.

Лагин задумался и покачал головой:

— Не слыхал.

— И часто у вас оттуда люди уходят? — поинтересовался бродяга Хомыч.

— Случается, что уходят.

— А откуда узнают, куда идти?

Глеб усмехнулся:

— Ну, с этим у нас легко. Стоит у нас на площади огромный железный человек и рукою вдаль показывает. Если туда пойдешь, то к лучшей жизни придешь.

— И что же, его все слушаются? — не поверил Хомыч.

— Не все, но многие.

— Чудно́, — покачал головой бродяга. — А чем вы этого железного человека кормите?

— Раньше кормили людьми. А теперь, думаю, голодный стоит. Хотя как знать. Может, уже и не голодный. Давно я дома не был.

Хомыч замолчал, погрузившись в раздумья, а Лагин глянул на Глеба сквозь свои прозрачные кружочки и спросил:

— Чем же у вас там люди живут, Глеб? На что годы жизни тратят?

— На что? — Глеб пожал плечами. — Да как везде. Едят, пьют… А когда не пьют, то деньги делают.

— Из чего?

— Из воздуха. Ты ведь алхимик, знаешь, как.

— Легкие, должно быть, деньги, — заметил Лагин. — И на что они их тратят?

— Да все на то же. Едят, пьют.

— А когда не пьют да не едят, то что делают?

— Что делают? Да ничего не делают. Телевизор смотрят.

— А это что?

— Телевизор? — Глеб улыбнулся. — Сложно объяснить. Скажем так: это такое окно, в которое за другими людьми подглядывать можно.

Лагин слегка оживился.

— Ну, а те, которые в телевизоре, — они-то чем занимаются?

— Тем же. Едят, пьют, лакомые куски друг у друга отбирают.

Лагин снова приуныл.

— И не скушно им?

— Скушно, — признал Глеб.

— А почему не перестанут?

— Страшно.

— Чего страшно? — не понял ученый муж.

— Всего. Непонятного вокруг много. Пока ешь да пьешь — не видишь. А чуть остановишься да по сторонам посмотришь — считай, беда.

Ученый муж вздохнул:

— Н-да… Везде одинаков человек. Но в иных местах это особенно заметно. Странное место наш мир.

— Зато приятное, — возразил ему Хомыч, почесывая палочкой спину. — Нужно поменьше думать. Не умные и сильные правят миром, а лукавые. Лукавство — вот настоящая мудрость.

Лагин хмыкнул.

— Тьфу на тебя, болтун, — неожиданно сердито сказал он. — Лукавство ведет к греху. А Бог любит простодушных. Ибо сказано в Евангелии: блаженны нищие духом, ибо их есть царствие Божие.

— Простодушных твоих не только бог, их и жулики любят, — с едкой усмешкой парировал Хомыч. Он глянул вперед и ткнул пальцем в виднеющиеся вдалеке дома: — Вон он, Хлынь-град. Еще до рассвета там будем.

2

— В Хлынском княжестве сейчас неспокойно, — сказал Хомыч, поглядывая на темные дома и пустые ночные улицы Хлынь-града. — Голядьский князь Орлик к самым границам подступает. Хлынские полки не сегодня завтра навстречу ему двинутся. Князь Егра указ издал: кто будет ратникам мешать да охоронцам княжьим перечить — смерть примет. Так ты, Первоход, поосторожней с ними-то.

Глеб промолчал. Лагин тоже предпочел не обсуждать опасную тему. Диона же за всю дорогу не произнесла ни слова, как и велел ей Глеб-Первоход.

Молча ехали еще минут двадцать. Возле Перунова капища Глеб свернул на разбитую улицу, проехал еще чуток и остановил коней.

— Приехали, — сказал он и указал кнутом на избу с высоченной оградой из тесаных бревен.

— Богатая ограда, — заметил Хомыч. — За такую даже половцам не пробраться.

Глеб усмехнулся.

— Хозяина зовут Угрим Хват, — сказал он. — Ведите себя тихо и не высовывайтесь понапрасну. Говорить с ним буду я, а вы поддакивайте, но только если разрешу.

— А как мы узнаем, что ты разрешил? — живо поинтересовался Хомыч.

— Ты — никак, — ответил Глеб. — Останешься сторожить подводу.

Хомыч боязливо посмотрел на рогожу и хрипло проговорил:

— Я с мертвецом не останусь. Боязно.

— Останешься, — спокойно сказал Глеб. Наклонился к уху старика и добавил: — Или вернешь деньги, которые украл у Лагина.

Глаза Хомыча забегали.

— Откуда про то знаешь? — хрипло прошептал он.

Глеб усмехнулся.

— У тебя на лбу угольком написано.

Хомыч вскинул было руку ко лбу, но тут же опустил ее.

— Девку-то хоть со мной оставьте, — попросил он. — Все веселее будет куковать.

— Это не девка, это нелюдь, — сухо поправил старика Глеб. — И она останется с тобой. Если надумает уйти, не держи. — Глеб спустился с телеги. — Идем, Лагин. Будем с Угримом беседовать.

У ворот Глеб хмуро оглядел тяжелую калитку и громыхнул кулаком по дубовым доскам. За воротами заливисто забрехали собаки. Потом скрипнула дверь, и послышались тяжелые шаги.

— Кого там нелегкая принесла? — грубо осведомился мужской голос.

— Угрим, открой. Это я, Глеб.

— Первоход?

— Да.

Бряцнул засов, и дверь открылась. Человек, открывший ее, был высок, плечист и сутул. Лицо, поросшее рыжеватой бородой, было мрачное и неподвижное, а глаза — острые и холодные.

— Здрав будь, Угрим, — поприветствовал хозяина Глеб.

— И тебе здоровьичка, Глеб-Первоход. — Мужик мельком оглядел Лагина и снова уставился на Глеба. — Зачем пожаловал?

— Разговор есть, — уклончиво ответил Глеб. — Можно войти?

Угрим Хват несколько мгновений помедлил, потом распахнул дверь шире.

— Что ж, входи.

Он посторонился, впуская гостей. Пройдя через большой утоптанный двор, они остановились перед дверью избы.

— Чего встали? — грубовато сказал Угрим. — Заходите.

В доме было темно, лишь в горнице горели две свечи.

Навстречу гостям поднялась высокая женщина с усталым, красивым лицом. Она уставилась на Глеба изумленным взглядом, затем тревожно переглянулась с Угримом, после через силу улыбнулась и сказала:

— Привет вам, гости дорогие. Откушаете с дороги?

Глеб открыл рот для ответа, но Хват его опередил:

— Откушают. Подам сам. А ты, Ратмира, ступай в другую комнату и сиди там.

Женщина покорно потупила взгляд и без возражений вышла.

— Жестко ты с ней, — сказал Глеб. — Раньше бы она тебе этого не спустила.

— На всякую дикую кобылицу есть свой объездчик, — грубо проговорил Угрим. — Садитесь за стол.

Усадив Глеба и Лагина за стол, Хват взял с полки кувшин и тарелку, наполненную сухарями и кусочками вяленого мяса. Поставил все это на стол и сел сам.

Глеб терпеливо ждал. Угрим неторопливо и спокойно наполнил мутной вонючей жидкостью три огромные деревянные кружки, скрепленные бочарными кольцами. Пододвинул кружки к Глебу и Лагину.

— Что это? — спросил ученый.

— Брага, — не глядя на него, ответил Хват.

— Я не… — Седой ученый встретился взглядом с Глебом и осекся.

Угрим взял свою кружку и сказал:

— Ну, здраве будем.

Запрокинув кудлатую рыжеватую голову, верзила сделал несколько больших глотков. Глеб последовал его примеру. Лагин взял свою кружку и осторожно смочил брагой губы.

Угрим посмотрел на ученого пристальным, тяжелым взглядом.

— Пошто слюду на глаза нацепил? — грубо осведомился он.

— Это не слюда, это стекло, — ответил Лагин, поежившись под взглядом Угрима. — Точнее, линзы. Я сквозь них лучше вижу.

Хват чуть качнул головой, как бы говоря — надо же. И снова взялся за кружку.

— Ты все так же суров, — сказал ему Глеб.

— А ты чего ожидал? — прищурил на него глаза хозяин дома. — Сколько вы с Ратмирой не виделись? Год? Или полтора?

— Почти два, — сказал Глеб неохотно.

— А нынче зачем пожаловал?

Глеб отхлебнул браги и облизнул губы.

— Не знаю, помнишь ли ты, Угрим, но за тобой оставался один должок.

— Про должок я помню. А коли бы забыл, так ты бы мне напомнил. Ты ведь никогда не прощаешь долгов, верно, Первоход?

Было в тоне Угрима что-то такое, что заставило Лагина поежиться. Глеб, однако, ничуть не смутился и спокойно проговорил:

— Верно. И сейчас я пришел рассчитаться.

Огромные ладони Хвата сжались в столь же огромные кулаки. Он сверкнул глазами и глухо выдохнул:

— Ежели ты говоришь о Ратмире, то…

— Дело не в Ратмире, — перебил его Глеб. — Дело в другом.

Угрим слегка успокоился.

— Чего ж ты хочешь? — спросил он.

Глеб посмотрел на кружку долгим, задумчивым взглядом и негромко проговорил:

— Слышал я, Угрим, что на прошлой неделе у тебя помер отец.

— Ну, помер. А тебе что за дело?

Глеб поднял взгляд на Угрима.

— Ты его похоронил?

— Ясное дело. А ты почему спрашиваешь?

— Видишь ли, Угрим… — Глеб нахмурился. — Я думаю, что твой отец все еще в доме.

Несколько секунд в горнице стояла тишина, напоминавшая затишье перед грозой. Два ходока — нынешний и бывший — внимательно смотрели друг другу в глаза, и если взгляд Глеба был спокойным и незлобивым, то взгляд Угрима не предвещал ничего хорошего.

Когда тишина стала невыносимой и Лагин, кашлянув в кулак, хотел нарушить ее, Хват хрипло проговорил:

— Ты в своем уме, Первоход?

Глеб отвел взгляд и тихо сказал:

— Ежели это так, мы никому о том не расскажем. Просто посмотрим на него и уйдем. И все останется, как было. Клянусь Родом.

Хват помолчал, хмуря лоб, потом протянул руку к стене и снял с гвоздя топор. Опробовал пальцем его лезвие и задумчиво проговорил:

— Дров надо наколоть. Изба совсем простыла.

Лагин посмотрел на топор в руках широкоплечего верзилы и поежился. Затем нервно поправил очки и вопросительно взглянул на Глеба. Тот сидел за столом спокойно и прямо.

— Шел бы ты отсюда, Глеб, — снова заговорил Угрим. — У нас в семье горе, а ты глумишься. Нехорошо это. Противно.

— Так ты не покажешь нам отца?

Угрим медленно встал из-за стола и слегка приподнял топор. В его угрюмых глазах заплясали огоньки ярости.

— Ну, раз сам не хочешь уйти…

— Не дури, Хват, — сказал Глеб и холодно взглянул в глаза хозяину дома. — Я ведь могу привести княжьих охоронцев и проверить вместе с ними. И тогда…

Не дав Глебу договорить, Угрим ринулся на него с топором.

Произошла короткая схватка, в результате которой Хват оказался повержен на пол, а Глеб сел ему на спину и, отбросив в сторону топор, скрутил верзиле руки за спиной.

— Ну, что? — тяжело дыша, осведомился Глеб. — Успокоился?

Однако Хват, похоже, не собирался сдаваться. Он пыхтел и вырывался, несмотря на то, что Глеб скрутил ему руки до хруста в суставах и норовил сломать их.

— Глеб! — На пороге горницы, испуганно прижав к груди руки, застыла Ратмира. — Отпусти его, Глеб!

— Уйди отсюда… — прохрипел Хват. — Прочь…

Ратмира несколько секунд стояла у двери, с растерянным видом глядя на схватившихся мужчин, затем повернулась и выскользнула в другую комнату.

— Ученый, подай веревку! — крикнул Первоход.

— Я не…

— На стене. Быстро!

Лицо Глеба побагровело от напряжения. Верзила все еще пытался вырваться, и Глебу стоило огромных усилий сдерживать его.

Лишь связав бывшего ходока по рукам и ногам, Глеб расслабился и отер пот со лба. Взглянул исподлобья на Лагина и устало проговорил:

— Угрим ходит в одиночку на медведя. Он так здоров, что ему и рогатина не нужна.

— Получается, ты еще здоровей, — угрюмо откликнулся с пола Хват.

— Я ловчее, — возразил Глеб. — И я слишком хорошо тебя знаю.

В горницу снова вошла Ратмира.

— Угрим, — позвала она. — Зачем ты им противишься?

— А, это ты. — Верзила усмехнулся. — Вот, смотри, Ратмира, твой муж лежит на полу, опутанный веревками. Рада?

На красивом лице женщины отобразилась горечь.

— Угрим, сделай, как хочет Первоход, — попросила она. — Открой ему погреб.

— Значит, ты прячешь мертвеца в погребе, — проговорил Глеб. — Мне следовало догадаться самому.

— Тьфу ты, — сплюнул Хват. — Дура!

Орлов поднялся на ноги и шагнул к погребу.

— Глеб, подожди! — Ратмира стремительно подошла к Глебу и порывисто положила ему на грудь руку. — Если ты кому-нибудь расскажешь, нас погубят!

Глеб прижал руку женщины ладонью, посмотрел ей в глаза и спокойно произнес:

— Мы никому не скажем. Я поклялся Родом.

Ратмира покраснела и неловко высвободила руку. Угрим, хищно прищурившись, наблюдал за ними с пола.

— Ладно, — проговорил он вдруг. — Отведу тебя в погреб. Развязывай руки!

Глеб посмотрел на верзилу с сомнением.

— А не обманешь?

Хват угрюмо мотнул головой:

— Не обману. Клянусь животом богини Макоши. Пусть у меня отнимутся члены, ежели я совру.

Против такого обещания Глеб устоять не мог. Он наклонился, достал из ножен кинжал и быстро срезал путы на руках и ногах верзилы.

Угрим сел на полу, потер запястья и хмуро посмотрел на Глеба.

— Зачем вам отец-то мой понадобился? — спросил он.

— Просто хотим на него взглянуть, — ответил Глеб.

— И зачем глядеть? Нешто нетленных никогда не видел?

— Видел. Но в лица им не вглядывался. Лагин вон уверен, что нетленные — не мертвы.

Хват перевел взгляд на ученого мужа и хмыкнул.

— Знамо дело, не мертвы. Были бы мертвы, воняли бы. Ладно. — Он поднялся на ноги, подошел к полке, взял с нее берестяной факел и глянул на Глеба: — Твое волшебное огниво при тебе?

— При мне.

— Зажигай.

Глеб достал стальную «Зиппо», заряженную горючей «земляной кровью», и возжег факел. Угрим двинулся в сени. Гости последовали за ним.

В сенях он отодвинул в сторону кадку с солеными огурцами, нагнулся, ухватился за медное кольцо в полу и сильно потянул. Тяжелая, плотно подогнанная к настилу крышка медленно поднялась, обнажив черный зев погреба.

— Пошли, — сказал Хват и стал первым спускаться в погреб. — Ноги не переломайте, лестница ветхая, — предупредил он.

Глеб и Лагин спустились за ним в сырой, прохладный погреб. Спустившись на дно, Угрим воткнул факел в железный ухватень на стене.

Тайный погреб был довольно просторным. Тяжелые лиственничные балки подпирали деревянный короб. Глеб огляделся и похвалил:

— Хорошо поработал.

— За неделю вырыл, — с ленцой в голосе проговорил Угрим. — Сделал бы быстрей, коли б ратников не таился.

В центре погреба на обтесанных квадратных камнях стоял деревянный гроб.

— Он у тебя открывается? — спросил Глеб.

— Открывается.

Угрим подошел к гробу, поддел кромку пальцами и легко откинул крышку. Затем осторожно снял ее и привалил к стене.

Глеб и Лагин приблизились к гробу и взглянули на мертвеца. Хват отступил назад, чтобы не мешать им. Кожа покойника не сотлела. Неприятного запаха не было. Лицо старика с заострившимися чертами выражало полный покой.

Лагин зябко передернул плечами.

— Будто спит, — тихо пробормотал он. — Видел за свою жизнь сотни мертвецов, многих из них вскрывал, а к этим никак не могу привыкнуть. Есть в них что-то… потустороннее.

Хлопнувшая за спиной крышка погреба заставила Лагина и Глеба вздрогнуть.

Наверху что-то громыхнуло.

— Угрим! — крикнул Глеб, кинувшись к лестнице. — Открой погреб!

— Чтобы вы меня княжьим псам сдали? — раздался сверху приглушенный голос. — Ищите дурака!

Глеб облизнул губы.

— Я клянусь тебе Перуном и Чернобогом, что никому про твой погреб не скажу!

— Конечно, не скажешь, — глухо отозвался Хват. — Потому что сам в нем сгниешь.

Глеб сжал кулаки. Сердце его билось учащенно. Рубаха на спине взмокла от пота.

— Что будем делать? — дрогнувшим голосом спросил Лагин.

Конец ознакомительного фрагмента.