Мастер гнева

Антон Грановский, 2011

Все бойцы Четвертой десантной полегли на проклятой планете Зорган. В живых остался один лишь майор. Между ним и спасательным челноком всего несколько километров, но километры эти пролегали через джунгли, кишащие смертельно опасными тварями. Майору приходилось рассчитывать только на собственную сноровку и лазерные мечи. С огромными, как быки, шатунами мечи справились шутя, а вот перед необыкновенной тварью, именуемой зверем-телепатом, – сплоховали. Точнее, сплоховал майор. А еще точнее – Егор Волков, известный в геймерском сообществе под ником Волчок. Вторую неделю топтался он на одном уровне, никак не мог одолеть телепатическую тварь. Волчку было невдомек, что жизнь подбрасывает порой задачки посложнее. И что махать мечом в «игрушке» не то же самое, что в реальности. Пусть даже и в реальности Средневековья, населенного самыми настоящими оборотнями.

Глава 2

Профессор Терехов

1

Профессор Терехов расположился в глубоком, мягком кресле, цветом и фактурой ткани напоминающем роскошный красный халат, в который старик переоделся сразу же, как только пришел домой. Во рту у профессора дымилась трубка с золотым мундштуком и белой костяной чашей, сделанной в виде ухмыляющейся головы дьявола.

— Как тебе пирожные, Егор? — вежливо поинтересовался он.

— Отвратительные, — честно ответил Волчок.

— Прости, других не нашлось. Кстати, как ты предпочитаешь чтобы я тебя называл — Егор или Волчок?

— Мне все равно. — Егор отхлебнул чаю, поморщился и поставил чашку на треснувшее блюдце. — Чай у вас тоже дерьмо.

Профессор посмотрел на чашку, хмыкнул и заявил:

— Я об этом догадывался. Видишь ли, я не большой любитель чая.

— Это видно невооруженным глазом, — сказал Волчок и кивнул на стоявшую на столе бутылку. — Вы предпочитаете более забористые напитки.

Профессор взялся за бутылку.

— Если хочешь, налью и тебе.

— Обойдусь, — буркнул Волчок. — Я не люблю спиртное.

— Зря. Алкоголь и табак — лучшие друзья гения.

Профессор наполнил свой бокал, поставил бутылку и торжественно изрек:

— Гениальный ученый творит, как поэт. Он интуитивно постигает великие истины. Уравнение Шредингера так же красиво, как поэма Лермонтова.

Терехов сделал большой глоток, почмокал губами и снова пристально взглянул на Волчка:

— Но вернемся к нашему разговору. Значит, ты — профессиональный хакер.

— «Профессионалы» получают по двадцать лет за взломы кредиток и потом долго отсиживают срок, — угрюмо проговорил Волчок. — Меня такая перспектива не устраивает. Что касается меня, то я больше уважаю людей, которые грабят банки с пистолетом в руке, чем тех, кто обирает «чайников» в Интернете.

— И в чем же разница между грабителем с пистолетом и грабителем с «мышкой»? — поинтересовался профессор, посасывая костяного дьявола.

— Крутые парни не прячутся за монитором. В отличие от тех, кто «ломает» кредитки, они рискуют собственной жизнью. А это честнее.

Профессор вынул изо рта трубку, посмотрел на нее задумчивым взглядом, снова сунул в рот и сказал, прищурив черные глаза:

— А как насчет спецслужб? Насколько я знаю, у них в штатах тоже есть хакеры.

— Я бы лично не стал в такое ввязываться, — сухо проговорил Егор. — Работа на подобные организации предполагает ограничение собственной свободы в принятии решения. То есть ты ломаешь все, на что тебе показывают пальцем. Это для меня неприемлемо.

Насчет первого Егор врал (ломать кредитки ему приходилось, и труд этот был хоть и не благородный, но благодарный), а вот насчет второго он говорил истинную правду. Волчок считал себя свободной птицей и ненавидел любые ограничения.

Профессор снова взялся за бутылку. Наполнив бокал, он поднял его и перед тем, как отпить, легонько отсалютовал фотографии, стоявшей на серванте. Жест этот был почти машинальным, и, кажется, Терехов слегка смутился, поняв, что Егор заметил его.

— Кто это рядом с вами? — спросил Егор, глядя на снимок в золоченом багете, с которого на него смотрели двое молодых мужчин, снятых на фоне доски, испещренной формулами.

— Мой брат, — нехотя ответил профессор. — Он был гениальным ученым.

Егор усмехнулся:

— Но это не помогло ему избежать смерти, верно?

Профессор как-то странно посмотрел на Егора. Потом нахмурился, отхлебнул вина и сказал:

— Когда-то я работал на одну довольно солидную правительственную структуру. Но потом мои бывшие коллеги решили, что я сошел с ума. Ты удивишься, когда узнаешь, с какой легкостью начальство списало меня со счетов.

— Сумасшедших у нас не любят, — подтвердил Егор.

Старик прищурился.

— Это ты верно заметил. — Он снова хлебнул из бокала и задумчиво почмокал губами.

Егор глянул на его морщинистое, жесткое лицо и спросил:

— Вы были важной шишкой?

— Еще какой, — усмехнулся Терехов.

— А теперь?

— А теперь я частный предприниматель. В том смысле, что все, что я предпринимаю, имеет исключительно частный характер.

— Послушайте, может, хватит пустой болтовни? — раздраженно произнес Егор. — Говорите, зачем я вам понадобился?

Терехов выпустил к потолку облако ароматного табачного дыма, посмотрел, как расплывается оно в воздухе, потом снова перевел взгляд на Егора и спросил:

— Видишь ту громоздкую штуковину в углу?

Егор посмотрел на странное сооружение, похожее на стальную ванну с присоединенным к ней аппаратом искусственного жизнеобеспечения и пультом, явно снятым с какого-то небольшого самолета, вроде «Сессны».

— Ну, вижу.

— Как думаешь, что это такое?

— Ванна-джакузи? Или какой-нибудь тренажер?

Терехов усмехнулся.

— Я похож на человека, который занимается спортом?

— Вы похожи на злого Кощея, который находится в двух шагах от могилы.

При этих словах брови профессора чуть дрогнули, но его морщинистое лицо осталось бесстрастным.

— Я не так стар, как ты думаешь, — сказал он. — Мне всего семьдесят два года.

— О! — утрированно проговорил Волчок. — Да вы просто юноша!

Профессор дернул уголками губ.

— Я бы хотел, чтобы ты проявлял больше учтивости, дружок. Я прожил долгую, интересную, полезную жизнь, и уверяю тебя — я достоин уважения.

— В таком случае — респект и уважуха! — согласился Егор и снова взялся за чашку с чаем.

Терехов немного помолчал, явно ожидая, что Егор начнет расспрашивать его про таинственный «тренажер», но поскольку тот продолжал молча и угрюмо прихлебывать чай, принялся объяснять по собственному почину:

— То, что ты видишь — величайшее изобретение человеческого гения.

— Да ну?

Профессор солидно кивнул.

— Да. Об этой машине люди мечтали столетиями, о ней написано множество книг, однако построил ее не какой-нибудь нобелевский лауреат, а твой покорный слуга.

— Поздравляю, — с насупленным видом проронил Егор, прихлебывая чай.

Профессор подождал, не последуют ли расспросы, но они не последовали. Тогда он со вздохом отхлебнул вина, почмокал по своему обыкновению губами, снова взглянул на Егора и заявил:

— То, что ты видишь, — не тренажер и не джакузи. Это — машина времени.

— Всего лишь? — Егор хмыкнул. — Я-то думал, вы и впрямь решили меня удивить.

Старик остро взглянул на Егора и абсолютно серьезным голосом произнес:

— Я не шучу.

— Я понимаю, — кивнул Волчок.

Он допил чай, поставил чашку на блюдце и поднялся из-за стола.

— Будет мне, дураку, урок. Недаром же мне мама говорила: если человек похож на сумасшедшего и говорит, как сумасшедший, он, скорей всего, и есть сумасшедший.

Терехов вынул трубку изо рта.

— Куда ты? — удивился и встревожился он.

— Домой, — ответил Волчок.

— А как насчет браслета? Я ведь могу…

— Что? — Егор прищурился. — Взорвать меня?

Профессор спокойно и внимательно смотрел ему в глаза. Егор больше не намерен был терпеть этот спектакль.

— Думаю, этот дерьмовый браслет — такое же «гениальное изобретение», как ваша «машина времени», — резко проговорил он.

Седовласый профессор чуть прищурил свои черные, неприятные глаза.

— Ты не веришь, что мои гаджеты и девайсы работают? Что ж, я могу тебе доказать. Дай сюда левую руку.

Профессор протянул длинные, морщинистые, сильные пальцы, в мгновение ока снял с запястья Егора браслет, после чего небрежным жестом швырнул вещицу в угол комнаты.

— А теперь — смотри, — сказал он и чуть прикрыл глаза.

Звук взрыва Волчок не услышал. Лишь воздух всколыхнулся у него перед глазами, и кусок штукатурки со свистом пролетел над головой.

Егор посмотрел на опаленный угол комнаты и сглотнул слюну.

— Выходит, этот дурацкий браслет был настоящим?

Профессор снова сунул в рот трубку, затянулся, выпустил облачко вишневого дыма и кивнул.

— Как видишь.

— А ваша машина…

— Тоже настоящая. Как бы странно и дико это ни звучало.

Еще несколько секунд Волчок стоял посреди комнаты, глядя на спокойное, изрезанное морщинами лицо профессора, а потом сел на диван, всем своим видом выражая готовность слушать.

Профессор улыбнулся.

— Отлично. Я знал, что сумею тебя заинтересовать. Скажи-ка, дружок, ты что-нибудь слышал про морфо-генетическое поле Ласло Эрвина?

Егор качнул головой.

— Нет.

— А про субквантовое поле Руперта Шелдрейка?

— Тоже нет.

Терехов попыхал трубкой, пуская облачка дыма, а затем изрек:

— Эти господа утверждают, что мы, люди, не равны нашему телу и нашему эго. И что мы — не телесные существа, переживающие духовный опыт, а наоборот: духовные существа, переживающие телесный опыт. У нас нет фиксированной идентичности. При определенных расширениях границ, в необычных состояниях, мы можем пережить убедительный опыт бытия в самом невероятном облике — от слона до танцующего Шивы.

— И что это означает? — спросил Егор. — Что вы хотите мне сказать?

Профессор чуть подался вперед, устремил на Егора пристальный взгляд и ответил:

— Ты — это не только ты. В тебе, на уровне генетической памяти, присутствуют все твои предки. Грубо говоря, ты — это толпа твоих предков. Дедов, прадедов, прапрадедов. Все, что они знали, видели и чувствовали, есть в твоей генетической памяти. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, не дурак. Только какого лешего вы мне про это рассказываете?

— Такого, что машина времени, которую я создал, позволяет твоему сознанию путешествовать по генетической шкале — вверх и вниз. Иными словами, забравшись в мою машину и войдя в особое состояние, близкое к гипнотическому трансу, ты сможешь перенести свой разум в тело одного из своих предков или потомков.

Егор обалдело уставился на профессора.

— Как это? — растерянно спросил он.

— Да вот так. Ты заберешься в машину, заснешь, а когда проснешься — окажешься в теле своего отца или деда.

— И только-то? — Волчок неуверенно усмехнулся, отказываясь верить профессору, но и опасаясь, что не все из того, что говорит Терехов, бред и чепуха. — А почему не пра-пра-пра-пра-прадеда?

— Я не уверен, что машина способна перенести твое сознание так далеко, — ответил Терехов абсолютно серьезным голосом. — Но опустить его по генетической шкале на пару поколений назад — вполне возможно. Только представь себе: ты можешь воплотиться в собственного отца! Разве это не любопытно?

Волчок обдумал слова профессора и спросил:

— Ну, а при чем тут я? Какое я имею к этому отношение?

— Самое прямое, — ответил Терехов. — Я дам тебе возможность перенестись в прошлое.

— Гм… — Егор поскреб ногтями нос. — Но почему именно мне? Чем я заслужил подобную честь?

— Ты подходишь, — просто ответил седовласый профессор.

— Это связано с каплей крови, которую вы у меня взяли?

Старик кивнул:

— Да.

— Вы сделали анализ?

— Сделал.

— И что со мной не так?

— С тобой все так, Егор. И даже больше того: из всех претендентов (а у меня их было немало) ты самый идеальный.

— Вы это о моем здоровье?

— И о нем тоже. Но главное — избыточная последовательность нуклеотидов в твоем ДНК несет особую кодовую нагрузку. У других претендентов, которых мне довелось обследовать, такого нет.

Волчок нахмурил лоб, несколько секунд размышлял, с опаской поглядывая на машину, а затем сказал:

— Вы говорили, что вам нужен помощник, а не лабораторный кролик.

— Говорил, — согласился Терехов. — И не отказываюсь от своих слов.

«Последовательность нуклеотидов… Кодовая нагрузка… Морфо-генетическое поле…» Волчок поморщился. Похоже, старикан и впрямь рехнулся.

Внезапно Егору стало жаль Терехова. Семьдесят два года, одиночество, ворох неприятных воспоминаний и разбитых надежд. Немудрено, что старикан спятил. Небось лет тридцать назад он и в самом деле был главой какого-нибудь КБ, имел правительственную дачу в Барвихе и собственный «ЗИЛ» с вышколенным, непьющим шофером. Вон у него сколько антикварных вещиц. Бронзовые лампы с ангелочками, картины, шкафы красного дерева… Потерять расположение властей — серьезный удар для советского вельможи. Осталось только накачиваться вином и коньяком, чтобы смягчить затяжную депрессию.

«Но я-то какое ко всему этому имею отношение? — хмуря брови, подумал Волчок. — Какого дьявола я должен сидеть тут и утешать спятившего старика?»

— Все это было очень интересно, — сказал Егор, глядя на Терехова с напускным сочувствием. — Но мне пора.

— Ты все еще думаешь, что я сумасшедший? — невозмутимо поинтересовался Терехов.

— Я не знаю, — честно ответил Егор. — Может быть, вы сумасшедший, а может быть, просто старый чудак. В любом случае, мне до этого нет никакого дела. Спасибо за фокус с браслетом. Это действительно было круто.

Егор встал с дивана, намереваясь выйти из комнаты.

— Ты еще вернешься, — убежденно проронил ему вслед Терехов.

Егор обернулся и посмотрел на старика через плечо.

— С чего вы взяли?

— Я видел, как блестели твои глаза, когда я рассказывал тебе о своей машине. А чтобы ты решился быстрее, я тебе кое-что дам.

Профессор Терехов сунул руку в карман своего барского халата и достал старомодные очки с дымчатыми стеклами.

— Что это? — без всякого энтузиазма спросил Волчок.

— Я называю их «мета-окуляры», — ответил профессор. — Возможно, они заставят тебя отнестись ко всему серьезнее, чем тебе хочется.

Егор, отчасти из жалости, отчасти для того, чтобы поскорее отвязаться от надоедливого старика, взял очки и сунул их в карман куртки.

— Они мне точно пригодятся, — сказал он, усмехнувшись уголками губ. — Всего доброго.

И вышел из комнаты.

Через секунду после того, как в прихожей хлопнула входная дверь, шкала старинного лампового приемника «Рассвет», стоявшего на комоде, ярко осветилась. В динамике зашуршали радиопомехи, а затем ровный, безжизненный голос проговорил сквозь шум помех:

— Он не вернется. Зря ты отдал ему очки.

Профессор Терехов выпустил изо рта облачко табачного дыма и возразил:

— Он вернется.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я сумел его заинтересовать. Этот парень — хакер, взломщик. Уверен, что львиную часть своей работы он делает не за деньги, а из простого человеческого любопытства. Плюс — честолюбие. Любопытство и честолюбие — это то, что движет миром.

В приемнике что-то тихо щелкнуло, а затем тот же ровный голос негромко проговорил:

— Он слишком легкомысленный.

Терехов пожал плечами:

— Он молод. Вспомни, какими мы были в его годы.

Профессор взглянул на фотографию в золоченой рамке, улыбнулся и с тихим вздохом поднес бокал к морщинистым губам.

Сделал большой глоток. Потом еще один.

— Это уже пятнадцатый, — сказал голос из приемника.

— Он не такой, как прежние, — возразил профессор Терехов. — Видел бы ты его генокарту. Это что-то фантастическое.

Терехов снова отпил из бокала.

— Ты слишком много пьешь, Борис.

— Да, Саша, много, — согласился профессор. — Но ты же знаешь: без вина я впадаю в депрессию. После твоей смерти… — Терехов запнулся и поправился, испуганно покосившись на приемник: — После твоего ухода я стал одинок. Ты был вторым полушарием моего мозга, и без тебя я долго не мог возобновить работу.

— И тем не менее ты сумел взять себя в руки, — возразил голос из динамика.

— Да, сумел, — нехотя согласился Терехов. — Но ты знаешь… Иногда мне кажется, что все это — всего лишь бред моего воспаленного воображения. Что, если я только выдумал машину? А в реальности ее нет.

Терехов допил вино, почмокал губами и, посмотрев в сторону прихожей, тихо произнес:

— Жаль паренька. Хороший малый.

— Ни одно великое достижение человечества не обходилось без жертв. Почаще себе об этом напоминай, Борис.

— Да. Ты прав.

— Мое время на исходе, — сказал голос из приемника.

Профессор протянул руку к приемнику и легонько потрогал светящуюся шкалу.

— Нагрелся, — констатировал он. — Нужно будет установить еще один кулер.

— Это не поможет, — возразил голос из динамика. — Дело не в кулерах. И ты это знаешь.

— Да, Саша. Я знаю.

Шкала приемника погасла. Профессор Терехов с полминуты сидел молча, напряженно и хмуро о чем-то размышляя, затем качнул головой, выходя из задумчивости, вздохнул и потянулся за бутылкой вина.

2

«Странный старик. Ей-богу, странный».

Егор, чуть прихрамывая, шел по темной улице. Ночное происшествие выбило его из колеи и лишило всегдашней самоуверенности. Мысли Егора путались и перескакивали с одного на другое. То он думал о своих преследователях — крепких молодых людях с невероятным чутьем и неутомимыми ногами, то о профессоре Терехове, в облике которого (даже безотносительно к его сатанинской трубке) проскальзывало что-то бесовское.

В конце концов, Егор перестал о них думать и занял голову более актуальными размышлениями — где переночевать и что делать дальше? Домой возвращаться нельзя, это очевидно. Его друзей (если уж им занялись так плотно) наверняка уже вычислили. Значит, и к ним лучше не соваться.

Куда же бросить кости?

Голова отказывалась работать. Слишком много волнений пришлось пережить. Для начала нужно было расслабиться и успокоиться.

Егор снял дужку наушников с шеи и натянул ее на голову. Сунул руку в карман куртки и нажал на кнопку своего видавшего виды айпода. В ушах ритмично забубнило:

Я знаю: где-то есть страна

Без слякоти и гроз.

Вот накоплю и нам двоим

Куплю туда билет.

Я задаю тебе давно

Всего один вопрос.

Жду на него один ответ:

Поедешь или нет?

Ноги вели Волчка туда, куда хотели, и он им не противился.

В конце концов Егор обнаружил себя возле клуба «Догилефф». Местечко было пафосное, и внутри Волчку довелось побывать только раз. Посещение было не самое удачное. Егор в тот вечер сильно перебрал на почве душевного расстройства (а как иначе, когда от тебя ушла девушка, которой ты готов был устилать розами дорогу, да не просто ушла, а еще и назвала тебя «лузером»). К концу вечеринки он нагрубил какому-то толстолопатнику, нарвался на неприятности и был с позором изгнан из этой пафосной обители эрзац-звезд.

Дверь клуба открылась, и оттуда пахнуло теплом и музыкой. Из клуба вышла высокая, стройная девушка в серебристом платье со шлейфом и с розовой сумочкой в руке. Ее длинные белокурые локоны растрепались, а на смазливом личике застыло выражение гнева.

Девушка, не обращая внимания на то, что шлейф дорогого платья волочится по грязному асфальту, решительным шагом направилась к автобусной остановке.

Дверь клуба открылась, из нее вывалился рослый охранник в дорогом костюме.

— Ника, ты куда? — спросил он.

— Не твое дело! — не оглядываясь, крикнула блондинка.

Охранник быстро нагнал девушку, обошел ее и преградил ей дорогу.

— Сергей Павлович знает, что ты уходишь? — спросил он.

Девушка остановилась, сжала кулаки и гневно посмотрела на гиганта.

— Уйди с дороги, Михалев! — рявкнула она.

— Только если Сергей Павлович прикажет, — невозмутимо парировал охранник. Затем достал из кармана пиджака мобильник, нажал на кнопку связи и поднес трубку к уху.

— Сергей Павлович, она здесь… Да, хорошо.

Девушка попыталась обойти верзилу, но тот снова преградил ей дорогу. В этот момент двери клуба распахнулись, и на улицу выскочил невысокий, носатый и уже начавший лысеть брюнет в розовой рубашке и шелковом светлом галстуке. В руках у него была норковая шубка. Он быстрыми шагами подошел к девушке, набросил ей на плечи шубку, а потом взял ее за руку и приказал:

— Идем в машину, Ника!

— Убери от меня лапы, Дронов! — крикнула девушка и сделала вид, будто собирается сбросить шубку с плеч, однако не сбросила.

Носатый быстро огляделся, на мгновение задержал взгляд на фигуре Волчка, снова посмотрел на девушку и сказал, строго сдвинув брови:

— Потише, милая. Незачем устраивать концерт на улице.

Верзила-охранник взглянул на Егора суровым взглядом.

— Чего встал? — грубо окликнул он. — Вали отсюда!

Внезапно Егора охватила злость. Весь вечер над ним измывались. Сначала заставили спрыгнуть с балкона, потом изваляли в куче строительного мусора, а под занавес окольцевали взрывчатым браслетом. Должен же быть этому конец!

— Ваша, что ли, улица? — дерзко ответил Егор.

Телохранитель двинулся было к Егору, однако носатый брюнет в розовой рубашке жестом остановил его и произнес, глядя Егору в глаза:

— Смелый, да?

Ответить Волчок не успел — в кармане брюк у носатого зазвонил телефон. Тот вынул трубку, посмотрел на дисплей, досадливо поморщился и сделал Егору знак рукой, как бы говоря — «Погоди, сейчас решу одну проблемку, а потом закончу с тобой».

— Да! — сказал он в трубку. — Да… Нет… Я уже говорил: я не имею к этому траншу никакого отношения. У меня прозрачный бизнес…

Носатый снова раздраженно покосился на Егора, потом повернулся к черному «Мерседесу», открыл дверцу и, продолжая что-то негромко говорить в трубку, забрался в салон и захлопнул за собой дверцу.

Блондинка, гнев которой, по всей вероятности, пошел на убыль, достала из сумочки коробку сигарет «Vogue». Порылась в пачке, затем смяла ее и швырнула в лужу. Повернулась к Егору и спросила:

— Есть сигареты?

Егор посмотрел на телохранителя. Тот стоял в стороне с отсутствующим видом. Егор достал из кармана пачку «Кэмэла» и протянул девушке.

— Крепковаты для меня, — сказала она, нахмурив ровные, красивые брови.

— Других нет, — ответил Егор.

Блондинка прикурила и кивнула Егору в знак благодарности.

— Чего этот придурок к тебе прицепился? — осторожно спросил Егор, разглядывая девушку.

Она дернула острым плечиком.

— Да так.

Лицо девушки показалось Волчку знакомым.

— Мы нигде не могли видеться раньше? — спросил он.

Девушка усмехнулась:

— Кажусь знакомой?

— Да.

— Это потому что я артистка.

— Артистка? — тупо переспросил Волчок.

Она кивнула:

— Ага. А что, не похожа?

Егор замялся, не зная, что на это сказать, но девушка махнула дымящейся сигаретой и небрежно проговорила:

— Ладно, не напрягайся. До главных ролей я еще не доросла, играю в эпизодах. Смотрел сериал «Принцесса цирка»?

Егор не смотрел.

— Я, вообще-то, сериалы не очень… — виновато произнес он.

Девушка взглянула на него насмешливым взглядом. Гневное выражение полностью сошло с ее милого личика.

— Меня Ника зовут, — представилась она. — Ника Голубева.

— А я Волчок. То есть Егор.

Девушка улыбнулась.

— А ты забавный, Волчок. Когда-нибудь я стану звездой, а ты увидишь мое лицо на афише и вспомнишь эту встречу. Здорово будет, правда?

— Наверное.

Девушка на мгновение о чем-то задумалась, потом посмотрела на тонированные стекла «Мерседеса», усмехнулась и вдруг повернулась к Егору, быстро приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

— Это за что? — ошалело спросил Волчок.

Ника улыбнулась:

— Ни за что. Просто, чтобы тебе было что вспомнить. Потом, когда я прославлюсь. Ладно, Волчок. — Она швырнула недокуренную сигарету на асфальт. — Ты прости, но мне пора. Еще одна презентация впереди.

— Что будешь презентовать?

— Новый клип Тимы Биплана. Я там сыграла его девушку.

Егор кивнул и с улыбкой прокомментировал услышанное:

— Повезло Биплану.

— И тебе когда-нибудь повезет! — весело посулила Ника.

Дверца «Мерседеса» открылась, носатый брюнет высунул голову и громко проговорил, обращаясь к девушке, но не отнимая телефонную трубку от уха:

— Садись в машину. Нас ждут в «Эрмитаже».

Ника взяла правую руку Егора и пожала ее.

— Прощай!

Егор посмотрел на смеющееся лицо девушки и вдруг спросил, сам не зная почему:

— Тебе обязательно с ним ехать?

Ника пожала плечами и ответила с виноватой улыбкой:

— Он мой спонсор.

— Спонсор?

— Да. И не только. — Она на секунду замялась, а затем призналась: — У нас с ним через месяц свадьба.

Егор нахмурился, не зная, что на это сказать.

— Вообще-то, он неплохой, — негромко произнесла Ника. — Раньше работал в ФСБ, но потом его оттуда выперли, и он ушел в шоу-бизнес.

— Ника, ты садишься или нет? — окликнул из машины носатый брюнет.

Девушка улыбнулась, затем протянула руку, вынула из кармана куртки Егора дымчатые очки, раскрыла их и надела Егору на нос.

— Ходи так, — с улыбкой сказала она. — Пока синяк под глазом не пройдет.

Егор стоял перед девушкой, оцепенев, и не мог произнести ни слова. Вначале ему показалось, что он сошел с ума. Потом он подумал, что спит, и все, что с ним происходит, — просто странный сон. Кожа на лице Ники мягко светилась, и время от времени по ней проходили легкие радужные волны.

Тут взгляд Егора случайно упал на охранника, стоявшего за спиной у девушки. Черты его лица были страшно искажены и пребывали в постоянном движении, иногда смазываясь, иногда обретая пугающую четкость — пугающую, потому что не были чертами человеческого лица.

Ника помахала рукой Егору и быстро проговорила:

— Прощай, мой будущий поклонник!

Она развернулась и скользнула в салон «Мерседеса». Туда же забрался и громила-охранник. Мотор «Мерседеса» мягко заурчал, и машина тронулась с места.

Егор смотрел вслед отъезжающей машине сквозь дымчатые стекла очков. Когда она скрылась за поворотом, он снял очки и пробормотал:

— Мистика какая-то.

Потом поднял правую руку и пощупал лоб. Лоб был холодный и влажный от дождевых капель.

— Эй, парень, топай отсюда! — услышал он резкий окрик.

Егор повернулся. Возле входа в клуб стоял еще один охранник.

— Чего? — растерянно переспросил Егор.

— Я говорю: хватит тут отсвечивать!

— Вы что, купили этот тротуар?

— Купили, купили. Давай, вали отсюда, пока не пришлось тебя уносить!

В душе Волчка снова поднялась волна гнева.

— Горилла, — глухо проговорил он, глядя на охранника.

— Че сказал?

— Че слышал.

— Давай вали, пока не накостылял!

Егор прищурил светло-карие глаза:

— Костыли не потеряй, инвалид духа.

— Щас ты у меня сам потеряешь! — Охранник сжал кулаки и слегка пригнул голову. Поза была самая что ни на есть угрожающая.

— Козел утробный, — процедил Егор сквозь зубы, развернулся и зашагал прочь.

— Попадись мне еще! — с угрозой проговорил ему вслед охранник.

Ярость захлестнула Егора. В другой раз он непременно бы остановился и высказал охраннику все, что о нем думает, но сейчас Волчок был не в том настроении, чтобы вступать в пререкания с надутыми гардами.

Отойдя шагов на десять, Егор все же остановился. В голову ему пришла интересная идея. Он быстро достал из кармана дымчатые очки, надел их, повернулся и посмотрел на охранника. Лицо того, казалось, выпрыгнуло из своих контуров, черты исказились, приняв немыслимые пропорции. Зрелище было таким пугающим, что Егор поспешно снял очки.

— Одно из двух, — сдавленно пробормотал он, — либо я сумасшедший, либо…

Волчок не договорил, повернулся и, слегка прихрамывая, зашагал прочь.

На Тверской он снова надел очки. Прохожих в этот поздний час было немного. Некоторые из них выглядели как люди, другие больше походили на уродцев из кунсткамеры, у третьих не было определенных черт, их лица находились в постоянном движении, у четвертых кожа радужно переливалась, причем каждая новая волна цвета меняла конфигурацию лица, и в этом не было ничего красивого или веселого.

Мимо проходили две девушки. Одна из них, почувствовав на себе взгляд Егора, повернула голову и посмотрела на него круглыми желтыми глазами с вертикально вытянутыми, словно у кошки, зрачками.

— Чего уставился? — спросила она, блеснув острыми треугольными зубами.

— Кажется, он в тебя влюбился! — весело проговорила ее подруга.

Девушки засмеялись, и в свете фонаря Егор снова увидел треугольные острые зубки. Он стянул очки, повернулся и заковылял дальше.

В последующие полчаса Егор экспериментировал еще дважды. Один раз возле модного ночного клуба «Фиеста», где в толпе желающих попасть в клуб, среди звероподобных и человекообразных лиц, он увидел парочку таких жутких морд, что волосы у него на голове встали дыбом. Второй — в подземном переходе, где один нищий, с лицом, похожим на обугленную мозаику, так сильно напугал его, что, выбравшись на улицу, Егор пять минут приходил в себя.

Отдышавшись, он попытался привести в порядок запутавшиеся мысли, но это оказалось непросто. В конце концов, Волчок решил, что на свете есть одно место, куда он мог отправиться за разъяснениями.

3

Профессор Терехов сидел у окна, в комнате, освещенной тусклым светом настольной лампы. В руке профессор держал бокал с красным вином. Терехов смотрел на луну, выглянувшую из-за туч, и тихо бормотал:

— Что же находится там, на темной стороне?

И по странной интонации его голоса было понятно, что имеет в виду он совсем не луну.

Трубка с костяной чашей в виде головы дьявола лежала на краю бронзовой пепельницы. Вишневый табак в ней давно потух, но разжигать трубку профессор не торопился. Ему казалось, что табак сегодня был не таким, как обычно. В нем появилась горечь.

Курительная трубка была подарком брата. Терехов получил ее в тот далекий и почти уже нереальный день, когда защитил кандидатскую диссертацию. Александр подошел к нему в коридоре, протянул кожаный футляр и сказал:

— Держи, Эйнштейн!

— Что это? — удивился Терехов. — Трубка?

Александр кивнул:

— Угу. Это тебе для форсу. А то, брат, выглядишь ты как-то несолидно.

— Но я никогда не курил.

— Ее необязательно курить, — заверил Александр. — Просто таскай ее в руке. А в моменты задумчивости посасывай, как младенец — соску, и грызи вместо ногтей.

Борис слегка смутился. Он знал, что студенты посмеиваются над его мальчишеской привычкой грызть ногти. Повертев трубку в руках, посмотрел на рогатую рожу, вырезанную на чаше, и спросил:

— А почему именно черт?

— Я бы предпочел называть его дьяволом, — сказал Александр. — Ты только взгляни, какая тонкая работа. Кажется, будто эта физиономия живет настоящей жизнью — подмигивает, кривляется, дразнит. Я купил это чудо в комиссионке.

— Но почему именно черт? — снова спросил Борис.

Александр улыбнулся:

— Мы с тобой советские ученые, старик. А я, кроме того, еще и партийный человек. Улавливаешь связь?

— Улавливаю, — ответил Борис. Он помнил, с какой яростью Александр всегда отстаивал атеистическую точку зрения. Иногда Борису даже казалось, что старший брат воспринимает любую веру в высшее, разумное и персонифицированное начало как личную обиду.

— Вот погоди, Боря, — снова заговорил Александр и положил младшему брату руку на плечо. — Пройдет еще пара лет, и они узнают, на что способны братья Тереховы.

Кого именно имел в виду Александр, произнося слово «они», Борис не понял. Впрочем, уточнять у него не было желания.

— Когда-нибудь, — продолжил Александр, — лет через пятьдесят, мы с тобой будем сидеть в шезлонгах на берегу Средиземного моря (которое мы к тому времени, конечно же, переименуем в Море Революции). И ты скажешь мне, посасывая эту трубку: «Саша, как хорошо, что все получилось так, как мы когда-то загадали. Люди живут в обществе социальной справедливости. В мире нет больше ни болезней, ни голода. Труд превратился в творчество. И я счастлив, что мы с тобой сумели приблизить этот момент — в меру своих сил и способностей, конечно. А ведь все началось в тот день, когда ты подарил мне эту трубку. Помнишь?» Тут я нахмурю брови, сделаю вид, что усиленно вспоминаю, а потом кивну лысеющей головой и отвечу: «Да, кажется, припоминаю…»

Александр засмеялся, и профессор Терехов вздрогнул. На мгновение ему показалось, что смех этот доносится из старинного лампового приемника «Рассвет», стоящего на комоде. Терехов повернул голову и посмотрел на него. Приемник был мертв, шкала его не светилась. Профессор допил вино, затем поставил пустой бокал на подоконник, поднес руки к голове и, помедлив пару секунд, с силой потер пальцами виски.

— Ты знаешь, старик, — снова услышал он голос брата, — иногда, когда я еду в метро, я начинаю дремать, и тогда у меня возникает странное чувство. Я слышу шум поезда, слышу голоса людей, чувствую, как входят они в вагон и как из него выходят. Более того — я словно бы вижу их всех сквозь прикрытые веки. Усталую женщину, сидящую напротив, мужчину, стоящего возле схемы метро, с тубусом под мышкой… Всех других. А потом я выхожу из дремы и открываю глаза. И я не вижу ни этой женщины, ни этого мужчины… Вагон предстает совершенно другим, и наполнен он совершенно другими людьми.

Борис молчит. Ему нечего на это сказать. И тогда Александр продолжает:

— Иногда мне кажется, будто наряду с нашей реальностью существует и какая-то иная. И порою, случайно, непредумышленно, невзначай, нам удается ее увидеть.

И тогда Борис небрежно произносит:

— Теория о параллельных мирах кажется мне интересной. Но не такой уж серьезной.

— Как «кот Шредингера»^[3]? — лукаво улыбнувшись, уточняет Александр.

— Как «кот Шредингера», — кивает Борис.

С тех пор они больше не говорили ни о чем подобном — пока Александр не возглавил исследования, курировавшиеся КГБ в рамках проекта «Химера», и странная реальность их фантазий стала оборачиваться страшной явью.

Профессор Терехов вздохнул и потянулся за вином, но едва он дотронулся пальцами до холодного стекла бутылки, как в дверь позвонили.

На пороге стоял тот паренек — Егор Волков. Его куртка и рубашка насквозь промокли. Вода стекала на воротник с мокрого капюшона и длинных темных волос. Глаза смотрели на профессора из-под прилипшей ко лбу челки мрачно и угрюмо.

Егор облизнул и без того мокрые губы и прямо спросил, глядя профессору в глаза:

— Вы дьявол?

Терехов отпил глоток прямо из бутылки, которую держал в руке, посмотрел на Егора спокойным взглядом и осведомился:

— Почему ты так решил?

— Эти очки… — По лицу Егора пробежала тень: — Я видел ад.

— Ад? — Терехов усмехнулся и покачал седовласой головой. — Ты говоришь о мире, в котором мы живем.

— Я говорю о том, что увидел сквозь ваши проклятые очки! — выкрикнул Егор.

Терехов поморщился.

— Будь добр, войди в квартиру, — попросил он.

Егор несколько секунд в упор разглядывал профессора, потом опустил взгляд, посмотрел на свои мокрые ботинки и рассеянно проговорил:

— Я наслежу.

— Если ты продолжишь болтать в подъезде, ты «наследишь» еще больше, — сказал профессор. — Входи.

Он посторонился, впуская Егора в прихожую.

— Сними куртку. И ботинки, желательно, тоже. И кофту снимай — капюшон насквозь мокрый.

Егор сбросил куртку и повесил ее на бронзовый крючок. Стянул через голову толстовку и повесил ее туда же. Потом разулся и, оставшись в майке с надписью «Don’t fuck my brains», прошлепал мокрыми носками в гостиную.

Профессор прошел за ним, указал на диван, а сам поднес было бутылку к губам, но, увидев, что она опустела, швырнул ее в корзину для бумаг и повернулся к серванту.

— Выпьешь? — не оборачиваясь, спросил он у Волчка.

Тот не ответил. Профессор Терехов, действуя спокойно и неторопливо, достал из серванта еще одну бутылку, в точности такую же, как предыдущая, и два хрустальных фужера, краешки которых были покрыты трещинками и сколами. Поставил все это на стол и достал из кармана халата складной штопор.

Взглянув на этикетку бутылки, Волчок не удержался от усмешки.

— А вы, я вижу, постоянны в своих пристрастиях, — язвительно проговорил он.

— Ты про вино? — Профессор пожал плечами. — Я покупаю его в магазине экономкласса. Каждая третья бутылка — бесплатно.

Терехов с легким хлопком выдернул пробку из бутылки и неторопливо разлил по бокалам красное вино. Егор взял свой бокал, поднес его к губам, на секунду замешкался, а потом сделал несколько жадных глотков. Вытер рот тыльной стороной ладони, поставил бокал на стол и потребовал:

— А теперь рассказывайте.

— Что именно? — уточнил профессор, доставая из кармана халата трубку и жестяную коробочку с вишневым табаком.

— О том, что я увидел, когда надел ваши очки.

Профессор неторопливо набил трубку табаком и придавил его пальцем.

— Думаю, ты и сам уже догадался, — сказал он. — Землю населяют миллиарды разумных существ, между которыми, по сути, нет ничего общего. И все они называют себя «людьми».

— Но люди…

— Нет никаких людей, — перебил его Терехов и пыхнул раскуренной трубкой. — По крайней мере, в биологическом смысле. Ты же сам видел: мы все разные. Мы, люди, неоднородны, неравнозначны и неодинаковы. Мы принадлежим к разным расам. И, вероятно, к разным видам. Если уж говорить начистоту, я подозреваю, что родина наших предков совсем не здесь.

— А где? — растерянно спросил Егор.

Профессор вынул изо рта трубку и показал мундштуком трубки на потолок:

— Там.

Егор посмотрел на потолок, нахмурился. Помолчал немного, собираясь с мыслями и угрюмо поглядывая на то, как профессор священнодействует со своей трубкой. Наконец, сказал:

— Это какой-то фокус. Вы что-то сделали с линзами очков.

— И что же я с ними проделал? Натер их соком мандрагоры? А может быть, омыл в крови некрещеных младенцев? — Терехов пыхнул трубкой и добавил: — То, что ты увидел — не обман зрения. Тот, кто собрал нас всех вместе, предпринял меры для того, чтобы мы никогда не узнали правду. Однородность человечества — иллюзия. Мы все — разные.

— Но мир, который я видел… страшен, — хрипло пробормотал Волчок.

— Да, я знаю. Хотя он не столь страшен, сколь непривычен.

Трубка профессора потухла, и он снова щелкнул зажигалкой. Пока старик раскуривал трубку, Егор молчал. На душе у него было тоскливо. Еще полчаса назад он бежал по мокрой от дождя улице, полный решимости вывести профессора на чистую воду. Однако при звуках спокойного, уверенного голоса Терехова вся его ярость куда-то улетучилась.

«А что, если это правда? — с тоской думал Волчок. — Что, если эти дьявольские очки и впрямь показывают то, что скрыто от наших глаз?.. Нет! Не может этого быть!»

— Человечество существует много тысяч лет! — горячо проговорил Волчок. — Люди встречаются, дружат, влюбляются, рожают детей! Как это возможно, если мы все — представители разных видов и рас?

Профессор вынул изо рта трубку, посмотрел на нее недовольным взглядом, словно подозревал в каком-то тайном подвохе, потом снова вернул в рот и сказал:

— Тот, кто собрал нас вместе, позаботился о том, чтобы обеспечить нам видимость взаимопонимания. Что же касается механизма размножения… Не знаю, как, но Конструктор нашего мира справился с этой задачей.

— Вы говорите про Бога? — прямо спросил Егор.

— Необязательно, — спокойно ответил профессор Терехов.

Егора знобило, и он передернул плечами.

— Как же теперь… жить?

Терехов прикрыл морщинистые веки.

— Сложный вопрос, дружок. Для многих груз истины оказался неподъемным. Другие нашли помощь там, где не ожидали ее найти. В моем случае это… вино.

Егор откинул со лба мокрые волосы и посмотрел на Терехова растерянным, несчастным взглядом. Он вдруг совершенно некстати подумал, что черные усики профессора не могут быть такими черными в семьдесят два года, а значит, Терехов их регулярно подкрашивает.

Егор вздохнул и спросил:

— Откуда взялись эти очки?

Терехов выдул облако табачного дыма и прикрыл морщинистые, тяжелые веки.

— Ты уверен, что хочешь это знать?

— Да, — кивнул Волчок. — Я уверен.

— Что ж… — Профессор отложил трубку и потянулся за вином. — Я тебе говорил, что мой брат был гениальным ученым? — спросил он, вновь наполнив свой фужер.

— Говорили, — угрюмо отозвался Волчок.

— Он занимался квантовой физикой. Проводил эксперименты с реальностью. Ты, должно быть, слышал, что в советские времена существовал такой аппарат — синхрофазотрон?

— Слышал.

— Позже его заменили ускорителем-нуклотроном. По сути, эта штуковина была прообразом адронного коллайдера. С ее помощью советские физики разгоняли протоны до безумных скоростей и сталкивали их, чтобы посмотреть, что получится в итоге. Тогда никто не говорил о параллельных мирах, черных дырах, бозонах Хиггса и тому подобной мистике. Советские физики считались лучшими в своей области. У них не было того опыта и тех возможностей, которыми обладают нынешние ученые. И все же они сумели добиться поразительных результатов.

Профессор смочил губы в вине. Облизнул их и продолжил рассказ:

— Одну из исследовательских групп возглавлял мой брат, Александр Терехов. Он проводил полевые эксперименты в передвижной лаборатории. В какой-то прекрасный миг передвижная лаборатория исчезла из вида на две минуты и двадцать пять секунд — вместе со всем содержимым.

— Дэвид Копперфильд заставил исчезнуть статую Свободы, — непонятно зачем напомнил Егор.

Профессор посмотрел на него строгим взглядом.

— Это была не иллюзия, не камуфляж и не обман зрения, — сухо проговорил он. — Передвижная лаборатория действительно исчезла из нашей реальности. А вместе с ней исчез и мой брат.

— Он погиб? — осторожно спросил Егор.

Профессор Терехов покачал седовласой головой:

— Нет. Он выпал из нашей реальности вместе с передвижной лабораторией. Через две минуты и двадцать пять секунд лаборатория снова появилась в нашем мире. Однако она была пуста. Мой брат не вернулся. Исчезли и все предметы, которые находились в лаборатории.

— Откуда вы знаете, что ваш брат все еще жив? — спросил Егор.

— Я общаюсь с ним, — последовал спокойный ответ.

4

Лицо Егора вытянулось от изумления.

— Как общаетесь?! — выпалил он.

Профессор кивнул в сторону старинного приемника «Рассвет» с маленьким циферблатом на панели.

— С помощью этого приемника. Это как… голос с того света.

Егор посмотрел на приемник. Нахмурился и сказал:

— Этого не может быть.

— Но это есть. Этому приемнику больше пятидесяти лет. Шесть ламп, карболитовый корпус, часовой механизм включения… Я бы продемонстрировал тебе, как это происходит, но не могу выйти на связь самостоятельно. Это подвластно только моему брату Александру. Собственно, он сам нашел этот способ. Он не может сообщить мне больше того, что мне положено знать. Как только он пытается это сделать, возникают помехи странного свойства. Словно кто-то контролирует наши разговоры и хочет, чтобы мы нашли способ восстановить равновесие, но не допускает просачивания важной информации из одного мира в другой.

Секунд десять профессор молчал, глядя на приемник и пуская дым, потом перевел взгляд на Егора и сказал:

— Много лет я пытаюсь вернуть брата в наш мир. И теперь я знаю, как это сделать.

— Как? — тихо спросил Волчок.

— Нужно разыскать предметы, которые находились в лаборатории во время эксперимента, и собрать их вместе. Эксперимент вызвал локальную гравитационную бурю. Возникло что-то вроде высокочастотного электромагнитного смерча. Предметы вернулись в наш мир, но этот смерч разметал их по разным эпохам.

— Вы хотите сказать, что предметы из лаборатории…

— Они все еще в нашем мире! Но одни из них попали в прошлое, другие — в будущее.

Егор слушал профессора, раскрыв от изумления рот. А тот спокойно продолжал:

— Времена сосуществуют, Егор. Прошлое все еще длится, а будущее уже свершается — оно рядом с нами.

Внезапно Егор понял.

— Так, значит, вы построили вашу машину, чтобы собрать пропавшие вещи?

Терехов кивнул:

— Верно.

— Но… откуда вы знаете, в какое время попала каждая из этих вещей?

— Я сумел их запеленговать. Для этого мне пришлось создать особый прибор.

— Значит, эти очки…

Терехов кивнул:

— Да. Это очки моего брата. Они были на нем во время эксперимента, и мне удалось их вернуть.

Волчок нахмурился:

— Как?

— Во время того эксперимента гравитационная буря зашвырнула эти очки на двадцать лет вперед. И несколько дней назад, по прошествии двадцати лет, они появились в нашем мире. Я засек их Квантовым навигатором.

Егор достал из кармана дымчатые очки в старинной роговой оправе, посмотрел на них так, как смотрят на маленького, но жутко опасного зверя, положил их на стол и поспешно убрал руку.

— Это уже не те очки, что были прежде, верно? — спросил он у профессора. — Они стали другими?

Терехов улыбнулся:

— Ты очень прозорлив. Все вещи, которые были в лаборатории, приобрели новые свойства. Не знаю, в чем причина этого. Возможно, на них повлиял эксперимент. А возможно, они стали «другими» после того, как нарушили пространственно-временной континуум.

Между бровей Егора пролегла строгая морщинка.

— То, что я видел, это истинный облик нашего мира? — спросил он. — Наш мир действительно так страшен?

Терехов тоже нахмурился.

— Это сложный вопрос, дружок. Я не могу на него ответить.

— Но у вас есть какие-то мысли на этот счет?

— Мысли есть, — согласился профессор. — Я думаю, что эти очки позволяют увидеть изнанку нашего мира. Возьмем, к примеру, ковер. Обычно нам виден его узор, но не видны узелки и обрывки ниток — то, из чего реально состоит этот узор. Эти очки помогают их увидеть. Ну, а теперь давай к делу. Думаю, Егор, ты уже понял, сколь сложную задачу я перед собой поставил. Перед собой и… перед тобой. Необходимо собрать все рассеянные по разным временам вещи воедино. Если вещь находится в прошлом, нужно разыскать ее и спрятать в определенном месте. Так, чтобы я смог извлечь ее из тайника.

Егор не удержался от усмешки — настолько бредовыми показались ему слова старика.

— А если вещь находится в будущем? — спросил он.

— Думаю, выход найдется и в этом случае. Я сейчас как раз над этим работаю.

— Работаете… — Егор хмыкнул. — Понятно. Значит, вы над этим работаете… Отлично! Но что, если вы ошибаетесь? Что, если все эти вещи нельзя собирать воедино?

— С чего ты взял? — вскинул седую бровь Терехов.

— Вы сами говорили о том, что какая-то таинственная сила мешает вашему общению с братом. Что, если это неспроста?

— Поясни свою мысль, — потребовал профессор.

Егор кивнул на дымчатые очки, лежащие на столе.

— Потерянные вещи приобрели новые свойства. Что это за свойства — мы не знаем. Что, если все они стали частями какой-нибудь адской машины, и собранные воедино, вызовут… пространственно-временной коллапс?

— Это маловероятно, — заверил Терехов. — Перед нами стоит куда более реальная и зловещая проблема. Ты был прав, когда сказал, что разбросанные вещи приобрели новые свойства. И мы не знаем, как эти свойства повлияют на ход истории. Они представляют опасность для человечества. Я понимаю, что тебе наплевать на моего брата, но подумай об этом с только что озвученной мною точки зрения.

Егор повертел в пальцах хрустальный фужер и поднял взгляд на Терехова:

— Все, что вы сказали, похоже на бред сумасшедшего. Любой другой на моем месте рассмеялся бы вам в лицо, профессор.

— Любой, но не ты?

Егор немного помолчал, потом глянул на Терехова исподлобья и спросил:

— Вы хотите, чтобы я залез в вашу адскую машину?

— Да, — кивнул профессор.

— А вы не боитесь меня угробить?

Терехов покачал седовласой головой.

— Не боюсь. Я провел несколько экспериментов. Большей частью на животных. Но парочку — на себе. Со мной ничего не случилось, однако и углубиться в прошлое больше чем на несколько дней я не смог. Волновой режим моего мозга не совпадает с волновым режимом машины. Ты — другое дело. Твой мозг работает на тех же частотах. Я даже боюсь представить, как далеко ты способен перенестись.

— Надеюсь, вы не собираетесь это проверять?

Терехов покачал головой.

— Нет. Перед нами стоит вполне конкретная и четкая задача. А насчет риска… Максимум, что тебе грозит, — это небольшое носовое кровотечение. Но на всякий случай я поставил рядом с машиной аппарат искусственного жизнеобеспечения. Там же есть и дефибриллятор. Если случится беда, я сумею реанимировать твое тело.

Волчок обдумал слова Терехова, покосился на страшные очки, лежащие на столе, и спросил:

— Что я должен принести?

— Трубку, — ответил профессор.

— Трубку?

Терехов кивнул:

— Да. Курительную трубку.

— И как эта трубка выглядит?

Профессор вынул изо рта своего костяного дьявола и показал Егору:

— Вот так.

Волчок уставился на костяного дьявола, затем перевел взгляд на лицо профессора и с легким недоумением произнес:

— Трубка, которую я должен найти, выглядит так же, как ваша?

— Более того — это и есть моя трубка.

— Но ведь она… уже у вас, — растерянно проговорил Егор.

— Только благодаря тебе, — сказал Терехов. — Мне привез ее несколько лет назад один приятель-археолог.

— Археолог?

— Что?

— Вы сказали, что этот ваш приятель был археологом?

— Я так сказал? — Терехов усмехнулся и покачал головой. — Не совсем так. Археолог — это прозвище. Мой приятель работает в организации под названием «Мемориал». Ищет тела убитых во время войны солдат, чтобы установить их имена, а затем с почестями перезахоронить. Во время таких раскопок он и нашел мою трубку.

— И как вы это объясняете?

— Объяснение у меня только одно, дружок. Ты добыл трубку. Добыл и устроил тайник. А мой приятель Археолог нашел его.

— Не слишком ли много совпадений?

Профессор прищурил глаза и изрек:

— Все, что существует в этом мире, появилось на свет благодаря совпадениям. Включая тебя и меня. Сама наша Вселенная обязана своим существованием череде странных совпадений. Религиозные люди называют это божественным вмешательством. — Терехов отхлебнул вина. — Что касается меня, то я не знаю, в чьих руках находится колода. Вполне возможно, что карты тасует дьявол.

Егор страдальчески наморщил лоб.

— С ума вы меня сведете, профессор. Выходит, я должен сделать то, что уже произошло? От ваших слов голова идет кругом!

Терехов пожал плечами и невозмутимо проговорил:

— Я думал, что известие о трубке тебя успокоит. Ведь если ты положил трубку в тайник, значит, твоя миссия закончилась успешно и ты не погиб.

— Вы не можете знать этого наверняка. Быть может, я погибну после того, как положу трубку в тайник.

— Может быть и так, — согласился профессор Терехов. — Но факт остается фактом: то, что ты должен сделать, уже свершилось. У тебя нет выбора, Егор.

Профессор отложил погасшую трубку и поднялся с кресла.

— Вы куда? — хмуро спросил Егор.

— Пойду поджарю яичницу, — отозвался профессор. — Не знаю, как ты, Волчок, а я здорово проголодался.

5

— Егор, открой, пожалуйста! — крикнул из кухни профессор Терехов, когда в дверь позвонили.

Волчок со вздохом поднялся с дивана и, слегка прихрамывая, проковылял в прихожую.

Открыв дверь, он увидел у порога рослого мужчину мрачного вида, одетого в тельняшку и военную рубаху цвета хаки. Мужчина был русоволос, светлоглаз и небрит. На ногах у него были тапочки. Окинув фигуру Волчка угрюмым, недоверчивым взглядом, незнакомец хрипло спросил:

— Ты кто?

— А вы? — поинтересовался, в свою очередь, Егор.

— Я сосед, — ответил мрачный незнакомец.

— А я гость, — в тон ему проронил Волчок.

— Гость. — Небритый субъект прищурил жесткие зеленоватые глаза. — А профессор где?

— Он на кухне, заваривает чай.

Глаза небритого субъекта еще больше сузились.

— А вот это ты врешь, — грубо проговорил он. — Профессор не пьет чай.

— Он заваривает его для меня.

Темные губы странного соседа растянулись в усмешку.

— Вот это уже похоже на правду. Так ты меня впустишь или нет?

Егор повернул голову к кухне и крикнул:

— Борис Алексеевич, к вам пришел сосед!

Терехов выглянул из кухни, вытирая руки полотенцем. Седые волосы его были растрепаны, морщинистое лицо поблескивало от пота.

— А, Рогов! — он мотнул головой в сторону гостиной. — Располагайся, я сейчас приду.

И снова скрылся на кухне. Егор посторонился, впуская соседа Рогова в квартиру. Тот вошел, дождался, пока Волчок закроет за ним дверь на замок, снова окинул его любопытно-подозрительным взглядом и грубо произнес:

— Так значит, ты — тот самый?

— В каком смысле — «тот самый»? — не понял Волчок.

— Сам знаешь, в каком. Профессор говорил, что нашел какого-то исключительного парня для своих исследований. Выходит, ты и есть исключительный?

— Не в большей мере, чем вы.

— Чего?

Егор пояснил:

— Я говорю: мера моей исключительности вряд ли больше, чем мера вашей исключительности.

Сосед Рогов наморщил лоб, пытаясь обмозговать его слова, потом хмыкнул и осведомился:

— Так ты у нас умник?

— А вы?

— Я Иван. Иван Рогов.

— Ребята, не топчитесь в прихожей! — крикнул из кухни профессор Терехов. — Проходите в гостиную!

Волчок и сосед Рогов сделали, как он велел. Егор сел на диван, Рогов занял мягкое плюшевое кресло.

— Так-так, — сказал он и снова вперил в Егора колючий взгляд. — В армии служил?

— Кто? — не понял Волчок.

— Ты, не я же.

Егор покачал головой:

— Нет.

— Почему?

— Не люблю выполнять чужие приказы.

Рогов усмехнулся и резюмировал:

— Да ты точно умник.

Егор посчитал, что тоже должен что-то сказать, но не нашел ничего лучше, чем спросить:

— А вы, видимо, служили, да?

Зеленоватые глаза Рогова опасно замерцали.

— Четыре года! — отчеканил он. — Кандагар, Баграм, Кабул, Шинданд. Имею две медали. Одна из них — за отвагу. Есть еще вопросы?

У Егора больше не было вопросов.

— Вот и отлично, — сказал Рогов.

В гостиную, держа в руках огромный серебряный поднос, вошел профессор Терехов. Поставил поднос на столик, кивнул на него Волчку и соседу Рогову и пригласил:

— Разбирайте тарелки, ребята. Никто лучше меня не жарит яичницу с луком и ветчиной!

Еда смотрелась столь аппетитно, что отказываться от позднего ужина никто не стал. После того, как яичница была съедена, Терехов поставил на стол три фужера и наполнил их красным вином. Егор пригубил из фужера чуть-чуть, зато профессор и его небритый гость за пять минут осушили две трети бутылки. После чего Рогов сунул руку в карман треников, достал полиэтиленовый пакетик с чем-то, похожим на сухую траву, и протянул его Терехову.

— Товар отменный, — сказал он. — Прямиком из Чуйской долины.

— Это что — анаша? — удивленно спросил Волчок.

— Не просто анаша, а лучший в Москве ганжубас! — хвастливо заявил Рогов.

Волчок перевел взгляд на Терехова, который уже опустил пакетик в карман своего красного халата.

— Вы наркоман?

Профессор покачал головой.

— Ни в коем случае. Трава нужна мне для исследований. Что насчет остального? — снова обратился он к Рогову.

Тот запустил лапу в карман своей зеленой милитаристской рубашки и достал оттуда пару белых таблеток, также запаянных в целлофановый пакетик.

— Держите, профессор.

— Откуда товар? — уточнил Терехов, забирая пакетик.

— С химфака МГУ. Я пробовал — вещь качественная.

— ЛСД, — не столько спросил, сколько констатировал Волчок. — Это вам тоже для «исследований»?

— Именно так, — кивнул Терехов.

Пока Егор с убитым видом осмысливал происходящее, профессор достал откуда-то бумажник, отсчитал несколько купюр и отдал их Рогову.

— Возьми, Иван. Здесь оговоренная сумма, и еще немного сверху — за срочность.

Рогов, не пересчитывая, сунул деньги в карман, ухмыльнулся.

— С вами приятно иметь дело, профессор. Когда отправка?

— Завтра, — ответил Терехов, покосившись на Волчка. — Хотя Егор еще не сказал своего окончательного слова.

— Он согласится, — убежденно проговорил Рогов и посмотрел на Егора. — Ты ведь согласишься, студент?

— Не знаю, — пробурчал Егор, покручивая в пальцах фужер. — А вы бы согласились?

— Иван предлагал свою кандидатуру, но я был вынужден ему отказать, — за соседа ответил Терехов.

— Почему?

— Мой геном не годится, — пробасил Рогов. — В отличие от твоего. — Он положил ладонь Егору на плечо. — Не менжуйся, парень. Многие готовы были бы отдать все, что имеют, лишь бы оказаться на твоем месте. Это я тебе точно говорю. Ты только представь, какие перспективы откроются! Говорю без балды, парень: не пройдет и месяца, как ты станешь миллионером.

— Ты что-то не о том, Иван, — заметил, потягивая вино, профессор. — При чем тут деньги?

Рогов снисходительно улыбнулся:

— По-моему, вы слишком узко мыслите, профессор.

— Я?

— Да. Не нужно замыкаться на вещах вашего брата. Необходимо расширить границы эксперимента.

— Расширить?

— Ну да. Можно отправить этого парня в прошлое… ну, скажем, на пару лет назад. И послать его ко мне или к вам, чтобы он рассказал нам все, что произойдет в ближайшие два года.

Терехов нахмурился.

— Погоди… Кажется, в твоей вихрастой голове созрел какой-то коммерческий план? Какие-нибудь махинации с лотерейными билетами и букмекерскими ставками, а?

Рогов обиженно фыркнул:

— Фу, профессор! Что за грязные у вас мысли! Мне такое и в голову не могло прийти.

Небритый вояка взялся за бутылку, а профессор Терехов достал из кармана халата курительную трубку и жестяную коробочку с табаком.

— На самом деле Иван мне сильно помог, — сказал Терехов, набивая табаком костяного дьявола. — Как ни крути, а я всего лишь немощный старик с больными суставами. А Иван Рогов — не только ветеран войны и мой добрый сосед, но и отличный токарь. Если бы не Рогов, я бы никогда не собрал машину. Не говоря уже про Квантовый навигатор.

Щеки Рогова зарделись.

— Не преувеличивайте, профессор, — проронил он.

— А я и не преувеличиваю. У тебя золотые руки, Иван, и ты это знаешь.

— Были бы «золотые», меня бы не вышибли из НИИ.

— Тебя вышибли за пристрастие к водке.

Рогов ухмыльнулся:

— Точно. Они вышибли, а вы приютили.

— В моих глазах пьянство — не такой уж страшный порок, — сказал Терехов. — До тех пор, пока не мешает работе. А мы с тобой, Иван, эту границу еще не пересекли.

Профессор пыхнул трубкой, посмотрел сквозь облако дыма на Волчка и спросил:

— Так что ты решил, Егор?

— Вы насчет ванны-джакузи, в которую я должен залезть?

— Да.

Волчок посмотрел на громоздкое сооружение в углу комнаты, усмехнулся и задал вопрос:

— И как далеко вы намерены меня зашвырнуть?

— Если верить показаниям Квантового навигатора, то нужная нам вещь находится в тысяча девятьсот восьмидесятом году.

Егор наморщил лоб.

— Моему отцу тогда было… лет тридцать. Постойте… но мне, наверное, нужно что-нибудь почитать про то время?

Терехов покачал седовласой головой.

— Не обязательно. Ты останешься собой, Егор, но будешь знать и помнить все, что знает и помнит носитель.

— Носитель?

— Тот из твоих предков, чье тело ты временно займешь. В нашем случае это будет твой отец.

— Гм… — Волчок задумчиво поскреб ногтями нос. — А как я узнаю, где искать трубку?

Профессор вынул изо рта мундштук, посмотрел на костяную чашу, сделанную в виде ухмыляющегося дьявола, снова сунул мундштук в зубы и сказал:

— Ее точное местонахождение мы определим по корректировочной шкале Квантового навигатора. Но для этого ты должен попасть в прошлое. Твой разум будет чем-то вроде передающей антенны. Это сложно звучит, но на деле все будет гораздо проще. Так что ты решил, Егор? Ты согласен?

Волчок вздохнул и ответил:

— Почему бы нет? Думаю, мне стоит попробовать.

На лицах профессора и соседа Рогова появилось выражение глубочайшего удовлетворения.

— Эксперимент проведем завтра, — заявил профессор. — А сейчас всем пора спать. Егор, я постелю тебе в спальне, а сам переночую на диване.

— Я и сам могу на диване, — сказал Егор.

Терехов покачал головой.

— И не мечтай. Ты должен хорошенько выспаться.

6

Егор лежал на широкой кровати, закинув руки за голову и глядя в темный потолок. Лежал и думал о том, что он и впрямь оказался на помойке жизни. Вот уже и третий десяток разменял, а впереди никаких перспектив. Прошлое — беспросветно, будущее — неопределенно, и уж в любом случае оно ничуть не лучше прошлого. Нет, в самом деле, ну что ему светит?

Устроиться на работу и стать офисным планктоном? Ежедневно просиживать в вонючем офисе по девять часов и вздрагивать каждый раз, когда лицо босса будет выражать недовольство?.. Бр-р-р, какая гадость. Попробовать сделать карьеру и самому выбиться в начальники? Можно, конечно, но это ж сколько задниц придется вылизать!

Егор усмехнулся и покачал головой: нет, ребята, сами тоскуйте в своих офисах, считая дни до отпуска и мечтая о неделе пьянства и обжиралова на каком-нибудь задрипанном турецком курорте.

Егор вздохнул и стал думать о другом. Что же заставило его поверить словам профессора? Что заставило его поверить во весь этот бред о пропавших вещах, о перемещении во времени и о брате, застрявшем на границе миров?

— Что меня заставило поверить во всю эту ахинею? — тихо спросил себя Волчок. И сам себе ответил: — Очки.

Да, очки. Вернее — то, что он сквозь эти очки увидел. При воспоминании об истинном облике людей Егор передернул плечами.

«Человечество неоднородно», — сказал профессор. И был прав. Вполне возможно, что все мы, люди, — потомки беглецов из разных уголков Вселенной. Или даже — из разных измерений. Обломки погибших цивилизаций, собранные на одной планете.

Мысль эта Егору понравилась. А следом за ней пришла и другая. Интересно было бы взглянуть сквозь эти очки на Гитлера и его приспешников. Вполне возможно, что вместо человеческих лиц Егор увидел бы оскаленные звериные морды, покрытые гнойными волдырями. И вполне вероятно, что морды эти были бы одинаковы.

В самом деле: что, если представители каждой «человеческой породы» подсознательно тянутся к своим собратьям? Тянутся чисто по биологическому, видовому признаку, хотя сами уверены, что притягивают их друг к другу общие идеи, пристрастия, общая ненависть или общая цель!

Что, если все в мире объединения, от самой захудалой политической партии до профессионального союза краснодеревщиков, — результат такой вот «животной» тяги особей одного рода и вида друг к другу?

Егор тряхнул головой, прогоняя эту мысль. Мысль эта унижала человеческий род, сводя все тончайшие движения души к элементарной биологии. Впрочем, о каком «человеческом роде» может идти речь после того, что он видел сквозь стекла очков?

Тут мысли Волчка потекли в другом направлении. Профессор сказал, что все пропавшие предметы приобрели необычные свойства. Вполне вероятно, что он прав. И если обыкновенные очки стали сказочным «оком правды», то какими же фантастическими опциями обладают теперь другие вещи! От одной только мысли об этом у Егора захватывало дух! Ведь вполне возможно, что ему самому доведется подержать эти вещи в руках. Да что там вещи — он сможет побывать в шкуре своего отца! Или деда!

У Егора даже закружилась голова, а сердце в груди забилось учащенно, и он вынужден был сделать над собой усилие, чтобы успокоиться.

«А если эксперимент закончится неудачно? — спросил себя Егор. — Если, забравшись в ванну, я никогда больше из нее не выберусь?»

Ответ пришел тут же. В любом случае, в его жизни нет ничего такого, о чем стоило бы пожалеть. А раз так — да здравствует эксперимент профессора Терехова!

С этой мыслью Егор зевнул, повернулся на бок и закрыл глаза. Вскоре он уснул.

Ночью Егор вставал, чтобы попить, и, проходя на кухню, увидел в гостиной профессора Терехова. Гостиная была освещена настольной лампой. Профессор сидел в кресле с фужером красного вина в руке и смотрел на ламповый приемник «Рассвет». Циферблат на панели приемника тускло поблескивал, отражая свет лампы.

— Вы так и не ложились? — тихо спросил Егор.

Терехов посмотрел на лампу сквозь фужер с вином, чуть прищурил свои черные глаза и изрек:

— «Когда птица сна собралась свить гнездо в моем зрачке, она увидела ресницы и испугалась быть пойманной в сети».

— Цитата, — кивнул Егор. — Кто это сказал?

— Ибн Аль-Хамар. Арабский поэт из Андалусии.

— Я такого не знаю.

Профессор перевел взгляд на Волчка.

— Ты многого не знаешь, дружок.

Егор вдруг подумал, что непроницаемые глаза профессора похожи на двух черных жуков, запутавшихся в густой паутине морщин.

— Вы слишком много пьете, — сказал Егор.

— А разве это не мое личное дело?

Волчок покачал головой:

— Нет.

— С каких это пор?

— С тех пор, как я дал согласие на участие в вашем эксперименте. Я не хочу, чтобы моя жизнь зависела от пьяницы с дрожащими руками.

— Вино не влияет на четкость моего восприятия, — возразил Терехов. — И никогда не влияло. К тому же к утру я совершенно протрезвею, а похмелья у меня не бывает никогда.

Волчок усмехнулся:

— Вы искушаете провидение, профессор.

— Провидение давным-давно научилось не поддаваться искушениям. А теперь иди спать. Завтра очень ответственный день.

Оставшись один, профессор Терехов раскурил трубку и снова погрузился в размышления. На душе у него было тревожно. Кроме того, старика-профессора мучила совесть. Он многого не сказал Егору.

Не сказал, что археолог, нашедший трубку, был немцем. И что никакого касательства к организации «Мемориал» этот немец не имел. И что трубку он обнаружил в древнем напластовании, на глубине пяти метров. И что лежала трубка не просто так — ее сжимал в полуистлевших пальцах мужчина, давным-давно превратившийся в скелет. А состояние скелета было таким, что при первой же попытке извлечь трубку костяная рука, сжимающая золотой мундштук, рассыпалась в прах. И, наконец, что рядом со скелетом немецкий археолог нашел старинную бронзовую пряжку, на которой была изображена лилия, а под лилией — два перекрещенных меча.

Ничего этого Терехов парню не сказал. И не собирался говорить. Люди рождаются и умирают, таков закон жизни, но в мире есть гораздо более существенные и значимые вещи, чем жизнь одного, отдельно взятого молодого человека. То, что должно произойти, произойдет в любом случае, вне зависимости от того, хотим мы этого или нет.

7

Когда девять часов спустя Егор открыл входную дверь, у порога стоял Иван Рогов. Он был гладко выбрит и аккуратно причесан. А вместо военной рубахи, тельняшки и треников на нем были тщательно выглаженные коричневые брюки и белая рубашка. На ногах красовались остроносые черные туфли.

— Не прогоните? — весело спросил Рогов.

— Что ты, Иван, заходи! — проговорил Терехов за спиной у Волчка.

Рогов вошел в квартиру величественным шагом и с торжественным выражением лица, он выглядел взволнованным, хотя и старался сохранять спокойствие.

— Ну как, парень? Ты готов отправиться в прошлое?

Егор кисло улыбнулся и ответил:

— Всегда готов.

Улучив момент, когда профессор повернулся спиной, Рогов быстро приник к уху Волчка и зашептал:

— Слушай, брат, у меня тут с собой лотерейка. Когда будешь в прошлом, разыщи меня и…

— Иван! — строгим голосом окликнул соседа Терехов. — Мы же с тобой об этом говорили! И ты мне обещал!

Рогов отпрянул от Егора и вздохнул:

— Ну да, обещал. Ничего не попишешь. — Он сунул измятую лотерейку в карман брюк. Снова вздохнул и проговорил с сожалением: — Хорошая была идея.

Пять минут спустя профессор подвел Егора к машине.

— Просто ложись в ванну и ни о чем не думай.

— Джинсы и футболку снимать? — поинтересовался Волчок, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

— Только если боишься испачкать их маслом.

— Пожалуй, я лучше останусь в одежде.

— Твое право.

Егор взглянул на стальную ванну, наполненную маслянистой жидкостью. Ванна как ванна, если не брать в расчет россыпь лампочек на стенках. Егор перенес ногу через борт и опустил ее в жидкость. Она была теплая и пахла травами.

Терехов протянул ему пластиковую маску, похожую на респиратор с очками и наушниками (от аппарата к нему тянулась тонкая гибкая трубка).

— Надень это и ложись на дно. С головой.

Егор сделал, как он велел. Маслянистая жидкость приятно обволокла его тело, создавая ощущение пребывания в невесомости. Лица профессора и Рогова, которые Волчок видел сквозь толщу жидкости, были искажены.

— Ключ на старт! — весело крикнул Рогов.

Профессор посмотрел на него с упреком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Кот Шредингера — герой знаменитого мысленного эксперимента нобелевского лауреата по физике Эрвина Шредингера.