Ведьма придет за тобой

Антон Грановский, 2013

Журналист Глеб Корсак не хотел идти в больницу, где лежал его школьный друг Андрей Темченко. Но Андрей только что вышел из комы и ничего не помнил о себе, он узнал лишь имя Глеба на газетной странице… Корсаку совсем не понравилась просьба старого приятеля, однако он все же согласился съездить на место аварии, после которой Андрей на долгие годы впал в беспамятство, и разобраться, что же тогда произошло… Майор Маша Любимова не знала, рада ли она встрече со своим бывшим мужем Глебом, поэтому сосредоточилась на осмотре жуткого места, куда ее вместе со следственной группой вызвал Корсак. Чуть в стороне от шоссе в лесу обнаружилось пепелище: сгоревший охотничий домик и в куче золы останки молодой женщины – ей пробили грудь осиновым колом…

Глава 3

Черный лес

1

Полтора часа спустя Глеб Корсак сидел в кафе и потягивал черный кофе из красивой чашки с надписью «Счастье есть!». Когда лежавший на столе мобильник завибрировал, Глеб с готовностью взял его и поднес к уху.

— Да, Толя!

— Глеб, я по поводу твоего знакомого.

— Андрея Темченко?

— Да. Я прошерстил наши базы данных и кое-что нашел. Под колеса грузовика он угодил девятого сентября девяносто пятого года. Около трех часов ночи.

Глеб подался вперед, как собака, почуявшая дичь.

— Где конкретно это произошло? — сухо уточнил он.

— На шестидесятом километре Минского шоссе. Там еще неподалеку есть деревенька Черновники. Вернее — была.

— Почему «была»? — насторожился Корсак.

— Теперь она заброшена. Там рядом обширные болота. Комары, трясина, все дела.

— Ясно. Спасибо, Толян. Я твой должник.

— Да не за что. Передавай привет Маше.

— Передам, если увижу.

— А разве вы не вместе?

— Уже нет. Еще раз спасибо. Бывай!

Глеб отключил связь и сунул телефон в карман пиджака. После чего залпом допил кофе, бросил на стол две сотенные купюры и поднялся из-за стола.

В три часа пополудни Корсак сел в машину и, включив «Радио Джаз», покатил в сторону деревеньки под названием Черновники. Около пяти часов вечера он проехал старенький обшарпанный знак «Осторожно — лоси!» и сбавил скорость.

Глеб вдруг испытал дежавю. Ему показалось, что он уже бывал здесь когда-то и видел этот знак. Чтобы прогнать неприятное ощущение, Корсак энергично тряхнул головой и проговорил вслух:

— Ерунда. Я здесь никогда не бывал.

Самовнушение подействовало, чувство дежавю ушло.

Еще через три километра он увидел табличку с надписью «Черновники», а затем и поворот на проселочную дорогу.

Глеб свернул с шоссе и медленно поехал по ухабам, заросшим травой. В одном месте на дороге валялся полуобглоданный собачий труп. Он противно хрустнул под колесом машины. В другом — из-под колеса с громким писком выскочил какой-то зверек, метнулся в сторону и скрылся в траве прежде, чем Глеб успел понять, что же это такое было.

В зеркале заднего вида Корсак увидел, как из-за мокрых деревьев выплыло что-то большое и темное. Он обернулся. Огромный лось стоял посреди дороги, как обломок корабельной мачты, вкопанной в землю, и внимательно разглядывал машину. Сначала одним выпуклым глазом, затем — повернув массивную голову, — другим, таким же выпуклым и внимательным. Посмотрел, вздохнул, как пожилой не очень здоровый человек, и, понурив голову, ушел.

Еще полчаса спустя, изрядно попрыгав по ухабам, Глеб въехал в полузаброшенную деревню, где из двух десятков домов, которые стояли на виду, пятнадцать были полными развалюхами. Бревенчатые избушки пришли в упадок, фундамент просел, дерево превратилось в труху. Сверху над всем этим апофеозом разложения молча кружили черные коршуны, то и дело ныряя камнем вниз и взмывая из травы с зажатой в когтях добычей.

Глеб вырулил на небольшую плешь — пятнадцать на пятнадцать метров — и заглушил мотор. Посреди плеши стоял колодец с треснувшим деревянным валиком и оторванной лебедкой.

Крайний домик привлек внимание Глеба тем, что из трубы его шел дымок. Корсак открыл дверцу и выбрался из салона. И тут же услышал стук топора.

Сунув в рот электронную сигарету, Корсак пересек улицу и подошел к покосившемуся заборчику. Он увидел коренастого седобородого старика в меховой жилетке и сапогах. В руке дедок держал топор.

Глеб вынул сигарету и втянул ноздрями приятный запах смолы и дерева, исходивший от разрубленных кругляков.

Старик выпрямился, посмотрел на пришельца хмурым взглядом и вытер рукавом потный лоб.

— Здравствуйте! — поприветствовал его Корсак.

— И тебе не хворать, — отозвался старик. — Ты кто? И чего тебе здесь надо?

— Меня зовут Глеб Корсак. Я журналист из Москвы.

— Журналист? И в какой газете работаешь?

— В газете «Соль земли».

Старик пошевелил бровями и сказал:

— Не слыхал о такой.

— Немного потеряли, — иронично заметил Глеб. — Я пишу статью о заброшенных деревнях. Ваша деревня кажется мне…

— Наша деревня не заброшена, пока мы здесь, — перебил его дед.

— «Мы?» — Глеб обвел взглядом ветхие избы. — Так вас здесь много?

— Пятеро — со мной и моей женой.

— Ясно.

Глеб снова сунул сигарету в рот и выпустил облачко безникотинового пара.

Над головой раздался клекот. Глеб взглянул на серое небо и увидел двух птиц, описывающих круги над лесом.

— Это луни, — пояснил старик. — Хищные птицы. Падают на жертву сверху камнем и убивают.

Он достал топор из колоды.

— Красивые хищники, — сказал Глеб.

— И смертоносные. Убивают других птиц.

Глеб усмехнулся:

— Прямо как люди.

Старик окинул непрошеного гостя взглядом с ног до головы.

— Значит, журналист?

— Угу. — Корсак обезоруживающе улыбнулся. — Из Москвы. Говорят, в ваших местах много таинственного. Вот, решил приехать и посмотреть сам.

— И что же у нас таинственного? — прищурился старик.

— Ну, как… Болота, заброшенные дома… Там, где болота, там всегда тайны, ведь так?

— Хорошая попытка, — сказал старик.

— Что?

— Я говорю, врешь ты здорово. Но все равно врешь. Так зачем ты сюда на самом деле приехал?

Глеб засмеялся и примирительно поднял руки.

— Сдаюсь! Вы меня разоблачили. Тема моего журналистского расследования совсем другая.

— И какая же?

Глеб несколько секунд размышлял, а потом попробовал наудачу:

— Восемнадцать лет назад в этих местах что-то произошло. Вы в то время жили здесь?

— Жил. — Старик сплюнул на груду влажных опилок и вытер рот рукавом. — Ты, должно быть, говоришь про пожар за Сорочьей балкой?

Глеб кивнул.

— Так чего ж про него писать? Само занялось, само погасло. До деревни огонь не дошел.

— Так-то оно так, но… — Глеб глубокомысленно сдвинул брови. — Вы сами-то давно были за Сорочьей балкой?

— Я-то? — Старик ухмыльнулся, обнажив желтые редкие зубы. — Я не самоубийца, чтобы туда шастать. Места там нехорошие, гиблые. Из местных туда и раньше-то никто не ходил, а сейчас тем более — и ходить-то стало некому.

Старик посмотрел в сторону дома. Глеб проследил за его взглядом и увидел старую женщину, которая наблюдала за ними из окна. С седыми волосами и в светло-серой кофте, она выглядела прильнувшим к стеклу призраком. Заметив, что Глеб на нее смотрит, старушка тут же скрылась в глубине комнаты.

— И что в тех местах «нехорошего»? — спросил Глеб, снова взглянув на старика. — Почему туда никто не ходит?

— Говорят, там живет нечистая сила. Кружит человека по лесу, не дает выйти, пока не уморит до смерти.

Старик повернулся к Глебу и вдруг пошел на него с топором в руке. Корсак отпрянул, но старик прошел мимо и двинулся к сараю.

Глеб, секунду помешкав, последовал за ним. Остановился у открытой двери сарая, посмотрел, как дед вешает топор на гвоздь рядом с другими инструментами.

— Расскажите мне про тот пожар, — попросил он.

Старик повернулся, посмотрел на Глеба задумчиво, после чего ответил:

— Да рассказывать особо нечего. Сгорела охотничья избушка да с полгектара леса. А может, и того меньше. Началась жуткая гроза, и ливень быстро прибил огонь.

— Вы там были?

Старик покачал головой:

— Нет. Говорю тебе: туда давно никто не ходит.

— Насколько давно?

— Да почитай уже лет тридцать. С тех пор как туристы пропали… году, наверное, в семидесятом… пропали, а потом нашлись.

— Живые? — на всякий случай уточнил Корсак.

Старик усмехнулся:

— Куда там. Мертвые! Заплутали в лесу и померли от голода и холода. И это всего-то в пяти километрах от нашей деревни. Упокой Господи их души с миром!

Старик перекрестился.

— Да, не повезло, — сказал Глеб.

— Везение тут ни при чем. Говорю тебе, места там погиблые. Коли дурак — то пойдешь и сгинешь, а коли умный — обогнешь стороной или вовсе в ту сторону не посмотришь.

Глеб покивал в знак согласия, а потом спросил:

— А сколько отсюда до охотничьего домика?

— До того, что сгорел?

— Да.

Старик задумчиво почмокал губами.

— Километров шесть будет.

— Выходит, совсем близко?

— Это смотря как поглядеть. Напрямки не пройдешь — болота да буреломы. Только от шоссе и можно.

— Это как?

— Видел старый знак — «Осторожно — лоси!»?

— Да.

— В километре от него была когда-то тропка. Места там сухие, не топкие. Коли по тропинке той пройдешь, то меньше чем через час к пожарищу выйдешь. Возьмешь правее — угодишь в трясину.

— А левее?

— Левее — Сорочья балка. Попадешь туда — тоже не вернешься.

Глеб улыбнулся.

— Н-да… Мрачно тут у вас все. Спасибо, что согласились поговорить.

— Да не за что.

— Передавайте привет супруге!

На это старик ничего не сказал, лишь окинул худощавую фигуру Глеба задумчивым взглядом, словно оценивал его шансы на выживание.

Корсак кивнул ему, повернулся и зашагал к машине, чувствуя спиной его пристальный взгляд.

2

Старик не обманул и ничего не перепутал. Выбравшись из машины в километре от знака, предостерегающего людей от лосей (или, скорее, наоборот), Глеб нашел тропинку (или, скорее, ее подобие) и двинулся вперед.

Было еще светло, и порой сквозь темные тучи проглядывали тусклые лучи вечернего солнца. Под ногами все время хлюпало, и, пройдя километра полтора, Глеб обнаружил, что насквозь промочил ботинки и носки.

Был момент, когда Корсаку почудилось, будто он слышит хлопанье крыльев над головой, но, глянув наверх, он увидел только облака.

Минут через двадцать Глебу почудился легкий, застарелый запах гари. Он прошел еще метров триста, вытаскивая ноги из чавкающей грязи, прошел мимо группы черных обгоревших сосен и вышел на открытое пространство. И тут его охватило неприятное чувство — что-то вроде безотчетного страха перед неминуемой встречей с чем-то кошмарным.

Корсак вдруг обратил внимание на то, что осенний ветер больше не шевелит ветви деревьев и вокруг стоит тишина — мертвая, как в склепе.

Он замедлил шаг, задержавшись под сенью деревьев.

Серое небо без птиц, подернутый легким туманом луг, искривившиеся черные деревья — все замерло в какой-то противоестественной тишине. В голове у Глеба мелькнула мысль, что сделай он сейчас шаг — и его нога беззвучно провалится сквозь призрачную землю, а попробует крикнуть — и с губ не сорвется ни звука.

Глеб сделал над собой усилие и последовал дальше.

Порыв холодного ветра оживил природу, и у Глеба возникло ощущение, будто за ним наблюдают. И хотя гробовая тишина нарушилась и лес сбросил с себя оцепенелость, Корсака все еще не оставило ощущение сверхъестественного, которое он только что испытал.

Он пересек луг, участок обгоревших деревьев, окруженный молодой порослью, которая еще не сбросила листья, и увидел обугленные развалины охотничьего домика. Он остановился и перевел дух. Ноги ныли от усталости, в груди щемило.

Глеб достал из кармана электронную сигарету. Несколько раз затянулся паром, как астматик — ингалятором, затем убрал сигарету обратно и зашагал к обугленным развалинам. Не дойдя до пожарища метров десять, он остановился и уставился на груду черно-серой золы. Вгляделся внимательней, побледнел и невольно отступил на шаг назад. Из золы торчала человеческая рука со скрюченными пальцами, кости которых обнажились и почернели.

Глеб облизнул пересохшие губы и огляделся по сторонам. Вокруг мрачной стеной стояли деревья.

— Черт… — вымолвил он севшим от волнения голосом. — Вот это сюрприз.

Он потянулся было за сигаретой, но передумал и вместо нее достал мобильный телефон. Быстро набрал номер и прижал трубку к уху.

— Алло… Здравствуйте! Могу я поговорить с майором Любимовой?.. Маша, это Глеб. — Он покосился на человеческие останки, но сразу отвел взгляд. — Я тут кое-что нашел. Думаю, тебе и твоим коллегам стоит на это посмотреть.

3

Глеб озирал поляну, еще недавно безлюдную и безмолвную, а теперь запруженную машинами, освещенную фарами и фонарями, и заполненную снующими людьми — оперативниками, экспертами и еще черт знает кем. Кажется, тут были даже журналисты.

Капитан Данилов, среднего роста, сухопарый и смазливый брюнет, стоя напротив Корсака, продолжал допрос, который он тактично называл беседой.

— Что ты делал в лесу, Глеб?

— Гулял.

— Один?

Корсак кивнул.

— Один, как перст, как ветер в поле.

— Странное место для прогулки, ты не находишь?

— Традиционное, — возразил Глеб. — Горожан часто тянет в лес.

Стас Данилов насмешливо прищурился:

— Так ты сюда на пикник, что ли, приехал?

— Угу. Как видишь, место располагает к пикникам.

Стас окинул взглядом пепелище и хмыкнул.

— Это точно. Но, кажется, тут уже кто-то побывал до тебя.

— Верно. Меня опередили. И пикник не состоялся.

— Да уж, шашлычок получился подгоревший, — подал голос судмедэксперт Лаврененков, подходя к Глебу и Стасу. И, утерев платком морщинистое лицо, процитировал с кривой ухмылочкой:

Как-то в пещеру пошли два туриста,

взяли с собою бензина канистру,

но поступили они с нею глупо:

в базе нашли два обугленных трупа.

— Семен Иванович, нельзя ли посерьезнее? — осадила его Маша Любимова, подходя к мужчинам.

— Можно, — сказал эксперт, напялил очки на хрящеватый нос и окинул взглядом ладную фигуру майора Любимовой. — С чего начать, Машенька?

Она откинула с лица белокурую прядь волос.

— С чего хотите.

— Ладно. Предположительно могу сказать, что трупу этому — много-много лет. Не сто, конечно, но лет десять точно. Или даже больше. Скорей всего, это была женщина. Перед тем, как сжечь бедняжку, ей пробили чем-то грудь. Сломана грудина, а также два ребра. Красивая она была или нет — мы не узнаем, поскольку у трупа нет головы. Ее у бедняжки отсекли до того, как запалили огонь.

— Значит, десять с чем-то лет назад кто-то отрезал или отрубил женщине голову, пробил ей грудь, а затем, чтобы уничтожить следы преступления, сжег тело. Так?

Судмедэксперт усмехнулся:

— Не знаю, Марусенька, меня там не было. Но поешь ты складно, как всегда.

Маша поежилась от порыва холодного ветра и подняла воротник светлого плаща.

— Семен Иванович, мне нужен анализ ДНК. Пока проходной, а потом комплексный.

— Сделаем, Маруся.

— А также анализ остатков одежды. Возможно, удастся найти образцы генетического материала убийцы.

— Это вряд ли.

— И все-таки сделайте. Результаты пробейте по базе данных. Возможно, убитая стала жертвой маньяка.

— Есть, — сказал эксперт и поднес руку к виску.

Маша улыбнулась и взглянула на Корсака.

— Рассказывай, Глеб.

— Сегодня утром мне позвонили из некой частной клиники. Сообщили, что один их пациент пару недель назад вышел из комы. У него амнезия, но он вспомнил два имени — свое и мое.

Глеб сунул в рот свою сигарету и пыхнул паром. Маша посмотрела на него несколько удивленно.

— Бросаешь курить?

— Что-то вроде того.

— Так что там с этим пациентом? — поторопил Стас. — И кто он вообще такой?

— Зовут его Андрей Темченко. Когда-то мы с ним учились вместе в школе, даже сидели за одной партой. Но потом я потерял его из виду. Восемнадцать лет назад Темченко попал под машину, после чего впал в кому. Мою фамилию он увидел в каком-то журнале, она показалась ему знакомой. Со мной связались, попросили приехать. Я приехал. — Глеб пожал плечами. — Вот, собственно, и все.

— О чем вы говорили с Темченко? — спросила Маша.

— Он не помнит ничего о своей жизни до комы. Он попросил меня разузнать, где конкретно произошла авария, и… съездить сюда.

— Зачем?

— Наверное, надеялся, что я что-нибудь найду. Что-нибудь такое, что освежит ему память.

— Что ж, тебе это удалось, — сказала Маша и посмотрела на то место, где все еще лежал обугленный и обезглавленный труп. — Поздравляю.

Глеб легонько пожал плечом:

— Я всегда умел искать. Несколько лет назад я нашел тебя.

— Как показало время, эта находка была не очень удачной, — заметила Маша.

— Но она дала жизнь новому человеку.

— Которого ты навещаешь раз в месяц?

— Подрастет — буду навещать чаще.

— Типичный мужчина.

Стас Данилов примирительно поднял руки:

— Все, ребята, брэк.

Маша достала из сумочки пачку «Aroma Rich», вынула тонкую коричневую сигаретку с золотым ободком, хотела достать зажигалку, но Глеб уже щелкнул своей. Она посмотрела на него поверх огня.

— Все еще таскаешь зажигалку? Зачем?

— По привычке, — ответил Глеб.

Маша прикурила, выпустила облачко дыма, которое ветер тут же отнес в сторону темной стены деревьев.

Она прищурилась, посмотрела на Глеба и спросила:

— Ну? И что ты обо всем этом думаешь?

— Пока ни одной дельной мысли у меня нет, — ответил Корсак. — Ясно одно: восемнадцать лет назад здесь что-то произошло. Хотя даже это не ясно. Женщину могли сжечь и раньше. А спустя время сюда зачем-то занесло Андрея Темченко.

— Занесло?

— Ну да, занесло. Может, он грибы собирал. Или бабочек ловил. Увлекся, забрел в чащобу и увидел то, что увидел я. Испугался, побежал к машине — та не завелась, он бросился ловить попутку и угодил под грузовик.

Маша поморщилась.

— Ерунда. Твой Темченко оказался здесь в тот вечер не случайно. Он и эта женщина как-то связаны.

— Думаешь, он ее…

— Мария Александровна! — окликнул Машу молодой криминалист Паша Скориков. — Мы тут нашли кое-что интересное!

Маша отбросила сигарету и быстро подошла к Паше, сидевшему на корточках возле обугленного тела.

— Что это? — спросила она.

— Кажется, бумажник.

Маша достала из кармана плаща фонарик и посветила на находку. Это и впрямь был бумажник — старомодный, из черной клеенки, заплесневевший по углам.

— Не часто преступник оставляет на месте преступления кошелек, — задумчиво проговорила Маша.

— Это уж точно.

— Он женский. Паш, попробуй его открыть, только осторожно.

Молодой криминалист осторожно раскрыл кошелек пальцами, обтянутыми белым силиконом перчаток.

— Это что — булавка?

— Да, Мария Александровна, похоже на то.

— А что на ней?

Майор Любимова и эксперт-криминалист Скориков внимательно осмотрели маленький круглый шарик с отверстием посередине, в которое и была продета заржавленная булавка.

— Глаз куклы? — предположил криминалист.

— Не знаю. Там, в кармашке, есть что-то еще. Достань, но осторожно.

Паша кивнул, вытащил стальной пинцет и осторожно извлек из кармашка бумажника несколько купюр старого образца.

— Ого! — воскликнул криминалист, напряженно улыбнувшись. — Будет, на что сегодня попить пива, ребята!

Его шутку никто не поддержал. Все взгляды были направлены на бумажник. Паша, ловко орудуя пинцетом, извлек из кармашка полуистлевший листок бумаги, на котором что-то было написано фиолетовыми чернилами.

— Что там? — спросил Данилов.

Паша поднес листок к глазам.

— Тут два слова, — сказал он. — «Ад тел».

— Не нравится мне это, — проворчал, сдвинув брови, подошедший к ним капитан Волохов. И смущенно перекрестился.

— Не понял, — насмешливо сказал Стас. — Ты же вроде атеист?

— Просто на всякий случай, — хмуро отозвался Толя.

— Ад тел, — задумчиво повторила Маша. — Мистика какая-то.

Она повернулась к Глебу, который спокойно потягивал свою эрзац-сигарету.

— Что скажешь? — спросила она.

— Скажу, что это оксюморон, — ответил Корсак. — Как известно, в ад попадают не тела, а души.

— Оксю… что? — не понял Стас.

— Оксюморон, — пояснил для него Глеб. — Сочетание противоречивых понятий. Типа — «горячий снег». Ну, или «умный мент».

Глаза Стаса сузились, он уже раскрыл рот, чтобы дать отповедь Глебу, но Паша его перебил.

— Тут есть что-то еще… — Он наморщил нос. — Мерзкое.

Паша достал из бумажника некий предмет — нечто темное, похожее на волосатое дохлое насекомое.

— Это еще что за гадость? — пробасил Толя и поморщился.

— Лаврененков! — позвала Маша. — Семен Иванович!

— Ну? — обреченно спросил пожилой эксперт, подходя к операм. — Какую еще пакость вы для меня припасли?

— Сегодня только приятные вещи, — проинформировал его насмешливый Стас. — Кукольный глаз, дохлый тарантул и адская записка.

— О! — утрированно обрадовался Лаврененков. — Мой любимый набор.

Он присел на корточки и положил на траву свой чемоданчик. Раскрыл его, достал щипцы, взял ими таинственный предмет и осторожно оглядел его.

— Это не паук, — сказал Лаврененков.

— А что тогда? — спросили в один голос Стас и Толя Волохов.

Лаврененков улыбнулся зловещей улыбкой старого маньяка и сообщил:

— Волосы. Комок свалявшихся человеческих волос.

Затем стал упаковывать все находки в пластиковые пакетики.

— Головы нет, а волосы есть, — пробасил задумчиво и недовольно капитан Волохов. — Что же, черт подери, все это значит? — Он взглянул на майора Любимову. — А, Маш?

Она вздохнула:

— Будем разбираться. Кстати, я, кажется, знаю, что такое: «Ад тел».

— И что же? — навострил слух Толя.

— То, что осталось от слов «адрес» и «телефон». Остальное истлело.

Стас подмигнул Толе:

— Вот тебе и мистика.

Маша швырнула окурок в мокрую траву и достала из сумки листы бумаги, чтобы продолжить составление протокола осмотра места происшествия.

4

Медсестра Лиза включила в палате мягкий ночной свет, затем помогла Андрею сесть на кровати.

— Все тело болит, — пожаловался он.

— Это из-за упражнений, — объяснила Лиза.

— Да. Знаю.

— Инструктор по физиотерапии сказал, что так и должно быть.

— Угу.

Андрей поморщился, вспомнив недавнюю гимнастику. Это было похоже на пытку — разминать и прокручивать сустав за суставом, постепенно включать в работу мышцы, сначала мелкие, потом более крупные.

Двадцать минут такой гимнастики совершенно измотали Андрея. И даже двухчасовой сон не помог ему восстановиться. Голова у него слегка кружилась, но он решил не обращать на это внимания.

Андрей пытался читать журнал, но вскоре понял, что не может вникнуть в суть прочитанного. Он попросил Лизу включить телевизор и добрых двадцать минут с мрачным видом созерцал какое-то ток-шоу, совершенно не понимая, что столь важное обсуждают эти люди, из-за чего они так горячатся.

Тогда он попросил Лизу выключить телевизор, а когда она это сделала, снова лег на кровать.

— Андрей Павлович, — участливо заговорила Лиза, глядя на его опечаленное лицо, — как вы…

— Просто Андрей, — мягко перебил он. — Называйте меня Андреем.

— Хорошо. — Она улыбнулась. — Андрей.

— Черт, я уже начинаю привыкать к тому, что мне сорок лет, — проговорил он с горечью и досадой.

— Сорок лет — самый расцвет для мужчины, — с улыбкой сказала Лиза.

— Не знаю. Мне не с чем сравнивать, поскольку я не был ни двадцатипятилетним, ни тридцатилетним. Пару недель назад мне было всего двадцать два. Примерно, как вам сейчас.

— Мне двадцать один, — уточнила Лиза. — Поэтому вы в любом случае старше меня.

Он делано улыбнулся. Потом помолчал, исподволь разглядывая девушку, после чего сказал:

— Лиза, можно вас кое о чем спросить?

— Конечно, — с готовностью кивнула она.

— Почему вы со мной так возитесь?

Худенькое лицо девушки порозовело.

— Что вы… — пробормотала она. — Вы ошибаетесь. Я одинаково хорошо отношусь ко всем пациен…

— Лиза, я больной, но не глупый, — перебил ее Темченко. — Так почему вы со мной возитесь? Чем я вам так дорог?

— Все дело… в моем отце, — сбивчиво начала она. — Он тоже был в коме. Четыре года. И все это время мы с мамой надеялись, что однажды он откроет глаза, улыбнется и скажет нам: «Привет! Я вернулся!»

— И как? Он действительно вернулся?

Лиза покачала головой:

— Нет. Он умер.

— Сожалею. Сколько вам тогда было?

— Одиннадцать. Послушайте… Хотите, я принесу вам что-нибудь из домашней еды? — неловко сменила она тему.

— Домашней?

Лиза кивнула:

— Да. В нашей больнице хорошо кормят, но все же…

— Но все же никакая общепитовская еда не сравнится с домашним супом и котлетами? — с улыбкой закончил за нее Андрей. — Полностью с вами согласен. Поэтому не имею ничего против домашней еды.

Лиза просияла.

— Тогда я принесу. Завтра же!

— Хорошо. А теперь я хочу остаться один и немного вздремнуть. Ты не возражаешь?

— Нет.

Темченко дождался, пока медсестра вышла, и закрыл глаза. Он не мог понять почему, но его терзали неприятные предчувствия, и предчувствия эти не имели никакого отношения к его здоровью или болезни.

Он уже восстановил в памяти свое детство и отрочество. Даже помнил, как поступал после школы в МГИМО. Но он никак не мог вспомнить, что привело его восемнадцать лет назад в лес. Что он там делал? И один ли он там был? А если нет — то кто с ним был еще?

Размышляя об этом, он задремал. Перед глазами проносились образы прошлого, чьи-то лица, обрывки фраз, отдаленный смех. Потом он вспомнил девушку — светловолосую, довольно симпатичную. Кажется, она была его подружкой… Да-да, именно так. Точнее сказать — одной из его подружек, потому что в ту далекую пору он был настоящим бабником, а деньги папаши-замминистра, модные шмотки и автомобиль «Тойота» последней модели помогали ему не знать отбоя от симпатичных девчонок. Вот и в тот день он валялся в постели с одной из них. Кажется, они провели бурную ночь, но в двадцать два года Андрей Темченко не знал усталости и готов был заниматься сексом до бесконечности…

5

…И тогда она нежно поцеловала его в грудь. Андрей усмехнулся и стряхнул с сигареты пепел в хрустальную пепельницу, стоявшую на тумбочке.

— Тебе нравится? — проворковала подружка, глядя на него огромными синими глазами, в которых отражалось все, что угодно, кроме интеллекта.

— Нормально, — сказал Темченко.

— Нормально? Всего лишь? — Она соблазнительно улыбнулась. — А если я опущусь ниже?

— Попробуй.

Девушка слегка замялась.

— Ты ведь не будешь считать это извращением? — уточнила она.

Он качнул головой:

— Нет. А ты?

— Я? — Она улыбнулась распухшими от поцелуев губами. — Сейчас посмотрим!

Подружка плавно скользнула вниз и исчезла под одеялом. Когда ее губы коснулись его возбужденной плоти, Андрей закусил губу и прикрыл глаза от удовольствия.

«Хорошая девочка, — подумал он. — Надо будет сводить ее в ресторан. Или подарить ей пару билетов на концерт «Агаты Кристи». Кажется, она сказала, что любит этот ансамбль… Или это была не она? А, неважно».

Он подавил стон, когда она взяла его член в рот, потом, содрогаясь от наслаждения, затянулся сигаретой и затушил окурок в пепельнице. После чего заложил руки за голову и удобнее устроился на подушке, готовясь продержаться подольше и получить полную дозу кайфа.

Когда он готов уже был «приплыть», на тумбочке запиликал радиотелефон. Не стоило, конечно, его брать. Но Андрей подумал, что разговаривать по телефону, когда красотка делает тебе под одеялом минет, — это круто. По-барски. Это, черт возьми, забойно!

Он протянул руку, взял тяжелую трубку и, нажав на кнопку связи, приставил ее к уху.

— Слушаю! — хрипло проговорил он.

— Андрюх, привет! — услышал он звонкий голос Виталика Борзина.

— Привет, Виталя!

— Слушай, старик, ты чем в пятницу занят?

Андрей посмотрел на мерно двигающуюся горку под одеялом, масляно улыбнулся и ответил:

— С утра в институте, а потом ничем.

— Есть предложение. В пятницу Гоша Пряшников устраивает что-то вроде мальчишника.

— Мальчишника? Погоди…

Андрей отставил трубку в сторону, выгнулся дугой и — «приплыл». Потом расслабился, снова поднес телефон к уху и с довольной улыбкой спросил:

— Так что он там устраивает?

— Мальчишник. Это как в американских комедиях. Смотрел?

— Угу. Гоша Пряшников в среду женится, вот он и решил устроить нам…

Подружка выскользнула из-под одеяла, посмотрела на Андрея шальным взглядом и вытерла рукой губы.

— Андрюх, ты там? — окликнул из трубки голос Виталика Борзина.

— Ага. Дурак твой Гоша Пряшников.

— Чего?

— Говорю, дурак он.

— Не скажи. Невеста — племянница члена Совета федерации. И заметь — любимая племянница!

— Да, но жениться в двадцать два года… По-моему, нужно быть конченым кретином. Вокруг столько девчонок!

И он подмигнул подружке. Она хихикнула и потянулась за пачкой «Мальборо-лайт», лежащей на тумбочке.

— А что ему помешает их оприходовать? — весело возразил Виталик. — Жена женой, а личная жизнь — личной жизнью, правильно я говорю?

— С точки зрения мужа, да. Но молодая жена… Молодая жена, Виталик, может с этим не согласиться. Подожди минутку!

Андрей закрыл рукой трубку и сказал подружке:

— Слышь, старуха, сгоняй на кухню за шампусиком! Шампусик клевый — «Моет»!

— Вот за что я тебя люблю, Андрюша, так это за твою несказанную щедрость! — проворковала она.

Конец ознакомительного фрагмента.