Битва за Свет

Антон Волков, 2013

Слишком цивилизованным и спокойным казался мир времён нашей юности – какая война? «Война, такая большая и разрушительная, как Вторая Мировая, никогда больше не может повториться», – так рассуждали мы. «Мы на новой ступени эволюции. Правительства стран не допустят больше такого кошмара. Шишки на лбу набиты и получать их снова никто не захочет». Но, увы, нам пришлось встретить лицом к лицу не просто войну, а настоящий ад. И, хотя, лично мы с Андреем пока толком-то и не видели этого ада в глаза, нам было не по себе от мысли его неизбежности…

Глава 10. Норвежские надежды

— Получай, падла! — выкрикнул Андрей и его кулак разбил мужику нос. Кровь закапала на тоненький ноябрьский снег. Мужик вскочил с земли, по касательной нанёс несильный ответный удар Андрею в ухо и, смекнув, что нас-то двое, а он один, со всех ног побежал прочь.

— Как Вы? — обратился я к женщине, которая в слезах собирала с земли и укладывала обратно в авоську рассыпавшиеся банки с консервами и пакетики с мукой.

— Спасибо, я в порядке, — поправив беретку дружелюбно отозвалась средних лет дама. — Если бы не вы… — её голос задрожал. — У меня дома три сыночка маленьких… Вот на месяц впрок получила для них еду, талоны целый квартал берегла. — Она не выдержала и заплакала, прикрыв глаза рукой.

— Ну, чего Вы тут сырость разводите! — нравоучительным тоном произнёс Андрюха. — Далеко живёте? Хотите — проводим до дома!

— Да, хочу. Проводите, если не трудно! — Женщина протянула нам банку тушенки в знак благодарности. Я взял банку и сунул её обратно в авоську женщине. Она улыбнулась, но настаивать не стала. — Я заметила, как он за мной от самой управы ещё следил, но не была уверена, — начала женщина. — Я вот в этом доме живу, — она показала на девятиэтажный дом, стоящий через дорогу метрах в трёхстах от нас. — Народу на улицах достаточно, — продолжала она, — думала, что не рискнёт. А вот за угол только зашла, он как налетит… — дама опять принялась реветь.

— Ну всё, всё… Прогнали мы его, всё хорошо. — Взял её под руку Андрей. — Вы в следующий раз одна не ходите, а с соседями или ещё с кем-то заодно.

Мы проводили женщину до квартиры, снова отказались от предлагаемой банки консервов и продолжили наш путь до гаража. Ходить поодиночке, даже мужчинам, было теперь очень и очень небезопасно. Поэтому с недавнего времени мы с Андреем всегда старались ходить в паре, что по его, что по моим делам. Иногда, конечно, приходилось ходить и одному, но тогда при мне всегда был здоровенный кухонный нож, благо ни разу пока воспользоваться им по непрямому назначению не пришлось.

Каждый раз, проходя путь от дома до гаража, я испытывал невероятно гнетущие ощущения от картины вокруг… Большинство брошенных и уже никем не опекаемых автомобилей стояли во дворах и вдоль дорог с разбитыми окнами; кто вытаскивал обшивку салона для разведения костров, утепления квартир, кто воровал различные детали, которые принимали на чёрном рынке народные умельцы, мастерящие генераторы… Многие машины были сожжены вандалами. Местами, во дворах виднелись земляные холмики, едва возвышающиеся над поверхностью: умерших в большинстве случаев хоронили прямо во дворах, ни у кого не было возможности вывозить покойников для захоронения на подмосковные кладбища. Если приглядываться, то по меньшей мере в одном-двух окнах почти каждого дома можно было заметить следы гари — последствия холодных зим при полном отсутствии какого-либо отопления. Если квартиры сгорали вместе с хозяевами, то они моментально становились пристанищем либо бездомных, либо бандитов. Соседи таких притонов нередко становились жертвами их обитателей. Немногочисленные патрули милиции, зачастую, сами боялись соваться в облюбованные уголовниками и бомжами тёмные подъезды и под всевозможными предлогами отказывали обречённым жильцам в помощи. Чаще всего подъезды охранялись самими жильцами, стихийно сформированными дружинами, иногда даже круглосуточно. Сегодня же, в свете того, что у меня по-прежнему держалась высокая температура, но ехать к Шталенкову надо было во что бы то ни стало, и поэтому мы шли с Андреем за машиной в гараж, я испытал эти мерзкие ощущения совершенно в ином, более подавляющем моё искажённое сознание, свете. Вы, наверное, представляете, что при температуре тела порядка тридцати восьми с половиной градусов восприятие окружающего мира перестаёт быть чётким и логичным, как у здорового человека. Так и я, глядя на всё это предапокалипсическое уныние, творящееся в нашем спальном районе, воспринимал в тот день всё как кошмарный сон, как какой-то бред. А тут ещё и нападение на женщину усугубило моё депрессивное состояние… В голове у меня звенела мысль: «Труба, крышка нам всем скоро настанет». В отличие от своих обычно трезвых взглядов на кошмарную ситуацию, в которой оказался сейчас город, теперь мне хотелось просто заорать во всё горло: «Да гори оно всё!», забраться на шестнадцатый этаж и… Избавиться оттяжкой действительности. Навсегда. Один чёрт — самому и пораньше, или же зарежут в подворотне за банку консервов уголовники, а то и ещё хуже: раздерут проникнувшие в город афганцы.

— Друг! — я остановился и поглядел на Андрюху. — Ну скажи мне, ну скажи, как ты считаешь, но только правда, п…здец наступает, да?

Видно было, как Андрей немного оторопел.

— Ты чё, Антох, перегрелся видать? — Андрей улыбнулся.

— Да чё перегрелся-то? — ответил я другу достаточно резко и грубо. — Ну, может, и перегрелся, но факт остаётся фактом, нет? Глядишь в январе, ну, от силы, в феврале, афганцы в Москву придут. По-любому придут. И всё, всё тогда, доплясались. Ломанёмся резко со всей двадцатимиллионной толпой в сторону Питера и чего? Либо по дороге туда нас прихлопнут, сожрут как цыплят табака, либо, в лучшем случае, до Питера добежим, а там тоже прихлопнут, только чуть позже. Так чего оттягивать? Может, не тянуть нам со смертью-то, а?

— Парень, ты ополоумел! — покрутил пальцем у виска Андрей. — Если бы в сорок третьем все бы как ты рассуждали, нас бы с тобой сейчас тут не стояло! — пошутил друг.

— Сорок третий, сорок пятый! Не сравнимое сравниваешь… — огрызнулся я. — Сейчас 2016-й, а не сорок третий и американцы со своими афганцами — не немцы, и мы уж точно не бойцы Красной Армии! — зло пролепетал я, имея в виду под «нами» нынешнее население страны, деморализованное и паникующее.

— Антох! — очень спокойно обратился ко мне Андрей. — Как ты думаешь, а твой дед как бы рассуждал сейчас, на твоём месте?

После этих слов, мне как будто чем-то врезали по голове, ход мыслей тут же сменил своё направление. Я представил себе, как бы в нынешней ситуации повёл себя дедушка, который всегда был для меня одним из самых авторитетных людей, а его жизненная позиция, его мировоззрение — образцовыми. Я попытался сперва представить, как бы он говорил сейчас, в нынешней ситуации, моими словами — не получилось. Попытался представить, что пусть и не моими словами, но будто он тоже сдаёт на попятную, шлёт всё к чертям и утверждает, что «это конец, выхода нет», но и этого у меня не получилось. А получилось лишь представить, что он произносит: «Бороться! Бороться до самого конца!»

— Бороться! Бороться до самого конца! — сжав кулаки и зубы и вырывая из оков температурного бреда своё сознание, прорычал я.

— Бороться, друг, бороться! — подхватил Андрей. — Пока мы живы, мы будем всеми силами стремиться выжить, и мы одолеем американцев! Мы, слышишь, МЫ будем жить на этой земле и наши дети и внуки. Пока не знаю как, но мы отобьёмся от нечисти, освободим страну и континент от мрази, понял? — И Андрей посмотрел на меня взглядом, полным решительности и уверенности, которая окончательно стряхнула с меня налёт уныния.

…Возле здания ФСБ по-прежнему трещали генераторы, и их треск несколько обнадёживал, напоминал о том, что цивилизация ещё не окончательно отступила.

Шталенкова мы застали спящим в своем кабинете на диване. Он открыл дверь не сразу, что говорило о том, что спал он очень крепко. Пустив нас в кабинет, он пригладил рукой взъерошенные волосы, извинился за то, что так крепко уснул и предложил чайку с печеньями.

— Ух, ё-моё, поспал… Час уже, ужас! — расстроенным голосом протянул Шталенков «ё-моё», наполняя чайник водой из канистры. Затем, залив воду в электрочайник и включив его, залпом осушил стакан родниковой воды (той, что из канистры). — Извините, ребята, что я тут, так сказать, «безобразие нарушаю»… Просто в пять утра только прилечь получилось — первый раз за последние двое суток. В общем, к делу. Есть у меня для вас две новости. Как всегда: одна хорошая, другая плохая. С какой начать?

— С хорошей давайте! — пожелал я.

— С хорошей так с хорошей. Тебе же Андрей рассказал, что мы там выведали на днях? — Шталенков обратился ко мне.

— Да, дядя Дим, в курсе уже… — ответил я.

— Значит, вчера весь день тут, в лабораториях, просидели с учёными: мы им — показания американского пленника с его сведениями про тарелку, отпугивающую афганцев, они нам — результаты исследования датчика из башки афганца. Сопоставляли данные. Потом они, ну, учёные наши, к вечеру ближе съездили на Останкинскую телебашню, всё пытались поймать хоть слабые, хоть какие-нибудь частоты с этой тарелки. И, в итоге, уловили! Короче говоря, на это мы и рассчитывали, и поэтому я вас и позвал: дело есть, серьёзное архи, ответственное.

— Вау!!! Что, придумали как нечисть побороть? — с трепетом перебил я дядю Диму.

— Практически. Но теперь плохая новость… — Шталенков выдержал паузу.

И хотя всем видом он пытался дать понять, что всё нормально, всё под контролем, мы с Андреем почувствовали в его последней фразе предвестие чего-то страшного… Дядя Дима плохо умел скрывать напряжение, явно читаемое на его лице. Очень осторожно, максимально хладнокровно он начал:

— Ребята, на самом деле вчера поздно вечером новость плохая пришла… — видно было, что Шталенков очень не хотел говорить то, чего ему предстояло. Но он должен был.

— Позавчера вечером какое-то неслыханное количество афганцев нахер разнесли несколько километров фронта в районе Калуги и прорвались даже за линию обороны. Так американцы на наши действия отреагировали, а у нас ни людей, ни припасов почти не осталось, на последнем издыхании бьёмся. М-да, дела… — Шталенков на несколько секунд провалился в глубокие размышления. — В общем, вот что я вам скажу: через неделю-две в Москве пипец наступит. По прогнозам, тварь эта сюда доберётся. Начнётся паника всеобщая, преимущественно по ночам. Огромные потоки людей днём будут двигаться на север. Давка будет. Мы, конечно, попытаемся сделать всё, что в наших силах. Например, через несколько дней начнём на МКАДе выстраивать оборону: наставим машин — заграждение, мин зароем тонн сто за МКАДом, подтянем БТР, сколько найдём. Попытаемся подвести электричество и зарядим прожектора ультрафиолетовые, опробуем и такой метод борьбы с нелюдями. Но тем не менее, очень вероятно, что всю конструкцию эту прорвут к чертям, пусть и не сразу…

— Что, совсем всё печально? — насторожённо поинтересовался Андрей, — Вы же недавно говорили, что всё нормально будет, что отобъёмся?..

— Думали, что такого всплеска активности этих чертей не будет, ни разу ведь не было. А тут они всю ночь позавчерашнюю без передыха лезли и лезли. Но вы это, парни, хорош тут головы вешать! — подбадривал Шталенков. Как я и обмолвился, есть одно дело. Короче говоря, слушайте…

Шталенков, заварив-таки, наконец, чай и разлив его по кружкам, рассказал нам, что с месяц назад приезжали в Москву норвежские делегаты от их Министерства обороны с переводчиками. Мол, что их как раз к Шталенкову адресовали, чтобы он их принял. Цель их приезда была разузнать, что да как у нас, какие дела с афганцами и тому подобное. «Дело понятное, — говорил он, — что вся Европа слухами полна об этой напасти, что каждая страна по-своему готовится к возможной необходимости отражения атак афганцев, но, конечно же, помогать никто не спешит — ситуация сейчас не та: тут бы жизнь нормальную наладить, промышленность хоть как-то поднять, в общем, не до помощи. Вот и надеются все на нас, мол — наша проблема, мы и отразим натиск. Дураки! — злился Шталенков. — Мы сейчас тут ляжем все под этими афганцами, а они следом. Тьфу, блин… Ну да ладно. — Шталенков перестал кипятиться и продолжал по делу. — Но норвежцы, что очень меня удивило, помощь предложили. Конечно не то, чтобы всем своим четырёхмиллионным населением приехать и в мясорубку кинуться, нет… Ничего конкретного они не предложили, а выразили готовность в экстренном случае оказать посильную технологическую поддержку, если оная понадобится. Интересно то, что они одни из всех европейцев наиболее безболезненно «Конец» света» пережили, у них там и с инфраструктурой всё в порядке — почти как раньше, ну, то есть, до катаклизма. Говорят, за счёт большого числа атомных станций смогли сперва пережить беду, а затем и восстановить урон почти полностью, — закончил Шталенков. Мы, затаив дыхание, слушали дядю Диму. Почему-то сам факт предложенной скандинавами помощи и того, что Норвегия как бы и не почувствовала «Конца» света», живёт себе своим чередом и ещё очень далека от «конца «Света» вселил в меня оптимизм. За два года я настолько отвык от мысли, что всё сможет когда-либо быть «как раньше», что слова дяди Димы о том, что где-то, сравнительно недалеко, в настоящее время и есть «как раньше» заставили моё сердце биться чаще. Я вдруг захотел и в самом деле «бороться до самого конца!» и словно почувствовал почву под ногами.

— Так вот к чему я клоню… — сейчас Шталенков должен был сказать что-то чрезвычайно важное, мы с Андреем затаили дыхание… — Буквально сегодня ночью Карамзин, наш главный, заявил на экстренном совещании, что, по всем объективным оценкам, существует только единственный шанс, — Шталенков сделал глубокий вдох, а потом выдохнул. Ему тоже было нелегко говорить эти слова, — …не кануть в Лету. И шанс этот заключается в следующем: необходимо самим соорудить подобную американской тарелку, только более мощную, и настроить её на частоту волн, отпугивающих зомби.

— Но… — только открыл рот Андрей, как Шталенков, не дав ему договорить, продолжил:

— Да, мы этого не сделаем. Даже в Питере. У нас нет на это ни времени, ни, самое главное, никаких ресурсов.

— Норвегия? — лаконично спросил я.

— Именно! Нужно как можно скорее туда ехать, отвезти все результаты исследований наших учёных и просить норвежцев повлиять на ход истории, благо они находятся в весьма безопасном на данный момент положении, хотя бы чисто географически, и у них есть ресурсы и время соорудить эту тарелку.

— Но, дядя Дим, а как же вы планируете тут выжить, раз уже афганцы совсем близко, а тарелка эта, даже если её и соберут в Норвегии, то, во-первых, не факт, что сработает, а во-вторых, уйдёт немало времени на её запуск и, вероятно, даже в случае успеха идеи с тарелкой, России уже может и не стать к тому времени? — задал я тяжёлый вопрос.

— Согласен, неужели ну никак нельзя у нас тарелку построить? — подхватил Андрей.

— Нет, нет у нас ресурса, как ни крути. Если бы можно было, разве не стали бы? — убил последние наши надежды Шталенков.

— Во чёрт, чёрт! — я чертыхался от безвыходности. В голове у меня не укладывалось то, что совсем недавно находившийся под Самарой фронт с недели на неделю может быть уже вдоль МКАДа.

— Я искренне надеюсь, ребятки, на то, что прожектора с ультрафиолетовыми лампами смогут существенно затруднить прорыв нашего МКАДовского фронта афганцами, ну честно! У нас есть возможность в течение нескольких месяцев подавать достаточное напряжение с генераторов и дизельных подстанций, чтобы питать несколько десятков тысяч прожекторов вдоль всего МКАДа. С сегодняшнего же дня военные приступят к укреплению МКАДа и в первую очередь установке прожекторов и подведению силовых кабелей. Тьфу-тьфу, но дизеля у нас, припасённого на чёрный день, хоть залейся. Так что, надеюсь, когда вы вернётесь из Норвегии после запуска тарелки, мы тут будем целые и невредимые, хотя и весьма потрёпанные.

Мы с Андрюхой сделали настолько удивленные лица, что дядя Дима не стал тянуть с объяснениями и тут же продолжил:

— Да-да, вы, а кто ещё? — улыбнулся Шталенков. Он взял кружку чая, по-хозяйски закинув ногу на ногу, сел в кресло и рассказал, какая катастрофическая кадровая обстановка имеет место в российских силовых ведомствах. Из его слов было понятно, что людей грамотных и адекватных уже практически не осталось. Кто на фронтах, кто в Питере, кто бежал в Европу. Кадровые резервы были истощены почти на сто процентов, и уже очень давно никак не пополнялись. Именно по этой причине он и был вынужден рекомендовать нас, благо мы ещё ни разу его не подводили, и не было доселе ситуаций, когда он мог бы усомниться в нашей способности справляться с поставленными задачами, пусть и не столь значимыми, какой была последняя, но тоже весьма ответственными…

— Ну а не проще ли туда самолётик отправить — быстрее же и надёжнее? — резонно заметил Андрей.

— Андрюш! Ну, ты не думай, что мы тут идиоты круглые и о таком варианте не думали. Зима на дворе, куда самолёт полетит? Вслепую в сторону Норвегии с посадкой неизвестно где, на белом снежном ковре? В Осло, в Берген? Одно дело в Афганистан летали наши, это да. Сверху поглядели: «Аха, вон база!» Сели на песочек поодаль, «языка» взяли и улетели. Норвежцы, конечно, сказали, куда обращаться, по какому адресу. Это в Осло. Но на полёт туда мы не рассчитываем. К тому же даже если их аэродромы и готовы к приёму самолётов, расчищаются от снега, что, в принципе, очень маловероятно, то они попросту могут и, чего доброго, подбить неизвестный самолёт, прилетевший неизвестно откуда и не понятно зачем… Таким образом, только на автомобиле, никак иначе…

— Ну да, логично, — признался Андрей, — но почему мы? Нет-нет, я ни в коем случае не имею в виду нежелание ехать равно как и, уверен, Антон, — Андрей посмотрел на меня, я утвердительно кивнул: — Но Вы уверены, что мы в состоянии выполнить эту задачу на должном уровне?

— Конечно! — улыбнулся Шталенков. — И никто лучше вас её не выполнит. Антон — первоклассный водитель, к тому же и механик. Мало того, у него уже есть огромный опыт длительных поездок в самых разных условиях, в том числе он ездил на машине и конкретно в Норвегию, ведь так? — обратился ко мне Шталенков и тут же с огромным удовольствием сделал глоток остудившегося чая.

— Так точно! — был мой ответ. — Эх-х, да, были времена… Катались мы с Дашей по Скандинавии, всю её объездили на моей же, между прочим, «хондочке»-старушке…

Я вспомнил 2008 год и наше автопутешествие по Финляндии, Швеции и Норвегии. Это было незабываемое путешествие, после которого я был одержим идеей возвращаться туда снова и снова, потому что красоты, в частности Норвегии, навсегда меня пленили и влюбили в себя.

— Ну вот. К тому же, Антон знает английский, немного шведский, а он схож с норвежским, так что там точно не потеряетесь. Ну а ты, Андрюха, и сам понимаешь свои задачи там.

Андрей кивнул:

— Понимаю, конечно.

— Ну и прекрасно. Так готовы? — Шталенков встал с кресла, поставил свою кружку с чаем на стол, подошёл к шкафу и надел пиджак. Мы с Андреем переглянулись.

— Безусловно, дядя Дим, — сказал Андрей.

— Конечно! — вторил ему я. — Когда?

— Я сейчас же пойду к начальству и постараюсь, чтобы сегодня же до вечера были подготовлены все документы и даны необходимые инструкции. С вами поедет машина сопровождения, это обязательное условие: слишком многое на кону и зависит от успеха этого задания. Промахов быть не может и не должно. Пока отдыхайте, собирайтесь и морально готовьтесь на пару месяцев покинуть Москву и вернуться с победой. Жду вас завтра, расскажу детали. Вопросы?

— Вопросов, дядя Дим, уйма, но можно мы их не будем задавать: меньше знаешь — крепче спишь! — пошутил я.

…Приехал домой, рассказал всё Даше. Она сказала, что только в одном случае я поеду в Норвегию: если и она поедет вместе со мной. Да я и сам по-другому себе не представлял, ведь оставить её одну в предосадной Москве было просто невозможно! Мы договорились, что данный вопрос я обязательно буду обсуждать со Шталенковым, а пока мы решили не терять ни минуты и приступили к сборам всего необходимого, что могло понадобится нам в дороге. В многочисленные сумки мы паковали тёплую одежду, запасы еды, канистры питьевой воды, свечи, зажигалки, фонарики, найденные со старых времён атласы автомобильных дорог России и Европы и ещё уйму всего, что только могло нам пригодиться в пути. Я же откопал на антресоли настоящий клад по нынешним временам: ультрафиолетовую лампу, без дела пылившуюся в дебрях антресоли. Такие лампы изначально предназначались для кварцевания комнат, когда кто-то в семье болел вирусными заболеваниями, но теперь… Теоретически, в случае встречи с афганцами, наша лампа могла послужить самым верным оружием против них. Конечно же, я мог только догадываться, будет ли достаточно мощности этих ламп, чтобы заставить афганцев держаться на дистанции, да и повлияет ли такая лампа на зомби в принципе. Но лучше уж что-то, чем ничего. Учитывая, что в машине у меня было аж два инвертора на двести двадцать вольт, мы упаковали и эту лампу как минимум для успокоения совести, но в надежде, что нам не придётся её применять. Взяли и Дашин ноутбук, который вот уже два года как стоял без дела на столе, отдалённо напоминая электрифицированное прошлое. Взяли мы его затем, что во время поездки у нас будет возможность зарядить аккумулятор всё оттого же автомобильного инвертора, а на ноутбуке был огромный многоязычный электронный словарь, который мог нам помочь в общении со скандинавами. Взяли и фотоаппарат с зарядным устройством — лишним не будет явно!

Перед отъездом на столь долгое время нам, признаться, было очень боязно за нашу квартиру… Чтобы снизить риск проникновения кого-либо в наш оплот, отыскали в закромах ключи от второго дверного замка, которым давно уже не пользовались.

Вообще состояние наше было более, чем нервозным. Даша волновалась как никогда раньше: помимо того, что нам предстояло проделать огромный и, мягко говоря, небезопасный путь до Норвегии, под сомнением было и то, что мы сможем вернуться в Москву в принципе, что Москва ещё будет существовать и что у нас получится скооперироваться с норвежцами. Плюс ко всему, Даша очень беспокоилась за то, что Шталенков даст команду ехать уже завтра, а я же ещё болел, притом достаточно сильно. И хотя температура у меня была уже не запредельной — всего около тридцати семи с половиной, не больше, Даша понимала, что ехать в таком состоянии в столь опасную и длительную поездку никак нельзя. Я её успокаивал, говорил, что отправят нас не раньше, чем через два-три дня, но она не верила, а была на все сто процентов уверена в обратном.

— Ага, а под Самару-то вас как «запрягли», помнишь? Вчера сказали, что вам ехать — завтра вы уже едете. И сейчас так же будет. При всём уважении к Шталенкову… Но он всегда так поступает. Ну, я, конечно, понимаю, что на кону — ход истории, но не мог он, что ли, пораньше сообразить? — нервничала Дашенька.

Я смеялся и отвечал: «Ну брось ты, раскипятилась! Шталенков, как только стало известно решение высокого руководства, — сразу же нам сообщил, предупредил. Раньше он просто не мог этого знать! Ну, ты не волнуйся. Мне дядя Дима таблеток дал всяких, у него их много, понятное дело: анальгин, димедрол. Молока пачку дал. Давай сейчас генератор я запущу и горячего молочка попью! Мёд остался? Отлично. Послезавтра как новенький буду! Ты лучше постарайся ничего из внимания не упустить, не забыть. Собирайся и не волнуйся…»

На следующее утро мы с Андреем снова к Штален-кову. Слава Богу, молоко сработало, и я чувствовал себя уже гораздо лучше.

Шталенков также пригласил в кабинет Сергея Валерьевича, своего коллегу по службе в ведомстве и бывшего сослуживца, с которым они вместе прошли Афганистан, служили в одной роте. Мы с Андрюхой его неплохо знали, ведь постоянно, ещё до «Конца» света» пересекались с ним на пикниках, куда звал нас Шталенков, а также нередко и в коридорах на Лубянке. Сергею Валерьевичу Клопу (его фамилия нас всегда забавляла) было поручено возглавить экипаж, который должен был сопровождать нас до Норвегии. Вчетвером мы долго обсуждали всевозможные нюансы, которые могли подстерегать нас в пути. Дядя Дима рассказал, что экипаж Клопа будет состоять из четырёх бойцов. Поедут они прямо за нами на ведомственном Фольксвагене «Транспортёре», будут вооружены АКМами, гранатами и на всякий случай будет при них и пулемёт. Договорились о том, что, проезжая Петербург, мы заедем в штаб-квартиру Минобороны, где доложим о деталях и целях нашей операции и предупредим об ухудшении ситуации на фронтах. Весь материал, необходимый для развёртывания дружественными норвежцами радиолокационной тарелки, мы должны будем везти в двух вариантах: бумажном и электронном, на флэш-картах. Всё на русском. К сожалению, найти в столь короткий срок профессионального переводчика-норвежца ФСБшники не смогли, так что пришлось рассчитывать на меня как на переводчика и надеяться на то, что мне удастся перевести данные на родственный норвежскому шведский язык или, в крайнем случае, на английский. Для надёжности материалы были подготовлены в двух экземплярах: один должен был ехать с нами, другой — с Клопом. Я напрямую сказал Шталенкову о том, что: «Хоть расстреливайте, дядь Дим, но я без Дашки не поеду, как ни крути!» Другого я и не ожидал: Шталенков пообещал, что этот вопрос будет улажен с Карамзиным (благо отношения между ними были очень и очень хорошими и, можно сказать, отчасти дружескими), и что Даша может ехать с нами.

Ведомство выделяло для нашей операции несколько ящиков продовольствия, несколько аптечек, фонарики и батарейки для них, десять двадцатилитровых канистр бензина, маленький генератор и сорок литров дизеля для него, необходимое вооружение, в том числе и для нашего экипажа, и кое-что ещё. Написали для нас и официальные бумаги на финском (в ФСБ был человек, в совершенстве им владеющий) и шведском (при моём содействии) языках, на основании которых нас должны были пропустить через финскую и шведскую границы. Назначили выезд на вечер седьмого ноября, чтобы к утру добраться до Питера и застать там руководство Минобороны, ну и отдохнули, конечно.

Конец ознакомительного фрагмента.