Три бокала

Антон Болдаков (2025)

1870 год. США. Скучную жизнь тихого калифорнийского городка сотрясает необычное происшествие — два человека умирают во время приёма у адвоката, что зачитывает им завещание их отца. Налицо все симптомы отравления. Но вот личность виновного установить проблематично… За дело берётся молодой Эйнджел Снарк-Младший, в компании своих помощниц. Однако, взявшись за дело, Снарк сталкивается с проблемой, которая оказывается гораздо более серьёзной, чем убийство…

1870 год. США.

(По собранным мной документам удалось установить, что Милалика и Виктория прожили у Эйнджела Снарка три года, прежде чем Милалика вернулась в Сибирь, а Виктория отправилась служить в Приказ Хэма Вилтона. Описываемая в этом рассказе история произошла в сентябре 1870 года).

Осень выдалась на удивление тёплая, по крайней мере, по словам Снарка и Виктории — для Милалики, привыкшей к суровой погоде Сибири, калифорнийская зима от лета не отличалась практически ничем — разве что сильной влажностью и туманами по ночам. Из-за чего приходилось топить печи и камины — не для обогрева дома, а для его сушки.

Так же днём приходилось открывать окна и проветривать дом, если уж слишком сыро было. Для Милалики это было несколько необычно — сначала протопить дом, а потом его проветрить — выпустив тепло. Однако Снарк и Виктория говорили"так надо" — и приходилось делать. Что-ж, в чужом доме ноги вытирают о тот коврик, на который указали хозяева, верно?

Обычно после завтрака жители дома Снарка разбредались по своим делам.

Снарк занимался маяком, ходил в город по делам или иными мелкими делами по дому — хотя чаще всего сидел у себя в кабинете и вел переписку.

Виктория помогала по хозяйству и, понукаемая Снарком, неутомимо"грызла гранит Науки" — Эйнджел заставлял ее учить не только чистописание, но и математику, явно поставив целью поднатаскать рыжую беспризорницу, что прибилась к его дому — в знаниях, на уровне школы.

Жан-Палаш, которому после таинственного лечения Снарка становилось гораздо лучше, занимался тем, что поддерживал в доме порядок чисто обычного плана — подметался, убирался в доме и делал прочие вещи по домашнему хозяйству, на которые был способен в силу своего возраста.

Сама Милалика обычно проводила время за чтением книг из библиотеки Снарка или прогулкам. Она гуляла по берегу океана в поисках разных интересных вещей, что постоянно выбрасывали штормы или посещала Мингарогу, где поневоле включилась в неторопливый ритм жизни этого захолустного калифорнийского города.

Пару раз приходилось ночевать вне дома Снарка — у знакомых, а один раз — на берегу океана. Снарк, поначалу, немного волновался из-за ночных отсутствий Милалики, особенно в полнолуние. Милалику это страшно злило — уж кто-кто, а Снарку то следовало знать разницу между реальностью и глупыми книгами…

Впрочем, убедившись, что Милалика действительно не имеет ничего общего с теми, кто описан в книгах из его библиотеки, Снарк успокоился.

Виктория, кстати, тоже раз в неделю оставалась в городе на ночь. Утром она возвращалась в дом Снарка — повеселевшей и более энергичной. Снарк пару раз, кстати, сопровождал Викторию во время ее ночных вылазок — и потом, как правило, долго сидел в своей библиотеке, обложившись книгами и записывая что-то в свои бумаги.

Саму Викторию, в отличие от Милалики, это ничуть не злило и не сердило. Напротив она даже была рада тому, что хоть кто-то в этом мире принимает ее такой, какая она есть, и не обращает внимания на её далеко не простые странности.

Жан-Палаш если и замечал странности девушек, то не особо на них зацикливался. Впрочем, Милалика его понимала — старый француз был нехило побит жизнью и воспринимал ее такой, какая она есть. А уж придираться к человеку у которого ты живёшь и который тебя с того света вытащил — уж совсем верх неприличия.

Так вот все трое и жили под крышей дома Снарков. Жизнь текла спокойно и тихо, хотя совсем уж размеренной ее нельзя было назвать.

Эйнджел Снарк-Младший был врачом. Во время Гражданской Войны он и его отец были двумя военными врачами, что не вылезали из лазаретов, выдирая из зубов Смерти ее добычу. Причём оба были на стороне Конфедерации — иными словами на стороне работорговцев.

Отец Снарка погиб во Флориде — незадолго до конца Гражданской Войны, а сам Снарк, вернувшись в дом своей семьи, стал жить добровольным отшельником — пока судьба не занесла ему в дом раненную Милалику, потом — подкинула Жана-Палаша, а под конец, словно уж совсем решив подшутить — привела и Викторию.

Однако сказать, что Снарк жил совсем уж отшельником было нельзя. К нему частенько забегали с разными проблемами жители города. От простых вывихов и переломов, до совсем непростых болячек типа женских хворей или ранений полученных невообразимым способом — например, удар топором себе же по ягодице… (Милалика потом полдня топором махала, пытаясь понять, как это таким «макаром» себе зад ранить можно — да ничего не сообразила).

Иногда к Снарку гости приходили по ночам.

А иногда забегали и такие пациенты, что Снарк просил оставить его одного с больным или раненным и потом — не рассказывать об этом визите никому. Как правило, это были самые разные люди непохожие на бандитов…

Но при этом сильно раненные. Кровью и порохом от них разило очень жутко.

Несмотря на такие моменты, жизнь в доме Снарка была для Милалики и Виктории очень спокойной и тихой. Они обе не только исцелили свои телесные раны, но и немало подлечили свои душевные страдания.

…Тем утром день выдался очень жаркий. Настолько жаркий, что Снарк и Милалика вытащили стол на веранду и решили чаевничать там.

Тем более что сегодня, утром на кухне распоряжался Жан-Палаш, который ухитрился приготовить удивительно нежные и вкусные лепёшки со сметаной и слабо подсоленной черной икрой, которую Милалика не так давно"прикупила"у местных контрабандистов.

В Калифорнии, как успела убедиться Милалика, икра была повседневным угощением на столах жителей — как-никак океан под боком. Однако черную икру — из-за отсутствия осетров, тут видели редко — разве что завозили всякие торговцы из Китая.

Вот почему Виктория долго и подозрительно рассматривала икринки, прежде чем отправить в рот лепёшку.

— Смотришь, словно ворона на дохлую лису… — попеняла Виктории Милалика. — Вон, добрый человек уже третий блин доедает и не кривится.

— Добрый человек и сырую рыбу может стрескать, как енот — забытый завтрак… — с опаской проговорила Виктория, забавно жуя лепёшку — словно вот-вот готовясь выплюнуть ее. — Однако это как бы не значит, что и я должна рубать за милую душу все, что разбежаться от меня не успело.

— Не, а что такого? Икра как икра… — Милалика свернула лепешку в трубочку и немного откусив, уставилась в небо.

Небо чуть-чуть хмурилось. Совсем немного, но этого хватало, чтобы Милалика ощущала неумолимое приближение зимнего времени года. Для нее калифорнийская осень была чем-то странным — остро не хватало таежного леса с его холодным, влажным дыханием осени, плавно переходящего в зимнюю стужу…

Милалика жутко скучала по своему дому и уже начинала подумывать о том, чтобы вернуться в свою сибирскую весь. В доме Снарка она чувствовала себя необычно — спокойно и тихо.

Но по своему родному дому скучала.

— Эй, Эйнджел… Смотри-ка, кто-то к тебе в гости да с утречка чешет… — проворчал Жан-Палаш, что сидел на ступеньках крыльца и нежно баюкал в ладонях чашку с горячим куриным бульоном. — Глаза мои уже не те — так-то я обычно уже я такого расстояния мог увидеть кто это…

Виктория встала и широко раскрыла глаза — так что они у неё — в прямом смысле, слова, вылезли из глазниц.

Затем кожа вокруг глаз рыжеволосой девушки набухла — словно под ней что-то зашевелилось и Виктория, на миг, стала до жути похожей на рисунок греческой эмпузы — Милалика видела рисунки эмпуз в книгах Снарка.

— Ой-ой-ой… Милалика — да что мной аллигатор подавился — это ж твоя подруженька закадычная… — усмехнулась Виктория

— Кто?

— Милашка крикливая наша — Джейн Смоллетт, а с ней какой-то мужик, в возрасте… — Виктория поводила головой — ее зрачки сжались так, что стали совершенно невидимые, а на радужке глаз начали пульсировать странные разноцветные пятнышки. — Не… Снарк, вот чтоб мне сдохнуть — не видывала я ранее этого типа странного. Да и похож, сей крендель сахарный на какого-то северного пуританина больше, чем на наших южных парней.

Затем глаза Виктории уменьшились до вполне нормального размера.

— Ну, вот те и позавтракали… — Милалика мрачно дожевала блин. — Счас нам эта холера бродячая всю плешь до пяток угрызет…

— Ой, да ладно… Нормальная девчушка — что ты на неё бочку катишь? — усмехнулась Виктория, приглаживая свои огненно-рыжие волосы. — Кстати… Добрая и ласковая…

Последние слова Виктория произнесла очень томно, с загадочной полуулыбкой.

Однако Милалике было не до этого — Джейн Смоллетт была единственным человеком в Мингароге (не считая старинного друга Снарка — Картера) что знала, кто она — Милалика, такая на самом деле. И хотя Снарк уверял, что он сумел при помощи гипноза и своих лекарств заставить Джейн забыть о том, что она видела — для Милалики это особого спокойствия не добавляло.

Сегодня забыла — завтра вспомнила…

Кроме всего прочего Джейн была одной из тех, кого называли — феминисткой. Для Милалики это было что-то совершенно непонятное — такого дива даже у неё в сибирской тайге не водилось.

Однако тут, в США пришлось познакомиться, что называется — в полный рост.

Самое удивительное было то, что Снарк всячески поддерживал Джейн Смоллетт в ее деле насаждения феминизма. Причем дошло до того что однажды не побоялся вступить в схватку с бандой откровенных мерзавцев, что пытались убить Джейн — и это не говоря о том случае когда Эйнджел и Милалика чуть не погибли защищая Джейн от Сына Змея.

Для Милалики это было странно — Джейн Смоллетт откровенно презирала Снарка и никогда не пускала случая сказать ему это в лицо, даже несмотря на то, что он всегда был на ее стороне.

— Как говорится — "гость в дом — Бог в дом", — философски заметил Снарк и оттолкнувшись от пола, начал меланхолично покачиваться в своём кресле-качалке.

— Таких-то гостей — за шкирятник и в лес… — проворчала Милалика. — Желательно на муравейник, да с муравьями голодными…

— Тут нет леса, — резонно заметила Виктория.

— Океан рядом, — легко отбила подачу Милалика. — и акулы, заместо мурашей…

Затем обе девушки уставились на подъехавшую к дому Снарка двуколку. Милалика засунула в рот останки лепёшки и пошла к двуколке. Жан-Палаш, опираясь на свою трость, похромал за ней.

Джейн — высокая, стройная девушка, с необычной причёской — коротко остриженными темными волосами, могла бы даже быть красивой, если бы не ее привычка смотреть по сторонам с видом монашки, что каким-то образом оказалась в портовом борделе.

Одежду она носила довольно странную — мужские брюки, мужской жилет-безрукавка, а поверх всего — женская куртка для охоты. Причём куртка очень сильно отличалась от того что видела Милалика на других женщинах — куртка Джейн была какой-то более красивой, явно сшитой на женщину.

Объяснялось это тем, что Джейн сама умела шить — и весьма неплохо. И не только умела подогнать под себя одежду, но и сшить вполне нормальный костюм из того что купила в лавке портного. (Для современного читателя этот пассаж об одежде будет странным — однако почти вплоть до 1914 года женщины портные одежду для женщин не шили. Шитьё одежды было прерогативой мужчин, а женщины только ремонтировали и подшивали сшитое. Поэтому для жителей девятнадцатого века одежда Джейн Смоллетт, смотрелась также странно, как для нас — перешитая и подогнанная под себя новенькая одежда из дорогого бутика. Или вообще сшитая самостоятельно копия бренда. Примечание автора).

В общем даже на взгляд Милалики Джейн выглядела несколько странно.

А вот мужчина что выбрался вслед за Джейн из двуколки как раз был вполне респектабельных джентльменом — в строгом деловом костюме из овечьей шерсти, брюках того же тона и в серой рубашке с белым воротничком — правда немного измятым.

Его красивые и дорогие туфли тоже были немного запылегы, а одна из пуговиц пиджака не была заправлена в петельку.

Сам мужчина был уже в возрасте — лет под пятьдесят. Его серые волосы успели немного поседеть, а на шее появились и возрастные морщины. На руках у него были дорогие перстни. А на запястье левой руки — дорогущий браслет из чистого золота, украшенный какими-то причудливыми камушками.

Довершал этот портрет многоствольный пистолет — "перечница", что лежал в кармане его пиджака. Впрочем Милалика уже знала, что в послевоенном США такой пистолетик — это как нож у жителя Кавказа — деталь одежды, без которой никуда не пойдёшь…

— Приветствую, — проговорил он глядя на Милалику. — Как я изволю понимать — ты, юная леди, служанка многоуважаемого господина Снарка-Младшего?

— Изволишь понимать правильно, гость ты наш сердешный… — немного растерялась Милалика.

— Милалика! Хватит… Где этот твой хозяин-работорговец… У нас дело к нему. Причем не терпящее отлагательств, — прошипела Джейн, осматриваясь по сторонам, очень необычными — резкими движениями, словно в ожидании нападения откуда-то…

— Да вон он на веранде, как медведь на кедре, сидит… Пошли к нему.

— Иди-иди… Я тут о лошадях немного позабочусь сам… — Жан-Палаш подошёл к лошадям и, погладив их по мордам потянул к конюшне. — Иди юная леди, я тут сам повожусь с лошадями.

Мужчина задумчиво постучал по дороге тростью и повнимательней посмотрел на Милалику. Для него она явно выглядела странно — невысокая русоволосая девушка с серыми глазами, одетая только в пончо. Причем на голое тело.

Милалика обычно одевалась в нормальную одежду, когда уходила в Мингарогу по своим делам, но в доме Снарка ходила в пончо на голое тело. В силу привычки, а также по причине ранения в ногу, которое сильно затрудняло ей хождение в обычной одежде.

— Коль явились в дом Снарков — то уж идите, не останавливаясь далее, — Милалика указала на дом Снарков.

Гость несколько оторопело взирал на дом Эйнджела Снарка — трехэтажное строение из потемневших почти за четыреста лет, камней, с крышей из каменной черепицы и веранды из древесины секвойи. (В США каменные строения, особенно такого размера и планировки как у семейства Снарков, были такой же редкостью, как небоскрёб в центре деревни в России. Обычно дома строились из врытых в землю балок, оббитых досками — каменные строения были очень большой редкостью. Примечание автора).

Затем мужчина покачал головой и, решительным шагом, двинулся к веранде.

Снарк встал из своего кресла-качалки и встретил его вежливым полупоклоном.

— Приветствую вас, — проговорил он. — Если изволите — то прошу вас присоединиться к нашему завтраку.

— Изволю, — проговорил мужчина, рассматривая Снарка — громадного молодого человека.

Рост Снарка был — два метра десять сантиметров — и это при том, что самому Снарку было всего семнадцать лет. Несмотря на свой возраст Снарк выглядел внушительно — рослый мужчина с очень коротко остриженными волосами, темно-зелёными глазами и необычно развитыми плечами.

Гулкий голос, широкие плечи и длинные ноги выдавали в нём профессионального ныряльщика, способного не только стремительно плавать, но и погружаться на огромные глубины, до которых не смог бы донырнуть ни один человек — кроме разве что таких же ныряльщиков что с детства проводят много времени в воде.

Наиболее необычными в Снарке были его пальцы рук — каждая фаланга пальца была чуть длиннее, чем у обычных людей — в силу этого казалось, что пальцы Снарка раза в три длиннее пальцев обычных людей.

— Меня зовут Мальком Смит. Я родом из Новой Англии. Вермонт. Своего рода у вас на юге оказался случайно… — мужчина снял пиджак и повесил его на вешалку, прибитую к балке на которой держалась крыша веранды.

Виктория вышла из дома Снарка, держа перед собой поднос с чайниками и сухарницей наполненной подсушенными кусками хлеба и полосками пеммикана.

Мальком посмотрел на Викторию еще более задумчиво. Дело в том, что Виктория на людях ходила одетой в мужской костюм и выдавала себя за парня. (Для морально-этических норм общественности того времени две молодые девушки живущие в доме неженатого мужчины были несколько скандальным делом, для чего Виктории и приходилось притворяться парнем. Примечание автора). Однако поскольку до знакомства со Снарком она подрабатывала трубочистом — то отмыть ее от въевшейся в кожу сажи было тем ещё делом. Поэтому даже спустя полгода проживания в доме Снарка кожа Виктории носила ровный серый оттенок — что придавало ей вид ожившей покойницы.

Огненно-рыжие волосы и ярко-зелёные глаза Виктории смотрелись на ее сероватой коже довольно странно.

Джейн Смоллетт, кстати, знала что Виктория — девушка. Более того это именно она посоветовала Виктории выдавать себя за секретаря Снарка и маскироваться под парня.

— Надеюсь, вы мне простите мою наглость, но у вас весьма впечатляющая компания… Мисс Джейн Смоллетт сказала, что вы человек, которому не привыкать сталкиваться с необычными делами… Поверьте — у меня как раз такое необычное дело и есть… — Мальком сел за стол и со вздохом облегчения вытянул ноги.

— Я вижу, что вас ко мне в дом погнало отнюдь не праздное любопытство. Чем скромный Эйнджел Снарк может вам помочь?

— Скажем так Снарк… Дело тут в том, что менее чем два часа назад в твоем городе — Мингарога, в доме адвоката Томаса Квилла, к праотцам отправились два молодых джентльмена… — Мальком посмотрел в потолок веранды. — И это было на моих глазах…

Снарк посмотрел на Милалику и налил Малькому полную чашку чая.

— Это очень интересное начало пути…

— Снарк — это не начало, это конец пути через пыльные прерии… Начало тут вообще начинается за Апачинскими горами (аналог русского"кудыкиных гор". Примечание автора). Видишь ли, я сам родом из Вермонта. Держу несколько швейных цехов, а в Калифорнию приехал узнать перспективы закупок китайских и индийских тканей — уж не мне тебе рассказывать, что товар из Китая дешевле везти в Вермонт через Калифорнию, нежели через Лондон… (Калифорния находится на побережье Тихого Океана, а Новая Англия — на берегах Атлантического Океана — то есть товар приходится везти через все США но при этом он обойдется дешевле чем, будучи доставляемым через Англию. Примечание автора). И вот тут у вас в Мингароге меня и нашел ваш адвокат. Томас Квилл. Он рассказал о том, что незадолго до Гражданской Войны мой папаня решил пришпорить мустанга и ускакал на небеса… — лицо Малькома дернулось от гнева и ярости. — Туда ему и дорога… Но он оставил завещание, которое адвокат должен был зачитать мне и моим — скажу прямо, внезапно появившимся братьям…

— У вас были братья, а вы и не знали?

— Снарк… Мой отец был из тех пуритан, на которых «вера в Господа стоит". По крайней мере, он лично так себя называл, как я знал. Одним из его религиозных принципов было то, что женщина сохраняет чистоту Божью только до родов. После родов ее следует бросить и поменять на новую. Желательно помоложе и"необъежженную".

— Ого… Даже так? — проговорил Снарк, с интересом рассматривая Малькома.

— А что такого? — вмешалась Джейн, что подозрительно рассматривала черную икру — совсем как Виктория. — Типичная мужская, шовинистическая логика. Если жена забеременела — то значит, она познала первородный грех, и надо брать в жены невинную — это же норма для вас мужчин.

— Чего-то ты, кукушка, раскуковалась на манер петуха… Впервые такое вообще слышу, — проворчала Милалика.

— Ой, да чего ты в этой жизни видела, соплячка русская… — совершено равнодушно проговорила Джейн и таки сунула лепёшку в рот и начала жевать.

Милалика побурела от ярости и привстала, но Снарк и Виктория спешно положили ей руки на плечи, и она, взяв себя в руки, села назад.

— К сожалению, в отношении моего отца ваша мисс Джейн совершенно права. Мой отец был в этом плане совершенно таким. Он считал, что забеременевшая девушка теряет чистоту и ее надо оставить. Бросить.

— Я понял, о ком вы говорите… Доводилось мне слыхивать о этой секте, что в своё время обосновалась в Новой Англии… — Снарк щёлкнул зубами. — Иными словами ваш отец вас и вашу маму бросил, когда она забеременела.

— Именно. Ну что делать… Пришлось мне и маме выкручиваться — ладно хоть времена тогда были такие, что мы сумели найти дело, которое позволило мне и маме встать на ноги, заработать денег и даже немного выбраться в люди… — Мальком отпил чаю. — Так что мне нет великой нужды на жизнь жаловаться. Однако прошлое меня не оставляет… Уже тут у вас в Мингароге я узнал, что мой отец на своем не успокоился и еще двух братьев изволил сделать девушкам….

— Как я понимаю, ваш отец вообще куда-то исчез… После вашего рождения.

— Ох, Эйнджел… Это некрасивый вопрос. Да. Исчез. Мой отец, чтоб ты знал, некрасивыми делами занимался… — Мальком немного нервно постучал по столу кончиками пальцев. — Слыхивал ли ты о"военном пиратстве"что Англия перед Странной Войной устроила?

— Да.

— Так вот — мой отец немало денег заработал на этом деле — он тогда был юным парнишкой и заработал кучу долларов шныря по портовым пристаням в поисках матросов, что дезертировали из Английского флота и поступили служить в американский. Потом он передавал эти сведения англичанам и те уже"пиратили"американские суда в Океане, нагло забирая из членов экипажа любого, на кого указали ему английские разведчики.

Милалика уставилась на всех такими глазами, что Снарк клацнул зубами.

— Моя подопечная изволит быть родом из России и в наши дела не изволит быть посвящена… Прошу вас отнестись к этому с пониманием.

— А что тут странного… Девушка из чужой страны… Кстати именно русские торговцы были теми, кто помог мне и моей матери — в самое тяжёлое время жизни моей… — Мальком помешал чай в чашке. — Все дело в том, что во время войны с Наполеоном — в английском флоте происходил ряд военных бунтов моряков, что были доведены до ручки условиями своего содержания. Бунты были подавлены — многие из моряков что бунтовали — убежали и, формально, считались дезертирами. Англия ловила их на всех широтах. В том числе и в США. Причем их методы особой деликатностью не отличались — английское судно легко останавливало американский корабль в море и — забрав с его борта тех, кого считали дезертирами и бунтовщиками, уходило прочь.

— И как вы, наверное, могли понять, — проговорил Снарк, — … сие непотребство жутко бесило Вашингтон, поскольку нарушались все мыслимые и немыслимые законы моря. Да еще и унижало американский народ, видевший, что его граждан спокойно арестовывают иностранцы…

— Однако в таком деле англичанам было не обойтись без помощников — тех, кто помогал искать английских моряков среди бесчисленных членов экипажей постоянно растущего американского флота. Именно таким — выслеживанием и доносами, и увлекался мой отец… Какой позор… — проговорил Мальком. — И словно бы мало того — мой батюшка впоследствии замарал себя куда более тяжким грехом — он стал помогать"булям"(прозвище англичан. Примечание автора) в Странной Войне. Примкнул к группе лишённых совести торгашей, что пошли на величайшую подлость этого мира — стали продавать провиант англичанам и канадцам. Это был ужасный позор…

— Успокойтесь, Мальком… — сочувствующе проговорила Джейн. — Сын за дела отца не ответчик.

— Ага, солнышко мое… Ты правильно говоришь, — усмехнулась Виктория. — Снарк, слышишь, что наша красотка Джейн говорит? Ты не виноват в том, что делали твои предки…

— Нет, виноват! — вскочила Джейн. С перекошенным от ярости лицом. — Это — другое! Он виноват.

— Ну… все… — Милалика поставила на стол кружку с чаем. — Счас я из тебя, ворона щипаная, такое"французское жаркое по-русски"сотворю, что этот ваш Наполеон из гроба вылезет — отведать… («Французское жаркое по-русски» — ироничное прозвище обычной жареной вороны, некоторое время бытовавшее во Франции после Похода на Москву Наполеона. Примечание автора).

И с этими словами вытянула руку к Джейн, с намерением ухватить ее за горло и предать лютой смерти…

К счастью Снарк и Виктория снова вцепились — двумя медведями, в Милалику, и кое-как удержали ее, не допустив уж совсем"бурого"смертоубийства.

Со стороны это, правда выглядело не так страшно — в итоге Джейн вряд ли поняла, на каком тонком волоске от неприятностей она была.

— Приношу прощения за мою помощницу, она родом из России и не поняла до конца, что такое социальная справедливость… — проговорил Снарк, глядя на Малькома.

— Это многое не понимают… — кивнул головой Мальком. (Социальная справедливость — то что сейчас называют биполярным расстройством — когда отношение общества к отдельным людям зависит от того на какой ступеньке социального развития они находятся — например преступление совершенное богачом и бродягой расценивается по-разному. Примечание автора). — В общем, как вы понимаете, для моего отца его выбор профессии в итоге оказался не из самых удачных. После окончания Странной Войны, ему пришлось оставить Новую Англию… С той поры я о нем ничего не слыхивал, пока со мной не изволил встретиться уважаемый адвокат… Он сообщил мне, что мой отец оставил наследство, которое я должен поделить со своими братьями…

Джейн, с опаской посмотрев на Милалику, что сверлила ее ничего хорошего не предвещавшим, конкретно ей — Джейн Смоллетт, взглядом, сложила под подбородком свои усеянные шрамами пальцы.

— У отца Малькома нашлось еще два сына. Оба — от разных матерей. На редкость грубые, дикие хамы и уроды… Хотя с работорговлей ничуть не связанные… Впрочем, один из них успел, как наемник, отметиться в Кубинской Войне… (Попытке Юга Америки захватить Кубу незадолго до Гражданской Войны. Примечание автора). А второй странный сам по себе…

— Верно Снарк. Представьте себе человека, который носит на шапке голову кролика… — начала Джейн.

Хрусть!

Чашка чая лопнула в руках Виктории, превратившись в крошево обломков и заварки. Все посмотрели на Викторию, чье лицо превратилось в какую-то странную маску. Казалось она борется с собой, чтобы не закричать от ярости…

— Извини… Снарк… — она сделала глубокий вдох. — Я сейчас уберу… Скажите Мальком — а у этого типа с головой кролика на шляпе — у него не было разных пуговиц на одежде?

— Ого… Странно, что вы спросили — но да. У него были разные пуговицы — разная форма, разный материал, из которого их сделали и всё такое… И не только — на ботинках были необычные носки — широкие и толстые.

— Вшитые куски металла… — Виктория перевела дух. — В носки ботинка вшивались куски металла — для драки. Таким ботинком, железом армированным, кого пнёшь в живот — сразу трупом сделаешь. Слыхивала о таком…

— Вы знали его?

— Нет… Но уже видела людей, что носили такую одежду, обувь и украшения. И даже знаю, кто такое носит и для чего… Но это к делу не относится… Наверное.

— Что случилось с этими вашими родственниками? — поинтересовался Снарк, постукивая длинными пальцами по столешнице. — Как я разумею — они, вряд ли были рады появлению у них такого претендента на состояние отца, как вы…

— В чистую воду смотришь Снарк… Именно так и смотрели на меня. Но вести себя вели вежливо, кое дело меня, откровенно говоря, удивило неслыханно. Не похожи они были на парней, что свои проблемы иначе, чем кулаками решают.

— И это так… — проворчала Виктория, нервно кусая губы.

— Однако потом случилось нечто совершенно невозможное… Когда мы трое сели слушать завещание отца — эти два типа померли… Умерли!

— Умерли?

— Судя по всему, их кто-то отравил. Они и Мальком выпили немного бренди… Потом эти два его брата затряслись и упали — причем мертвыми, на пол, — пояснила Джейн. — А Мальком и адвокат остались сидеть и смотреть на два трупа.

— Это было совершенно ужасно… — проговорил Мальком. — Они это чертово бренди выпили и тут же упали мертвыми… Но ведь и я пил это бренди. Вместе с ними. Из одной бутылки…

— Тогда логичнее предположить, что кто-то изволил отравить сами бокалы, из которых вы пили… — Снарк прикрыл глаза. — Некоторые яды весьма коварны. Ими можно покрыть стенки или дно посуды для, употребления пищи или напитков. И даже тогда сия мерзостная отрава не утеряет своей силы.

— Скорее всего, именно это и имело дело. Кто-то успел отравить бокалы, из которых пили гости… А ты ведь Снарк знаешь, что Квилл всегда ставил бокалы в строгом порядке — для каждого кого он угощал выпивкой…

Снарк вытянул руку и, взяв три чашки со стола, составил из них треугольник.

— Да-да… Именно так. Каждая чашка была строго напротив каждого из нас — так что насыпать или брызнуть туда отравы было достаточно легко.

— Я изволю сомневаться, что подобное можно было бы провернуть на глазах адвоката и вас… Судя по всему, вы все покидали кабинет адвоката Квилла, оставив бокалы без присмотра?

— Это да. Дело в том, что на улице произошла неприятная потасовка… Трое портовых грузчиков устроили драку. Мы подходили к окну смотрели… Даже выходили в коридор — наблюдали из окна. А потом еще раз выходили — кто-то там стрелял по голубям, — проговорил Мальком. — Так что для, убийцы было бы легко отравить бокалы. Все таки наливали нам троим из одной бутылки, это я вам точно скажу.

— Хорошо… Но тогда возникает еще один, как я думаю, уместный вопрос, уважаемый Мальком — для чего вы решили обратиться ко мне? Как я понимаю, для расследования подобных дел хватает и полиции, — Снарк задумчиво щелкнул зубами.

— Полиция… Считаете что здешние копы (Происхождение слова"коп"гораздо старше, чем мы думаем — в 1826 стражи порядка появились на улицах Нью-Йорка не имея иных отличительных признаков, кроме медных значков в форме звезды, от которых и произошло их прозвище «копы» («медники»). Примечание автора) умеют расследовать такие дела? Они уже расследовали это дело и в итоге изволили арестовать совершенно невиновного человека. А именно — домохозяйку адвоката Квилла.

— Основания?

Джейн и Мальком переглянулись. Затем Мальком процедил:

— При обыске её комнаты были обнаружены два флакона, с веществом похожим на яд.

— Два? — удивился, Снарк и щелкнул зубами. — Следствие полагает, что она их двойной дозой изволила отравить?

— Если бы… Уважаемый Эйнджел-Младший… В этих флаконах были найдены совершенно разные яды. То есть каждый несчастный был отравлен разным ядом. Можете это себе представить?

— Да бред какой-то… — проворчала Милалика. — Это ж какой надо быть росомахой глупой, чтоб двоих травить разными ядами… Это ж совсем уму быть не надо в голове…

— Да. Действительно… — проговорил Снарк. — Сие дело изволит быть странным. А где были обнаружены флаконы?

— Вы не поверите — в кармане ее одежды и под ее кроватью. То есть она не только отравила сих несчастных, но еще и попыталась спрятать сии улики — что приведут ее прямиком на виселицу, у себя в комнате. В месте кое ваши копы взялись осматривать чуть ли не в первую минуту, — раздраженно проговорил Мальком. — И вот этот куриный помет нам пытаются скормить за правду?

— Хуже всего то, что это дело рассматриваете ваш шериф, а северный судья из военного лагеря. Молодой и амбициозный. Планирует вернуться в Нью-Йорк и стать потом там судьей. Так что это дело для него — подарок судьбы. Есть возможность неплохо развернуться и получить хороший старт для развития карьеры… — вздохнула Джейн. — Кстати, работорговец, у него там приятель один сейчас гостит — доктор токсикологии. Он очень быстро помог нам определить составы ядов… Джеральд Нил из Вашингтона.

— Ого… Какой хороший день. Мой старый друг изволит быть… А судья кто?

— Соломон Шварц. Молодой и инициативный парень.

— А его батюшка случайно не Хьёрт Шварц, по прозвищу Усач?

— Он самый… Откуда ты то его знаешь?

— Встречались…

Снарк оттолкнулся от пола и немного покачался в кресле-качалке, глядя в потолок. Затем встал и посмотрел на Викторию и Милалику.

— Могу ли я просить вас от помощи?

— Сейчас и всегда, Снарк… — Милалика и Виктория сказали это одновременно.

***

"Сегодня вечером я написал еще четыре лживых и неискренних письма семьям погибших. Описал, что их дети погибли в тяжелой войне с"джонни", и пали смертью храбрых, не посрамив знамени США.

Ложь, ложь и ложь… Я — честный христианин, до войны не сказавший ни слова неправды, превратился в отъявленного лжеца!

Эти нью-йоркские"крысы" — так мы называем жителей Нью-Йорка, из которых набраны подразделения для наших армий — это не герои, а настоящий сброд, набранный со всей этой клоаки грехов и порока. Их отправляли в армию силой и угрозами, и они не очень-то стремились на войну, пока не запахло трофеями и"жирными кусками" — возможностью всласть пограбить мирное население. Не знаю у кого в голове родился безумный план — отправлять бандитов и убийц на войну, но на мой взгляд человеку что это придумал, следует охлаждать голову пакетами со льдом.

Положа руку на сердце — я могу понять этих жирных чиновников из Нью-Йорка. Им, сидючи в безопасности и уюте своих городских кабинетов идея отправлять в армии США бандитов могла показаться нормальной — ведь их улицы очищались от всякого отребья… Но ведь Господь Бог должен же как-то объяснить им, что преступник преступнику рознь!

Одно дело набирать в нашу армию тюремных"сидельцев", что готовы кровью и страданиями искупить свои грехи — а другое дело — хватать с улиц бандитов и отправлять их в армию не спросив — хотят они этого или нет…

Самые омерзительные типы, что у меня под командованием — это"мертвые кролики". Бандиты из легендарных Пяти Точек Нью-Йорка. Одна из самых жёстких и диких банд, что получила своё прозвище за привычку носить на своей одежде головы кроликов. Иногда — самые что ни на есть настоящие, а иногда — нарисованные. Некоторые вышивают на своей униформе рисунок — рука держащая голову кролика.

Эти сумасшедшие бандиты с самого юного возраста запачканы по самые брови в крови и чужом горе. Опасные типы, что выбрались из клоак Пяти Точек (Изначально район Пяти Точек был создан улицами Кросс, Энтони, Литл-Уотер, Оранж и Малберри, которые выходили на небольшую, примерно в один акр, площадь. Ныне это Колумбус-парк Нью-Йорка. Примечание автора.) и организовали огромную банду, которая существует аж с 1827 года (банда известная как"дохлые кролики"была, по сути, общественной организацией — в отличие от многих банд Нью-Йорка, что распадались после гибели их вожаков,"дохлые кролики"существовали вплоть до начала Первой Мировой Войны — вожаки этой банды приходили и уходили, но сама банда оставалась в той же силе и влиянии. Примечание автора).

Этих-то бандитов,"шалуны"как их называют наши сильно дурные тыловые командиры и направляют в нашу армию. Кошмарных бандитов, для которых же жизнь человека — ничто.

Нет покоя в моей армии от этих безумных бандитов — через их руки идут азартные игры, пьянство и кое-какие услуги — настолько мерзостные, что я даже не могу их описать… Эти"дохлые кролики"не чтят авторитет командования, дерзят капелланам, а их обращение с невоенным населением настолько жуткое, что не описать никакими словами…

Случай, о котором я тебе пишу — он как раз"из этой оперы" — пока мои парни вели сражение с"Дикси"то группа"Зуавов"покинула свое расположение в тылу и решила немного"пощипать"гражданских в тылу… Всего их было десять человек. По сути дела это и были солдаты, набранные из"дохлых кроликов", которые и были зачислены в"Зуавы"просто потому, что они были родом из Нью-Йорка — хотя я сомневаюсь в том что они работали пожарниками. (11-й Нью-Йоркский полк укомплектовывался дюжими парнями, большую часть которых составляли ирландские эмигранты, волонтеры-пожарные. Он являлся воплощением физической силы и бесшабашной отваги, столь характерных для пожарных девятнадцатого века. Именно эта слава и подталкивала многих бандитов Нью-Йорка вступать именно в этот полк. Примечание автора).

Все пропали.

Спустя неделю после их пропажи к нам прибыл парламентер от"дикси" — это оказался Джон-Флорида, мой старинный друг детства. Он прибыл не просто так — привёз мне нехорошие новости о пропавших"Зуавах"…

Оказывается, эти скоты наткнулись на дом Ричарда-Китобоя. Помнишь его? Старый морской волк, что избороздил весь мир на своих кораблях, пока не забросил Океан и не"списался на берег"за своей новой молодой женой — Лили-Рыжеволосая…

Восемь лет назад он умер от старости, в своем доме, оставив молодую жену, дочку и родителей по стороне жены. Ну и слуг. Хороший финал его неспокойной жизни…

Вот только нет сейчас ни его дома, ни его семьи — разграбили и сожгли его дом и убили семью. Осталась только его дочка, что чудом выжила — "дикси"Джона-Флориды нашли девочку в печке — она тем и спаслась, что в печную трубу залезла.

Был дом и семья нашего с тобой друга детства и нет ничего… Извини если почерк трудно разбираемый — не могу нормально писать — слезы…

Самих этих бандитов, что такое зверство совершили, нашли прямо там — у дома. Недалеко ушли. Какая-то кошмарная сила их на куски порубила. Джон-Флорида сам трупы осматривал, говорит, что невозможно поверить какой силой и яростью должно обладать существо, что такое натворило. А ведь убиты были все, что характерно, в спину — словно убегали от того, что их преследовало.

Выжил только один из них — правда, изуродовали его так, что просто жуть. Да и головой этот чертов"дохлый кролик"повредился… Только и кричал, что всех его ребят демон какой-то убил…

Конец ознакомительного фрагмента.