Облака из кетчупа

Аннабель Питчер, 2012

На первый взгляд, пятнадцатилетняя Зои – обычная девчонка с обычными проблемами. У нее есть: А) вечно ругающиеся родители, которые запрещают ходить на вечеринки; Б) младшие сестры, за которыми нужно присматривать; В) лучшая подруга Лорен, с которой можно обсудить все на свете. Но вот уже несколько месяцев Зои скрывает необычную тайну. Наконец она решает открыться, хотя бы в письме, тому, кто поймет ее как никто, – мистеру Харрису, убийце в камере смертников в Техасе. Ведь он тоже знает, каково это – убить любимого человека… Вооружившись ручкой и бутербродом с джемом, Зои строчка за строчкой открывает свою страшную правду – о неоднозначной любви, мучительном чувстве вины и дне, который навсегда изменил ее жизнь.

Часть третья

Вы не поверите, мне было худо, как никогда в жизни, а мама и бровью не повела. Она распахнула шторы, и ослепительно-желтый солнечный кулак врезал мне между глаз.

— Подъем, — скомандовала мама, растворяя окно, выходившее в сад за домом. — Душ. Завтрак. Уборка.

— Уборка? — прохрипела я.

— И пылесос. Кстати, в ванной тоже можешь прибраться. — Я натянула на голову одеяло. Мама стащила его. — Пить водку, Зои! О чем ты только думала?

— Я не хотела. И выпила-то всего ничего.

— В твоем возрасте пить вообще недопустимо. Совершенно недопустимо! У тебя впереди очень важный год, Зои. Экзамены. Курсовая работа. Ты знаешь, какие большие надежды мы с папой на тебя возлагаем. И нечего хмуриться, — обронила она, потому что я скорчила рожу. Терпеть не могу «школьные» разговоры. Честное слово! — Ты умная девочка, но если хочешь стать юристом, ты должна быть отличницей. — Я глянула на «Биззл Бэззлбога» у себя на столе. — Писаниной на хлеб не заработаешь, — отрезала мама, — а профессией юриста — еще как! Мы с тобой об этом разговаривали, и ты со мной согласилась.

— Да, — буркнула я, хотя это неправда. Всякий раз, когда речь заходит о будущей профессии, у нас одно и то же. Мне легче поддакивать маме — я вроде как в долгу перед ней, она же столько для нас делает и все такое.

— Ну вот. Значит, надо как следует заниматься, а не валять дурака. Чтобы не упустить свой шанс.

— Всего пара стаканчиков, мам. Я больше не буду.

— Еще бы! У тебя больше и возможности не будет, — заметила мама, поднимая с пола мои джинсы и вешая их в шкаф. — Ты наказана на два месяца. И я забираю твой телефон.

Я провалялась битый час. Шевельнуться не могла. Даже приподнять голову, чтоб глотнуть воды, — сразу начинало мутить. Папа сказал Дот, что у меня грипп, и та примчалась ко мне в пижаме, с голубой картонной короной в руках. На короне было нацарапано — ПОПРАВЛЯЙСЯ СКОРЕЕ. Только она пропустила одно П и получилось — ОПРАВЛЯЙСЯ СКОРЕЕ. У самой Дот на голове была корона побольше и розовая. Я нахлобучила свою корону, и Дот расплылась в улыбке.

— Теперь мы с тобой король и королева всего мира и всей вселенной, — объявила она.

Я поклонилась и приподняла одеяло:

— Забирайтесь, Ваше Величество!

Дот вскарабкалась ко мне на кровать, и мы долго-долго валялись в обнимку, только зубцы наших корон выглядывали из-под одеяла.

Потом, еле таская ноги, прямо в пижаме я выполняла мамины поручения. Когда драила ванную, мои мысли скакали между двумя парнями, поэтому я взяла и нарисовала в унитазе два сердечка. Желтым средством для чистки. Вода, когда я ее спустила, забурлила, вспенилась — ни дать ни взять мои собственные взбудораженные чувства. Господи, как мне не терпелось поведать обо всем Лорен. Ну и физиономия у нее будет, когда она услышит про то, как мы с Максом целовались! Может, я его увижу на большой перемене? И Кареглазого тоже. Будем исподтишка переглядываться над рыбой с картошкой, ощущая на губах привкус соли, уксуса и любви.

Учитывая все обстоятельства, настроение у меня было очень даже неплохое. Мама и папа практически не разговаривали со мной, но и друг с другом тоже. Видно, не отошли еще после недавней ссоры. Папа торчал в гараже — вылизывал BMW, а мама с Дот, устроившись в кожаном кресле, делали упражнения, которые логопед задал на дом — Дот училась читать по губам.

— Банк, — отчетливо выговорила мама. — Банк. Банк. Банк.

— Пант? — жестами повторила Дот.

Соф скорчила физиономию. Вырядившись с головы до ног во все черное, она лежала на полу, тиская своего белого кролика по имени Черепушка. Под боком у нее покоился учебник математики. Дот, сидя на коленях у мамы, морщила лоб под розовой короной.

— Почти, — кивнула мама, но между бровей у нее пролегла морщина.

— Может, нам уже хватит? — спросила Дот, почесывая кончик носа. Видно, до чертиков уже надоело.

— У меня четвертое задание не получается, — объявила Соф, но мама, поправив корону на голове у Дот, продолжала заниматься с ней.

Соф вскинула над головой учебник математики, на пальце мрачной темно-синей искрой блеснуло кольцо настроения.

— «Найдите среднее значение следующих чисел». Как это значение может быть средним? Второсортное, что ли? Ерунда какая-то…

— Назад, — перебила мама. Дот в задумчивости закусила нижнюю губу. — Назад, — снова сказала мама и ткнула пальцем себе за спину. — Назад.

— Назад? — жестами сказала Дот.

Мама возликовала:

— Молодец! — Она захлопала в ладоши и чмокнула Дот в щеку. Та радостно захихикала.

Соф швырнула учебник на пол и пробормотала:

— Ручку?

Я кивнула.

Соф протянула мне красную. Мы сидели на корточках среди маминых туфель в большом шкафу в родительской спальне, где мы всегда «курили» ручки и обсуждали вопросы, для которых требовалась темнота. Соф сунула в рот синюю ручку и сделала вид, будто затягивается. Потом «выпустила дым» и постучала по ручке, стряхивая воображаемый пепел в мамину кроссовку. Я «затянулась» своей ручкой, неторопливо выдохнула.

— Как вечеринка? — поинтересовалась Соф. — Ох, ты и пьяная была, Зо. Икала как морской котик, — и она изобразила, как именно.

Я пихнула ее мыском туфли.

— Заткнись!

Соф, усмехнувшись, уперлась подбородком в колени, длинные волосы рассыпались, укрыли ей ноги.

— Ну и как это?

— Что как?

— Быть пьяной, — прошептала она, сверкнув в темноте зелеными глазами.

Я задумалась на минуту.

— Головокружительно.

— Это хорошо или плохо?

— Средне. Поначалу было здорово, а потом просто кошмар.

— А что ты пила?

— Водку и еще виски. Один парень угостил.

— Парень? Вы с ним целовались?

— Само собой, — я многозначительно «затянулась» своей ручкой.

— Кто он такой?

— Некто по имени Макс.

— Симпатичный?

— Ужасно! У нас в школе все его знают и всем он нравится.

— Чего же он тогда с тобой целовался? — ухмыльнулась Соф.

Я снова пихнула ее, но решила быть честной.

— Сама не знаю. Он был пьян в стельку. — В груди что-то екнуло, но я продолжила, как ни в чем не бывало: — Завтра наверняка меня и не вспомнит. Ты же знаешь, какие они, мальчишки.

Соф уронила ручку в мамину кроссовку и принялась играть со шнурками.

— Все лучше, чем слушать, как мама с папой ругаются.

— Из-за дедушки?

Соф кивнула и завязала большой бант.

— Он умрет, Зо?

— Когда-нибудь да.

— Ты знаешь, про что я.

— Он старый, — ответила я, потому что не знала, что еще можно сказать.

Соф приподняла кроссовку за бант, стукнула по подошве. Кроссовка закачалась из стороны в сторону словно маятник.

— По-моему, он должен приехать и жить с нами, — заметила она. — Нельзя, чтоб он жил сам по себе, если он умирает.

— У нас и комнаты лишней нет.

— Я могу переехать к тебе, — предложила Соф.

— Да ни за что на свете! Ты храпишь, как свинья.

— А вот и нет!

— А вот и да! И вообще мама его ни в жизнь не пустит.

Кроссовка качалась туда-сюда, туда-сюда.

— Почему? — спросила Соф.

Я сунула ручку в рот, силясь припомнить ту давнишнюю ссору у дедушки дома. Но тут снизу крикнула мама. Соф хлопнула по кроссовке сильнее, и та закачалась еще больше.

— Соф! — снова позвала мама. Я подтолкнула сестру локтем, она не двинулась с места. — СОФ! Уроки!

— Нашла, наконец, время, — пробурчала Соф. Кроссовка сорвалась с ее пальца и — бац! — врезалась в деревянную дверь.

Только мы собрались вылезти из шкафа, как в спальню вошла мама, сняла тапочки и аккуратно поставила возле кровати. Растирая лоб, повалилась на матрас. Следом вошел папа, снял замасленную рубашку, бросил на пол.

— В корзину, — обронила мама.

— Дай хоть секунду, — огрызнулся папа, снимая брюки.

Соф тихонько фыркнула и поспешно зажала рот рукой. Поднялась крышка корзины. Прошуршав, упала на дно одежда. Я осторожно подалась вперед, чтобы лучше видеть в щель.

— Я тут подумал… — начал папа.

— Не сейчас, Саймон. — Мама взбила кремовую подушку, откинулась на нее. — У меня голова раскалывается.

— Пожалуйста, дай мне сказать.

Мама нахмурилась, но согласилась:

— Говори.

— Давай договоримся насчет Зои.

Соф ущипнула меня за ногу, я дернулась от неожиданности.

— Ты о чем?

— Ты считаешь, что Соф и Дот еще слишком малы навещать дедушку, но Зои-то уже может.

— Никто из девочек к нему не поедет! — отрезала мама. — Это дело принципа.

Папа присел на кровать.

— Сейчас уже не до принципов.

— Что ты такое говоришь?

— Если б ты его видела, Джейн. Дряхлый. Одинокий. Мы совсем забыли его, и я…

— Он тоже нас забыл! И мы никогда не разорвали бы с ним отношений, если б он не сказал… если бы не обвинил… Это непростительно! Ты сам твердил это сотни раз. А теперь ждешь, что я про все забуду и стану изображать добрую мамашу счастливого семейства? Нет! — сказала, как отрубила, мама. — Ни за что.

Казалось, папа собирается возразить, но он просто встал. Некоторое время оба молчали. Папа переодевался в чистое.

— Как дела с чтением по губам? — наконец спросил он. — Есть успехи?

Мама с озабоченным видом покачала головой. Папа, не глядя на нее, натянул носок, снова снял, поднес к глазам:

— Дырка. Есть там чистые носки на батарее? — Мама не отозвалась. — Не переживай, детка. Она справится.

— Откуда тебе знать.

— Оттуда! Если постоянно тренироваться…

— Этого недостаточно. — Мама приподнялась на локтях. — Я много думала…

— Знаю, что ты хочешь сказать, — папа бросил дырявый носок в свой ящик, — и ответ — нет.

— Но почему? Что плохого в том, чтобы еще раз попробовать операцию?

— Мы не заставим ее проходить через это, — сказал папа. Он имел в виду кохлеарный имплантат¹¹, в который попала какая-то зараза, и его пришлось удалить. — Дот и так вполне счастлива.

— Но операция может помочь!

— Подрастет — сама решит.

— Тогда может быть уже поздно, — не отступала мама.

Папа смотрел на нее сверху вниз.

— Ты слишком беспокоишься. — Он наклонился к маме и поцеловал глубокую морщинку между бровями. Потом нос. Потом губы. Соф брезгливо скривила губы. И зря, потому что мама отвернулась от папы к стене.

Этой ночью я тоже пялилась в стенку — разве уснешь, когда нервы натянуты как струны. На следующее утро я вскочила с кровати, не дожидаясь будильника, и, мистер Харрис, вы, может, знаете, каково это — собираться, когда руки трясутся, словно в лихорадке. В статье говорилось, что на первом свидании вы угощали Алису чизбургером с фигурной картошкой, и, возможно, вы делали что-нибудь романтическое — например, пили шоколадный коктейль из одного стакана с двумя трубочками. Журналист писал, что вы познакомились на бейсбольном матче — вам было восемнадцать, и вы были подающим, а она отплясывала в группе поддержки. И десять лет вы ее любили по-настоящему, а потом зарезали.

В школе Лорен заметила меня возле кабинета рисования и примчалась галопом. В кои веки мне было чем поделиться! Меня так и распирало от смеха, пока она тащила меня за руку в пустой кабинет. Там на стенах висели картины, подоконник был сплошь уставлен банками с кистями. Пахло сыростью и чем-то еще. Глиной, что ли.

— Ты слыхала про Макса? — начала я, ухмыляясь во весь рот. Ничего не могла с собой поделать. — Господи, Лор, я страсть как хотела все рассказать. Еще вчера позвонила бы, да мама отняла телефон и заставила драить туалет.

— Так вот почему ты не отвечала! А я названивала, названивала. Сто сообщений оставила, — голос у нее был расстроенный. И вид тоже. Она все заправляла пряди черных волос за уши, а они там не держались, потому что были слишком короткими.

— Что случилось? — медленно спросила я.

— Тебе это не понравится. — Она вытащила из кармана свой телефон и уставилась на экран, колупая пальцем губу. — Макс послал эту фотку Джеку, — прошептала она. — А Джек разослал всем. Всем!

Лорен повернула экран ко мне, и сердце у меня ушло в пятки. Я как подкошенная рухнула на стул.

Фотография.

На фотографии я — глаза зажмурены, волосы веером по одеялу и крупным планом мои голые груди. Лорен, утешая, погладила меня по плечу.

— Зато сиськи у тебя классные.

По-видимому, да, классные. Стоило пройти по коридору, как раздавался восхищенный свист и мальчишки, совсем незнакомые, пялились на меня. И тот длинный парень остановил меня возле физкультурного зала и говорит таким противным голосом:

— Где же ты до сих пор от нас пряталась?

Меня аж передернуло.

А я нигде и не пряталась. Сидела в тех же самых классах той же самой школы три года подряд. Писала в тетрадках. Слушала учителя. Болтала с Лорен на игровой площадке. И вдруг ни с того ни с сего все принялись рассматривать меня на уроках, вглядываться в меня в раздевалке, следить, как я покупаю сэндвич с сыром в столовке. Будто я делаю нечто особенное. Нечто занимательное.

Я, конечно, хотела внимания, но не такого же. Когда прозвенел последний звонок, я вздохнула с облегчением. Небо затянули серые облака, похолодало. Уткнув нос в поднятый воротник пальто, я торопливо шагала мимо нетбольной¹² площадки. Макс появился впереди у школьных ворот. На нем была голубая куртка, которая очень шла к его загару. Он стоял, поигрывая футбольным мячом, сумка лежала на земле возле ног, обутых (к вашему сведению) в белые кроссовки, что категорически запрещено у нас в школе. И причесался он старательно — короткие темные волосы слегка приподняты спереди. Слов нет, выглядел он классно. Но это ничего не значит. Совершенно ничего не значит, твердила я себе снова и снова, а в груди что-то дрожало и прыгало, будто туда угодила долгоножка. Группа любопытных девчонок притормозила неподалеку. Я протопала мимо Макса, не отрывая взгляда от выхода и, скорее всего, задрав нос.

— Зои! Подожди!

Я так круто повернулась, что поймала ртом прядь собственных волос. Макс от неожиданности выронил мяч — мой гнев, видите ли, удивил его.

— Ты когда меня снял? — Я решительно наступала на него, правда, не слишком быстро — школьная юбка-то у меня узкая. Девчонки ахнули, пять ртов открылись разом. Макс переминался с ноги на ногу. — Что-то не припомню, чтобы у тебя был телефон.

— Телефоны есть у всех, — с запинкой ответил он. — И я тебе говорил, что снимаю. Да не психуй ты, — он отважился улыбнуться. — Подумаешь, велика беда.

— Не учи меня! — рявкнула я. — И не ври. Ты и словом не обмолвился о том, что собираешься снимать.

Макс, ухмыляясь, наклонился ко мне. От него пахло лосьоном после бритья и жевательной резинкой.

— Да говорил я, говорил. Ты просто не помнишь. Я же не виноват, что ты не умеешь пить, — он нахально подмигнул. — Ну, ей-богу, ты ж была пьяная вдребезги…

— Все это видели, все! — дрожащим от ярости голосом продолжала я. — Вся школа! Как ты посмел? Кто дал тебе право? Только потому что ты у нас такой популярный? Поэтому, да? Думаешь, можешь делать все, что пожелаешь?

Макс нетерпеливо покачал головой.

— Ничего подобного. Не будь дурой.

— Нет, я не дура. Это ты дурак! Решил, что можешь отделаться одной улыбочкой? Ну, еще бы — сам великий и могучий Макс Морган! — Я смерила его презрительным взглядом. — Я тебя умоляю…

— Ты просто прелесть, когда сердишься, — прошептал Макс.

Досадливо фыркнув, я двинулась было прочь, но Макс схватил меня за руку:

— Послушай, я не виноват, понимаешь? — Я хотела возразить, но Макс торопливо продолжил: — Правда, не виноват. Я послал фотку только Джеку. Это он разослал фотку…

— А ты сделал фотку, если на то пошло! — огрызнулась я. — Без спроса!

Пошел дождь, крупные капли кляксами расплывались на моем пальто.

— Ну, прости меня. Я заглажу свою вину.

Я выдернула руку.

— И каким же образом?

Взгляд Макса потеплел. Он хотел что-то сказать, но тут трое его друзей в прилипших к спинам рубашках подбежали к велосипедному навесу.

— Договариваешься о новой фотке? — завопил Джек, отстегивая свой велосипед.

Макс вскинул руки, будто его застукали на месте преступления.

— Признаюсь, виноват!

— Я не виню тебя, дружище. Выглядела она прелестно.

Макс пожал плечами, вся его самоуверенность в мгновение ока вернулась назад.

— Да, неплохо.

Он снова подмигнул и убежал. И на этом, мистер Харрис, я сегодня заканчиваю: как я стою под дождем и смотрю на Макса, а он запрыгивает к Джеку на багажник, и оба с хохотом вылетают за школьные ворота. В следующий раз я расскажу вам про то, что было в Ночь костров¹³, и, уж поверьте, вы будете потрясены. И не бойтесь, вам не придется долго ждать продолжения. Вот я поговорила с вами, и на душе полегчало; может, и вы что почувствовали. Честное слово, у меня все сердце за вас изболелось — сидите там взаперти, и никаких вам развлечений. Одна надежда, что я ошибаюсь насчет вашей тюрьмы, и в соседней с вами камере сидит дружелюбный заключенный. Дай бог, чтобы это был разговорчивый насильник с кучей веселых историй в запасе.

Зои

Сказочная ул., 1

Бат

3 ноября

И снова здравствуйте, мистер Харрис!

Время перевели на зимнее, темнеет теперь на час раньше. Нам-то с вами это без разницы — когда мы с вами беседуем, вокруг всегда тьма-тьмущая. Я тут подумала: может, теперь, когда стражники перевели часы, вы ужинаете при ярких звездах, и луна встает раньше. Хотя, держу пари, им это и в голову не пришло. Да и заключенным наверняка до лампочки — что 3, что 5, что 7 часов вечера, все едино. Когда один час как две капли воды похож на другой и так с утра до ночи, время растворяется, исчезает.

А вот когда меня наказали после прошлогодней вечеринки у Макса, время и не думало исчезать. Сентябрь полз черепашьим шагом, а октябрь и вовсе застыл на месте. После переполоха с той фоткой все улеглось, и школа вернулась к обычной жизни. И, если вам интересно, к мусорному баку я и близко не подходила. С Кареглазым мы тоже ни разу не пересеклись. Несколько недель все шло тихо-мирно. Разве что мама с папой постоянно цапались из-за того, что папа поздно возвращался из больницы от дедушки. Поначалу мама оставляла папе ужин на тарелке в микроволновке, но однажды взяла и выкинула все в мусорное ведро, и, мистер Харрис, наверное, я с этого и начну.

Примечания

11

Кохлеарный имплантат — медицинский прибор, протез, позволяющий компенсировать потерю слуха некоторым пациентам.

12

Нетбол — традиционно женский вид спорта, разновидность баскетбола.

13

Ночь костров, также известная как Ночь Гая Фокса, — традиционный в Великобритании праздник в ночь на 5 ноября.