Рецепт идеальной мечты

Анна и Сергей Литвиновы, 2002

В библиотеке произошло похищение века. Исчезло около сотни редких книг и рукописей. Журналист Дима Полуянов, друг сотрудницы «исторички» Нади Митрофановой, явился за сбором «жареных» фактов и предположил, что наводчиком был кто-то из своих, библиотекарей. Вскоре Диму вызвал к себе главный редактор газеты и предложил ему командировку в Америку. Дескать, по сведениям ФСБ, похищенные книги находятся у миллионерши Полы Шеви и с ними работает наш профессор Васин. Полуянов должен взять интервью у Полы и узнать все про книги. Полуянов просит Надю проследить за сотрудницами библиотеки. В результате этой слежки она едва не погибла, а когда убили ее начальницу, Надя, сняв все сбережения, на крыльях страха полетела в Америку навстречу настоящему кошмару…

Глава 2

НАДЯ

Наши дни

У любого человека бывают минуты, когда он жизнь свою ненавидит.

Надя часто проклинала свою судьбу в одно и то же время: когда по утрам, невыспавшаяся, она тряслась на работу в душном, несмотря на уличную холодрыгу, метро. Поезд был забит такими же неласковыми и злыми на фортуну людьми. Счастливчики, захватившие сидячие места, прикрывались газетами под взглядами стоявших пенсионерок.

Какой идиот придумал, что библиотека должна открываться в девять утра? С какого перепуга директор требует, чтобы сотрудники являлись на службу аж к половине девятого? Что лично ей, Наде, делать в такую рань в пустом читальном зале? Девчонкам из хранилища повезло больше: они приспособили себе диванчик в укромном уголке и дремлют там по утрам, пока нет заказов на книги. А в читалке покемарить негде, все стулья жесткие, и начальница коршуном нависает.

«Чего, спрашивается, я вчера полночи колобродила? — укоряла себя Надежда. — Какая-то чушь: мечты, принцы, чай в три утра…» Она завистливо поглядывала на редких «продвинутых» попутчиц — правильные девушки и волосы успели уложить, и подкраситься. Сама же Надя с трудом продрала глаза только в семь и, наскоро перекусив, вихрем вылетела из квартиры. Какие уж тут укладки — спасибо, зубы почистить успела.

К станции «Китай-город» народу в вагон набилось столько, что она еле пробралась к выходу, — до чего ж неприятно людей расталкивать! Пока пролезала к двери, нарвалась на маньяка: мужичонка, несмотря на толпу, спроворился уцепиться за грудь, а она ему даже на ногу наступить не успела… В общем, тяжелый день — хоть и не понедельник.

Надя выбралась из метро только в восемь двадцать пять. На Солянке образовалась беспросветная пробка, противно гудели оснащенные сиренами «Мерседесы». Деловито сновал народ, на пороге чебуречной, расположенной прямо у выхода из метро, ругалась парочка алкоголиков.

Считалось, что до библиотеки от метро пять минут пешего ходу. Так и по телефону всем говорили, когда объясняли, как проехать. Надя за это время не поспевала — только бегом. Но сегодня бежать категорически не хотелось. «Пусть директор сам за такую зарплату бегает», — решительно подумала она и нарочито замедлила шаг. Наплевать, чуть-чуть опоздает — зато окончательно проснется и продышится. Хвала создателю, автоматами «check in»¹ библиотеку еще не оснастили, а начальница авось ругаться не будет.

Надя не спеша заскользила по заледенелой Солянке. По пути глазела по сторонам. Подметила, что супермаркет всего-то за одну ночь обзавелся новой вывеской. Понаблюдала — не без легкого злорадства, — как фифа на лаковой «бээмвушке» никак не может припарковаться, а водители сзади осыпают ее возмущенными гудками. Обратила внимание, что по дороге пытается пронестись изрядное — для мирного-то утреннего времени! — количество милицейских машин. И гудят противно — прямо Нью-Йорк какой-то.

На повороте в Старосадский переулок Надю нагнала Наташка из каталогов. Выскочила из-за спины рыжей чертякой: морковного цвета волосы, глаза, украшенные кирпичными тенями, — Митрофанова даже испугалась, пробормотала: «Фу, ты как Медный всадник!» Наташка заржала в ответ: «Ага, скачу аллюром на службу!»

Наде, хочешь не хочешь, пришлось приспосабливаться к Наташкиной гарцующей походке. Они быстро поднялись по переулку в горку, к библиотеке, завернули во двор — Надя всегда любила встречать утреннее величие и тишину любимой библиотеки — … и недоуменно остановились. У служебного входа полыхали мигалками милицейские машины. Рядом стоял озабоченный молодой милиционерчик, прикрываясь рукой, что-то шептал в рацию. В холле происходило движение, мелькали люди в форме. Наташка воскликнула — радостно и озадаченно: «Ух ты, да в нашем болоте что-то случилось!» Надя растерянно заморгала: прямо сон какой-то! Уж очень режущей глаз была картина: монументальное, важное здание библиотеки и милицейская суета у подножия.

Наташка взглянула на часы и пошутила:

— Без двадцати девять. Видишь, Надька, мы с тобой доопаздывались: сейчас арестуют.

Обе так и стояли у входа: даже смелая Натаха, казалось, не решалась шагнуть внутрь — в гущу чего-то нового, непонятного, страшного.

Милиционерчик наконец отбурчался в свою рацию и направился к ним. Надя поймала себя на странной мысли: больше всего ей захотелось повернуться и бежать — бежать прочь, даже не узнав, что случилось. Наташка, наоборот, вся подобралась и встретила стража порядка широченной улыбкой.

— Нашли бомбу? — с придыханием спросила она.

Милиционер мазнул равнодушным взглядом по Наде, но с видимым интересом осмотрел Наташкин «медный» антураж. И особенно заинтересовался ее короткой, несмотря на непогоду, юбкой. Потом спросил, обращаясь к ней одной:

— Вы что хотели, девочки?

Натка фыркнула:

— Девочки?.. Спасибо, конечно, но…

Отчего-то Надю взбесил этот пошловато-бессмысленный диалог, и она резко произнесла:

— Вообще-то, мы хотели поработать!

— Поработать? Сейчас?! — переспросил милиционер и снова уставился на Наташку. Та глупо хихикнула и облизнула губы. — Ну, ну!.. — улыбнулся милиционер. Он явно понял слово «поработать» во вполне определенном смысле.

Надю бросило в краску: вечно она умудряется что-нибудь не то ляпнуть!

— Мы работаем здесь, в Исторической библиотеке, — строго сказала Митрофанова. — Я — в зале всемирной истории, а она, — кивок на Наталью, — в отделе каталогов. Вы, наконец, скажете нам, что случилось?

Милиционер поскучнел, равнодушно кивнул на вход:

— Ну, раз работаете — проходите.

Наташка наградила красавчика в форме еще одним соблазняющим взглядом. Кажется, ей хотелось остаться и продолжать нелепое кокетство. Да ради бога!

— Я пошла, — заявила Надя и направилась к дверям.

Наташка, секунду поколебавшись, потащилась следом. На ходу — всего-то три шага сделать! — она успела пару раз обернуться и обласкать симпатичного милиционера томным взглядом. «Умеют же некоторые!» — подумала Надя со смесью неодобрения и зависти. Милашка-сержант — она чувствовала — неотрывно смотрит им в спины. Точнее, наверное, — на Наткины ноги.

В холле Наташу с Надей никто не остановил. Библиотечный охранник внимательно, будто они и не встречаются каждый день в буфете, изучил их пропуска. За процедурой наблюдал стоявший рядом лейтенант с рацией. Девушки напряглись, ожидая вопросов, но их молча пропустили внутрь.

У лифта они встретили директора. Надя ссутулилась, ожидая разноса за опоздание, но Михаил Юрьевич только кивнул в ответ на их виноватое «здрасьте». Спрашивать у директора, что случилось, обе, конечно, не решились.

— Надька, умру сейчас, если немедленно не узнаю, в чем дело! — возбужденно проговорила Наташка.

Лифт вознес их на третий этаж, и Натаха, даже не кивнув Наде, умчалась в свои каталоги: вызнавать, что случилось. «Ну и несись! — злорадно подумала Надя. — Мой-то источник информации — куда как лучше».

Надина шефиня, начальница зала всемирной истории, считалась в библиотеке кладезем. В виду имелся не кладезь мудрости — наоборот, Дарья Михайловна часто терялась, когда читатели заводили с ней разговор о какой-нибудь «ночи длинных ножей» или о древнегреческих «криках улиц». Но если речь заходила о том, кто, с кем, почему и когда — о, тут Дарье Михайловне не было равных. Надя иногда фантазировала, что живет ее начальница в Италии и является матроной шумного сицилийского клана. Митрофанова представляла Дарью Михайловну сидящей во главе стола под сводами оливковых деревьев — как в надоевшей рекламе майонеза, — а к ней потоком идут за вердиктом-советом и мафиози, и тиффози, и чичероне.

Своей семьи у Дарьи Михайловны не было, но она от этого, казалось, не страдала. Событий и эмоций ей хватало и здесь, в библиотеке. Сотрудники говорили, что официальный директор — фигура почти номинальная, вроде Людовика Тринадцатого. А все-обо-всех-знавшая начальница зала всемирной истории — реальный властитель, кардинал Ришелье. Директор председательствовал на собраниях и ездил в мэрию — а Дарья Михайловна «работала с коллективом»: журила, казнила, возвышала, советовала, продвигала и ввергала в опалу.

Надя, хвала судьбе, ходила у начальницы в любимицах: скромная, безответная, исполнительная. И слушать она умела, а Дарья Михайловна без аудитории просто чахла. Правда, обычно Надя пропускала мимо ушей рассказы начальницы: ее мало интересовало, кто из сотрудников женился-развелся, а кто — сто рублей в лотерею выиграл. Но сегодня — особый случай, сегодня Надя будет слушать внимательно!

Она с разбегу ворвалась в зал и, запыхавшись, выпалила:

— Извините, Дарь-Михална, я опоздала, но там на входе менты стоят, меня пускать не хотели! (Вот и отмазка появилась!) Скажите, а что случилось?

Дарья Михайловна округлила глаза:

— Ты что, еще ничего не знаешь?!!

* * *

Картина происшедшего, нарисованная сочными и щедрыми мазками начальницы, выглядела так.

Николай Гаврилович Задейкин, начальник отдела редкой книги, спешно дописывал диссертацию. Ходили слухи, что умник Задейкин уже получил приглашение занять кафедру русской литературы в Кэролл-колледже, штат Монтана, США. Но без звания доктора в американской должности его утвердить не могли, потому Николай Гаврилович и торопился побыстрее выйти на защиту.

Его научным изысканиям в «историчке-архивичке» не препятствовали: сотрудникам библиотеки отнюдь не возбранялось заниматься научной деятельностью. Начальство понимало, что зарплата в библиотеке стимулом уж никак быть не может. Ради собственно книг здесь трудились лишь отдельные фанаты печатного слова вроде Нины Аркадьевны из хранилища. Остальные служили в Историчке, попутно решая собственные проблемы. Особенно рвались сюда на работу студенты-историки — разве плохо, помимо кое-какой зарплаты, иметь неограниченный доступ к редким книгам? И даже — на правах сотрудников получать их по абонементу домой?

Задейкин тоже был из ученых. Его диссертация посвящалась масонской библиотеке графа Уварова, хранившейся здесь в единственном экземпляре. Вот Николай Гаврилович и устроился сюда на работу… Но он — увы, для него самого — был человеком ответственным. И если студенты-историки, занятые своими курсовыми, на читателей часто поплевывали и скапливали у стоек огромные очереди, то Задейкин работал на совесть. И за фондами следил, и картотеку пополнял, и посетителей консультировал. Потому и успевал заниматься диссертацией лишь по окончании присутственных часов.

Вчера, по словам охранников, он покинул библиотеку ближе к полуночи. (И то на прощанье заявил, что, если б метро не закрывалось, он бы еще пару часов посидел.) Уходя, Николай Гаврилович убедился, что железные жалюзи на окнах опущены и двухметровый сейф, содержащий особо ценные рукописные книги, заперт. Задейкин сказал охранникам, что включил обе сигнализации: и ту, что защищала комнатку с самыми драгоценными томами, и общую, работавшую на весь зал редкой книги. Охранникам в принципе полагалось подняться на четвертый этаж и лично проверить, что обе сигнализации работают, но разве ж им охота таскаться по крутым лестницам (лифты после девяти вечера отключались). Добросовестному Задейкину просто поверили на слово и приняли у него три ключа: от сейфа, от комнаты повышенного контроля и от входной двери в зал редкой книги.

Ночное дежурство прошло спокойно («Охранники продрыхли без задних ног!» — возмущенно сказала Дарья Михайловна).

Первым, в семь утра, на работу опять-таки явился неугомонный Задейкин. Радостно сообщил не успевшим смениться охранникам, что ночью его-де озарила гипотеза, которая требует немедленного подтверждения. Он получил назад все три ключа и резво потрусил по лестнице (лифты еще не включили) к себе, на четвертый этаж, в редкую книгу.

Через пять минут, бледный, прибежал обратно. Трясущимися губами сообщил: дверь в отдел не заперта, а входить внутрь он не решился… Охранники наконец оторвали от дивана свои тяжелые задницы (так прямо Дарья Михайловна и выразилась), побежали вместе с ним наверх, ворвались в отдел… Там было тихо и мирно, никаких следов разрушений. Они вошли в комнату особо ценного хранения — дверь в нее была отперта, жалюзи подняты, и одно из окон приоткрыто. Николай Гаврилович схватился за сердце. Охранники потянули дверцу сейфа — она подалась. Задейкин маячил за их спинами — и внезапно издал жуткий вопль.

Сейф оказался наполовину пуст.

— Исчезли: вся уваровская библиотека, рукописные судебники, «Евангелие» 1740 года, первое издание «Путешествия из Петербурга в Москву», полный комплект «Полярной звезды», первое издание. Всего около ста томов, — мрачно и величественно перечислила Дарья Михайловна.

Надя от волнения выдернула волосок и принялась вертеть его в руках. Дарья Михайловна потянулась к ней мощной ладонью, отобрала волос:

— Побереги нервы, Наденька. Тебе еще со следователем разговаривать.

— Мне?

Надя вспомнила цепкий взгляд милиционера на входе, и ее замутило, а во рту стало сухо.

Начальница легко поднялась со своего стула:

— Пойдем, чайку выпьем… Да не волнуйся ты так! Ну, подумаешь, следователь!

Надя встретилась с Дарьей Михайловной взглядом и тут же опустила глаза: начальница внимательно следила за ее реакцией. Подозревает?

— Давайте… выпьем… только лучше не чай, а кофе, — пролепетала она.

— Не выспалась, Надюша? — ласково спросила начальница. И равнодушно поинтересовалась: — А ты вчера — во сколько ушла?

— Поздно, — призналась Надя. — Около десяти. Вас же не было — а у меня читатели засиделись, никак выгнать их не могла, спасибо, Максимыч помог.

Не дожидаясь дальнейших вопросов, она сообщила:

— Потом бегонию лечила, ее Крючкова опять ощипала. Потом в хранилище побежала, «Трутня» и Плиского сдавать — Нина Аркадьевна на меня еще накричала, что так поздно… Ну, и ушла, наверное, только около десяти.

Дарья Михайловна кивнула: показания сличила — она, судя по всему, уже успела с Аркадьевной из хранилища переговорить.

— Ничего вчера не видела? Ничего не слышала? — продолжала пытать ее начальница.

— Когда через каталоги шла, вроде Ординатор мелькнул, — честно призналась Надя. — Я потому и ночью плохо спала, все он мерещился…

— Да ты что? — живо заинтересовалась начальница. В отличие от некоторых материалистически настроенных сотрудниц библиотеки она искренне верила в существование местного привидения.

— Да, дуновение какое-то. Одно слово: призрак, — доложила Надя.

— Чувствовал, значит, что на его территорию посягают, — авторитетно заключила начальница. — Все чувствует…

— Дарь Михална, а как вы думаете, кто книги-то украл?

— Господи, откуда ж я знаю! — всплеснула руками начальница. — Как украли — еще догадываюсь, а вот кто… Вон, милиции полная библиотека — пусть они и выясняют!

— А как? — затеребила шефиню Надя. — Как украли-то?

— Ну как-как… — пробурчала Дарья Михайловна. Видно было, что ей приятен Надин живой интерес к ее мнению. — Сигнализацию, видно, они отключили заранее — перерезали проводок где-нибудь в незаметном месте. Задейкин что, ее проверять станет? Да ни за какие коврижки! Включил себе рубильник — да и ушел.

— Так лампочка должна зажечься, если сигнализация включилась, — неуверенно возразила Надя.

Дарья Михайловна понизила голос:

— А лампочка — перегорела. Уже неделю — не поменяют. Завхоз ведь в отпуск ушел. — И пригвоздила: — Бардачники!

— Ну а как они сейф открыли?

— А если им не надо было его открывать? — проворчала начальница. И пояснила: — Задейкин вечно его закрывать забывает. Или — специально не запирает, чтобы по утрам не возиться. Замок там тугой, неудобный.

— Ну а как они в библиотеку-то попали?! — нетерпеливо воскликнула Надя.

— Митрофанова! — воскликнула начальница. — Ты знаешь, сколько у нас читателей?!

Надя пробормотала:

— Ну, много… сотни…

— Тысяча только каждый день приходит! И сто тысяч записано! А спрятаться у нас где угодно можно. Помнишь, как в каталогах студент всю ночь проспал?

— Значит, кто-то остался после закрытия… пролез в отдел редкой книги… сигнализация не работала, замок там ерундовый… открыл сейф, забрал книги… — А как он вышел? И рукописи с книгами вынес?! Охранники же никого не видели!

— Жалюзи, Митрофанова, — снисходительно пояснила начальница. — Жалюзи подняты, окно открыто. И — пожарная лестница рядом.

— У нас же двор огорожен, ворота заперты! И собак ночью спускают!

— В заборе — дырка, третью неделю починить собираются. А про собак — пока не знаю, почему они молчали, — призналась начальница. И мрачно пообещала: — Но скоро выясню… Ну, ладно, пошли. А то чайник уже давно закипел.

Обе поднялись: чай они пили в закутке, скрывшись за книжными стеллажами.

— Читателей сегодня не будет, — сообщила Дарья Михайловна. И тут же озвучила план на день: — Сначала поговоришь со следователем, а потом, раз есть время, наконец картотеку сверим.

— Читателей — не будет? А я-то хотела, чтоб вы Крючкову за бегонию отругали, — пробормотала Надя.

— Не беспокойся. Еще успею, — пообещала начальница. — Это ей с рук не сойдет.

И тут дверь в зал отворилась. Обе вскинули глаза.

— Мы сегодня не рабо… — начала Дарья Михайловна.

— Димка… — прошептала Надя.

На пороге зала стоял Полуянов. Он с удовольствием разглядывал Надину грудь и весело улыбался.

ДМИТРИЙ ПОЛУЯНОВ

— Димка… — осекшись на полуслове, прошептала Надя.

Полуянов, красивый, улыбающийся, подошел к стойке.

Дарья Михайловна с неодобрительным любопытством смотрела на него во все глаза.

— Здравствуйте, девочки, — весело поприветствовал библиотекарш Дима — хотя «девочке» Дарье было уж за сорок. Представился: — Я — Дмитрий Полуянов, спецкор газеты «Молодежные вести».

— А мы прессу не вызывали, — ощетинилась заведующая.

Полуянов улыбнулся:

— А пресса, дорогая Дарья Михайловна, не такси. Ее не вызывают. Пресса скорей похожа на тараканов. Сама прибегает. На запах жареного.

— Это мой… — Надя попыталась объяснить заведующей, краснея за независимый, почти хамский тон Дмитрия, — …мой друг детства. Наши с Димой матери очень дружили.

— Совершенно верно, — любезно подтвердил Полуянов, поклонившись заведующей. — И я хотел бы попросить у вас, милая Дарья Михайловна: можно мне похитить у вас Надю? На полчасика.

Заведующую, несмотря на ее строгий тон, тронул любезный красавчик. Однако она, очевидно уже пасуя перед обаянием журналиста, все-таки пробормотала:

— Все комментарии — у директора библиотеки.

— Был я уже у вашего директора, — весело откликнулся Полуянов. — Все мне ваш Михал Юрьич рассказал. И повидаться с Митрофановой позволил.

— Ну, если разрешил Михаил Юрьевич… — пробормотала заведующая. И, демонстрируя, что она здесь тоже далеко не последний человек, приказала: — Идите, Надежда.

— Я ненадолго, — выскочила из-за стойки Надя.

* * *

Буфет располагался в полуподвале, под сводами палат семнадцатого века — раньше они помещались на месте здания, занятого теперь историко-архивной библиотекой. Народу было непривычно мало — ведь сегодня посетителей не пускали. Лишь за столиком у окна с табличкой: «Для сотрудников» сидели четыре девчонки из хранилища. Видно, заняли они его по привычке — все прочие столы все равно пустовали.

Девочки с завистливым любопытством с головы до ног оглядели Диму в компании Митрофановой.

Приступ любопытства вызвал журналист также и у буфетчиц. Те были с ним любезны сверх меры.

Чрезвычайное происшествие в библиотеке не повлияло на буфетный ассортимент. За стойкой, как и в любой иной день, громоздились горы ароматных, румяных пирожков — с капустой, яблоками, курагой, лимоном.

— Садись, — приказал Дима. — Я сам закажу.

И Надя, как обычно, послушалась его: он был старше, и он был лидером в их маленькой команде, связке из двух человек.

Она уселась за тот стол, где они менее всего подвергались бы обстрелу девиц-сотрудниц.

Через минуту Полуянов уже принес два граненых стакана с растворимым кофе и пару тарелок, заваленных пирожками. Сел спиной к девчонкам, загородив собой Надю.

— Как ты здесь очутился? — спросила она.

— Решил тебя повидать… — усмехнулся Полуянов, набивая рот пирожком.

— Ты по поводу ограбления?

— Угу.

— А как ты узнал?

Надя терпеливо дожидалась, пока он прожует, — и Дима наконец изрек:

— Из хорошо информированных источников.

— Будешь писать о нас?

— Да. Но я уже всю информацию собрал. И решил вот, пользуясь случаем, с тобой повидаться. Так что ты расслабься. Я тебя ни о чем расспрашивать не буду… Хорошие тут у вас пирожки. Надо приезжать к вам завтракать.

— Буду только рада, — проговорила, улыбаясь, Надя.

Она действительно была очень рада видеть Диму. Какой он все-таки красивый, обаятельный, уверенный в себе. «Он классный. Он самый лучший, — пронеслось в голове. — Сашка ему и в подметки не годится… Вот только Вадим, пожалуй… Но что Вадим! Вадим исчез, и не звонит, и носа не кажет… А Дима… Он настоящий друг. С ним чувствуешь себя так спокойно. И уверенно. И можно говорить обо всем».

…Они проболтали за пирожками с кофе невесть сколько времени. Вернее — болтала в основном она: о жизни, о работе, о ночной краже. Дима поощрительно хмыкал, задавал наводящие вопросы.

Вдруг Надежда спохватилась:

— Сколько времени?

— Почти двенадцать.

— Уже?! О господи, да меня ведь Дарья убьет. Все, я побежала.

— Ладно, — не стал удерживать ее Дима. — Мне тоже пора. Надо еще с Михаилом Юрьевичем вашим повидаться.

— С директором?! Так ты ж говорил, что уже встречался с ним!

Дима хмыкнул:

— Мало ли что я твоей Дарье Михайловне говорил.

Надя прикусила губу. О господи! Она ведь только что, незаметно для себя, выболтала журналисту все! Все, что знала об ограблении. Все, что ей самой по секрету рассказала Дарья Михайловна! Она ведь думала: Дима и без того уже все знает! А он, мерзавец, сидел и поощрительно хмыкал. И делал вид, что ему все известно!

Да он ее просто использовал! Понапишет теперь с ее слов неизвестно чего!

— Какой же ты негодяй… — с отвращением произнесла она.

— Ты о чем? — удивленно воззрился на нее Дима.

— Все у меня выпытал!

— Да не бойся ты, Надька! — беспечно махнул рукой журналист. — Ты что решила: я тебя подставлять стану? Да никогда в жизни. И потом, эти твои детали ограбления — перерезали сигнализацию, не заперли с ночи сейф — мало кого волнуют. Публике интересно другое: сколько эти книжки стоили. И — кто украл. Как думаешь: ведь был наводчик из своих?

— Ничего я тебе не скажу. Дурак!

— Тогда я тебе скажу: наверняка был, — спокойно, проигнорировав ее оскорбление, продолжил Полуянов. — И вот тебе ясная и простая картина преступления. Сам могу нарисовать. И никаких мне сплетен ни от тебя, ни от Дарьи Михайловны не надо… Итак: вор приходит в библиотеку вместе с посетителями. Где-то здесь прячется и остается на ночь. Его сообщник, из числа персонала, отключает под вечер сигнализацию, а потом они оба взламывают дверь в отдел редкой книги — кодовые замки у вас тут дрянь… Заранее сделанным дубликатом ключа воры открывает сейф. А может, этот сейф вообще был открыт. Потом разбойники выкидывают книжонки в окошко, спускаются по пожарной лестнице сами и подбирают книжки. Подобное преступление было в девяносто шестом году в одной питерской библиотеке. Там ворюга по подложному паспорту специально на работу устроился — уборщиком. Все разведал, перерезал сигнализацию, украл ночью книг на кучу долларов… А потом сам же себя и выдал. На следующий день после ограбления не вышел на работу, дурачок. И тем навлек на себя несмываемые подозрения. И хоть паспорт у него был фальшивый, менты его все-таки нашли. И посадили… Ну, Надежда, кто кого использует: я — тебя или ты — меня? Вон я тебе сколько информации выдал. Можешь щегольнуть среди своих.

— Сам щеголяй, — огрызнулась Надя. — На страницах любимой газеты.

— И щегольну. Что ты думаешь! Осталось главное: узнать, сколько эти книги стоили. Поразить читателя цифрой. «В историко-архивной библиотеке украли книг на сто миллионов долларов!» А ведь тут, какую цифру ни поставь, все будет правдой. Книжки — вещица эфемерная. Тот человек, кому они действительно нужны, и миллион долларов за них может заплатить. А может — и десять «лимонов». А тот, кому они по барабану, — за них и копейки не даст. Вот в чем главная сложность таких ограблений — сложность для воров, я имею в виду. Книги не деньги. Не золото, не бриллианты. И даже не картины. Книги — товар очень и очень малоликвидный. Они, если украдены, нужны только одному человеку. Заказчику. Вот на кого надо выходить. Если он был, конечно. Это даже мильтоны понимают. С ними-то я уже говорил. А если заказчика не было, а книжки воровали просто так, наудачу, дело раскроют в два счета. Рано или поздно ворюги сведут библиотечные штампы и понесут книжки букинистам. А милиция букинистов предупредит. Те — стукнут. Тут-то голубчиков и сцапают.

— Мне пора, — напомнила Надя. Но из-за стола не встала (хотя надо бы).

— Сиди, — приказал Дима и накрыл ее руку своей лапой. И продолжил болтовню: — А то, знаешь, был недавно случай: два дурака-студента вынесли из Ленинки, засунув в брюки, «Пустынников» и «Лакированное трио» Алексея Крученых. «Пустынники», между прочим, с литографиями Малевича. Без всякого заказа воровали. Просто слышали студенты, что книги вроде редкие. Конечно, редкие: знающий человек за них и по десять штук зеленых даст. Да только не нашли они, эти студенты, знающих людей. И не могли найти. И продали книги антикварному магазину на Арбате — за сто рублей каждую. За сто рублей! Антиквары на них же настучали милиции, и студентов повязали. Бездарная работа!.. Если ваши воры из таковских — дела их дрянь.

— Я пойду, Дима, — сказала Надя, наконец подымаясь. — У меня работа.

— У меня тоже. Так вот я и говорю: надо искать заказчика. Если он есть, конечно. И еще — следует вычислить наводчика. Вашего человека. Он-то наверняка в библиотеке работает. Если, конечно, он, как тот дурак в питерской библиотеке, еще не сбежал.

— Ты думаешь, был наводчик — из наших? — усомнилась Надя.

Они уже шли к выходу из буфета. Буфетчицы провожали парочку завистливыми взглядами.

— Я никогда ничего не «думаю», — вздохнул Полуянов. — Я всегда во всем — уверен.

За дверью он положил Надежде лапищу на плечо, легко притянул ее к себе и поцеловал в губы.

Губы у Димки были очень нежными, а от лица пахло вкусным одеколоном. Так бы и стояла весь день рядом с ним.

— Ну, я побежал, — легко произнес Дима. — Мне еще заметку в номер писать.

Примечания

1

Автоматическая регистрация работников на входе в учреждение.