Долгий путь любви, или Другая сторона

Анна Яфор, 2022

Ей казалось: она хорошо знает, чего хочет достичь. У нее была интересная работа, друзья, любимый человек. Предсказуемая и понятная жизнь до того момента, пока трагедия не расколола мир надвое. На «до» и «после». И если в «до» почти не возникало никаких вопросов, то для «после» ответов не находилось. Пришлось научиться получать удовольствие от совсем не той работы, которой намеревалась заниматься. Дружить, вкладывая в это понятие абсолютно непривычный смысл. Просыпаться рядом с человеком, которого никогда прежде не представляла на месте мужа. И осознать, что для любого события существует другая сторона медали.

Глава 9

Работы оказалось много. Саша буквально погрязла в делах, которые никак не хотели заканчиваться. В действительности реальные встречи происходили нечасто, в большей степени приходилось общаться с партнерами Макеева по скайпу, но даже этих разговоров было такое количество, что к концу рабочего дня она порой практически начинала сипеть. С ее-то опытом перевода! Раньше и представить не могла, что горло может уставать, а губы запекаться от того, что ты слишком давно не молчал.

Но морально это совсем не напрягало. Физическое напряжение на работе приводило к тому, что вечером Саша почти с нетерпением ждала момента, когда сможет забыться сном в собственной постели. А вот сердцу стало легче. Сыграли здесь роль откровения о прошлом, которыми она щедро покрывала страницы в подаренном Павлом блокноте, или же смена обстановки повлияли на просветление сознания, ответить было сложно. Но теперь каждое утро ей хотелось оказаться на рабочем месте и погрузиться в мир, в сути которого она мало что понимала, но продолжала к нему стремиться.

Наверное, был во всем происходящем еще один момент, не заметить которого Саша не могла. Она сравнивала. Часто. Ее потерянный рай, разрушенную, идеальную сказку с тем, что окружало теперь. Компанию Кирмана, в которой научилась почти всему, включая самые страшные кошмары, с тем довольно скромным офисом, куда судьба занесла сейчас. И хотя разнилось практически все, это не мешало по новой просматривать прошедшие события, анализируя их не только на бумаге, но и в собственной голове, впервые за много лет.

Глядя на сдержанного, уравновешенного Макеева, почти лишенного эмоций, невольно думала о другом мужчине. Они были абсолютно разными, настолько, что походили на противоположные полюса Земли, и, тем не менее, находились в ее сознании где-то рядом. Саша мечтала о времени, когда сможет вспомнить Филиппа без боли. Несмотря на все случившееся, до сих пор безумно скучала, особенно глубокой ночью, в полусне, когда вспоминала не сковавшую руки хватку и не ладонь, запечатавшую рот, а совсем другие касания: сводящие с ума, выбивающие почву из-под ног и возносящие до небес. Нежность, не поддающуюся описанию. И боль причиняли не мысли о безумном, безжалостном действе, направленном на ее вроде бы благо, а невозможность вернуть хотя бы одно мгновенье рядом. Как же она нуждалась в кратком вздохе, сорванном с его уст! И как страдала от того, что это навсегда стало невозможным…

А Дмитрий, хотя и являлся сейчас ее начальником и достаточно хорошо справлялся со своими обязанностями руководителя, при этом оставался для всех в компании загадкой. Он вроде бы был, участвовал в процессе работы, отдавал указания, встречался с людьми, — и при этом находился как будто в стороне. Саше почему-то казалось, что лишь его тень сопровождает сотрудников в процессе деятельности. А душа мужчины, его сущность, нечто глубинное, остается неподвластным внешним проявлениям. Он и рядом, и бесконечно далеко, и приближаться не хочет сам. Хотя у него ведь было право вести себя любым удобным образом. Ей-то что до того?

Она продолжала двигаться, постепенно вливаясь в жизнь компании, даже позволила себе разговориться с девушками, находящимися с ней в одном кабинете. У нее не было цели посвятить их в подробности собственной судьбы, но, по крайней мере, вести простую беседу на нейтральные темы теперь не было так мучительно, как прежде. Это и близко не напоминало дружбу, но теперь вряд ли кто-нибудь из окружающих мог бы назвать ее дикаркой, как это нередко случалось на предыдущем месте работы.

Саша невольно заметила, что вслушивается в разговоры коллег. Не то, чтобы ее стали интересовать сплетни или чужие проблемы, но былое равнодушие постепенно оставалось позади. Павел все-таки был прав, когда говорил о том, что ей необходимо вернуться к привычным делам. Странно, что это стало очевидно для нее самой только теперь: спустя семь лет. И еще более удивительно, что повлиял на процесс осознания не Пашка, вложивший в ее выздоровление такое количество сил, а совершенно посторонний человек.

Не признать это не могла. Именно Макеев, странный мужчина, которого она встретила на кладбище (что за ирония судьбы?), заставил сердце биться быстрее и стремиться к тому, что раньше казалось немыслимым. Нет, она не могла сказать, что испытывает к нему хоть какой-то интерес. Ничего подобного не было уже давно. Ни к кому. Точнее, вообще никогда. Ее никто не волновал, кроме Филиппа, и Дмитрий не стал исключением. Саша вообще не знала, каково это: испытывать желание не вообще, а к конкретному мужчине с тех самых пор, как очнулась в больнице накануне похорон. Но что-то особенное было в нем, не поддающееся определению, что-то вынуждающее задерживать дыхание всякий раз, когда он входил в кабинет или встречался с ней в коридоре. Сначала казалось, что дело в ее обычных страхах, особенно с учетом их более чем странного знакомства. Но время шло, а Макеев не проявлял никаких признаков заинтересованности ни в ней, ни в ее судьбе. С того самого первого вечера, когда провожал ее домой, больше ни разу не поинтересовался ни делами, ни семьей, вообще ничем, что как-то бы могло подтвердить опасения. Они здоровались, как все остальные работники, обсуждали детали Сашиных встреч или переводов, но Дмитрий не сделал ни единого шага навстречу. Женщина этого не хотела, разумеется, но понимая, что ничего не происходит, отчего-то чувствовала разочарование, хотя не призналась бы в этом даже самой себе.

Пашкин отъезд впервые за долгое время не превратился для нее в трагедию. Его командировки всякий раз пугали вынужденным одиночеством, от которого не помогало даже присутствие Даши. Находиться в квартире без надежной защиты мужа, особенно ночами, было сродни пытке. Но и мешать его поездкам она не имела права, потому терпела, стараясь не признаваться, что почти считает минуты до возвращения мужчины домой. Он понимал, научившись за эти годы практически безошибочно разгадывать ее мысли.

А теперь вдруг все стало иначе, и предстоящая двухнедельная разлука не давила на грудь неподъемной бетонной плитой.

— Уверена, что справишься, малышка? Я ведь могу все отметить.

Действительно мог, но даже думать о подобной цене было невыносимо.

— Все будет хорошо, Паш. Я справлюсь. Мы справимся… — Саша растрепала волосы дочки. — Правда, Дашунь?

— Конечно! — девочка рассмеялась, повисая на шее отца. — Папочка, а сколько ты будешь в командировке?

— Две недели, сладкая. Что тебе привезти?

Саша улыбнулась, слыша, как Дашка взвизгнула в восторге от предстоящих перспектив: можно было заказать почти все, что угодно. Ее детские желания выглядели неприхотливыми, а Павел оказывался даже излишне щедр, словно пытаясь компенсировать подарками свое отсутствие. Прижалась к его плечу, шепча почти неслышно:

— Я хочу, чтобы ты поехал. Очень хочу. Ждал ведь так долго…

Мужчина обнял ее вместе с дочерью, целуя попеременно обеих.

— Обещай, что сразу позвонишь, если что-то случится. Саша! Я все брошу — и буду рядом.

Кивнула, демонстрируя согласие, и поспешила отвернуться. Муж слишком проницателен, и ему совершенно не обязательно знать, что на подобный звонок она никогда не решится, разве что случится что-то из ряда вон выходящее. Да и то маловероятно: Павел слишком много значит для нее, чтобы мешать в такие моменты.

Девушка с нетерпением поглядывала на темную ленту выдачи багажа, ожидая, когда же та, наконец, тронется. В который раз пожалела, что поступила так непредусмотрительно и не взяла вещи с собой в салон самолета. Могла бы: чемодан был небольшим. Сколько бы времени сэкономила! Взглянула на часы почти с тоской: уже тридцать минут приходится ждать. Она потеряла целых полчаса счастья. Несколько сотен прикосновений губ. Десяток его стонов, сплетенных с горячими признаниями. Сколько раз сама бы успела попробовать на вкус каждую клеточку тела. А вместо этого… ждет дурацкий чемодан.

Как же она соскучилась! Неоднократно пыталась бросить все и вернуться. К нему. Но перечеркнуть несколько лет учебы было непросто. Родители вложили огромное количество средств, чтобы отправить ее в другую страну, и проявлять неблагодарность в их адрес не хотелось. Осталось совсем недолго, а потом ее ждет осуществление самой главной мечты в жизни.

Лента дернулась, потянув вереницу сумок и чемоданов, и народ торопливо кинулся ближе в поисках собственных вещей. Девушка шагнула следом, сжимая телефон в кармане куртки. Не нашла в себе силы позвонить после прилета, прекрасно понимания, что и ОН испытывает то же самое. Не существовало слов, которые могли бы выразить ощущения на расстоянии. Еще немножко, а потом будет все сразу: вместе с кожей обнажаемые нервы, горячечный шепот, слетающий одновременно у обоих и плавящий остатки одиночества, одно на двоих дыхание, и страсть, и нежность, и две драгоценные недели, в которых больше никого не будет рядом. Только они.

Так и не смогла дождаться, пока чемодан дотянется до нее, — бросилась навстречу ленте, едва не сбив с ног высокого мужчину. Тот недовольно поморщился.

— Девушка, осторожней надо!

— Простите! — она сложила руки в характерном жесте. — Я очень-очень спешу. Меня ждут!

Подобные слова не особенно впечатлили пассажира, но мужчина все же сделал шаг в сторону, пропуская девушку, а потом с некоторым недоумением глянув во след, замечая, как она бросилась к выходу из терминала почти бегом.

Было недалеко. Широкий коридор с раздвижными дверями и множество встречающих, среди которых нужно угадать единственного. Сделала вдох, всматриваясь в лица людей, а выдохнула уже на его плече. Руки разжались, выпуская багаж, чтобы сплестись за спиной мужчины, подхватившего ее в объятья.

Заплакала, потом засмеялась, подставляя лицо под его жадные поцелуи. До окружающих не было никакого дела. Пусть смотрят, смеются, завидуют, — все, что угодно. Она будет просто наслаждаться отмерянным им временем, каждым драгоценным мгновеньем из этих безумно коротких четырнадцати дней.