Сезон водоворотов

Анна Яковлевна Яковлева, 2021

Ася Корсакова выдержала схватку с кризисом, зловредным арендодателем и болезнью. Знакомство с Аркадием гарантирует уверенное будущее и процветание бизнеса. Но появляется Евгений, и привычная, распланированная и понятная жизнь летит в тартарары. Страсть, о которой можно прочитать в бульварных романах, захватывает Асю. Аркадий становится третьим лишним, разрыва не избежать. Судьба вносит свои коррективы в Асины планы. Дочь погибшей подруги, одиннадцатилетняя Маша заставляет посмотреть на Аркадия и Евгения с непривычного ракурса: кто из них больше подходит на роль отчима? Сердце и разум Аси находятся в конфликте, остается положиться на Машу. Кого выберет девочка?

… Год прошел как в тумане. Иногда меня накрывало так, что казалось — не выплыву. Пандемия пожирала с косточками и не таких, как я. Но наступил перелом в схватке, тень банкротства стала бледнеть.

До полной победы еще было далеко, и я укатила на море, чтобы проветриться перед следующим рывком и хоть немного прийти в себя.

Прикрывшись очками, я сидела в открытом кафе на пляже, наслаждалась покоем, морским пейзажем и шепотом волн. Налоговые и аудиторские проверки, текучесть кадров, кризис, непогашенные кредиты — все отдалилось, как в перевернутом бинокле.

Незаметно в голову стали забредать обрывки романсов и стихов. Откуда-то даже всплыл «синий берсез океана». Насколько я помнила, берсез — это колыбельная. В общем, в меня потихоньку вливалась жизнь.

Заказ сделала соответствующий настроению: бокал Пино Гриджио, филе судака под ореховым соусом и мороженое — гулять так гулять!

Сойер — мелкий трехлетний пинчер, зловредный пес, мой компаньон, спал на соседнем стуле.

Собаку я завела по совету давней и единственной подруги Инги. Это она произнесла пророческие слова: «Хоть кто-то тебя будет встречать с работы». Уж что-что, а встречать Сойер умел: с визгом выкатывался мне под ноги каждый вечер, падал на спину и требовал почесать пузо.

Собака и мое рекламное агентство «Эксклюзив» — это и есть моя жизнь, моя любовь и крест.

Утомленная чужим праздником, официантка принесла вино, я отпила из бокала, перешла в другое измерение и не сразу поняла, что звонит мой телефон.

— Ася, — кричала в трубку моя помощница Валюшка, — Ася, нас выселяют! Эта стерва пришла и как ни в чем не бывало заявила, что расторгает договор с нами, она, видите ли, выставляет офис на продажу!

Я поморщилась от резкого голоса своей помощницы и нехотя вернулась в реальность.

Валюшка имела в виду нашего арендодателя, Наталью Павловну Ухватову.

Надо сказать, Наталья Павловна вредностью могла соперничать с моим псом. Она отравляла людям жизнь без всякой необходимости, что называется из любви к искусству.

Одна из наших общих приятельниц на какой-то вечеринке разболтала мне историю трех удачных замужеств Натальи и еще более удачных разводов. С помощью хорошего адвоката Ухватова отсуживала у супругов недвижимость, и теперь сдавала ее в аренду.

Два года назад мы договорились с ней об аренде офиса с последующим выкупом.

Выкупить помещение мне никак не удавалось, потому что каждые полгода цена на него росла. Я оказалась в роли пловца, который на середине реки понял, что не рассчитал силы.

Отказываться от помещения, за которое я уже выплатила большую часть суммы, я не могла, выкупить — не получалось, но и терпеть выходки Натальи тоже не было больше никаких сил. Нужно было что-то предпринять, что-то, что поставило бы точку в этой истории. Бессонными ночами я с ужасом гнала от себя желание убить эту змею.

— Валюша, не заходись, — попросила я в трубку. — В первый раз, что ли? Я перезвоню.

Состояние блаженного покоя испарилось без остатка. Сделав несколько глубоких вдохов, я набрала Ухватову.

Есть такой жанр народного творчества — страдания. Так вот Наталья была профессионалом в этом жанре.

Услышав мой голос, она сразу заныла, что управление недвижимостью совсем подорвало ей здоровье, что ей предстоит операция и реабилитация.

Развесистая клюква! После перенесенного вируса Ухватова превратилась в то, чем являлась на самом деле — потрепанную немолодую стерву. Так вот из достоверных источников я знала, что операция ей предстояла косметологическая, деньги ей нужны на блефаропластику и круговую подтяжку.

При этом Натальины страдания всегда заканчивались совершенно в другом жанре, в жанре выкручивания рук:

— Ася, мне так жаль вас, я почти не спала этой ночью, все думала, как же вы теперь… Но у меня просто выхода нет. Если вы никак не можете рассчитаться со мной за офис, то придется продать его чужим людям. Это ужасно!

— Наталья Павловна, дайте мне неделю, — пересилив себя, попросила я.

— Хорошо, неделю, но только ради нашей с вами дружбы.

Наталья виртуозно сделала меня крайней, а я при этом испытывала едва ли не благодарность к ней.

— Чтоб тебя, — произнесла я, услышав сигнал отбоя.

Конечно, можно было начать судебный процесс, оспорить договор с Ухватовой. У меня хранились копии платежек, из которых ясно следовало, сколько мне осталось выплатить собственнику.

Но в этом случае, к бабке не ходи, Наталья назло отказала бы мне в продаже офиса, и все мои планы псу под хвост. «Так умирают замыслы с размахом, когда-то обещавшие успех», — говорил Шекспир. Очень тонко подмечено.

Я видела Ухватову насквозь: она знала, что я в отпуске и получала удовольствие, срывая мне его.

Неожиданно Сойер поднял уши и забеспокоился.

Я скосила глаза и увидела надвигающуюся на нас фигуру.

Это был крепкий, невысокий мужчина средних лет, без волос на круглой как шар голове, которая располагалась прямо на плечах. Лысину прикрывал клетчатый носовой платок с узелками на концах. На обгоревшие плечи было накинуто полотенце.

— Здравствуйте, — улыбнулся мужчина и показал на Сойера. — Ваш волкодав кусается?

— Теоретически — да, но практического опыта у него еще не было. Хотите стать первой жертвой?

— Может, обойдется?

— Идите себе с миром, и обойдется.

Я отвернулась, занятая собственными мыслями, но незнакомцу, видимо, терять было нечего. Он протянул руку к Сойеру и погладил его. Моя собака не только не возразила, но и успела лизнуть смельчака. Я подавилась вином и закашлялась.

— Сойер? Это что такое?

— Не расстраивайтесь, я умею ладить с собаками. Можно я буду третьим? — Незнакомец показал на пустующий стул.

Предложение выглядело странным, если не сказать подозрительным: больше половины столиков под тентом пустовали.

Я переместила очки на макушку и окатила субъекта взглядом, призванным смутить самого отчаянного смельчака:

— Я жду друга.

Но этот экземпляр и не подумал ретироваться.

— Я помню, прошлым летом вы мне ответили то же самое, но к вам никто так и не присоединился.

Я моргнула и прощупала собеседника внимательным взглядом. Обычное, незапоминающееся лицо, улыбка какая-то просительная, заискивающий взгляд. Все это плохо сочеталось с развитыми плечами, мощными руками и грудной клеткой, переходящей в брюшко. Однако мне этот малосимпатичный незнакомец никого не напомнил, я ничего не вспомнила. Незнакомец понял мой взгляд по-своему.

— Аркадий. Можете не представляться, я знаю, вы — Ася.

Это было уже слишком. «Может, попросить у него денег, чтоб отстал?» — мелькнула шальная мысль.

Между тем Аркадий уселся напротив и подозвал официантку.

Здравый смысл диктовал мне: поднимись и уйди. Но за границей тента меня поджидало палящее солнце, и тащиться по жаре в гостиничный номер у меня не было ни желания, ни сил. И я выбрала соглашательскую тактику, решила быть дружелюбной, если уж отделаться от нахала не получилось.

— Вы заснули на солнце?

— Ничего подобного, — с готовность отозвался он. — Я ловил рыбу и увлекся.

— И где же ваша рыба?

— Сейчас подадут.

— Какая экономия! — похвалила я Аркадия.

— Я старался.

Подоспевшая официантка положила перед моим навязчивым визави меню и замерла, всем своим видом выражая готовность услужить. Ни намека на усталость.

Аркадий полистал альбом, посмотрел картинки и вернул меню официантке:

— Мне то же, что даме, только без судака. И поторопи Виктора.

Могу поклясться, что девица сделала книксен.

— Кстати, у нас с вами много общего, — окончательно обнаглел Аркадий.

Я иронично хмыкнула.

— Не думаю.

— У нас с вами есть общие знакомые. Ухватова, например.

«Ах, вот оно что! — мысленно ахнула я, — казачек заслан!»

Плотность атмосферы за столом начала меняться, я физически ощутила смещение энергетических потоков. Вокруг меня образовался вакуум, будто ангел-хранитель отошел в сторону, предоставив мне выбор. Выбор чего?

Что-то мне подсказывало, что жизнь моя после встречи с этим деятелем уже не вернется в прежнюю колею.

Я откинулась на спинку плетеного стула и проницательно сощурилась.

На алкаша не похож. Альфонс?

Голый торс путал карты, не давал определить социальную нишу, где обитают подобные типы.

— Я ее доверенное лицо, — продолжал между тем деятель. — Это я составлял договор найма помещения. Я не был знаком с вами, когда работал над документом. Надеюсь, это меня извиняет?

Извиняет? Ну уж нет!

Проблемы у меня образовались не сегодня, а два года назад, когда я подписала тот самый договор с Ухватовой.

«Так вот он, тот человек, которому я придумываю какую-нибудь экзотическую казнь», — буквально прозрела я.

Не исключено, что этот крючкотвор стал причиной моего развода. Косвенно. Во всяком случае, на аудиенции у судьи мой муж заявил, что я сама толкнула его на скользкую дорожку измены — не уделяла ему внимания, уклонялась от исполнения супружеского долга и все в этом духе.

«Пожалуй, он заслуживает медленной смерти», — кровожадно подумала я и представила Аркадия в угрюмом лесу, намертво привязанного к дереву. Из одежды я оставила на жертве те же шорты, в которых он сидел за столом, и платок в клетку, прикрывающий лысину. В моем воображении оплывшую жирком фигуру и лицо Аркадия густо облепили комары. Где-то я читала, у китайцев был распространен такой экономичный вид казни.

— Стесняюсь спросить, а сколько стоят ваши услуги? Например, этот гениальный договор аренды с последующим выкупом, который никак не наступит?

Аркадий скромно потупился:

— Грех жаловаться.

Злость подступила так внезапно, что я едва не выплеснула в лицо этому типу содержимое бокала.

— На жизнь-то хватает? Или у вас в связи с кризисом материальные трудности? Тогда скажите, что вам заказать? Не стесняйтесь! Шашлык? Отбивная?

— Не стоит беспокоиться. Я сам способен оплатить свой заказ.

Мой собеседник надулся, став похожим на Мальчиша-Плохиша.

Напрасно я надеялась, что оскорбленное достоинство заставит его покинуть мою кампанию. Аркадий даже с места не сдвинулся.

Я прикончила остатки Пино Гриджио и огляделась.

Морская гладь уходила за горизонт. Ветер хлопал краями тента, заигрывал с краями белоснежной скатерти. Пляж заметно опустел, мамаши уводили детишек на обед и послеобеденный сон.

— Дорогие отдыхающие, — прохрипела радиорубка, — имейте в виду, мы вас всех пересчитали, так что огромная просьба, не заплывайте за буйки!

Черт! Неужели я позволю Ухватовой и ее прихвостню испортить такой день?

Пока я боролась с приступом злости, появилась официантка с блюдом жареной барабульки, которой не было в меню, и двумя бокалами вина.

— Приятного аппетита, Аркадий Степанович, — составив все с подноса на стол, пожелала она.

Хм. Аркадий Степанович.

Интригующее начало, ничего не скажешь. Брачный аферист? Работает в паре? Наверняка все продумал, паршивец.

— Угощайтесь, — пригласил Аркадий и придвинул ко мне блюдо.

Аромат жареной барабульки отвлекал, мешал работе мозга. Я сглотнула слюну. В конце концов, почему бы не устроить праздник живота?

— Пусть это будет небольшой компенсацией за неудобства, которые я вам причинил. — Аркадий пытался быть галантным.

— Надеюсь, вы имеете в виду мой обед? Потому что компенсировать миллионы, которые я уже выплатила за офис, и потраченные нервы вы не сможете никогда.

Я подцепила вилкой и отправила в рот деликатесное мясо. Вкус был неповторимый, и я почти простила Аркадию его нахальное вторжение в мое личное пространство.

Рыбка хрустела и таяла во рту, я с аппетитом уплетала, запивала вином и украдкой присматривалась к Аркадию.

Мой новый знакомый как-то неуловимо изменился. Обнаружился спокойный голос, уверенный взгляд и даже некоторый шарм. Он как-то расслабился и почувствовал себя хозяином положения. С каких пряников? Я что, выгляжу такой беззаботной дурой? Дурой меня никто никогда не числил, а по собственному опыту я знала, что мужчины стараются держаться от умных женщин подальше.

К тому же мужчины не выносят женщин с проблемами. А умная женщина с проблемами — это не для слабонервных.

Блюдо заметно опустело, Аркадий отвалился от стола и посмотрел маслеными глазками.

— Приглашаю вас на морскую прогулку.

— У меня морская болезнь. Я думала, вы знаете. — Язвила я через силу: сытая, я не агрессивна.

— Отлично помню, как вы катались на морском велосипеде, — снова ударился в воспоминания Аркадий Степанович.

Мне с трудом удалось сдержать себя, чтобы не нахамить этому субъекту.

Как интересно! А что еще он знает или помнит обо мне? Очевидно, все эти мысли отразились на моей физиономии, потому что Аркадий опять стал бесцветным.

— Продолжайте, — попросила я.

— Могу только повторить приглашение.

Он поднял бокал, мы выпили, глядя в глаза друг другу. Аркадий Степанович отвел взгляд первым.

Как большинство женщин, я страдала от чрезмерного любопытства, а теперь прямо умирала от его передозировки.

И я решила сказать «да», потому что: а) мне хотелось хотя бы до конца этого восхитительного летнего дня побыть легкомысленной; б) я была абсолютно уверена, что с Аркадием мы видимся первый и последний раз. Ведь до этого дня мы как-то умудрялись с ним разминуться, хотя ходили одними тропами; и в) Аркадию Степановичу удалось-таки меня заинтриговать.

— Хорошо, — подзывая официантку, благосклонно ответила я, — покатаемся.

Бокал хорошего вина, легкая закуска, а на десерт — глубокий поцелуй. Почему бы нет?

Завтра все встанет на свои места, наступит послевкусье со слабым винным перегаром, завтра все будет другим, трезвым и жестким.

На мой призыв официантка кивнула, вложила в папку счет и вихлястой походкой направилась к нашему столику.

Аркадий поднялся ей навстречу и что-то шепнул, после чего деваха вороватым жестом спрятала за спину папку с чеком.

— Але, девушка, рассчитайте меня, — напомнила о себе я.

Девица покосилась на меня, улыбнулась дежурной улыбкой, но счет я так и не увидела.

— Зачем это? — строго спросила я Аркадия.

Он пропустил мой вопрос мимо ушей, попросил у официантки с собой бутылку шампанского, виноград и посуду.

Через минуту девушка поставила на наш столик корзину, из которой торчало горлышко бутылки и прямо сошедшие с полотен Брюллова гроздья винограда — пропитанные солнцем, желто-зеленые, с розовинкой и матовым налетом.

— Вперед! — скомандовал рыболов-любитель.

Сойер тут же спрыгнул со стула и завилял хвостом. Меня, свою хозяйку, этот вредоносный пес никогда с одного слова не слушал.

Чувствуя себя преданной, я устремилась за случайным спутником к станции проката.

На станции нам подали не катамаран, как я ожидала, а весьма солидное плавсредство — прогулочный катер с ярко-синей надписью «Flipper» на борту. Аркадий устроил на нем Сойера и мою сумку и подал мне руку. Всему виной два бокала Пино Гриджио — я вложила свою ладонь в его квадратную лапу и взошла на посудину.

По моим наблюдениям все морские суда издали кажутся красивыми, а при ближайшем рассмотрении оказываются обшарпанными посудинами. «Flipper» был исключением. Нигде ни царапины, будто только сошел со стапелей.

Пока я осматривалась, смахивающий на пирата служащий станции снял швартовочный канат с кнехта, Аркадий Степанович «забрал» его и закрепил.

Почему-то я ожидала, что парень с проката поведет лодку, и очень удивилась, когда Аркадий Степанович сам снял с якоря ««Flipper» и сел за штурвал.

— У вас есть права? — на всякий случай спросила я.

— А как же! — ответил Аркадий. — Это моя яхта. На ней я и ходил на рыбалку.

После этого признания я надолго замолчала. Кто он, этот казачок, и что ему от меня нужно?

«Flipper» сыто заурчал, и капитан твердой рукой направил в открытое море.

Только теперь мне стало не по себе. Что, если доверенное лицо Ухватовой по совместительству маньяк-душегуб? И специализируется на разведенных доверчивых представительницах малого и среднего бизнеса?

На огромной скорости мы проскочили буйки, берег стремительно удалялся, и я уже приготовилась прыгнуть за борт, пока мы еще не вышли из территориальных вод РФ.

Страхи мои оказались напрасными: кэп заглушил двигатель, положил катер в дрейф и бросил якорь (не знаю, почему это называется «бросить», если якорная цепь плавно опускается на лебедке). После чего с улыбкой, открывающей тридцать три зуба, пересел ко мне за столик и достал из корзины бутылку.

Едва Аркадий снял уздечку с горлышка, раздался хлопок, пробка вылетела, газ рванул из бутылки с такой силой, что струя, шипя, несколько секунд била мне прямо в лицо. Пробка чудом не угодила мне в глаз. Сойеру тоже досталось, он соскочил с сиденья, стал отряхиваться и облизываться.

— Странный способ утопить жертву, — заметила я.

Улыбка съехала с лица Аркадия.

— Честное слово, я не специально. Я только хотел поухаживать, — оправдывался любитель рыбалки в открытом море.

— Тогда у тебя серьезные проблемы. — Отбросив церемонии, я перешла на «ты».

— Может, обойдется? — не поверил мне этот шут гороховый и протянул влажные салфетки.

Стараясь сохранить достоинство, я поднялась, прошла к карме и рыбкой нырнула в воду. Пока я под непрерывное тявканье Сойера кружила вокруг катера, Аркадий устроил из дивана купальную площадку и спустил трап. Поднявшись на лодку, я достала из сумки полотенце, обтерлась и села на разложенный диван.

Сойер тут же устроился рядом. Шерсть на нем слиплась и ороговела, и моя собака стала похожа на броненосца, обитающего в пампасах Аргентины.

Продолжая извиняться, Аркадий наполнил пузатые стаканы чешского стекла и выложил на блюдо гроздья винограда. На мою жизнь он больше не покушался.

Томно попивая из стаканов, мы обсудили метеопрогноз, сравнительные достоинства «Флиппера», прибрежную фауну и флору и перешли к обсуждению политической ситуации на ближнем Востоке, а доверенное лицо все не решался выложить карты.

— У меня есть предложение, — после второго тоста за мир во всем мире признался Аркадий. Как раз вовремя, потому что я уже думала свернуть нашу морскую прогулку.

— Я могу помочь тебе выкупить офис, — сообщил он.

Поворот был неожиданный.

Сначала этому ловкому малому платила Ухватова, чтобы создать мне проблемы, теперь он предлагал устроить проблемы ей и хотел, чтобы за это платила я.

Я не сразу обрела голос.

— В каком смысле?

— В юридическом, — поспешил заверить он.

— И кто ты после этого?

— Адвокат. — Аркадий вытащил из заднего кармашка шорт темно-синюю визитку и протянул ее мне.

«Адвокат, член городской коллегии адвокатов Бирюков Аркадий Степанович», — было выведено на ней серебристыми буквами.

Многоликий Янус, миссионер-иезуит, падший ангел, а не адвокат.

— Мне не нужен адвокат, мне нужен банкир, — с печалью констатировала я, однако визитку взяла.

Скорее всего, потому что она была в моем вкусе — матовая, без излишеств и позолоты, прямо как моя собственная, и такого же синего цвета. Возможно, «меня влекла моя судьбина», как пушкинского героя.

— Ты не хочешь узнать, в чем состоит мое предложение? — спросил адвокат. Он явно играл на моих чувствах.

Я покачала головой, всем своим видом давая понять, что любое его предложение считаю неприемлемым. Никаких дел с адвокатом Ухватовой я вести не буду! Пока мы бороздили морские просторы, я приняла единственное верное решение: не теряя времени вернуться домой и приступить к поиску денег. И даже мысленно составила список потенциальных кредиторов. Он включал всех моих друзей, друзей моего бывшего мужа и двух запасных, крайних вариантов, о которых думать не хотелось.

— Послушай, — настаивал Бирюков, — я сумею помочь тебе, если ты поможешь мне.

Я прикрыла глаза и покачала головой:

— Аркадий Степанович, я не знаю и не хочу знать, что ты задумал. И вообще, мне как–то неспокойно рядом с тобой. Так что я никогда, — с нажимом выговорила я, — не воспользуюсь твоим предложением. И вообще мне пора возвращаться.

Адвокат одарил меня щедрой улыбкой:

— Никогда — это очень долго.

Не тратя слов, капитан поднял якорь, и «Flipper» отправился в родную гавань.

Прямо на станции проката я холодно простилась с Аркадием, и как он меня ни уговаривал остаться, выписалась из гостиницы.

Уже вечером я была дома и висела на телефоне.

Передо мной лежал список с телефонными номерами нечаянных жертв.

С каждым звонком список сокращался, а результат был даже не нулевым, а отрицательным, с учетом того, что один день из семи, отпущенных Натальей, уже прошел.

Искать деньги — то еще занятие.

К своему ужасу я стремительно теряла стыд. От одного этого хотелось умереть, ибо «мертвые сраму не имут».

Приятели и друзья, у которых гипотетически можно было одолжить деньги, вырвались после карантинов и самоизоляции и как оголтелые кинулись из страны на заграничные пляжи. У одних телефоны были «вне зоны», другие вежливо просили перезвонить в другое время.

В сердцах перечеркнув еще один номер, я вздохнула: в списке оставалось только два возможных кредитора: бывший рэкетир, ныне законопослушный псориазный предприниматель Кеша, и некто Алексей.

С Алексеем я лично знакома не была, но его знала моя соседка по подъезду Люська-ларечница. Люська проговорилась под большим секретом, что когда ей нужна была круглая сумма на открытие магазина, она под процент взяла деньги у соседского парня, который служил в городской налоговой инспекции.

Если Кеша откажет, придется идти на поклон к нашему дворовому Гобсеку.

…Кешина «Ауди» стояла на тротуаре перед входом в поликлинику. Кеша никогда не затруднял себя при выборе парковочного места. Я помахала болящему рукой, и он направился ко мне с радостной улыбкой.

Десять лет назад это был стройный и чернявый молодец. Сейчас у Кеши брюшко, а некогда буйная растительность на голове поредела и местами поседела.

— Какие люди!

— Люди — это вы, а мы — так, людишки, — улыбнулась в ответ я.

— Ты не меняешься, — отвесил комплимент Кеша.

Я хмыкнула:

— Льстец. Как здоровье?

На лице моего визави появилось скорбное выражение, и он приступил к подробному рассказу о результатах лечения. Положительной динамики не было. Наоборот, становилось хуже и хуже. На этих словах он расстегнул рубашку и продемонстрировал грудь, покрытую язвами.

— Поужинаешь со мной? — При первой возможности задала я вопрос.

— Я на диете. Давай, говори, что у тебя за дело, — спохватился он.

— Мне нужны деньги. Большие деньги. Поможешь?

— Так у меня все в деле. Потерпишь месяц, помогу, а сейчас — никак, честно.

В моем распоряжении не было месяца. В моем распоряжении оставалось шесть неполных дней.

Угроза потерять офис лишала меня покоя и способности рассуждать хладнокровно. Я металась, как в лихорадке, впервые после развода задумавшись о крепком мужском плече.

Никакой банк мне такую сумму в кредит не выдаст. Да и заложить мне нечего: офис-то еще не мой. Залог квартиры я отмела сразу, как авантюру. Участок земли, доставшийся мне в наследство от деда, я продала, чтобы спаси бизнес. Оставался Люськин кредитор. Ухватова прямо толкала меня в его объятия.

Я кляла Наталью, представляла, как ей неудачно сделают подтяжку, и она не сможет открыть рот, чтобы говорить людям гадости.

Полночи я строила планы, которые тут же отвергала, несколько раз вставала пить горячее молоко, и только под утро, наконец, заснула.

… Термометр на западном окне нашего офиса показывал сорок три градуса, и хотя Гидрометцентр безбожно врал, будто температура за бортом всего тридцать пять, это никого не убеждало. В особенности, наших клиентов.

После второй волны пандемии мы никак не могли набрать прежние обороты.

Коллектив догуливал отпуска, в агентстве было тихо и пустынно.

У Валюшки на мониторе был разложен пасьянс, бухгалтер Зина вела сложные переговоры с налоговой. Да две анемичные барышни сидели на «холодных» звонках.

Я пыталась привести мысли в порядок и настроиться на работу, но меня все время что-то отвлекало. То звонок на мобильный с какого-то неизвестного номера, то штормовой ветер, то голоса за дверью, то неуемная Зинаида, которая после разговора с налоговой стала вязаться к Валюшке с товарными чеками.

Не знаю, кто вышел победителем из этой баталии — я, наконец, заставила себя полистать сборник «Желтые страницы», сделать некоторые закладки и набросать план действий для агентов.

Взвинченная Зина принесла готовые отчеты во все инстанции, и пока я ставила в нужных местах подписи, учила меня жить:

— Ася Валерьевна, мы не оплатили налог на прибыль в этом квартале, потому что выдали отпускные.

— Зина, какая прибыль? — устало удивилась я. — Хорошо, что задолженность погасили.

— Если вы сейчас остаток снимите, я не знаю, как выкручиваться.

— Зина, мне нужно пять миллионов, у вас нет связей в банке? — прервала я ее.

— Ну, что вы такое говорите, Ася Валерьевна? Это ж какие связи нужны! У меня таких нет, — умерила мои аппетиты Зина.

— Может, у вас есть знакомые, у которых лежат деньги, а они не знают, что с ними делать? — не сдавалась я.

— Вы шутите, конечно, — догадалась бухгалтерша, — сидела бы я здесь, если б у меня такие знакомые были!

И она унесла отчеты.

Обидеться я не успела — раздался звонок, на экране телефона возник портрет дамы в пиджаке, в роговых очках, волосы уложены «ракушкой» — это была моя подруга Инга.

— Ась, — позвала она, — я купила Машке путевку в санаторий. Отвезешь нас?

Инга Романовна пятнадцать лет прослужила музейным работником, защитила диссертацию и дослужилась до директорской должности, но машины у нее как не было, так и нет, да и прав тоже нет. И ежегодная транспортировка ее дочери к месту отдыха и обратно стала моей обязанностью. Я называла эту обязанность традицией.

— Конечно, — заверила я подругу и предложила куда-нибудь сходить.

— Лучше бы ты к нам в музей зашла, у нас новая экспозиция, «быт народов Северного Кавказа» называется.

— Какая в нашем городе насыщенная культурная жизнь, — скривилась я. — Инга, ну что я не видела в музее? У вас даже буфета нет, и ничего нельзя прихватить с собой, и вообще, приди ко мне домой и увидишь быт народов.

— Да, что ты понимаешь, Аська, нам такую швейную машинку привезли с хутора, начало позапрошлого века! Зингер!

— Неужели уже швейные машинки существовали? — усомнилась я и прикусила язык. Инга Романовна была фанатом своего дела, глумиться над музейными ценностями в ее присутствии нельзя было даже в мыслях — заплюет огненной слюной. На этот раз мне повезло, Инга Романовна патетически воскликнула: «Ася, нельзя так жить!» и свернула культпросвет — кто-то отвлек ее.

Услышав зуммер, я зевнула и посмотрела в окно.

Небо набухло тучей, где-то сверкнуло и прогремело. Все живое замерло. На оконный откос упала звонкая, как поцелуй, капля. Потом еще и еще. Ливень набирал обороты.

Наблюдая грозу, я пыталась припомнить житейские примеры того, как сильная женщина самостоятельно находит выход из драматической ситуации.

Порывшись в памяти, я вспомнила двоих: Марию Стюарт, которая закончила на эшафоте и Жанну Д,Арк, закончившую на костре. Королева Елизавету II английская, как и Екатерина Великая не в счет. Обе умело управляли сильными мужчинами.

«Не может быть, чтобы женщины были так беспомощны, — поразилась я собственному открытию, — скорее всего, они просто не выставляют напоказ свое умение решать проблемы».

За подтверждением своих теорий я обратилась к русской литературе: Марья Гавриловна, Анна Каренина, Грушенька Светлова, Сонечка Мармеладова… В моем воображении замаячила тюремная решетка… «Тьфу, тьфу, тьфу», — испугалась я. Однако мысль мне показалась интересной. Женщина — существо зависимое, особенно в патриархальной стране. Надо быть либо авантюристкой, либо самоубийцей, чтобы бросить вызов существующему порядку вещей.

Два вдохновляющих примера я все же нашла — Джейн Остин и — аллилуйя! — Марта Стюарт! Правда, примеры нельзя было признать репрезентативными. У нас не Америка. Что касается Джейн, то она, бедняжка, всю жизнь боролась с нищетой, и только после смерти получила известность. В случае моей смерти имя мое будет предано забвению, могилка — заброшена, а офис отойдет к Наталье.

Гроза стихла, и я снова исполнилась верой, что женщина даже в патриархальной стране с драконовским налогообложением вовсе не обязана быть жертвой, и что безвыходных ситуаций не бывает. В конце концов никто не отменял такое понятие, как везение.

…Косметический салон — не море, конечно, но работает этот способ почти также: вырабатывает гормон серотонин.

Распрощавшись с приличной суммой, я отправилась в агентство, куда должна была подъехать Ухватова. Денег я так и не нашла, но не теряла надежду уговорить Наталью дать мне еще время.

Однако в назначенный час Наталья не появилась. Я занервничала, стала проверять входящие звонки на мобильной трубке. Кроме звонка с неизвестного номера, никаких других не было, и сообщений тоже не было, никто не звонил и не предупреждал о переносе встречи. Тогда я сама позвонила Ухватовой — та оказалась «вне зоны».

Еще через час мне показалось, что я что-то напутала.

Не понимая, что происходит, и как это понимать, я поинтересовалась у Валюшки, не звонила ли Наталья Павловна и не передавали ли мне чего?

— Не звонила и не передавала, — последовал исчерпывающий ответ.

Тут мне на глаза попалась визитка Бирюкова, и я позвонила ему:

— Асенька, — растаял от радости Бирюков, — как я рад тебя слышать! Ты прямо как чувствуешь…

— Аркадий Степанович, — сухо оборвала я его заливистую трель, — ты не знаешь, куда делась Наталья? Мы с ней договорились о встрече, а она не появилась и не отвечает на звонки.

— А Наталья Павловна заложила офис банку и не может провести сделку с тобой, — порадовал Аркадий. — Я хотел тебя предупредить, но ты не отвечала на мои звонки.

Еще одного умельца перекладывать с больной головы на здоровую я не вынесла и швырнула трубку.

Прямо из офиса я отправилась в аптеку и сделала стратегический запас валерьяны в таблетках и аналогичную настойку, пустырника с хмелем в таблетках и настойку пустырника.

Дома я налила в стакан по столовой ложке той и другой настойки, разбавила водой, хлопнула этой гремучей смеси, залакировала все таблетками и, прижавшись к собаке, задремала за просмотром сериала. Сон был поверхностный, в него вплетались голоса актеров, реклама памперсов, дюфалака и троксевазина, и я не сразу различила в этом потоке звонок в дверь.

Разлепив тяжелые веки, нащупала под собой теплую мобильную трубку. На часах было 21:30. Шаркая задниками тапок, я вышла в прихожую и заглянула в глазок. Мнение о том, что хорошие люди в такое время не ходят, оказалось верным: в фокусе глазка отсвечивал лысиной Бирюков. Однако, валерьяна с пустырником и хмелем, видимо, возымели свое действие, потому что я распахнула дверь и сделала приглашающий жест:

— Пришел посмотреть на дело рук своих?

Вопрос, как адвокат меня нашел, не возник: в договоре с Натальей мой адрес был указан.

Сойер принялся энергично вилять хвостом, точнее задом.

— Ася, твое право, конечно, ты можешь думать обо мне что угодно, — великодушно разрешил адвокат, — но честное благородное, я здесь ни при чем. Хотя…

— Благородный адвокат? — усмехнулась я. Мысли у меня были короткими, слова тоже.

Аркадий поставил на пол увесистый пакет, из которого торчал французский батон, и потрепал мою псину по загривку.

— Хотя я должен был предвидеть такой поворот, — закончил мысль он.

— Но не предвидел.

— Нет, не предвидел, — покаялся Аркадий.

За разговором он разулся, прихватил пакет и прошел на кухню. На столе друг за другом появились бутылка коньяка, шампанское, торт, пачка пельменей, красная икра, пачка сливочного масла и два огромных красных яблока.

Я присела на диванчик и предупредила:

— Я на ночь не ем.

— А это что такое? — Внимание Аркадия привлекла батарея флаконов с настойками и блистеры с таблетками.

— Ты прав. Мне надо было принять мышьяк или змеиный яд, но в аптеке этого не оказалось. Может, достанешь по знакомству? Хотя, ты в большой концентрации тоже смертельно опасен, так что…

Договорить я не успела. Адвокат наклонился и поцеловал меня прямо в губы.

— Я с тобой, — заверил он меня. — Где у тебя кастрюли?

Только этого не хватало!

Я в поварята к доморощенному шеф-повару не нанималась, и если он еще даст мне хоть одно поручение, я выставлю его за дверь с его подношениями.

Хмыкая носом и злясь, я полезла в стол-тумбу, достала кастрюлю под пельмени.

Возможно, Аркадий Степанович был не только адвокатом и поваром-любителем, но еще и экстрасенсом, потому что больше он меня к процессу не привлекал.

Угнездившись на угловом диванчике, я подперла кулаком щеку и со все возрастающим любопытством наблюдала за театрализованным представлением, которое разворачивалось на моей кухне.

Быстро освоившись, Аркадий обвязался моим фартуком и поставил воду на огонь. Пока грелась вода, он ловко нарезал кружками батон, намазал маслом и выложил на блюдо. Затем вскрыл банку с икрой, разложил ее ложкой на бутерброды и каждый украсил листиком петрушки. Видимо, увлекшись, Бирюков стал насвистывать до боли знакомый мотив. Пока я мучительно вспоминала, что это за мелодия, яблоки были вымыты и ловко нарезаны тонкими дольками вокруг сердцевины.

Стол был накрыт, от пельменей поднимался пар, а я так и не смогла вспомнить ни названия, ни исполнителя мелодии. Зато поняла, насколько голодна.

— Где у тебя бокалы? — осведомился Бирюков.

Я достала из шкафчика бокал с тонкой позолотой по краю для шампанского и такую же стопку для конька.

Аркадий свинтил крышку с водки, когда очередь дошла до шампанского, я на всякий случай прикрылась диванной подушкой. На этот раз все обошлось, Аркадию удалось приручить пробку. Он налил себе водки, мне шампанского, и поднял стопку.

И я не удержалась от вопроса:

— Аркадий Степанович, скажи, что это ты насвистывал?

— Это Шарль Азнавур «La Boheme».

— Точно! Хит-1965!

— Ты-то откуда знаешь, — поразился Бирюков, — тебя тогда даже в планах не было.

— Мама обожала Азнавура, — с грустью вспомнила я. — После нее осталась куча кассет с его записями.

— И где они?

— Они на даче были. Дачу пришлось продать. Я в таком замоте была, что про кассеты даже не вспомнила. А когда вспомнила, поехала за ними, но опоздала. Новые хозяева их уже выбросили.

— Но тебе ведь дороги не кассеты с записями, а ассоциации, связанные с музыкой Азнавура, его голосом, правда?

— Да, наверное, — согласилась я.

— С этим нет проблем. На любой сайт зайди и слушай. Или скачай и слушай.

Никакого желания продолжать разговор у меня не было.

— Ты прав. Нет никаких проблем.

— У меня есть тост, — сообщил Бирюков, сворачивая с печальной темы. — Давай выпьем за меня. Я надежный, добрый, верный и щедрый. Поэтому я здесь.

Про себя я отметила, что в этом списке не оказалось прилагательного «умный».

Со вздохом я подняла фужер:

— За тебя.

Когда пельмени были съедены, Аркадий задал вопрос, на который я и сама хотела бы знать ответ:

— Что ты собираешься делать?

— Нанять тебя, чтобы ты мне сказал, что я теперь должна делать, — не задумываясь о последствиях, брякнула я.

— Это я и хотел тебе предложить.

У меня вытянулось лицо.

— А как насчет адвокатской этики? С каких это пор один и тот же законник работает на истца и ответчика одновременно?

— Я разорвал договор с Ухватовой и вернул ей аванс. Теперь я весь в твоем распоряжении. — Аркадий улыбнулся, демонстрируя два ряда крепких зубов. — Днем, и если хочешь, ночью.

— Это и есть твое деловое предложение? — перепугалась я. — Мне твои услуги не по карману.

— Оплатишь мои услуги после того, как мы выиграем дело.

— А мы выиграем?

— Ася, — торжественно объявил Аркадий, — забыл добавить: лучшего специалиста по административному праву тебе не найти.

И я склонилась к мысли, что Аркадий Бирюков — мой ангел-хранитель.

Правда, у моего ангела-хранителя имелся серьезный недостаток — он страдал инфантильной жаждой одобрения.

Валериана и пустырник вкупе с шампанским сделали свое: свернувшись клубком на мягком уголке, я перестала поддерживать разговор. Бирюкова это нисколько не смущало.

Он разглагольствовал о сильных и слабых сторонах обороны противника, составлял исковое заявление, выстраивал линию защиты до тех пор, пока я ни всхрапнула. Только после этого адвокат, наконец, заткнулся.

Проснулась я от того, что затекли ноги. Я огляделась, обнаружила на себе плед и не сразу сообразила, где я и почему не в собственной постели. Вспомнила, что заснула, когда в гостях у меня был Бирюков, и вскочила с дивана.

За окнами брезжил рассвет.

Выглянув из кухни, я увидела своего гостя.

Он сидел за моим компьютером и распечатывал на принтере какие-то документы. Неслышно подойдя сзади, я заглянула через его плечо.

В открытом вордовском документе заглавными буквами было набрано: «Корсакова Ася Валерьевна», а также место моей прописки и данные паспорта.

— Аркадий Степанович, ты рылся в моей сумочке? — Адвокат не уставал меня удивлять.

— У нас нет времени, — не оборачиваясь, отозвался Аркадий Степанович, — пришлось поискать твой паспорт. Зато у меня все готово, можешь читать и подписывать иск. — Он протянул мне распечатанные листы.

Я представила, какая жизнь у меня начнется в промежутках между заседаниями суда и поиском денег и со стоном закрыла глаза.

— Аркадий Степанович, я не хочу тратить силы и время на споры и суды. Может, мы решим с Ухватовой полюбовно? Какую ссуду она взяла? Может, я найду деньги, отдам ей, и мы подпишем договор купли-продажи? Что скажешь?

— Я только за. Но как говорят древние, si vis pacem, para bellum. Хочешь мира, готовься к войне. Ты же не только аренду выплачивала, — напомнил Аркадий Степанович, — ты офис в рассрочку выкупала. Нам надо собрать все доказательства того, что большую часть суммы ты уже выплатила. Если Наталья откажется от сделки, мы передадим дело в суд. И суд вычтет из выплаченной суммы среднерыночную стоимость аренды, остальное заставит Наталью вернуть. Когда у меня на руках будут все доказательства, я смогу убедить ее, что ей не выгодно доводить дело до суда. Дай мне договор аренды офиса и банковские выписки. Это все, что мне от тебя нужно.

Разумеется, я была не согласна с Аркадием.

Старая русская пословица гласит: «против лома есть другой лом». Ухватова тоже наймет адвоката, и мы дойдем до Гаагского суда назло друг другу. «Встречусь с Натальей и поговорю. В конце концов, мы с ней женщины и должны поддерживать друг друга», — думала я, слушая Бирюкова.

— Я все сделаю сам, ты можешь вообще ни о чем не беспокоиться, — продолжал внушать мне Бирюков.

— Аркадий Степанович, иди домой, — попросила я и посмотрела на своего защитника так, как смотрел на меня Сойер, когда выпрашивал лакомство.

Адвокат оказался упрямым, как ишак.

— Дай мне договор аренды.

— Договор у меня в сейфе на работе. И вообще, я тебя еще не наняла, — юлила я.

— Какие проблемы, сейчас и найми.

Он протянул мне еще один документ — это был адвокатский договор.

— Давай потом как-нибудь, я сейчас плохо соображаю, — все еще отбивалась я.

Никаких причин доверять Бирюкову у меня не было. Несколько дней назад я вообще не знала этого человека.

Аркадий расстроился:

— Ася, в чем дело? Я не возьму с тебя гонорар. Это благотворительная акция, — заверил он меня.

Кто же откажется от халявы? И я поступилась собственными принципами:

— Ну, если акция…

Мы поставили подписи под документом, Бирюков заверил их личной печатью и отбыл. А я поймала себя на мысли, что все-таки нашла, на кого переложить свои заботы. Бирюков, конечно, чужой человек, но так даже лучше: когда он все уладит, я оплачу его работу и ничем не буду обязана.

Забегая вперед, скажу: моему замыслу суждено было погибнуть «с размахом», в точности, как у Шекспира.

…После работы я обнаружила на лестничной площадке Аркадия Степановича.

Встретил меня Бирюков возмущенной тирадой:

— Где тебя носит? Никакой ответственности перед животным!

— Ты мне еще иск предъяви за жестокое обращение с ним, — огрызнулась я.

Этот наглый, зацелованный пес умел манипулировать людьми и играть на публику. Вот и сейчас прикинулся несчастным и завыл, услышав за дверью голоса.

— И почему телефон отключила? — приставал Аркадий Степанович.

Для мужчины, которого я знала всего несколько дней, он вел себя слишком по-хозяйски.

— Не слышала звонка, — буркнула я. Открыла дверь, сняла с крючка и передала Аркадию поводок. — Любишь кататься — люби саночки возить, гринписовец.

Аркадий Степанович покачал круглой головой, но поводок взял и повел Сойера на прогулку.

Я тут же пожалела об этом: пока адвокат гулял с моей собакой, мне ничего не оставалось, как заняться ужином.

Вообще-то готовила я редко, в основном перекусывала. Но гость есть гость. «Повадился, понимаешь, — ворчала я за чисткой картошки. — Пора с этим покончить»

Я убеждена, что не всех людей можно допускать к плите. Себя я относила к их числу. А в плохом настроении я просто переводила продукты. Вот и на этот раз картошка у меня подгорела.

За ужином Аркадий высматривал в тарелке съедобную картошку и пытался вести светскую беседу.

— Чем ты сегодня занималась, как дела в агентстве?

— Тебе правда интересно?

— Мне все про тебя интересно.

— Дела как сажа. Клиентов нет. Сейчас у всех так. Или почти у всех. Я исчерпала все запасы, а тут еще Ухватова…

— Все будет хорошо, — пообещал адвокат. — Я встречался с Ухватовой, она просит пять лямов на покрытие кредита.

Я не поверила.

— Сколько-сколько?

— Прости за мой французский. Пять миллионов. Так что тебе ничего не остается, как подать иск. И не надо затягивать. Завтра же принесешь мне договор аренды и платежные документы. И забудешь об Ухватовой, — гарантировал Аркадий.

Видимо, наглость Ухватовой переполнила чашу моего терпения, потому что я прошла в гостиную, открыла бар, который использовала вместо сейфа, нашла и вручила адвокату копии всех договоров аренды.

— Я так и думал, — проворчал Аркадий, складывая в портфель документы.

И не успела я моргнуть, как Аркадий полез целоваться. Я прислушалась к ощущениям, ожидая предсмертных судорог. Судороги появились, но совсем другого свойства.

И я уступила Бирюкову, раз уж как-то вышло, что мы стали сообщниками, то есть, союзниками. К тому же сердце мое было на тот момент абсолютно свободным…

…В агентстве по-прежнему стояла тишина, клиентов не было.

Аркадий Степанович на несколько дней исчез с радара, и в мою голову даже закралась мысль, что ему не понравилось со мной… Но я считала ниже собственного достоинства ему звонить.

Потом глупости сменились ужасами на манер передачи «ЧП недели», и Аркадий Бирюков выступал в роли пострадавшего.

Однако с Бирюковым все оказалось в полном порядке. Я убедилась в этом, когда адвокат в костюме из небеленого льна и необъяснимого припудренного цвета рубашке без предупреждения появился в моем кабинете.

— Дата судебного заседания назначена, — сообщил Аркадий, располагаясь на стуле для посетителей. — Наше дело правое, мы победим. Кстати, я выторговал у Натальи лимон и продолжаю работать над этим. Склоняю ее к досудебному соглашению. Сколько ты готова ей заплатить прямо сейчас?

— У меня всего миллион, — с кислой миной призналась я, — минус твой гонорар.

Бирюков улыбнулся профессиональной улыбкой преуспевающего адвоката.

Эта улыбка и подтолкнула меня открыть сейф и выложить перед ним банковскую упаковку в пятьдесят тысяч рублей. После некоторого колебания я добавила еще пятьдесят тысяч.

— Теперь уже девятьсот, — вздохнула я, имея в виду остаток в сейфе. — Этого хватит на оплату адвокатских услуг? — Я подвинула Бирюкову деньги. Он все еще был чужим человеком, с которым меня связывали только деловые отношения. Никакой love story. А секс, как говорится, — не повод для знакомства.

— Я же сказал, что ничего не возьму с тебя.

Бирюков направился к двери.

— Аркадий Степанович, — окликнула я его, — тогда я расторгаю с тобой договор.

Аркадий постоял, раскачиваясь с пятки на носок, но уходить передумал. Он подошел к столу, открыл дипломат и сложил в него гонорар.

— Ты долго еще? — Аркадий Степанович имел в виду мою работу.

— Да, долго.

— Может, дашь ключи, я пока погуляю с Сойером?

Разве можно отказаться от такого предложения? Когда я заводила собаку, я не знала, что меня ждет: полумертвая приползаешь с работы домой, а тут вторая смена…

Вместо того, чтобы растянуться вдвоем на диване и посмотреть какой-нибудь остроумный сериальчик, переодевайся и сопровождай собаку в ближайший сквер. Я пыталась найти догситтера — в нашем городе таких не оказалось. Однажды доверила Сойера соседу-студенту, но он умудрился потерять моего пинчера, объяснив, что пес отстегнулся с поводка. Это было не так уж невероятно — Сойер очень изобретательный.

Бывали минуты, когда я склонялась к самовыгулу, и только страх перед догхантерами меня останавливал.

— Бесплатно? — на всякий случай уточнила я.

— Задаром! — заверил меня адвокат.

С легким сердцем я нашла в сумке и протянула Бирюкову связку ключей — от верхнего и нижнего замков и почтового ящика.

… Очень скоро я поняла свою ошибку: как раз у Бирюкова была запланирована love story. Больше того, Аркадий не собирался довольствоваться ролью любовника.

Аркадий сделал копии с моих ключей, и началась экспансия.

В моей кухне появились разные приспособления, щипцы, лопатки, похожие на тесаки ножи, молотки для отбивания и напоминающий томагавк топорик, разных размеров терки, блендеры, и — венец высокого кулинарного искусства — термощуп! В довершение всего на крючке вместе с моим фартуком теперь висел чужой фартук, а рядом с моими прихватками болтались чужие.

Постепенно Бирюков опутал паутиной все вокруг, захватил территорию и прибрал меня к рукам. Не знаю, как это у него получилось, но он вселился ко мне с твердым намерением сопроводить меня в загс.

С одной стороны, я ничего не имела против разнообразной и изысканной кухни Бирюкова. С другой стороны, Аркадий Степанович еще ничем не пожертвовал ради меня, но все время что-то от меня требовал: то человеческого тепла, то женского внимания (или наоборот).

Приставал с разговорами, пытался вникнуть в рекламный бизнес и дать умный совет, и мне это казалось смешным. Я в бизнесе без малого десять лет, и ни в чьих советах не нуждалась. Может, вопросы адвокат задавал по привычке, в силу профессии?

А может, и нет. Вдруг адвокат собирает информацию? Может он работает на конкурентов? Или на Ухватову.

Как назло за ужином Аркадий Степанович поинтересовался, нашла я нужную сумму или нет.

Тема была больная, и я позволила себе оттянуться.

— Неужели тебе что-то интересно, кроме супа из капусты брокколи? — мстительно поинтересовалась я, но тут же прикусила язык.

Все супы Бирюкова были на уровне мировых стандартов. Может, его призвание — кулинария?

— Женщина, тебе не нравится, как я готовлю? — искренне огорчился адвокат.

— Не прикидывайся, Бирюков!

— Меня мама учила готовить, — с гордостью сообщил Аркадий Степанович, — она говорила, что у меня способности к кулинарии.

— Может тебе переквалифицироваться в повара? — предложила я.

— Талантливый человек во всем талантлив. Я, между прочим, окончил университет с отличием и специализируюсь на практике в военных судах.

— Ты же говорил, что специализируешься на административном праве?

— И на административном тоже. Когда требуется.

— Кулинария не мешает основному делу?

— Нет, не мешает. Ко мне очередь на месяц вперед. Ты лучше скажи, почему ты такая, такая…, — Бирюков запнулся, подбирая нужное слово, — такая задумчивая?

Меня прямо взорвало:

— А какой еще я могу быть? Время несется, нужно выкупить офис, иначе Ухватова снова задерет цену или продаст его новому владельцу. А денег как не было, так и нет. Так что, как видишь, у меня есть, о чем задуматься, — уже спокойнее объяснила я.

— Девочка моя, мне так стыдно, — покаялся Аркадий Степанович, подвигая мне прозрачную салатницу с каким-то невероятным многослойным салатом. — Мне так хорошо с тобой, что я не могу думать ни о чем, кроме своего счастья!

— Аркаша, ты репетируешь роль в бразильском сериале? Мне в голову не пришло упрекать тебя твоим счастьем, тем более, что это состояние не бывает вечным. У меня просто нет времени на все эти сопли.

— Значит, мои чувства к тебе — это сопли? — ужаснулся Бирюков.

Остаток вечера и часть ночи мне пришлось просить прощение у Аркадия и доказывать свое расположение к нему.

… Однако на следующий день адвокат с портфелем в руке появился у меня в агентстве.

В портфеле обнаружился сверток. Сердце мое сладко заныло: я уже поняла, что окажется в нем.

— Этого хватит, чтобы рассчитаться с Ухватовой. — Бирюков положил передо мной пакет.

Я заглянула внутрь и поняла, что не зря терпела Аркадия на кухне и в своей жизни: в пакете лежали полные розовые пачки в банковских бумажных лентах и одна худенькая, стянутая резинкой — из моего сейфа. Аркадий принес недостающую сумму и вернул мне гонорар!

— Аркаша!

Я поднялась из-за стола, в порыве благодарности обняла счастливого Бирюкова.

Главная цель последних двух лет моей жизни была практически достигнута: месяц, не больше, и офис будет моим.

Почему-то я ждала, что эмоции захлестнут меня, счастью не будет границ, а ничего такого не испытывала. Что это? Усталость?

Аркадий Степанович перешел к деловой части визита, и я спрятала деньги в сейф.

— Кстати, Ухватова склоняется подписать досудебное соглашение. Я выполнил обещание. Награда победителю положена?

— Положена, — признала я.

И тут Бирюков выкинул номер — надел мне на палец кольцо. Кольцо было с бриллиантом, я едва не ослепла от количества граней!

Я стояла столбом и понимала одно: я не хочу замуж!

Развод нарушил четкость моего самовосприятия, как это называют психологи. Правда Инга успокаивала меня, обещала: «И это пройдет». Тогда-то она и посоветовала завести собаку.

— Я занялся реконструкцией дома, — гнул свое Аркадий. — Решил поднять второй этаж. Кстати, Сойеру будет в частном доме лучше. — Мелкий уличный попрошайка на глазах превратился в вымогателя с солидным стажем.

Ловко Бирюков загнал меня в угол. Если бы не злополучный офис, я бы уже, наверное, согласилась выйти за Аркадия Степановича замуж — уж очень он этого добивался.

Все портил шкурный вопрос.

Уж если выходить замуж, то без всяких условий, просто из любви к ближнему. Кстати, так я и сделала в первый раз. А теперь получалось как на картине Пукирева «Неравный брак». Несчастную жертву тащит под венец нелюбимый, потому что ее семья в долгах, как в шелках. Противно.

Деньги, которые принес Аркадий и которые лежали сейчас в моем сейфе, запечатали мне рот не хуже сургуча. Но я не собиралась менять на них свою свободу!

Пусть Бирюков живет в своем доме, даже Сойера пусть забирает, если уж так привязался к нему, только без меня!

Бирюков от намеков перешел к прямому давлению:

— Теперь ты как порядочный человек должна выйти за меня замуж.

Я без труда представила, как, используя тонкий цинизм, легкое давление и лесть адвокат Бирюков выигрывает дела в суде. Приходилось признать: это дело он тоже выиграл.

И я поняла: не долги и не усталость портили настроение. Явные намерения Бирюкова — вот, что ввергало меня в депрессию.

— Что ты молчишь? — догадался спросить Аркадий Степанович.

— Давай ты сначала ремонт закончишь, — промямлила я.

… В ожидании Ухватовой я сверила настенные часы с электронными на компьютере и в телефоне — шли они синхронно и показывали, что Ухватова задерживается уже на три театральные минуты.

Наконец, Валюшка распахнула дверь в мой кабинет, на пороге появилась Наталья. Вся в белом, как королева в трауре, она присела на край стула.

«Она выпила из меня столько крови, что, наверняка икает кровавыми пузырями», — думала я, глядя на посетительницу.

— Рада вас видеть, Наталья Павловна, — фальшивым голосом сказала я.

— И я вас. Кажется, наши отношения подошли к завершению?

Мне очень хотелось трижды сплюнуть через левое плечо, но я удержалась.

Достала из сейфа деньги и выложила стопку перед Натальей.

Она положила ухоженные руки на стол, поближе к пачкам.

— Ровно три миллиона, — опустив глаза, чтоб Наталья не смогла прочитать мои мысли, проинформировала я ее.

— Как три? Я же просила четыре. Разве Бирюков не передал вам?

— Нет, он сказал три, — спокойно и твердо ответила я. — Можем перезвонить ему.

— Это обычная тактика Бирюкова! Только из женской солидарности я возьму их. Значит, остаток за вами. И это божеская цена, согласитесь, Ася. Такой офис в центре стоит в два раза дороже, — приторным голоском проговорила Наталья и принялась писать расписку.

Ругаться с Натальей было нельзя ни при каких обстоятельствах, и я попыталась зайти с другой стороны:

— Наталья Павловна, вы столько для меня сделали, что мне уже самой неудобно вас о чем-нибудь просить, но вы же знаете, как одинокой женщине трудно решать финансовые проблемы. Совершенно не на кого положиться. Давайте перезвоним Бирюкову. Возможно, это недоразумение.

— Ох, Ася, вы меня режете без ножа. Заметьте, вы перетянули на свою сторону моего адвоката, вы сидите в моем помещении, и вы хотите, чтобы я еще звонила ему и уточняла, как он меня понял ил понял ли вообще. Вы ставите меня в сложное положение, — скуксилась Наталья Павловна, не потеряв при этом ни грамма шарма. — Когда вы отдадите остаток?

— Если вы подождете…

— Ну что с вами делать? Кто еще поможет женщине, если не женщина.

Опять она оказывалась пострадавшей стороной, вот ведь способности у женщины!

Я собрала волю в кулак.

— То есть, в документах мы укажем четыре миллиона?

Ухватова снисходительно улыбнулась:

— Нет, зачем же, налоги же вырастут.

Оставив расписку, Наталья простилась и выплыла из кабинета с моими денежками.

Я положила голову на стол, и сидела в полном изнеможении какое-то время, собираясь с силами и мечтая попасть домой, на диван, где меня ждала моя собака.

Я даже представила, как мы устроимся перед телевизором, и в полном согласии друг с другом будем смотреть один и тот же канал.

— Ася, ты не забыла, завтра конференция предпринимателей, — напомнила Валюшка.

— Завтра так завтра, — вздохнула я.

… Впервые после самоизоляции и карантина администрация решила провести встречу не виртуально в «зуме», а offline.

Для телевидения меры безопасности были соблюдены: масочный режим и дистанция — два пустующих кресла между участниками.

К в старые добрые времена в перерыве все снялись с мест и отправились в буфет, и меры безопасности были благополучно забыты.

Я тоже сняла маску и встала за порцией салата и сока. За мной заняли очередь фактурные мужчины, высокие, широкоплечие, спортивные. Они о чем-то спорили.

Я прислушалась: говорили о том, кто и как выбирался из кризиса.

Кто-то продал квартиру, чтобы рассчитаться с кредитом, и переехал в деревню, кто-то подал заявку на банкротство, переждал и открыл новый бизнес. Кто-то заложил имущество. А кому-то нечего было заложить и продать, его задушили налоги и проценты, и он просто ушел в запой.

— Девушка, а вы чем занимаетесь? — раздался волнующий баритон прямо у меня над ухом.

Я обернулась и почувствовала волнение. На меня смотрели внимательные серые глаза.

— Я? Я в рекламном бизнесе.

Идиотка, тут же обозвала я себя. Еще в обморок грохнись от полноты чувств.

— И как в целом дела у рекламщиков?

Стараясь скрыть так некстати подступавшее волнение, я пожала плечами:

— Иных уж нет, другие странствуют далече.

— Но вы-то здесь! — Мой собеседник улыбнулся так, что у меня в легких остановился воздух.

— Просто я упрямей других, — выдохнула я. — А вы? Вы чем занимаетесь?

В ответ Евгений порылся в карманах и протянул мне визитку. Хозяин визитки обладал редкой в наших местах фамилией — Иванов.

Евгений Максимович Иванов оказался владельцем сети спортивных клубов «Самсон», а также одноименного частного охранного и сыскного агентства.

Я вертела в руке визитку (класс «люкс», дизайнерская бумага — «античное золото», можно было, при желании, придраться к шрифту, но о вкусах, как говорится, не спорят) и осмысливала прихоть судьбы.

Все чаще разглядывая себя в зеркале, я мечтала начать бегать по утрам или заняться йогой. Или записаться на танец живота. И вот сама судьба подносит мне на блюдечке владельца фитнес-клуба!

Так романтично!

Спохватившись, я выступила с ответным номером, достала и протянула Иванову визитку.

Едва взяв ее, Иванов удивленно поднял брови — по рассеянности я перепутала визитки «члена союза адвокатов Аркадия Степановича Бирюкова» и свою — они у нас с Аркадием похожи.

Я почему-то покраснела. Извинившись, достала свою визитную карточку, и мы произвели обмен.

Вернувшись после перерыва в зал, мы с Евгением сели вместе, а после конференции Евгений предложил посмотреть один из своих клубов, и я, не задумываясь, согласилась.

Почему бы не разогнать застоявшуюся кровь, не внести в мою жизнь хоть какую-то интригу, не связанную с поиском денег? Не хлебом единым, как говорится…

Тренажерный зал с тренажерами от Proxima, бассейн с местами для зрителей и фитобар, где продавались свежеотжатые соки — хозяин владений показал мне все.

И если бы не Бирюков, вечер бы удался.

Аркадий звонил каждые полчаса, в конце концов достал меня, и я отключила телефон. В воспитательных целях, чтобы Бирюков привыкал к мысли, что я хожу сама по себе.

Здание, в котором располагался клуб, находилось в квартале от моего офиса, в отместку Бирюкову я решила купить клубную карту, и уже достала кошелек. Но тут Иванов коснулся моей руки:

— Не спешите, — перейдя на интимный шепот, попросил он. Его пальцы оказались сухими и горячими, дыхание чистым.

У меня вспотели ладони. Это был тревожный сигнал. Надо было бежать без оглядки, обходить десятой дорогой клуб «Самсон» с его тренажерами от Proxima, спортивным бассейном, зеркальными витринами фитобара и личным инструктором в придачу! Но я была так самоуверена, что подумала: «Я не такая дура, чтобы влюбиться в красавца да еще и владельца фитнес-клуба».

Экскурсия была окончена, сок выпит. Я посмотрела на часы — пора было ехать домой.

Евгений с сожалением проводил меня к машине и взял слово, что я приду на тренировку.

… — Семь звонков за два часа — это нормально? — с порога накинулась я на Бирюкова.

— Злая ты мне нравишься еще больше, — признался он. С моей точки зрения, от признания за версту несло психиатрией.

— Ты извращенец?

Аркадий не побоялся подойти ко мне, обнять и поцеловать в щеку.

— В каком-то смысле, — согласился он.

Я не собиралась быстро его прощать.

— Твоя Ухватова сказала, что ты лукавишь со мной, и потребовала еще миллион.

Бирюков с улыбкой покачал головой:

— Ну Наталья, ну пройдоха. Завтра же я все улажу. Ужин стынет, давай скорее.

Я потянула носом:

— Чем это пахнет?

— Это ароматы любви. Сейчас будем исправлять твое настроение.

— Сам испортил, сам исправил — удобно.

После моей жареной картошки Аркадий Степанович окончательно выдавил меня из кухни. Он готовил какие-то сложно-сочиненные блюда, подливы и соусы, и я не совалась к нему с пошлым омлетом и пюре.

На этот раз меня ждали запеченные на гриле овощи с грибами и шоколадное суфле. Желание начать тренировки окрепло.

Я посмотрела на Бирюкова: шорты, майка, поверх всей этой красоты фартук. Неужели это все ради меня?

Ответить взаимностью Бирюкову я не могла, поразить его кулинарным шедевром — тоже. Что он во мне нашел?

— Я никогда не научусь так готовить, — предупредила я его.

— И незачем! — поспешил успокоить меня Аркадий. — Мне это в радость, а тебя никто не заставляет.

Мне стало совестно, и я дала задний ход:

— Может, стоит попробовать? Может, мне удастся тебя превзойти. Надо купить кулинарную книгу.

— Ты отстала от жизни. Сейчас все можно найти на ютубе, — проинформировал Бирюков, орудуя вилкой.

В этот момент я поняла, что свернуть Аркадия с генеральной линии будет сложно.

…Испытывая мое терпение, Бирюков взял за правило каждый вечер рассказывать, как идет ремонт дома, показывать эскизы. Он делился замыслами, рисовал чертежи, подробно объяснял, какую стену и куда перенесет, где прорубит вход и все в этом духе.

Но я наблюдала за всем будто со стороны, будто меня это напрямую не касалось, и все время надеялась на чудо — на то, что мне не придется выходить замуж за Аркадия и переезжать в его дом на ПМЖ.

Я слушала в пол-уха, соглашалась, кивала, но мысли мои блуждали далеко — меня занимал спец по сыску и охране Евгений Иванов.

Не могу сказать, что меня скрутило, как бывает с внезапно нахлынувшей страстью, и голова у меня была на месте. Я вполне могла контролировать себя, могла волевым усилием отогнать образ Иванова. Мой интерес к нему был замешан на любопытстве, романтических грезах и смутном желании. Просто Бирюков с ухваткой и в фартуке был так тривиален, а мне так хотелось полета…

Когда Аркадий попросил съездить с ним в строительный магазин, выбрать кафель для ванной, мне захотелось вернуть своему лысому другу долг. Так, на всякий случай. Вдруг мне понадобится свобода от него?

Мысль эта пробудила во мне дремавшего демона разрушения, я уже не могла не придираться к Бирюкову.

— Аркаша, я не влезаю в новую юбку, перестань кормить меня на ночь! — С набитым ртом попросила я. — Все выглядит и пахнет так аппетитно, что меня нет сил отказаться.

На секунду Бирюков перестал работать челюстями, посмотрел влюбленным глазами:

— Кто-то же должен о тебе заботиться.

После ужина я вызвалась мыть посуду и никогда еще не делала этого с таким рвением. Каждую тарелку терла, как для санитарной инспекции, драила форму для запекания. Тянула время в надежде, что пока я управлюсь, Аркаша заснет. Но стоило мне выйти из душа, как я наткнулась на Бирюкова.

Он обнял меня так крепко, что я поджала ноги и повисла в его объятиях.

— Ты обещала замуж за меня пойти, когда я улажу твои дела. Я уладил.

Слова не шли с языка. Испортить вполне мирный, приличный вечер — это так по-мужски!

И потом: я ничего не обещала! Напротив, попросила сначала закончить ремонт дома… Бирюков услышал то, что хотел услышать, и двигался напролом, как танк Т-90.

Я выбралась из его объятий и с невинным видом сказала:

— Аркаша, я до сих пор практически ничего о тебе не знаю.

— Асенька, спрашивай, я отвечу на любой твой вопрос, — неосмотрительно пообещал Бирюков.

Я задумалась на мгновение и брякнула первое, что пришло мне в голову:

— Ты спал с Ухватовой?

Еще не договорив, я уже пожалела о вопросе. «Что за бред лезет мне в голову? Если и спал, какое мне до этого дело?», — ругала я себя.

— Я был на ней женат, — просто ответил Бирюков. — Семь лет назад.

…Несколько дней я дулась на Бирюкова, искусственно разжигала в себе обиду.

С работы возвращалась поздно, отказывалась от разносолов Аркадия Степановича, щипала какую-то зелень и фрукты. На самом деле мне хватило мужества признаться себе, что спец по сыску и владелец фитнес-клубов Иванов запал мне в душу гораздо глубже, чем я предполагала, и я ищу повод отделаться от Бирюкова.

Тут меня ждало неприятное открытие: чтобы отделаться от Бирюкова, нужно вернуть ему деньги за офис и не забыть про кольцо. Вот такая простая формула: вернешь долг — вернешь собственную свободу. Самое простое и очевидное решение иногда бывает самым трудным.

Вернуть кольцо было легко, а вот деньги… Получалось, что никакого другого выхода, кроме отложенного бракосочетания, у меня нет. От этой мысли мне стало совсем тошно.

Из огня я угодила в полымя. Ухватова требовала за офис деньги, а Бирюкову подавай меня целиком!

За очередным ужином я жевала салат без всякого аппетита и смотрела в одну точку. Точка почему-то находилась на оконной занавеске. Занавеска была в африканских этнических узорах, яркая, цветная, она вызывала зависть у Инги. Когда я ее купила, мой бывший муж неделю объяснял мне, что я не имела права тратить семейный бюджет на такие глупости. Выверт судьбы: занавеска прижилась у меня, а муж нет.

Я криво улыбнулась своим мыслям. Аркадий, приняв улыбку на свой счет, вдохновился, поймал мою руку.

— Ася, я виноват перед тобой, я должен был тебе сразу рассказать о наших отношениях с Натальей.

Имя Наталья действовало на меня как скрежет по стеклу, как скрип несмазанной телеги или жужжание осы над ухом. Безотносительно к Бирюкову, конечно. Еще не хватало его ревновать!

— Вот, значит, все-таки отношения. А говорил, никаких отношений, — припомнила я Аркадию.

— Да, то есть, нет, никаких таких отношений нет, все в прошлом. Сейчас у нас совсем другие отношения.

— Она к тебе испытывает глубокие материнские чувства, — подсказала я.

— Я сейчас тебе все объясню, и ты не станешь больше зацикливаться на ней. — Бирюков заметил небрежный взмах моей руки, его голос приобрел неожиданную власть и силу. — Не перебивай. Мы с Наташкой учились в институте, она бросила учебу, выскочила замуж и исчезла куда-то. Встретились мы, когда она разводилась и делила имущество. Она меня нашла, я помог ей с адвокатом. Наталья тогда с его помощью чуть мужа по миру не пустила. Он довольно состоятельный иностранец был у нее, и все его имущество в России осталось ей. Мы с ней еще пару раз встретились, я сделал ей предложение, она согласилась, и нас в тот же день расписали по знакомству. Кстати, заведующая Загсом тоже училась со мной в юридическом. У Натальи тогда был магазин винно-водочный, сейчас она его сдает в аренду. Так вот, завод, на котором мой приятель из администрации был одним из учредителей, поставил ей левую партию коньяка. Она не успела принять товар, как ее накрыла налоговая вместе с отделом по борьбе с экономическими преступлениями, явно по наводке. Наталье опять понадобился адвокат. Я привлек все свои связи. Познакомил Наталью со своим приятелем в администрации, он задействовал все рычаги, дело закрыли. Пока шло следствие, Наталья встречалась с моим приятелем и закрутила с ним роман. Она потом говорила, что только поэтому ее не посадили. А потом я в неподходящий момент вернулся из командировки, застал их… сама понимаешь… Ну и подал на развод. Так что супружеский стаж у меня год и восемь месяцев. Вот так.

Мы помолчали каждый о своем.

— Асенька, ты совсем ничего не ешь, тебе не нравится? Может, поедем куда-нибудь поужинаем? — Бирюков съехал на излюбленную тему, властные нотки в голосе адвоката утонули в патоке.

— Аркаша, ты любишь толстеньких женщин?

— Нет, я люблю тебя.

— Тогда зачем ты меня откармливаешь? Теперь я вынуждена записаться в тренажерный зал.

…Спортивную одежду я выбирала, как невеста подвенечное платье.

После седьмой примерки остановилась на майке бледно-салатного цвета, которая была мне к лицу и подчеркивала цвет моих глаз, и черных лосинах. Примерив экипировку в последний раз, я осчастливила полуживую девочку-консультанта, расплатилась и поехала в клуб.

Иванову я звонить не стала. Мне хотелось показаться ему на глаза месяца через два-три после начала тренировок, когда результаты будут уже заметны. Это рядом с Аркадием Степановичем я выглядела стройной, а рядом с таким мужчиной, как Евгений Максимович, диеты было не достаточно, нужно было работать над собой.

Я не успела войти в тренажерный зал, как меня перехватил молодой человек. Мазнув по бейджу взглядом, я выхватила два слова «инструктор Антон».

— Добрый день, — голосом змея-искусителя пропел он, — первый раз у нас?

Я остановилась, соображая. Похоже, незаметной здесь остаться не получится. К такому пристальному вниманию я не была готова и уже собиралась удрать из клуба, когда меня окликнул знакомый баритон, от которого у меня сладко заныло сердце.

Медленно, как в рапиде, я обернулась и увидела Евгения. На нем была белая майка, из которой выпирали горы мускулатуры. Впечатление было настолько сильным, что я смутилась и не знала, куда девать глаза.

— Женя, на вас можно изучать строение мышечной системы, — обретя голос, выдавила я.

— Спасибо, — без улыбки отозвался Евгений.

— Женя, скажите вашему инструктору, что я такой быть не хочу, — расстроилась я.

— Антон, спасибо, я сам займусь нашей гостьей, — бросил Евгений, и «инструктор Антон» без лишних слов исчез.

— Зачем мной заниматься? — всполошилась я. — Евгений, вы не беспокойтесь, я сама.

— Сама она, — усмехнулся Иванов. — Слушай, не привык я на тренировке «выкать». Давай на «ты», — предложил он.

Я набрала в грудь воздуха.

— Хорошо, давай на «ты».

— Буду твоим персональным инструктором, — осчастливил меня Иванов. — А то Антоха возбудится и дискредитирует мой клуб. Не хочу рисковать.

Намек был таким прозрачным, что я вспыхнула.

— Так что я весь к твоим услугам, — присовокупил Евгений. В глазах его плясали адские огни, окаянные губы изображали улыбку. Мне вдруг почудилось, я всегда знала эти губы, какие они на ощупь и на вкус…

Многообещающее начало, ничего не скажешь.

Иванов наклонился ко мне так близко, что я услышала его запах — терпкого мужского с примесью лимонной цедры — и доверительно сообщил:

— Я разведен и бездетен.

— Я тоже, — неожиданно для себя просветила я его.

— А как же адвокат?

Ого! Похвальная проницательность!

Ничего не значащая визитка сказала моему инструктору обо мне больше, чем следовало. Еще немного, и я бы вслед за пушкинской героиней «восхищенья не снесла и к обедне умерла».

Голос застрял где-то в районе пятого шейного позвонка.

— Это издержки бизнеса, — выудила из себя я.

С этого момента желание вернуть Бирюкову его миллионы стало навязчивым.

— Для начала я тебе все покажу и расскажу. Какие тренажеры, для какой группы мышц используются. А ты уже сама решишь, в какой зоне подкачать мышцы.

Евгения ощупал меня таким взглядом, что я почувствовала себя голой.

— Я бы советовал тебе сконцентрироваться на растяжках, потому что проблем у тебя никаких нет, — заключил он.

Я приободрилась, непроизвольно втянула живот и расправила плечи.

Иванов повел меня к стене, вдоль которой выстроились железные монстры. С каждым шагом решимость моя таяла. Ощетиненные пружинами, лебедками, стойками, перекладинами, дисками, крючками и зажимами тренажеры были похожи на пыточные инструменты.

Взгляд мой заметался, ища спасения.

В зале стали собираться завсегдатаи. Девушки пожирали моего инструктора глазами и застывали в соблазнительных позах. Мне казалось, ни один мужчина не может этого не замечать. Почти все девицы были высокими и длинноногими. Качались они, видимо, давно, в нужных зонах у них уже все было увеличено, а в ненужных — уменьшено.

Отступать было поздно.

И когда мой гуру предложил лежа отжать вес, я с отчаянной решимостью легла под штангу.

— Это упражнение укрепляет грудные мышцы, — сообщил Евгений Максимович. При этом он так откровенно пялился на мою грудь, что, как ни силилась я, жима сделать не смогла.

Сгорая от стыда, я сползла с тренажера. Елки палки! Занятия призваны были поднять мою самооценку, а не растоптать ее!

К концу этого пробного занятия я устала до дрожи в коленях, и когда Евгений предложил мне где-нибудь посидеть и перекусить, я кисло улыбнулась и отказалась, ссылаясь на необходимость гулять с собакой.

…Ночью, прислушиваясь к сопению Бирюкова, я лежала без сна, перебирала в памяти все слова и взгляды, которыми меня осчастливил Евгений, нанизывала их, как бусины, одно на другое, и невинные прикосновения и ухаживания приобретали в моем воображении совсем другой подтекст.

Я представила, как Евгений пригласит меня на свидание, что на мне будет надето, как я буду накрашена, причесана… О чем мы будет разговаривать, как он прикоснется ко мне… Словом, воображение разгулялось, мне стало не до сна.

Аркадий всхрапнул, заворочался, а я выскользнула из постели, решив выпить чашку горячего молока с медом. Испытанный рецепт от бессонницы.

Я выскользнула из спальни, чуть не прищемив Сойера, закрыла за собой дверь. Пес всегда таскался за мной по дому из любопытства.

В прихожей я притормозила, достала из сумки визитку Иванова, понюхала — она источала приглушенный запах лимонной свежести и обещание приключений…

Сойер наблюдал за мной с интересом, склоняя ушастую голову то влево, то вправо.

С сожалением я сунула визитку обратно в сумку и уже собралась на кухню, но тут взгляд мой упал на портфель Бирюкова. Мною вдруг овладело необъяснимое желание заглянуть внутрь. Я попыталась понять, почему меня тянет рыться в чужих вещах, для чего мне это нужно, но никаких разумных объяснений дать этому факту не смогла. Просто страстно захотелось узнать, какие дела еще ведет адвокат, кроме моего.

Ответить на этот вопрос, не заглянув в портфель, я не могла. От сюда следовало…

Не дав себе времени на сомнения, я открыла портфель. В первую минуту я была разочарована: парочка чистых бланков договоров в файлах, личная печать, набор ручек, футляр с очками, два ключа на связке, брелок от «Audi» и какой-то сверток. Сверток оказался увесистым. Повертев его в руках, я развернула пакет и чуть не выронила. В пакете оказался пистолет. Не какой-то там травматический, а настоящий, боевой, с металлической рукоятью!

Освещения не хватало, но я все же рассмотрела на рукоятке вензель: две заглавные буквы «АБ» со сплетенными хвостами. Не было сомнений: это был именной пистолет Аркадия Бирюкова. Что он там говорил? Военный юрист?

В этот самый момент Сойер вскочил и, виляя хвостом, умчался. Я вовремя успела вернуть оружие и защелкнуть замки на портфеле.

Аркадий зевал, направляясь в туалет. Когда он исчез за дверью, я припустила на кухню. Видимо, успев соскучиться, Бирюков пришел следом за мной, еще раз зевнул и спросил:

— Асенька, почему не спишь?

— Не спится, Аркаша, мысли всякие лезут в голову.

— А ты барашков пробовала считать?

— Конечно, дорогой, только один оказался упрямее других и не захотел прыгать через забор, — пожаловалась я, — ты иди, ложись. Я сейчас молока попью и тоже лягу.

— Мне без тебя плохо, приходи скорей, — попросил Аркаша и повернулся ко мне спиной пятьдесят второго размера.

Какое уж тут молоко с медом, когда в доме огнестрельное оружие! Тут люминал нужен, чтоб заснуть.

Я вернулась в постель, лежала без сна, таращилась в темное окно, в которое пробивался косой луч уличного фонаря, и не могла выбросить из головы буквы «АБ» на вороненой стальной рукояти.

За что мог получить наградное оружие юрист? Уж точно не за вышивание крестиком.

Возможно, оружие досталось адвокату в честном бою. Трофей, иными словами. Кардинальный вопрос: зачем адвокату пистолет? Пистолет — это готовность к сопротивлению, к защите собственности… «Интересно, считает меня Бирюков своей собственностью?», — последнее, о чем подумала я, прежде чем сон сморил меня.

…Утром я прокляла Иванова, Бирюкова, себя и свой перфекционизм: болело все, включая мышцы шеи.

Подождав, пока Бирюков выведет Сойера, я со стонами и охами вытащила себя из постели.

Вспомнив, что Женя предупреждал о последствиях тренировки, и даже положил мне в рюкзачок быстрорастворимый аспирин, я доковыляла до кухни и выпила шипучку.

Когда Бирюков отбыл на службу, я забралась в горячую ванну. Боль немного утихла, и я смогла отправиться на работу.

Жизнь понемногу возвращалась в мое агентство. Вышли из отпуска креативные продюсеры, один гениальней другого.

Увидев меня, гении как-то подозрительно примолкли и рассосались по рабочим местам.

— Ребята перепутали макеты визиток магазина для новобрачных и ритуального агентства, — наябедничала Валюшка, подавая папку с документами.

— Когда только успели, — проворчала я.

— Прямо с утра. Агентство получило цветочки, а магазин — приглашение в вечность, — выложила подробности Валюшка. — Ну, могильщик не очень расстроился, а свадебный магазин поднял вой. Хотя, чем одно так уж отличается от другого, я не очень понимаю.

Помощница моя лукавила. Как никто другой я знала: она мечтает выйти замуж. Я даже знала, за кого.

В лучших традициях нашего агентства я сама улаживала все конфликты с клиентами. Мне пришлось звонить пострадавшим и просить о снисхождении. Когда извинения были приняты, в моем воображении опять возник светлый образ Евгения Иванова.

Легок на помине, Евгений позвонил сам.

— Как чувствуешь себя? — сразу спросил он. Очевидно, я была далеко не первая, на ком он оттачивал свое мастерство — инструкторское и мужское.

— Финиш! — призналась я, имея в виду скорее душевное состояние, чем физическое.

— Это моя вина, не смог вовремя остановиться. Нужен массаж, приезжай, я организую.

Надо ли объяснять, что я бросила все и поехала в клуб.

Евгений встречал меня у входа. При одном взгляде на него, я отчетливо поняла, что лечу в пропасть. Ни Сойер, ни гуляющая в организме молочная кислота, ни мое детище — агентство, ни долг перед Бирюковым, ни все святые угодники не могли остановить мою погибель.

Массажистом, точнее массажисткой оказалась мощная тетка с задатками садистки. Однако после массажа мне, и правда, стало лучше, и я согласилась посидеть в китайском ресторанчике, что находился в пяти минутах ходьбы от клуба.

И мы с Ивановым двинулись по улице, освещенной закатным июльским солнцем.

Во время этого короткого путешествия я будто смотрела на себя со стороны. Вот я иду, в узкой юбке и шифоновой блузке, на шпильках. Рядом Евгений — сильный, поджарый, высокий, в джинсах и майке.

Против воли я принялась сравнивать Иванова с Бирюковым.

Бесспорно, у Аркадия было много достоинств, и главное — я с ним вполне мирно уживалась. Но одно дело — уживаться, и совсем другое — восхищаться. Ивановым я восхищалась. Я стремительно влюблялась во все, что делал Евгений, в его мимику, жесты, речь. В его манеру одеваться — слегка небрежную. Бирюков был требователен к одежде, а Женька — нет.

Именно здесь, на этой узкой улочке между клубом и заведением мне пришла в голову дурацкая мысль: мне бы такого мужчину…

За эти несколько минут не было сказано ни слова, мы шли и молча улыбались друг другу, летнему вечеру, прохожим…

Даже стало жаль, когда короткое путешествие завершилось, и мы оказались у цели.

Продолжая обмениваться улыбками, мы расположились на террасе ресторанчика. Полистав меню, я заказала белую рыбу, приготовленную на пару, Евгений — тефтели в коричневом соусе.

— Вот тебе мой подарок в качестве компенсации. — Иванов протянул мне клубную карту — это была карта vip-клиента.

— Нет, только не это, — простонала я.

— Пройдет, не бойся, — рассмеялся Женька. Как и все остальное, смех его очаровал меня.

Пока мы ждали заказ, я отлучилась попудрить носик — массаж гнал из меня лишнюю жидкость. Лучше бы он изгонял лишние мысли!

Сделав свои дела, вышла в коридор и наткнулась на гардеробщика — сухонького, щуплого старика-китайца. Я вежливо улыбнулась и уже прошла мимо, но услышала странную фразу, заставившую меня замереть:

— Пелестань славнивать, пелестань пугать себя, не стлой иллюзий, не додумывай за длугих, плеклати диалоги в собственной голове…

Я медленно обернулась и потрясенно уставилась на китайского оракула.

Лицо его было изборождено морщинами, рот запал, но взгляд раскосых глаз будто видел меня насквозь. Я с трудом обрела голос:

— Это вы мне?

Голова гардеробщика закачалась, я услышала его мягкий и тихий, похожий на шелест тростника голос:

— Больше всего рюди устают от самих себя.

Старик улыбнулся мне детской беззубой улыбкой и спрятался за дверью гардеробной.

Сраженная, я подалась назад в зал, где меня заждался Иванов.

— Что-то случилось? — встретил он меня вопросом. — На тебе лица нет.

— Нн-ет, — отозвалась я, пребывая все еще под впечатлением от странного старика и еще более странных слов. — Все в порядке.

За едой мне удалось стряхнуть наваждение и завести разговор — хотелось узнать о Евгении как можно больше.

— Жень, а ты раньше чем занимался?

— Я в ментовке служил.

— Да? Почему ушел?

— Ты же знаешь, какие там оклады.

— Догадываюсь. Но всем известно: мало кто там живет на оклад.

— Знаешь, всегда считал: оборотень в погонах в сто раз хуже бандита. С бандитом понятно все. Он никем не прикидывается, какой есть, такой есть. А продажный мент в любой момент может предать своих же.

Закуска была съедена, чай выпит, жизненные приоритеты расставлены.

Иванов подозвал официантку, я вытащила кошелек, но Евгений так глянул на меня, что я без звука сунула кошелек обратно в сумку.

Солнце уже село, когда мы тем же путем вернулись к клубу.

Иванов довел меня до машины, я открыла дверцу, забросила на пассажирское сиденье сумку, приготовилась сесть за руль и даже занесла ногу.

И тут Иванов тихо и серьезно произнес:

— С момента нашего знакомства ты не выходишь из моей головы. Даже покурить, — добавил он. Наверное, серьезный тон смутил его самого.

Обо мне и говорить нечего — я чуть не рухнула.

— Пройдет, — проблеяла я.

— Думаешь?

— Уверена.

— Скорее бы.

Как в замедленной съемке Евгений наклонился и прижался щекой к моей щеке. Он не обнял меня, не поцеловал, не приставал и даже не сказал ничего — просто его немного колючая щека касалась моей, он дышал мне в ухо — и все. Но с меня и этого хватило!

Улица, парковка, светящиеся витрины — все в ту же секунду померкло, и я провалилась в воздушную яму. Или в космическую дыру. Возможно, это была кратковременная потеря сознания — не знаю, потому что никогда за свою сознательную жизнь ничего подобного не испытывала. Разве только в далеком детстве на качелях, когда дух захватывало от страха и восторга.

Я отпрянула от Иванова, трусливо нырнула в машину и прижала руки к груди — сердце билось под ребрами так, будто я на спине у Панночки совершила полет над городом…

Женька секунду смотрел на меня с высоты своего роста, лицо у него было опрокинутое.

— А ты говоришь, пройдет, — с кривой ухмылкой проронил он.

Я еще пыталась отмахнуться от предчувствия, но на уровне солнечного сплетения во мне зарождалась паника: кажется, Иванов похитил мое сердце.

… Энергия, которую я привыкла тратить на работу, стала распыляться и утекать, как песок сквозь пальцы.

Голова была забита Ивановым, и если бы над человечеством нависла новая угроза заражения или (тьфу, тьфу, тьфу) разразилась третья мировая, я бы не заметила. Прямо барышня тургеневская, а не business women.

Одно движение, одно прикосновение, — и налицо биполярное расстройство.

Во мне обнаружились две сущности: строгий судья и романтическая дурочка, кисейная барышня, склонная к истерике.

Обсыпанная сахарной пудрой, ванилью и маком дурочка романтизировала, идеализировала Иванова и подстрекала меня на глупости! Это она подсадила мне идиотскую мысль развязаться с Бирюковым.

Строгий судья предостерегал: Иванова ты почти не знаешь, а Бирюкова немного уже изучила и даже чуть-чуть привыкла к нему. И ты обязана ему!

Аркадий Степанович перестраивает для вас с Сойером дом, — говорили мне остатки благоразумия, — вы уже вместе купили обои, ламинат и кафель для кухни. Он гуляет с твоей собакой, готовит потрясающие обеды, ужины и завтраки, не поскупился на колечко с бриллиантом «королевской огранки»…

Все это было правдой от первого до последнего слова. Но чем убедительней звучали аргументы судьи, тем громче истерила кисейная барышня. «Ты возненавидишь его дом, все его лазаньи и каннеллони, паэльи и тортильи. И его самого в придачу возненавидишь. Это будет не жизнь, это будет ежедневная, ежесекундная пытка. И ради чего?»»

Между двумя этими сущностями пролегла линия огня. С переменным успехом противники то сходились в ближнем бою, то откатывались назад, по очереди прорывали оборону и захватывали вражескую территорию. Пленных не брали…

Радовало одно: пока я пыталась разобраться в себе, мои подчиненные работали не за страх, а за совесть. И точка невозврата для агентства была пройдена.

— Наш московский заказчик рассчитался с нами и выразил устную благодарность, — принесла новость Зинаида.

И предложила какую-то сложную схему: перечислить эти деньги на отдельный счет и назвать их неучтенной прибылью, чтоб не платить налог.

— Использовать эти средства мы не сможем, зато увеличим капитализацию агентства, — пыталась вдолбить в мою бедную голову бухгалтер.

Чтоб отвязаться от Зины, я обещала подумать о капитализации, но забыла о своем обещании сразу, как только осталась одна.

Какая к черту капитализация! Мне бы с ума не сойти!

С этим змеиным клубком в голове я поехала домой и вывела Сойера на вечернюю прогулку.

Жара, наконец, немного отпустила, и, держась в тени домов, мы прогулялись до супермаркета, а когда возвращались, столкнулись с Люськой, она направлялась в свой магазинчик, похожий на тележку разносчика.

Я приняла эту встречу за знак судьбы и кинулась к соседке, как к родной, так, что Люська даже оторопела. Да я и сама себя не узнавала…

— Люся, — не стала я ходить вокруг да около, — познакомь меня с тем человеком, который давал тебе денег на раскрутку магазина.

Она скривилась как от зубной боли:

— Хоть сейчас. Только имей в виду, если что, я ни при чем.

— Объясни, что такое «если что»? — насторожилась я.

— Ну, у него проценты — мама не горюй, а срок — не больше месяца. Сможешь вернуть? В общем, думай, — предупредила Люська.

И мы простились, договорившись созвониться.

Встреча с Люськой немного успокоила меня: не обязательно отгрызать себе лапу, чтобы выбраться из капкана Бирюкова. И форсировать события тоже не обязательно…

… За ужином Бирюков сообщил благую весть: ему удалось уладить все до суда, Ухватова пошла на мировую.

— Завтра утром, — присовокупил мой адвокат, — несем документы в регистрационную палату.

— Тебе она говорит одно, а мне другое, — усомнилась я.

Аркадий Степанович приложился отеческим поцелуем к моей щеке:

— Она передумала.

Утром Бирюков уехал немного раньше, а я с особой тщательностью стала готовиться к встрече с Ухватовой — хотелось ее затмить.

В гардеробной я придирчиво перебрала наряды, выбрала маленькое светлое платье и такого же цвета льняной пиджак, нашла подходящее под цвет глаз колье из змеевика и вытащила аккуратные лодочки из мягкой светлой кожи. Проведя у зеркала значительно больше времени, чем обычно, я окинула себя критическим взглядом со всех сторон. На мой взгляд, придраться было не к чему.

Конец ознакомительного фрагмента.