А между нами снег. Том 2

Анна Юрьевна Приходько

Арабский торговец, возомнивший себя Богом, вершит судьбами людей.О выдуманную им справедливость бьются человеческие жизни, и жизнь Лили тоже. В Ливане она находит друзей и, кажется, новую любовь.Но каждый, кому Лиля доверяет, неискренен.Хочется домой. А как возвращаться туда без сына? И пока на родине делят её наследство, Лиля, приняв всё, что происходит, летит по чужбине осенним листом.

Глава 2

Алима ничего не ела. После того как Мустафа вывез Лилю в неизвестном направлении, стала бояться находиться в доме без сына.

Много лет не выходила из дома, только по своему саду гуляла. Но чувство голода привело её на рынок. Умми купила лепёшку, стояла в стороне от галдящей толпы и жадно ела.

Вдруг услышала разговор двух торговцев:

— Я был в том караване, видел только русского ребёнка.

— За неё дают большой выкуп. Русский коневод совсем сошёл с ума! Он хочет отдать столько денег за женщину. Я за своих и шерстинку барана не отдам.

Алима сразу поняла, что речь о Лиле, поправила платок, чтобы никто не заметил её, и побрела домой. Ей нужно было срочно связаться с Мустафой. Но он не сказал, куда отбыл. А его верные помощники не принимали ни писем, ни посланий.

— Бедная моя девочка, — шептала она, — какая судьба ждёт тебя?

Но ответы на свои вопросы Алима не находила. Стала запирать дверь на все замки, хотя раньше многими из них не пользовалась.

Ночью Алиме приснились её умершие дети.

Вахид и Арби в белых одеждах медленно шагали по пустыне. Они уже снились Алиме перед отравлением. Тогда её старший сын Арби, проживший всего два месяца, а во сне ставший высоким, сильным подростком, нашёптывал Алиме, что Мадина сошла с ума. Он узнал об этом от её сына Мустафы, который не так давно присоединился к своим дядям.

После отравления Алима не сомневалась в том, что это сделала Мадина. Но для чего это нужно было невестке-дочери, Алима не понимала.

А в новом сне сыновья звали Алиму к себе.

Они размахивали одеждами, как бабочки крыльями и пели ласково:

— Ум-м-м-м-ми, ум-м-ми-и-и-и-и…

Когда Алима проснулась, это пение ещё долго звучало у неё в голове.

— Как всё перемешалось, — шептала Алима, — как всё запуталось и стало невыносимым. Как плохо поступил Мустафа, забрав много лет назад тяжелобольного ребёнка, а потом и женился.

Алима намучилась с маленькой Мадиной. А теперь Мадина выросла и решила устранить свою свекровь, чтобы стать единственным словом для своего мужа.

Мустафа давно не прислушивался к советам матери, хотя она всегда оказывалась права. Но он совершал ошибку за ошибкой и гордился своими успехами и победами. Алима радовалась вместе с ним, но знала, что большинство ошибок он мог избежать, прислушавшись к ней.

— Эти чужеземки вскружили голову моему Мустафе, и если я не избавлюсь от них, они избавятся от меня.

Алима вдруг и Лилю перестала жалеть. Её сердце стала наполнять злость.

***

Еду не приносили вот уже третий день. Лиле стало казаться, что она умрёт в этом подземелье и больше никогда не увидит своего сына. Мысленно обращалась к Мустафе, чтобы тот не причинил Ивану боли. Молилась о сыне, отце, Олеге Павловиче и Ольге.

После того как она узнала, что жена брата умерла, всё время молилась о ней. Ей было жаль безумную несчастную Ольгу.

Лиля старалась вспоминать только хорошее из их жизни под одной крышей, и этого хорошего было больше.

Поль обессиленный лежал на земле. Всё время молчал. Лиля почти не спала. Чувство голода не приходило к ней, внутри была пустота и какая-то лёгкость.

Когда у Поля на четвёртый день начался голодный бред, он стал орать. Кричал громко, сжимался весь, а потом затихал ненадолго. В такие моменты Лиля думала, что он умер, подходила к нему, прислушивалась к дыханию.

Ночью как будто услышала шаги перед дверью. Звуки то появлялись, то исчезали. Сил подходить к кричащему Полю уже не было. Она просто лежала. И ничего уже не ждала. Слушала, молилась и не ждала.

Когда в землянку кто-то вошёл, она не сразу это поняла. Как будто сверху на себя смотрела. Кто-то связывал её руки и ноги, кто-то заматывал в кокон. Лиля лишь на мгновение увидела лицо того, кто всё это с ней проделывал. Оно кого-то напоминало ей, но… Вспомнить не удавалось.

Лиля пыталась, мысли были тягучими, соображалось медленно.

А дальше была монотонная езда, кажется, в повозке.

Лиля была замотана в ткань, двигаться было невозможно. Даже мычать не получалось.

Кто-то настойчиво через ткань гладил её тело, нежно водя руками вокруг груди, живота.

Остановки повозки стали частыми. Быстрая, невнятная арабская речь, возмущения, крики, потом спокойные разговоры. Это всё стало убаюкивать. И Лиля уснула. Очнулась от осознания того, что кто-то несёт её, всю замотанную, на руках. Потом ощутила под собой что-то твёрдое, холодное.

Арабская речь была тихой, уплывающей далеко. На её тело стало что-то падать. Земля!

Лилю бросило в холодный пот. Её решили похоронить заживо! Она хотела кричать, мычать, просить о помощи. Но голос пропал. Становилось всё тяжелее дышать. И она потеряла сознание.

Когда очнулась, почувствовала на себе чьи-то руки.

— Вот и всё, сокровище моё, ты навеки моя, навеки. Аллах помог мне спасти тебя.

Это был голос Зейдана. Он говорил то по-русски, то по-французски.

Лиля его не видела. Он ещё не освободил её от савана. У неё потекли слёзы, но сказать что-то по-прежнему не могла.

У Лили не было сил даже на улыбку.

Она не понимала, откуда берутся слёзы. Зейдан целовал её губы, руки, грудь.

— Сокровище моё, всё будет хорошо! Со мной ты в безопасности.

Лиля просто смотрела на него и не верила, что жива.

Зейдан поднял её на руки и куда-то понёс. Шли очень долго. Стала слышна арабская речь, Зейдан кого-то приветствовал. А потом Лилина спина коснулась простыни. Кровать была мягкой, почти воздушной. После землянки это казалось чем-то сказочным.

Она вдруг почувствовала себя принцессой. Зейдан продолжал целовать её. Потом ненадолго ушёл и вернулся с кувшином.

Из маленькой ложечки поил Лилю водой.

Лиля только сейчас начала ощущать, как она голодна. Воду Зейдан давал понемногу.

— Мой брат ответил за то, что забрал тебя у меня. Я просил его оставить тебя в покое, но он одержим местью, жаждой денег и любовью к своей жене. Кроме неё он не видит ничего вокруг.

Она его язык и руки. Всё, что она просит, он делает для неё. Если он выживет, то найдёт способ уничтожить меня. Но я верю, что Аллах на моей стороне, и мы с тобой будем счастливы.

Глаза Зейдана были какими-то безумными, как будто неестественными.

— Ты убил Мустафу? — голос Лили дрожал.

Она как будто и не говорила, а только лишь шевелила губами.

— Надеюсь, что да. Но лучше бы я проверил, теперь нам нужно побыстрее уехать далеко.

— Где мой сын? — спросила Лиля. — Где мой Ванечка?

Опять потекли слёзы.

Зейдан вытер их с лица Лили, поцеловал в лоб и прошептал:

— Он не нужен нам, ты родишь мне наших общих сыновей. Сколько ты хочешь? Пять? Шесть? И дочку, такую же прекрасную, как и ты.

Прости, что ты так много времени провела в землянке. Это из-за меня. Я не мог иначе. Теперь на твоём месте Мустафа. Только я забыл запереть его там. Но он без сил, и француз тоже скоро отдаст богу душу. Я тебя выкормлю, вылечу и сделаю своей женой. Ты будешь самым ярким сокровищем в моём саду, самым красивым цветком во всём мире.

Лиле стало страшно. Она думала, что это Мустафа морит её и Поля голодом, а оказалось — Зейдан.

«Какие они все жестокие!» — ужасалась она.

Оставаться с Зейданом не хотелось. О побеге не могло идти и речи. Девушка даже не знала, куда бежать, у кого просить помощи. Пока размышляла, как ей быть, Зейдан рассказывал об их будущем, о детях, которых Лиля родит.

— Мне придётся обрезать твои волосы, — произнёс Зейдан. — Я буду выдавать тебя за своего младшего брата. Ты должна будешь молчать. Ты будешь немым братом.

Лиля невольно коснулась своих волос. Так не хотелось расставаться с ними вновь.

— Пожалуйста, не нужно, — взмолилась она. — Отпусти меня, помоги найти сына и отпусти.

— А как же я? — удивлённо спросил Зейдан. — Я для тебя что-то значу?

Лиля посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Я боюсь тебя…

Зейдан засмеялся.

— Я думал, что ты после той ночи возжелаешь меня. Ты же ничего не помнишь. А незнание порождает страсть. Я не воспользовался тобой в ту ночь, я хотел лишь подогреть в тебе желание. Ты же думала об этом?

— Не думала, — ответила Лиля, — я лишь молилась, чтобы бог простил мои грехи. В землянке мне было очень плохо. Я лишь подозревала, что беременна. Но ты развеял мои страхи, спасибо, что не взял грех на душу.

Зейдан начал нервничать.

— Так ты пойдёшь со мной? — спросил он и, не дожидаясь ответа, произнёс: — Конечно пойдёшь! Тебе больше некуда и не с кем.

Араб взял нож и начал срезать Лилины кудри. Она не сопротивлялась.

Когда волос не осталось, Зейдан протянул Лиле мужскую одежду:

— Одевайся, у нас мало времени!

Лиля не спорила. Её жизнь давно превратилась в бурную реку, плыть против течения которой стало бессмысленно.

Зейдан был грубоват. Поправил на Лиле рубашку.

— Пойдём, — он потянул Лилю за руку.

Из обуви большого размера ноги выскакивали. Идти было неудобно.

— Сначала пешком. Потом решим как быть, — скомандовал брат Мустафы.

Лиля молчала. По пустынной местности идти было невозможно. Обувь то и дело пыталась угодить в песок, и тогда Зейдан велел идти босиком. Сначала горячий песок обжигал пятки. Лиля думала, что кожа вот-вот расплавится, а потом привыкла, как будто ходила вот так всю жизнь.

Когда сил идти уже не было, остановилась.

Присела на корточки, а потом и вовсе легла на песок. Истощённая, ослабленная она не могла идти дальше.

После нескольких дней голода Зейдан давал Лиле только воду.

— Здесь нельзя надолго, — поторапливал Зейдан, — ночевать в пустыне я не хочу.

— Я не могу идти, — прошептала Лиля.

Зейдан поднял её на руки и понёс.

Ночевать всё-таки пришлось в пустыне с одиноким бедуином. Он угостил Лилю куском вяленого мяса. Девушка крепко держала еду в руке. Сначала хотела съесть в одно мгновение, но сдержала себя. Откусывала по маленькому кусочку и рассасывала долго. Голод сначала был невыносимым, а потом всё внутри успокоилось и, кажется, даже сил прибавилось.

Зейдан не разговаривал с Лилей при посторонних ни на русском, ни на французском. А арабскую речь она не понимала.

Бедуин что-то рассказывал Зейдану, махал руками, иногда громко вскрикивал, иногда неловко посмеивался. Лилю очень быстро сморил сон.

Проснулась она от невыносимого холода. Дрожала и стучала зубами так, что разбудила бедуина. Тот, нащупав в укрытии её руки, долго копошился в своём огромном мешке, вытащил оттуда что-то очень колючее и укрыл Лилю.

От покрывала тело почёсывалось, но стало теплее, и пленница опять уснула.

Проснулась от прикосновений Зейдана. Было уже светло и очень жарко. Лиля обнаружила, что лежит уже на песке, а бедуина и след простыл.

Зейдан смотрел на Лилю, улыбался.

— Как мне хочется стать частью тебя, моё сокровище, — шептал он. — Замкнуть в своих объятиях и никогда не выпускать. Так и быть с тобою здесь, где никто не может помешать нашей любви.

Он полез целоваться, Лиля оттолкнула его.

Улыбка тотчас пропала с лица Зейдана.

— Тебе нужно привыкать ко мне, Лиля. Ты теперь со мной навсегда. Забудь обо всех. Только со мной ты будешь счастлива. А иначе…

Зейдан помолчал.

— А иначе мне придётся убить тебя. Я не хочу, чтобы другие мужчины восхищались тобой. Я готов всю жизнь вот так скитаться по пустыне, выдавая тебя за своего брата, а ночами отдавать всего себя.

— Не будет так, — произнесла Лиля, — лучше убей меня сейчас, Зейдан. Такая жизнь не для меня. Я люблю другого человека.

— Кто он? — вспыхнул Зейдан. — Если его не будет на этом свете, ты полюбишь меня?

Он схватил Лилю за плечи.

— Имя, — прошептал он. — Кто этот человек?

— Этот человек — мой муж Богдан Орловский. Я развелась с ним, но он мне муж перед богом, его я и люблю.

Зейдан задумался.

— Значит, будем искать Богдана, — произнёс он.

Внутри у Лили всё похолодело. Она специально назвала имя мужа, а не Олега. А теперь ей стало страшно оттого, что навлекла на Богдана беду.

Как только представила, что безумный Зейдан расправится с Богданом, стало ещё страшнее. И не из-за жалости к бывшему мужу, а оттого, что может погибнуть невинный человек.

Невинный…

Лиля задумалась над этим словом.

«Он-то как раз и виноват во многом», — подумала она про себя.

— Сначала мы попадём на твою родину. Я буду бороться за тебя, пока не добьюсь своего, — произнёс Зейдан. — Вставай, нам нужно идти дальше.

***

Мустафа открыл глаза. Но ничего в кромешной темноте не увидел. Пошевелил руками, ногами. Облизал сухие губы таким же сухим языком и прошептал:

— Пить…

Мустафа не понимал, где находится. Ужасно болела голова, и хотелось пить.

Последнее, что он помнил, — шоркающие шаги в коридоре. Мустафа оглянулся. Кроме него и Лили никого не должно было быть тут. Успокоился, а потом опять услышал под дверью шаги.

— Эй, — пробормотал он, — кто там ходит?

Никто не отзывался.

— Наверное, Лиля, — ответил он сам себе.

Подошёл к двери. Прислонил к ней ухо. Шаги были тяжёлыми, вряд ли так могла ступать маленькая худенькая Лиля.

Стало тревожно. Мустафа замер. Хозяин шагов остановился прямо перед дверью и предпринял попытку её открыть.

— Кто здесь? — заорал Мустафа.

Услышал, как по коридору кто-то убегает. Долго переводил дух.

— Лиля, птичка моя, как ты там? — прошептал он, но не выходил из комнаты.

Только к вечеру, вооружившись кнутом, который всегда висел на стене, открыл дверь. Несколько раз обошёл весь дом. Не заметил ничего подозрительного.

— Ох, шайтан напугал меня. Слава Аллаху, всё хорошо.

Услышав за своей спиной чьё-то тяжёлое дыхание, замер. Окаменел. Не мог повернуть голову, так силён был страх. От первого удара по голове покачнулся, но продолжал стоять на ногах. От второго удара упал, но сознание не потерял. Только в глазах потемнело. Лежал с открытыми глазами, но не видел нападавшего. А тот орудовал чем-то тяжёлым. Досталось и ногам, и грудной клетке.

Мустафа был ещё в себе. Чтобы как-то остановить преступника, начал хрипеть, притворяться, что задыхается, а потом задержал дыхание. Нападавший остановился.

Мустафа ещё чувствовал, как его за ноги куда-то тащат, а потом потерял сознание.

Очнувшись, потрогал свою голову. Она была в чём-то липком, неприятном на ощупь.

Мустафа руками прощупал вокруг себя. Понял, что находится в землянке.

— Кто здесь, — произнёс он, — кто тут есть?

Откуда-то издалека услышал стон: монотонный, писклявый, словно пение над покойником.

Стало не по себе. Араб повернулся на бок, ещё раз пощупал голову. Она продолжала сильно болеть. Боясь вставать, начал ползти по направлению к стону. От движения голова разболелась ещё больше. Какие-то яркие вспышки появились перед глазами, а потом всё исчезло.

Очнувшись во второй раз, он опять спросил:

— Кто здесь?

Но ответа уже не было.

Мустафа решил обползти всё помещение, ощупывал вокруг себя руками.

Когда ему стало казаться, что он ощущает своими пальцами чью-то холодную руку, закричал громко. Подполз ближе, начал ощупывать тело, лицо. Он понял, это был Поль.

— Эй, Поль, очнись, — умолял Мустафа, — сходи за помощью…

Но Поль молчал. А сам Мустафа не сразу понял, о чём просил Поля. Помощи ждать было не от кого.

Если только нападавший не караулил Мустафу у входа в землянку.

Кое-как поднявшись по земляным ступенькам, Мустафа увидел свет.

Его ослепило с такой силой, будто солнце было прямо перед лицом: горячее, обжигающее.

Он осмотрелся. Сел у входа в землянку. Переводил дух.

Решил, что обследует дом и вернётся за Полем, но как тащить его из землянки, не знал. Сил у самого было лишь на то, чтобы недолго ползти и поднимать руки-ноги.

К дому добрался уже после полудня. Путь, который можно было преодолеть за пять минут, занял у Мустафы примерно 4 часа. Он полз, когда голова успокаивалась, а потом вновь ждал, пока боль пройдёт и полз опять. Если двигался во время сильного спазма, то терял сознание мгновенно.

Дверь в дом была открыта настежь. Он прислушался. Тишина. Подполз к зеркалу в коридоре, посмотрел в него и ужаснулся. Волосы застыли сосульками, комками. Лицо опухло, шея вздулась и посинела.

Опрокинув со стола, стоявшего рядом кувшин, смог в ладони набрать немного воды. Попил. Как приятно вода текла по пищеводу, как она заполняла желудок! Мустафа от удовольствия закрыл глаза. Несколько раз облизал языком высохшие губы.

— Ли-ля-я-я, — позвал он громко, — Ли-ля-я-я-я-я…

Никто не отозвался, Мустафа лежал, набираясь сил. Уже темнело, а он всё исследовал комнаты. Никого в них не было. Ближе к утру уснул. А потом его голову стали посещать страшные мысли.

Он думал, что Лилю всё-таки выследили или люди Орловского, или его друг Али.

Утром сил было больше, и Мустафа уже не ползал, а понемногу ходил, но уставал быстро. Голова продолжала болеть. Мустафа договаривался с болью. Гладил себя по голове и шептал:

— Ну, ещё чуть-чуть, ещё немного, и я отдохну.

Иногда получалось. К боли в голове добавилась ещё и тошнота: невыносимая, выворачивающая всё изнутри.

Так плохо Мустафе не было никогда. За всю жизнь впервые испытал такие муки.

Араб всегда был сильным, смелым. В детстве отличался от сверстников. Никогда не жаловался на раны, ссадины. Всегда терпел, стиснув зубы.

Когда Иван Григорьевич отдал ему новорожденную Мадину, впервые заплакал. А когда Мадина стала его женой, слёзы стали частыми. Он мог просто сидеть рядом и смотреть на неё спящую. Слёзы счастья текли рекой. Любовь настолько переполняла Мустафу, что он не стыдился этих слёз.

Мадина околдовала его чем-то таким, чего не было в других женщинах. Мустафа пытался найти в других то, что было в Мадине. Он изменял жене, но не из-за того, что не любил. Сравнивал, хотел найти причину такой сильной любви к своей жене. Не нашёл.

Больше всего его зацепила жена Поля. Молодая француженка Элен чем-то напоминала Мадину, но всё равно была другой. Тонкая, гибкая она манила Мустафу своим телом, движениями. А как она танцевала!

Так заводила его танцем, что он не мог устоять.

Мустафа подарил ей красивую безбедную жизнь взамен на тело. Жена Поля не отказывалась от такой жизни. Её восьмилетняя дочь не помнила своего родного отца. И иногда за глаза называла папой Мустафу.

За шесть лет, что Элен ублажала араба, она ни разу не вспомнила о муже.

О тайной связи знала только Алима. Поначалу просила сына одуматься и соединить семью обратно. Но спорить с Мустафой было бесполезно. Всё было так, как хотел он сам.

Вот уже почти год Мустафа замечал Поля рядом со служанкой своей жены Мариам. И это его настораживало. Он ничего не предпринимал, но наблюдал и ждал…

Когда Лиля рассказала об отравлении Алимы, не поверил в причастность Мадины. И был даже очень уверен в том, что она ни при чём. Тут явно был замешан Поль и, возможно, Мариам. Но разузнать это всё араб хотел после того, как спрячет Лилю подальше от всех. А Поль даже под сильными истязаниями молчал и ни в чём не признавался.

Мустафа спустился в землянку. Долго пытался нащупать пульс у француза, прикладывал ухо к его груди. Сердце не билось. Кажется, Поль был мёртв.

Мустафа не стал хоронить его, сил копать могилу не было, оставил француза в землянке.

Впервые в жизни не знал, как ему поступить.

Решил вернуться домой. Когда забирался на лошадь, закружилась голова, и он упал. Лежал на земле и не мог встать. Голова стала тяжелее тела.

Собрав все свои силы, стиснув зубы как в детстве, всё-таки забрался на скакуна. Верный Бруни бережно доставил хозяина домой.

Алима, увидев сына, упала в обморок. Слуги отнесли Мустафу в комнату Мадины.

Мадина плакала над мужем, просила прощения за то, что не разделила с ним горе, а выгнала.

— Из-за этого Аллах наказал меня, он вернул мне тебя больного, чтобы я осознала, как плохо поступила. Я должна была вместе с тобой оплакивать маленького Мустафу, но я оступилась. Прости, Мустафа… — причитала Мадина.

Мустафа лежал на мягкой постели, сквозь опухшие глаза видел жену и был счастлив.

Головная боль уже не приносила столько страданий, тошнота уже не выворачивала внутренности.

Рядом была его Мадина, его жизнь и его судьба. Теперь она, как он когда-то, спасала его.

Никого Мадина к мужу не подпускала. Сама обработала все раны, выстригла волосы вокруг ран на голове.

Мустафа то и дело ловил её руки и прижимал к своим губам.

Чтобы ночью мужу спалось спокойно, Мадина переселила Зейнаб к кормилице.

Алима не навещала сына. Она по-прежнему запиралась в комнате и думала, что все вокруг хотят её смерти.

Однажды, выйдя из комнаты, Алима перехватила письмо от учителя военного искусства.

Оно предназначалось для Мустафы.

Алима забрала его у почтальона и решила сначала прочитать сама, а потом передать сыну.

В письме говорилось о том, что дети в порядке. Учитель докладывал о достижениях детей Мустафы и русского мальчика Ивана.

Русский мальчик, по словам учителя, превосходил по ловкости и смелости детей Мустафы.

Араб стал вставать на ноги через неделю после возвращения домой. Мадина не разрешала прохаживаться по комнате, уговаривала ещё отлежаться, но муж был непреклонен. Велел вернуть Зейнаб, так как соскучился по дочке.

А потом решил навестить мать. Алима не сразу открыла дверь. Выглядела она неважно.

— Умми, ты приболела? — спросил Мустафа.

— Моё сердце вот-вот разорвётся от боли, оттого, что мои дети не берегут себя. Мустафа, как ты мог довести себя до такого состояния? Где твой острый ум и быстрый шаг? Что стало с тобой из-за любви?

А твой брат… Вот что значит неродная кровь.

Мадина, Зейдан — эти дети губят мою жизнь, укорачивают её срок. Зейдан вообще исчез. Никакого толка нет от того, что ты просил его предупреждать меня о планах. Он пропал. Его комната пуста. Его не видели в мастерской и на рынке, он сквозь землю провалился. Что мне делать с этими неблагодарными детьми?

Мустафа задумчиво смотрел на мать.

— Это Зейдан похитил Лилю, это он…

Его лицо стало суровым.

— Твой сын, умми, хотел меня убить. Это Зейдан, это Зейдан…

Мустафа схватился за голову. Боль резко пронзила его. Он стал нервно дёргать головой и руками.

— Сынок, — простонала Алима и громко крикнула, — Ма-ди-на-а-а… Ма-ди-на-а-а…

Невестка не отзывалась. Мустафа повалился на материнскую кровать, весь сжался.

Постепенно боль стала отпускать его. Алима к этому времени сбегала за невесткой.

Мадина была строга. Она грубым командным голосом разговаривала с мужем, потом повернулась к Алиме и таким же голосом произнесла:

— Подойдите к внучке, мне нужно побыть с мужем.

Алима послушно вышла. Внутри неё всё кипело. Но она знала, что присутствие Мадины быстрее вылечит сына.

Зейнаб лежала в кроватке и улыбалась своим беззубым ртом.

— Мустафа, — прошептала Алима, — вылитый Мустафа. Мой самый любимый внук. Ты ушёл к моим детям, отдав свою душу и жизнь сестре. Это она во всём виновата. Она родилась и забрала тебя у нас. Она твоя копия.

Зейнаб заплакала. Алима молча смотрела на неё, но не успокаивала, не брала на руки. А потом и вовсе вышла из комнаты. В коридоре встретила кормилицу, которая спешила на крик ребёнка.

Алима вышла на улицу, жадно глотала воздух.

— Что это за жизнь? — шептала она.

Переходя оживлённую улицу, она не услышала свиста и громких ругательств.

Повозка не успела остановиться.

После смерти матери Мустафа постарел ещё сильнее. Всё в родном доме его угнетало. Он садился в любимое кресло Алимы, закрывал глаза, и слёзы текли по щекам.

По его заданию помощники искали Зейдана. Мустафа был уверен, что именно брат похитил Лилю и напал на него.

***

Зейдан появился в семье в возрасте полугода. Он был сыном лучшего друга отца Мустафы.

Родной отец Зейдана погиб в пустыне, от горя умерла и его мать, а мальчика взяли на воспитание родители Мустафы.

Зейдан всегда отличался буйным характером, непослушанием. Часто сбегал из дома.

Алима воспитывала его из жалости и даже считала родным сыном, но больше всего любила Мустафу и его умерших братьев.

Женить Зейдана не получилось, он перебирал невест и искал похожую на Мадину.

Но такие не попадались.

Отношения между братьями были натянутыми, но Мустафа был выше ссор.

Он любил, когда в семье всё хорошо. Старался ради спокойствия матери.

Когда умерла мать, вспомнил о том, как все подстраивались под Зейдана, чтобы его проделки не приносили семье страдания.

— Человека, похожего на вашего брата, видели в Бейруте. Он снимает там комнату с молодым юношей, — сообщил главарь поискового отряда однажды вечером.

— Приготовь мне Бруни, я выезжаю.

Раньше в неотложных походах Мустафу сопровождал Поль. В этот раз пришлось ехать одному.

Когда араб пошёл на поправку, велел Мадине найти людей и похоронить Поля.

Жена отправила по наставлению мужа троих слуг.

Они, вытащив Поля из землянки, с ужасом обнаружили, что тот жив.

Договорившись между собой, не стали его хоронить.

Подбросили тело к ближайшей деревне, а Мадине сказали, что похоронили.

***

Лиля не знала конечного пункта их с Зейданом маршрута. Араб менял свои планы каждый день.

Они просто шли неизвестно куда, примыкали к караванам, одиноким путникам.

Зейдан всё рисовал их счастливое будущее. Ни один встречный не догадался, что под одеждой юноши, который повсюду следовал за Зейданом, на самом деле скрывается молодая женщина.

На рынке в Бейруте Лиля прислушивалась к словам. Всё пыталась уловить или русскую речь, или французскую.

Зейдан это как будто чувствовал и говорил:

— Не все русские и французы могут стать твоими спасителями. Твой главный спаситель — я! И пока я не знаю, жив Мустафа или нет, мы будем просто скитаться.

А для Лили не было конца и края этим скитаниям. Зейдан вёл себя распущенно. Каждый день давал обещания и каждый день нарушал их.

Он стал противен настолько, что когда лез целоваться, Лилю начинало тошнить.

Но причина её тошноты крылась уже в другом.

После нескольких ночей, проведённых с Зейданом, она поняла, что беременна.

С ужасом представляла себе, как будет с животом притворяться братом араба.

Однажды на рынке Лилю схватила за руку пожилая женщина, сидящая у прохода и просившая милостыню.

Зейдан обозлился, толкнул нападавшую. Но незнакомка встала, посмотрела на Зейдана пристально и что-то долго бормотала по-арабски.

Он слушал, а женщина то и дело показывала на Лилю пальцем. Потом Зейдан заплатил ей несколько монет.

— Что она хотела? — поинтересовалась Лиля.

— Погадать. У нас с тобой будет дочь. А ты ничего мне не говоришь. Думала скрыть?

Лиля опустила голову.

«Дочь, дочь, дочь…», — это слово заполняло всё изнутри. Оно сжимало сердце. Вдруг захотелось кричать: громко на весь мир кричать о том, что она в плену.

И Лиля закричала. Она начала срывать с себя одежду.

Зейдан так испугался! Кутал её обратно, сжимал в своих объятиях, отгонял глазеющих.

Кое-как ему удалось притащить Лилю в комнату, которую они снимали.

Пленница была не в себе. Разделась полностью, легла на кровать и зарыдала.

Зейдан поднял её за плечи, сначала поцеловал, а потом ударил по щеке.

Лиля от неожиданности замерла. Куда-то исчезли слёзы. Щека горела огнём. Зейдан небрежно бросил ей покрывало и скомандовал:

— Укройся, я скоро вернусь, куплю другую одежду. В этой тебя могут узнать. Арабы наблюдательны. Ты подставила и меня, и себя, глупая русская женщина. Угораздило меня с тобой связаться.

Зейдана не было очень долго. Лиля ещё несколько раз впадала в истерику. Потом успокаивалась.

Уже давно она сдалась, не думала ни о побеге, ни о других способах вернуться на родину.

Без сына ей не нужны были родные степи. И даже если она навеки с ним разлучена, решила не возвращаться, потому что на родине ей тоже мало кто был рад.

В дверь постучались. Никогда такого ещё не было. Зейдан всегда пользовался своим ключом.

Стук стал настойчивее.

Лиля молчала, закуталась в покрывало.

Когда дверь слетела с петель, и на неё с мешком бросился невысокого роста араб, она закричала.

Пыталась стащить со своей головы мешок, но руки вскоре оказались связанными.

Араб взвалил её на плечи и куда-то нёс.

Лиля потом вспоминала это с трудом.

Казалось, что путь был очень долгим. Потом похититель положил её на что-то твёрдое. Запахло лошадьми. Стало слышно их ржание, постукивание копыт.

— Зейдан, — прошептала Лиля, — Зейдан…

Пока похититель развязывал мешок, Лиля перебрала в голове тысячу вариантов. Но увидеть перед собой Мустафу никак не ожидала. Он смотрел на неё с интересом. Разглядывал со всех сторон. Лиля сидела перед ним обнажённая.

Потом араб отвернулся, пробурчав:

— Прикройся.

Лиля осмотрелась. Ничего подходящего не нашла, схватила мешок и прикрылась только спереди.

Мустафа дышал тяжело. Потом резко подскочил к Лиле, вырвал из её рук мешок.

Долго-долго рассматривал её.

Лиле поначалу было очень стыдно, она покрылась мурашками, а потом просто закрыла глаза и ждала, что будет дальше.

Когда открыла глаза и увидела, что Мустафа снимает с себя одежду, запричитала:

— Мустафа, остановись, не бери грех на душу.

Он улыбался, Лиля дрожала от страха.

— Надень, — произнёс Мустафа, — ты такая пугливая.

Лиля не верила своим ушам, быстро надела на себя рубаху.

— А теперь всё по порядку, — начал Мустафа. — Как ты оказалась с Зейданом? Кто из вас бил меня по голове, кто притащил в землянку? Кстати, твой французский собеседник никогда уже не встретится со своей красавицей женой.

Голос Мустафы был не очень добрым. Лиля улавливала в нём нотки ехидства. Араб не смотрел в глаза, он то и дело их отводил, а пленница следила за ними пристально.

— Где Зейдан? — спросила Лиля.

— Его теперь ждёт джаханнам за все злодеяния, что он совершил. И то место, где он сейчас находится, покажется раем.

Мустафа вдруг замолчал, а потом тихо-тихо произнёс:

— Он ответит за каждый свой шаг, за смерть Алимы, за тебя, за меня. Пожалеет, что родился на этот свет. Я сам лично отправлю его в вечное путешествие. Вот этими своими руками его туда отправлю!

Мустафа потряс руками перед Лилиным лицом и зло выпалил:

— Я ещё разберусь, с ним ты заодно или нет.

Лиля сидела неподвижно.

Хотелось спросить у Мустафы, как он её нашёл, что случилось с Алимой, но она молчала.

Боялась, что излишнее любопытство ещё больше разозлит араба, и тогда она тоже отправится в вечное путешествие. О сыне тоже молчала. Услышав о нём что-то страшное, не выдержала бы.

Потом Мустафа протянул Лиле кружку.

— Пей, — сказал он, — пей, иначе залью сам.

Лиля выпила. Вкус этой жидкости был очень знаком.

Мустафа уставился на неё и прошипел:

— Говори, всю правду говори…

Лиля смахнула слезу и прошептала:

— Не убивай его, под сердцем я ношу его ребёнка.

Мустафа аж взвизгнул.

— Я так и знал, я так и знал…

Лиля опустила голову и произнесла:

— Прошу тебя, оставь его мне. Я хочу быть с ним, Мустафа. Мой сын растёт без меня. Где он? Что ты с ним сделал? Я больше не хочу страдать, Мустафа.

Араб молчал. Стоял рядом с повозкой надменный, злой. Лиля плакала, становилась перед ним на колени. А потом он произнёс:

— В память о матери он останется жив. Но ты не будешь с ним. Ты поедешь на свою родину, но без сына. Заберёшь только то, что внутри тебя. Ты недостойна своего сына. Он останется со мной. У него большие успехи в обучении. Он как маяк для моих сыновей. Они стремятся к нему и берут с него пример.

Ты же — слабая женщина, неспособная защитить свою душу.

Я мог бы сейчас как Зейдан воспользоваться тобой, но не стану этого делать. Да, я хочу этого, очень хочу. Но…

Лиля вытерла слёзы и прошептала:

— А если я сама захочу, ты отдашь мне сына, Мустафа? Верни мне его, пусть он будет рядом, и я буду рядом с тобой.

Мустафа покачал головой.

— Нет, Лиля, это не выход. Поспи, завтра у нас с тобой будет другой разговор.

Лиле не спалось, монотонно покачивающаяся повозка везла её неизвестно куда.