Ненавижу тебя

Анна Шварц, 2020

Он дьявольски красив и богат. Я всего лишь серая мышь с неудачным браком за плечами. Наша встреча на свадьбе подруги была чистой случайностью. Когда-то этот дьявол с серыми глазами был когда-то пухлым затравленным парнем, а я – самой красивой девочкой школы. Пятнадцать лет назад я разбила ему сердце и унизила. Пятнадцать лет назад его выпускной закончился больницей. Несмотря на целую пропасть между нами, Элиас узнал меня. И, кажется, судьба в этот раз решила отыграться на мне.

Глава 12

( Настя)

Несмотря на холод, который пытается пробрать до костей, пока я возвращаюсь за сумочкой, где-то внутри прыгают смешинки, немного согревая меня.

Я знаю, как мужчины реагируют на слова “я в разводе и у меня есть дочь”. Встречаются адекватные, которые понимающе кивают, потому что знают, что одинокая женщина с маленьким ребенком — это немножко иное, чем беззаботная свободная девушка. Встречаются и те, кто тут же меняются в лице, и что-то бормочут невразумительное, быстренько сливаясь. Наверное, глупо называть их неадекватными, потому что не каждый готов к подобной ответственности….

Но лицо Элиаса оказалось круче всех. Он будто бы хотел спросить “какого черта и как ты посмела?”. Хе-хе.

Юльчонок по-прежнему сидит за столиком, прижимая к носу пакет со льдом. Она поднимает на меня взгляд, и в глазах блестят слезы.

— Юль, ты плакала что ли?!

— А ты как думаешь? — гундосит она, — блин, мне еще ринопластики очередной не хватало!

Упс. Я пытаюсь удержаться, но бровь предательски приподнимается. Юля хрюкает.

— Ты реально считала, что этот тоненький аккуратный носик — мой? Да у меня клюв, как у коршуна был! И грудь единичка. Боже, зачем я тебе это рассказываю? Мне надо успокоиться и сказать мужу, чтобы опять откладывал бабки… он меня убьет.

Телефон вибрирует в сумочке, и я сажусь рядом с подругой. Достаю старый смартфон и смотрю на экран. Три сообщения в Ватсаппе от абонента Мама.

“Плачет!”

“Попытаюсь уложить сама, но может не получиться”.

“Насть, не справляюсь. До сих пор крутится и хнычет, кушать творожок не стала, еле ложку впихнула. “

Сердце тревожно сжимается, когда я представляю как моя маленькая Соня плачет, не понимая, почему же ее укладывает бабушка и где же до сих пор мама. Изо всех сил уговариваю себя, что это нормально — дать возможность себе развеяться хоть раз в год. Ребенок с родной бабушкой, которая трясется над ним, как над самым ценным сокровищем, но… ужасающее чувство вины перед дочерью уже накрывает меня, как цунами.

"Уже еду" — набираю я в ответ. Сообщение отправляется, но галочки не меняют цвет — видимо, мама совсем занята Соней, и не может его прочитать.

— Наааааааасть?

— Прости, Юль, — бормочу я, очнувшись, — дочка плачет. Мне срочно надо домой.

Она тихо вздыхает.

— Такси вызвать?

— Да я уже. Должно с минуты на минуту подъехать.

— Дети — зло, я всегда знала. Слушай, может, поплачет и уснет, а? Ты сколько уже не отдыхала? — предлагает мне Юлька.

Фу-ух. Так, Настя, дыши.

Качаю молча головой, хотя больше всего хочется съязвить или нагрубить в ответ на ее последнюю фразу. Молчу, потому что Юлька не знает, что такое дети и какое место они занимают в сердце матери.

— Скажи мужу, что просто кто-то неудачно открыл дверь тебе в лицо, — произношу я напоследок, а Юля начинает хихикать. Потом охает и морщится, схватившись за нос, — ладно, Юльчонок. Лене скажи, что я уехала, пусть только не обижается.

— Скажу-скажу. Ладно, мать-наседка, иди!

Да елки-палки! Какая я мать-наседка?!

Выдохнув, ухожу. Забираю пальто, одеваюсь и выбегаю на улицу. На парковке стоит желтое такси — сверяю номер с цифрами в смс-ке и радостно бегу к нему. Сорок минут по пробкам и я дома.

Я сажусь внутрь машины, называю адрес и расплачиваюсь с водителем. Такси отъезжает с парковки, а я прислоняюсь виском к стеклу и провожаю взглядом горящие праздником окна ресторана. Внутри скребет странное чувство, будто бы я покидаю не просто какой-то праздник, а праздник жизни. Счастлива ли я? Несмотря ни на что — да. У меня есть прекрасная дочь, и нормальная работа. У меня есть уютная маленькая квартира. Я не променяю это ни на что другое.

Однако, легкая грусть и тоска, все же, иногда отравляет это светлое счастье.

Такси подъезжает к подъезду ровно через сорок минут, как я и предполагала.

— Спасибо, хорошего вечера вам, — благодарю я седого дядьку-таксиста, который добродушно кивает мне на прощание, хватаюсь за ручку двери, поднимаю взгляд и замираю. Ледяные мурашки страха бегут по моим рукам и пробираются до самого сердца.

Возле подъезда стоит знакомая фигура. Я бы заплатила самому черту, лишь бы никогда больше не видеть его. Мне страшно, но дома ждет дочь, поэтому я должна выйти. Переступить через себя…

Открываю дверь, покидаю такси и решительно иду к подъезду.

Мужчина замечает меня. Тонкие губы растягиваются в ухмылке, и он выпускает вверх сигаретный дым из легких. Щелчком отбрасывает бычок в сторону и приглаживает неопрятные длинные волосы.

Черт, он когда-нибудь моется нормально? Совсем в свинью превратился.

Я приближаюсь к нему и останавливаюсь напротив.

— Что тебе нужно, Родион? — как можно более спокойно интересуюсь я.

— К дочери я пришел, Настя, — ухмыляется он, — давай, открывай дверь. Задолбался ждать.

Я чувствую явный запах алкоголя от его дыхания, и к горлу подкатывает тошнота.

Уро-од.

— Ребенок спит. Ты время видел?

— Настя, я соскучился по своему ребенку. Хоть зайду, посмотрю, как она спит, — лениво аргументирует он, а мне хочется побиться головой об стену. Причины его появления я прекрасно знаю, и это далеко не ребенок.

— Родион, ты хочешь довести дело до суда, чтобы я назначила время для посещений? Ты постоянно приходишь вечером, когда Соня уже спит, — я начинаю закипать, — работы у тебя нет. Слушать твое нытье о нашем воссоединении я не собираюсь! Завтра приходи!

Я пытаюсь обойти его, но бывший загораживает собой домофон.

— Отойди! — рычу я.

— Слушай, давай поговорим, Настюш, — он цепко хватает меня за плечо.

— Отпустил быстро!

— Насть, я скучаю по вам. Это была большая ошибка, — заводит он знакомую волынку, а меня начинает трясти, — я знаю, что ты больше мне не веришь, но я готов каждый день доказывать, что достоин семьи. Насть, — он сжимает пальцы, когда я пытаюсь вырвать руку, — пожалуйста, давай попробуем еще раз начать все сначала.

— Отвали. Ты мне мерзок! — начинаю кричать я. Не потому что истеричка, а потому что он боится привлекать лишнее внимание, — ты водил домой баб, пока я была на работе и впахивала беременная ради семьи! Искал любовниц, потому что я тебе не давала, видите ли! И когда я сидела в декрете — смел мне говорить, что я, видите ли, с ролью жены не справляюсь!!!

Он внезапно падает передо мной на колени, а мне хочется взвыть. Началось представление. Театр одного актера.

— Насть, я виноват, — Родион, как преданная собака, пытается заглянуть мне в глаза, — я считал, что семья — это данность, а не дар небес. Я все понял и готов исправлять свои ошибки каждый день. Доказывать вам…

Моя бровь поднимается вверх.

— Понял, когда я начала зарабатывать неплохие деньги в декрете? И когда моя мать написала мне дарственную на квартиру?! Тогда ты перестал перебирать баб в поисках места потеплее?!

— Слушай, Насть, это все слухи! Я не знаю, что тебе наговорили, но это же очевидно, что нас хотели рассорить. У нас много завистников, потому что мы прекрасная пара…

Не выдержав, я пинаю его коленом в плечо. Туша глупого бывшего муженька грузно падает назад, а я, воспользовавшись моментом, прикладываю брелок к домофону. Сердце стучит, как бешеное. Забегаю в подъезд, почувствовав, как мазнула рука по лодыжке и изо всех сил тяну на себя дверь.

Громкий щелчок — будто выстрел в сердце. Кажется, оно остановилось на секунду. От бешеного облегчения.

Быстро бегу к лифту, потому что кто-нибудь может сейчас зайти в подъезд и впустить этого урода. Боже, как он меня достал.

Когда двери лифта закрываются, слышу яростный удар по двери. Закрываю глаза и прислоняюсь лбом к стене лифта, стараясь сдержать слезы.

Да какая у меня может быть нормальная жизнь после этого? Я в вечном напряжении со времен развода. Вечная мука ожидания — когда в следующий раз он подкараулит меня, когда снова попытается просочиться в квартиру, чтобы возлечь там на диван и остаться навсегда…

Больше всего я боялась гулять с Соней. Всегда выбирала время, когда мамочки выходили со своими детьми, потому что этот урод может пойти на все — и даже попытаться украсть ребенка ради мести и чтобы меня вернуть. Прецеденты уже были.

Конечно, суд определил место жительства Сони со мной, но все равно — что я смогу сделать? Ему всегда было на Соню плевать. Даже один день, который Соня проведет с ним будет для меня подобен какому-то кошмару. Он даже не подумает ее покормить, или переодеть и просто сплавит своей матери, для которой моя дочь — нагулянная мерзость, как она пыталась убеждать в этом своего сыночка.

А если несколько дней…

Двери лифта разъезжаются, и я выхожу на площадку. Открываю дверь ключом, толкаю ее и едва не бью испуганную маму. Быстренько захожу, замыкаюсь на внутренний замок и поворачиваюсь к ней.

— Что такое? Как Соня? — шепчу я.

— Спит уже, — машет рукой мама. Она бледная и глаза огромные, как блюдца, — слушай, твой козел мне названивал все. Хотел к Соне приехать.

— Я встретила его у подъезда, — киваю я, разуваясь.

— Офигеть, — мама всплескивает руками, — он все это время караулил? Кошмар.

— Да…

Она качает головой, а я прохожу сначала в ванную, мою там руки, и потом иду в детскую. Маленький ночник тускло светится в темноте, и я вижу умиротворенное лицо малышки. Щечки красные — мама опять пыталась дать что-то из запрещенных продуктов, или просто забыла об аллергии.

Подхожу ближе, сажусь рядом с кроваткой на корточки и глажу девочку по мягким волосам. Соня тихо вздыхает во сне.

— Я сделаю все, чтобы ты была счастливой, малыш, — шепчу я еженочную мантру и тянусь к ней, целуя в носик. Кладу голову рядом на постель и закрываю глаза, продолжая гладить дочку.

Сон внезапно застает меня в таком положении и я вырубаюсь.