Дословный Апокалипсис

Анна Урусова, 2020

Март 2020 года. Население Земли сочтено, взвешено, измерено и разделено на две части. Последователи авраамических религий страдают, переживая все тяготы Дословного Апокалипсиса, а все остальные спят мёртвым сном, пережидая катаклизм. Мир должен погибнуть, ведь настал день гнева Его, но… Далеко не все участники Апокалипсиса довольны отведённой им ролью. На что будут способны, объединившись, древняя императрица, проклятый давным-давно житель Иерусалима и наша современница, студентка четвёртого курса биофака?P.S. Основное изображение обложки создано в тандеме с Midjorney (текст автора – картинка нейросети)

Благодарности.

Мастеру объектива и вспышки, Олегу Брусенцеву,

за терпение и понимание того,

чем красный-угрожающий отличается от безысходно-красного.

Богине лингвистики, Анне Дерчанской,

за неоценимую помощь в переводе некоторых слов и понятий.

Проводнику,

благодаря которому герои оказались

намного более многогранными, чем задумывались.

«Впрочем, ведь все теории стоят одна другой.

Есть среди них и такая,

согласно которой каждому будет дано по его вере.

Да сбудется же это!»

Михаил Афанасьевич Булгаков «Мастер и Маргарита»

1.Таинственный незнакомец

— Какая ваша заветная мечта?

— Чтобы технология CRISPR — Cas9 наконец-таки начала нормально редактировать ген CCR5. — Заданный вопрос настолько точно повторял мысли, которые вертелись в голове у Ани, что она даже не сразу поняла, что ответила вслух. Из сосредоточения её вывел только удивленный вопрос, совершенно точно заданный чужим, к тому же, мужским голосом.

— Что-что, простите?

Анна подняла голову и обнаружила, что, пока она внимательно читала материалы, посвященные редактированию генома, за её столик подсел незнакомец. Его сложно было бы назвать таинственным: худое лицо, темно-каштановые волосы, небрежно спадающие вдоль скул и немного недостающие до подбородка, тонкие губы, длинный нос с горбинкой. Глаза, большие и тёмные, смотрели со странной смесью скуки и заинтересованности.

— Неважно. Если вы сразу не поняли — значит, и не поймёте. Аня опустила голову, не собираясь тратить время на обычного пикапера, но приставший мужчина, судя по всему, отличался упорством и необидчивостью.

— Давайте я угощу вас кофе, а вы расскажете мне, что за крисп кас найн такое. — Голос у незнакомца был мягкий, но, пожалуй, высоковат для мужчины, хотя отторжения это не вызывало.

— Вы вполне можете перестать отвлекать меня от занятий и узнать самостоятельно, с Google-помощью. — Она намеренно не стала поднимать голову, не желая снова встречаться взглядом с настырным типом.

— Ну ладно. Тогда давайте я отвезу вас в библиотеку, и вы покажете мне нужные книги. Не люблю интернет, знаете ли. Машина у меня надёжная, McLaren Hamann Volcano, если что. Могу даже дать порулить.

Ане показалось, что в глазах незнакомца проскользнула явная насмешка, но девушка отмахнулась от этой несуразности. Постаравшись как можно громче хлопнуть чехлом по экрану планшета, она вскочила и схватила со стола стаканчик с напрочь остывшим кофе.

— Да пошёл ты! — Анна резко развернулась на каблуках и зашагала по плиточным полам фудкорта. Если бы она обернулась перед тем, как встать на эскалатор, то увидела бы, что приставучий тип держит в руках ключи от её комнаты в университетском общежитии и задумчиво улыбается, поглаживая мягкого микроба-брелока

Отсутствие ключей она обнаружила уже на остановке, нашаривая в кармане мелочь на проезд. Злобно прошипев сквозь зубы пару ругательств, Аня отошла за остановку, не желая смущать водителей возможностью взять пассажира, и крепко задумалась. Соседка вернётся только в девять вечера. Друзья, у которых можно было бы скоротать вечерок, отсутствуют, как класс. Гулять по улицам холодно — лёгкое черное пальто, синие джинсы и тонкие замшевые сапоги являлись одеждой скорее красивой, чем удобной — и непродуктивно. Ещё раз пересчитав имеющуюся наличность, она решила, что вполне может позволить себе чай с булочкой в вузовской столовой, благо выгонять её оттуда до восьми никто не будет. Идти от ВУЗа до общаги примерно полчаса, если особо никуда не торопиться, ну а торчать у подоконника на своём этаже полчаса, это лучше, чем все три.

В столовой было, как всегда, тепло, светло и малолюдно. Большинство студентов одного из ведущих университетов Ставрополья предпочитали питаться в кафе и ресторанах или делать вид, что питаются исключительно дома исключительно полезной едой. Преподаватели обычно приходили днём, предпочитая столовскому ужину домашние салаты и котлетки (Аня не очень хорошо представляла, что едят на ужин обычные российские семьи, но почему-то любила думать, что котлеты по-киевски и какие-нибудь овощные салаты). Взяв у симпатичной худощавой раздатчицы чай и плюшку с изюмом, Аня терпеливо выслушала короткую речь о том, что её большие глаза глубокого синего цвета обязательно надо подводить и наносить на ресницы тушь. В середине рассказа о методах правильного выбора помады для нежно-розовых губ, Анино терпение закончилось, и она сбежала, вежливо отговорившись грядущим семинаром.

Девушка устроилась в самом углу столовой и открыла планшет. Пока грузилась прошлогодняя статья из журнала Nature, посвящённая методам обработки информации при редактировании генома, Аня грела озябшие руки о стакан чая. И вспоминала о том, как в гневе покинула фудкорт. Положа руку на сердце, Аня не смогла бы точно сказать, что вынудило её сбежать. Это была не первая и даже не вторая попытка подкатить к ней — красивой девушке, в одиночестве пьющей кофе. Иногда она соглашалась на знакомство, иногда отношения даже доходили до интима. Сегодняшний мужчина был даже симпатичнее большинства её постоянных партнеров. Но всё же было в нем что-то странное, что-то неправильное. Аня ещё долго обдумывала бы произошедшее, не обращая внимания на загрузившийся сайт Nature, если бы на её стол и не легла тень, и знакомый высокий голос не произнес:

— Ты ключи забыла. Вернуть?

Аня поставила стакан с чаем на стол и медленно подняла глаза на худощавого растрёпанного незнакомца с глубокими карими глазами. Он крутил на пальце ключи, висящие на голубом брелоке-микробе, и насмешливо наблюдал за оторопевшей девушкой. Мельком Аня подумала, что совершенно зря сочла незнакомца не таинственным. Ибо мужчина, одетый только в зелёную майку и потертые голубые джинсы, обутый в лёгкие белые кроссовки, и не проявляющий никаких признаков замерзания, не может быть совершенно обычным. Вот только разгадывать эту тайну Ане почему-то совсем не хотелось.

Она нашла в себе силы благодарно кивнуть. Незнакомец то ли не заметил, что ему не очень рады, то ли решил проигнорировать. Он отодвинул себе стул, сел напротив Ани и аккуратно положил ключи в центр стола.

— Ты всегда такая рассеянная? Вроде бы ещё рано для слабоумия. — Он неприкрыто издевался над Анной, и именно это сломало спину Аниному терпению, которое она обычно представляла кем-то вроде медоеда.

— Зато у тебя все признаки слуховой речевой агнозии. Как ты меня нашёл? — Девушка схватила со стола ключи и засунула их в карман пальто.

— Неправильный вопрос. Советую для начала узнать, как меня зовут, и почему я так упорно пытаюсь с тобой познакомиться.

— Можешь считать, что я спросила. — Аня разломила напополам булочку, подтолкнула одну из половинок настырному типу и демонстративно начала есть свою часть.

Мужчина осторожно взял половину булочки и поднес к носу, словно сомневаясь в её реальности.

— Проклятье пало. Или дело в тебе?

Он откусил кусочек мякиша и медленно принялся пережёвывать его. Аня, захваченная этим странным зрелищем, обратила внимание, что с каждым движением челюстей собеседник становится всё удивлённее и удивлённее. Дожевав, он замер, неверяще глядя на булочку. Затем засунул её в рот целиком и принялся жевать, явно наслаждаясь процессом. Аня подвинула к нему стакан с чаем, опасаясь, что мужчина непременно подавиться таким количеством теста, но зря. Он даже не заметил чай. Таинственный незнакомец медленно двигал челюстями, пережевывая самую дешёвую булочку из продающихся в столовой, а из его глаз текли слёзы.

Аня замерла на стуле, опасаясь сказать или сделать что-то не то. За всю свою жизнь она не видела ничего подобного и теперь пыталась решить, что ей кажется более вероятным: существование паранормальных вещей или наличие у незнакомца редкого (очень редкого!) психиатрического заболевания. Мужчина моргнул, возвращаясь к реальности, вскочил со стула. Шаг — и он уже стискивает Аню в объятиях, шепча какие-то слова на незнакомом языке. Она не смогла бы точно сказать, сколько времени просидела так, практически задыхаясь от слишком крепких объятий и запаха цитрусово-табачного одеколона. Спустя вечность или, быть может, мгновение, странный незнакомец отпустил её и вернулся к своему стулу.

— Извини, я уже давно не чувствовал вкуса еды. — Он взмахнул рукой, стирая с лица слёзы, и широко улыбнулся. — Меня называют Агасфер или Буттадео, сам себя я обычно зову постоянным иудеем, но последние двадцать лет меня зовут Виталиком.

Анне показалось, что её ударили чем-то тяжелым по голове. Лучше бы он был сумасшедшим!

— Ты говоришь, что ты тот самый человек, который, по легенде, ударил Иисуса и помешал ему отдыхать?

— Да не бил я его. Не бил! Просто вежливо попросил опереться о другой дом. Человеком меня называть, наверное, уже неправильно, но в остальном — да, это я.

Аня очень хотела сказать, что не верит ему. Дочь религиозных фанатиков, оказавшаяся в детском доме в четыре года, после того, как родители попытались сжечь себя и своего ребёнка из каких-то безумных соображений на тему печати зверя, она была страстной, убежденной материалисткой. Но холодная логика подсказывала: новый знакомец не врёт. Аня была уверена, что никто не следил за ней по дороге от ТРЦ до универа, значит, он нашёл её с помощью потерянных ключей. Он буквально впал в экстаз, начав есть предложенный хлеб. Аня была студенткой четвёртого курса биофака и хорошо знала, что некоторые физиологические реакции поделать невозможно. В минуту высокого эмоционального напряжения он заговорил на непонятном языке, хотя до этого говорил, как коренной ставропольчанин. Было слишком много странного, чтобы списать это на обычное когнитивные искажения. Да что мелочиться: он не мёрз, сидя в одной лёгкой майке в неотапливаемой в столовой!

— То есть всё правда, и однажды Иисус явится карать и миловать в блеске Славы своей? И мои родители — не спятившие фанатики, а его верные последователи? — Она истерично расхохоталась. Аня смеялась, задыхаясь, но продолжая исступлённо хохотать до тех пор, пока на её лице не оказалось что то холодное, липкое, жидкое и немного пахнущее чаем.

— Пошли отсюда. Сейчас буфетчица ещё чего доброго полицию вызовет, а я на сегодня ничего такого не планировал. — Голос Агасфера пробивался в Анин мозг словно через огромную пуховую подушку, но определенный смысл его словах она всё же уловила. Раздатчице совершенно необязательно видеть её в таком состоянии. Аня подхватила со стола мокрый и липкий планшет и нетвердой походкой направилась к выходу из столовой. Она смогла только выйти в коридор (как хорошо, что в столовой поставили поистине исполинские двери) и остановиться у кадки с фикусом, бессмысленно глядя на растение.

Четырёхлетняя Анечка не плакала, когда добрый дядя-пожарник забирал её из пылающего дома. Не плакала, когда в больнице обрабатывали её ожоги (к счастью, Аня почти сразу смогла отползти от огня, так что шрамов не осталось). Молча стояла у могилы — одной на двоих — одетая в принесённые сердобольной медсестрой вещи. Но теперь, когда боль и память захлестнули её, слёзы вырвались наружу. Последним, что помнила Аня, была беспокойный голос Агасфера, только смысла его слов она уже не поняла. Мозг наконец-таки милосердно отключил сознание.

Аня пришла себя в небольшом темном месте, где пахло табаком и громко играла Highway to Hell. Девушка сообразила, что лежит на заднем сидении машины, а впереди сидит Агасфер и курит в открытое окно.

— Пришла в себя? Умничка. Я еле вытащил тебя оттуда. Думать надо, где в обморок хлопаться. Пересаживайся давай на переднее сиденье, начнем разговор заново.

Аня осторожно выпрямилась и протянула руку к двери, туда, где была ручка у всех привычных для неё машин. Пальцы скользнули по чему-то гладкому и лакированному, ручки на привычном месте не было.

— И как мне выйти? Тут нет ручки.

— Так перелезь, всё равно теперь салон чистить придётся. Пятном больше, пятном меньше… — Агасфер щелкнул пальцами, и окурок вылетел в окно, тут же рассыпавшись на десятки быстро гаснущих огоньков.

Аня неуклюже перелезла на переднее сиденье, задев подошвами сапог всё, что только могла, и съежилась в уголке сиденья. Она чувствовала себя максимально гадко: мало того, что впала в истерику при малознакомом человеке, так ещё и испачкала салон явно недешевой машины.

— Что в угол забилась? Я не кусаюсь. — Агасфер нажал на кнопку на руле, и оконное стекло плавно поднялось, отсекая звуки и огни города. — Не подумай ничего плохого, я холода почти не чувствую, а вот ты замёрзнешь. Не хочу пока зверюгу заводить. — Он закинул руки за голову и вытянул ноги, практически улегшись на сиденье. В тех крохах света, что пробивались наружу, Аня могла разглядеть только размытые очертания профиля Постоянного Иудея.

— Это всё очень похоже на какую-то книгу. — Она собиралась как следует расспросить Агасфера обо всём, но почему-то сказала совершенную глупость. К счастью, Агасфер не стал над ней потешаться.

— Виталик не любит художественную литературу, и Ян тоже не любил. Я думал, Картафил прочитает все, что написали в XXI веке, но, видимо, не судьба. — Он шевельнулся и повернул голову к Ане. — Ян — моя прежняя личность, Картафил — будущая. Ну, я собирался стать итальянцем Картафилом вплоть до сегодняшнего утра.

— И что произошло сегодня утром? — Аня думала, что Агасфер продолжит рассказ, но он молчал, и ей пришлось задать вопрос. Хотя она и была совершенно не уверена в том, что хочет знать ответ.

–…и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю. И Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на престоле… И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей. — Агасфер говорил медленно и напевно, словно рассказывал старинную легенду, но Ане становилось всё страшнее и страшнее: она начинала понимать, о чём идёт речь.

— Ночью снимут шестую печать. Сделается великое землетрясение, Солнце станет как власяница и Луна как кровь. И придёт Апокалипсис. Куришь? — Аня кивнула. Агасфер вынул из кармана пачку сигарет, сунул в зубы одну из них и поджёг её от ногтя. — Будешь?

–Не, они толстые и, наверное, крепкие. — В машине было всё еще темно, но Аня легко прикинула размер сигареты по размеру огонька и по положению пальцев мужчины.

— Так у нас всё такое. — Теперь Агасфер говорил тоном опытного соблазнителя, и она, поражённая контрастом между рассказом об Апокалипсисе и этой выверенной и привычной пошлостью, нервно расхохоталась. — Зря смеёшься, я мог и обидеться. Тем более что всё так и есть. Ладно, не хочешь что-то толстое и крепкое — пихай в рот тонкое и слабое, авось успокоишься. — Он аккуратно вложил Ане в руку тонкую сигарету, и девушка автоматически поднесла её губам. Ещё одно огненное касание, и табак начал тлеть, распространяя сильный запах вишен.

— Это всё ещё похоже на книгу. Теперь ты скажешь, что я избранная и нужна тебе для исполнения какого-то пророчества. — Аня слишком глубоко затянулась и закашлялась, когда дым пошел не в то горло.

— Не, ты не избранная. Просто ты показалась вполне подходящей кандидатурой для совместной встречи Апокалипсиса. Красивая, с характером, слова всякие странные знаешь. Булочкой поделилась, опять же, а то я так бы и не знал, что можно есть почаще. Осталось только выяснить, крещенная ты по христианским обрядам, или нет.

— А это еще зачем?

— Затем, что в мире больше одного Бога и каждый из них реален. Ты же не думаешь, что тот же Будда согласится с тем, что его последователи отправятся на сковородку к христианскому Сатане, несмотря на всю свою осознанность и стремление вырваться из колеса? Нет, все люди сочтены, взвешены и поделены.

— И как это вообще возможно? — Аня не очень хорошо знала текст Откровения, но была твердо уверена в том, что катастрофы там описаны глобальные.

— Не знаю пока. Либо ангелов, саранчу и прочие прелести Апокалипсиса увидят все живущие, просто затронет только христиан, либо представители иных религий ничего не заметят. Ну, знаешь, как неписи, которые в упор не видят, что персонаж увешан мечами, лестницами и лопатами, а за пазухой у него торчат голова волка и мертвый гоблин. Может, кто ещё примажется. Представляешь: с одной стороны Люцифер вылезает, а с другой — корабль из ногтей мертвецов, каков кроссовер, а! — Агасфер хрипло расхохотался. — Так ты знаешь крещенная ты, или нет?

— Не знаю. Родители были верующими, даже фанатиками, из тех, которые уверены, что знают Евангелие лучше патриарха. Могли и по каким-то своим обрядам крестить. — Аня попыталась сменить позу, и тут же охнула. Оказывается, она умудрилась отсидеть ногу. Противное покалывание, распространившееся от лодыжки до коленки, несказанно обрадовало. Хотя бы одно простое и понятное ощущение в этот безумный вечер.

— По какому обряду, это неважно, главное, что ты была искренне посвящена Назарянину и Отцу его.

— А если я передумаю? Ну, скажу, что ненавижу их всех и не верю в них? — Аня крепко сжала кулаки, надеясь, что нащупала ниточку к спасению, но тихий смех Агасфера развеял её надежды.

— Тебе не кажется, что странно ненавидеть того, в кого не веришь?

Аня хотела было возразить, что можно ненавидеть и саму идею, но быстро сообразила, что в её случае это отговорка, и промолчала, сжимая в руках давно погасший окурок.

–Не переживай, — Агасфер по-своему истолковал её молчание. — Сожрать тебя я никому не дам, голод, мор и всякие бородавчатые типа с печатями тебя тоже не тронут, если со мной останешься. Вот от Суда не отмажу, сама понимаешь.

— И какой у тебя план?

— Собирался предаться греху чревоугодия в каком-нибудь хорошем ресторане, потом греху прелюбодеяния у себя в машине, а перед рассветом рвануть в Пятигорск, посмотреть, как горы гулять пойдут. А то Стрижамент мелковат, до Эльбруса всю ночь ехать, а мне лень. Но ты от чревоугодья и разврата явно откажешься, так что поехали прямо в Пятигорск. Авось по дороге получше познакомимся, и ты на всё это согласишься. — Агасфер завёл машину, но не трогался с места, ожидая ответа Ани. Девушка упорно молчала, и Постоянный Иудей повернулся к ней, занес руку, чтобы подергать за волосы, но передумал. Судя по мертвенно-бледной коже и слегка подрагивающим губам, Аня пребывала в глубокой прострации.

Агасфер уверенно вел машину по вечернему Ставрополю и изредка озабоченно поглядывал на свою спутницу, которая всё ещё пребывала в шоке, но терять сознание или умирать от разрыва сердца вроде как не собиралась.

Они повернули у ярко освещенного магазина светильников, миновали Мамайский лес, проехали заправки и автосалоны.

Город остался позади. Дорога петляла между лысых холмов, освещённых кроваво-красной луной, и Агасфер прибавил газу, стремясь как можно быстрее проехать пустынный участок дороги. В алом лунном свете дорога слишком сильно напоминала залитое кровью русло реки.

— Началось. — Аня судорожно шевельнул губами, вряд ли понимая, что говорит вслух.

Агасфер выругался, глядя на то, как она завороженно смотрит на Луну, не в силах отвести взгляд от открывшейся в небесах раны, и закурил снова.

— Когда Назарянин проклял меня — я не придал его словам значения. Когда разорвалась завеса в храме — я только посмеялся над суеверными кретинами. Через сорок дней пошли слухи о Его воскресении и о сошедших на двенадцать Его учеников языках пламени. Тогда я говорил, что они выпили слишком много вина. — Агасфер с силой затянулся, заставив половину сигареты прогореть до фильтра, и пальцами погасил огонь. — А боли я всё также почти не чувствую. — Он не смотрел в сторону Ани, разговаривая то ли с луной, то ли с дорогой. — Потом умерли мои дети. Знаешь, такое иногда случается, так что соседи только подивились моему долголетия и здоровью. Мои внуки уже обзавелись семьями и подарили мне правнуков, а я всё ещё был молод и здоров. Люди шептались, но ничего не предпринимали. А потом у одного из моих соседей заболела и умерла маленькая дочь. Её смерть была страшна: несколько дней малышка могла только лишь пить воду, немедленно извергая из себя всякую принятую еду. Впрочем, когда она её не ела, её рвало желчью. До самой смерти никто не мог облегчить её страдания. После похорон кто-то вспомнил обо мне и объявил болезнь ребенка делом моих рук. И, знаешь, они поверили.

— Это был панкреонекроз. У неё неправильно работала поджелудочная железа. — Аня говорила тихо, но четко. — Тогда её не смогли бы вылечить. Это и сейчас не всегда лечат.

— Спасибо. Теперь я знаю, какая болезнь стоила позорной смерти всей моей семье. Видишь ли, соседи решили, что в девчонку вселился злой дух, а рядом как раз жил молодой, здоровый и проклятый я. — Агасфер вдавил в пол педаль газа, и Аня ойкнула, вжимаясь в сиденье. — Не бойся, в свою единственную аварию я попал на одной из первых фордовских машин. Нас как раз двое в городе было. Знаешь, мы крайне редко казнили единоверцев, а если и приходилось прибегать к побиванию камнями, преступника поили какой-нибудь наркотической дрянью. Нам не повезло — люди были слишком взвинчены, слишком злы. И рядом не было ни одного священника. — Агасфер продолжал рассказывать и, глядя на его залитое красным светом лицо, на заледеневшие глаза и жуткие оскал на губах, Аня практически видела всё, о чём говорил Вечный Жид. Как горожане тащили за ворота женщин и детей, волокли бесчувственных мужчин, пытавшихся отстоять своих близких. Как знакомые и добрые лица соседей превращались в морды обезумевших демонов. Как плакали и кричали побиваемые камнями родичи Агасфера, расплачиваясь то ли за глупость своего патриарха, то ли за суеверия своих соседей. А в центре стоял он, целый и невредимый, в которого не мог попасть не один камень. — К вечеру они устали и ушли, призывая Яхве и пророков его, а я остался рыть могилы.

— И ты отомстил им? — Аня пришла в себя: ужас и жалость вытеснили шок. Теперь она смотрела на панель приборов, на руль, на руки Агасфера — куда угодно, лишь бы не наружу и не на лицо мужчины.

— Нет. Я знал, что на их месте поступил бы так же. Я попытался умереть.

— Не получилось…

— Не получилось. Хотя пытался я усердно, 10 лет потерял. — Внезапно Агасфер ударил по тормозам. Аня, не ожидавшая такой резкой остановки, ударилась бы головой о переднее стекло, если бы Иудей не поймал её за талию.

Машина затряслась из стороны в сторону, заходили ходуном, вырываясь из земли, столбы электропередач и деревья. В нескольких метрах впереди, на мосту, лопнул асфальт, обнажив слои песка и щебня. Ещё толчок — и весь оставшийся асфальт обвалился в мелкую речушку, оставив на месте моста приличных размеров провал. Лунный свет немедленно заполнил трещину, то ли превращая её в прямой путь в Преисподнюю, то ли просто заливая свежей кровью.

— Сказочный идиот! — Агасфер, размахнувшись, ударил кулаком по рулю. — Знал же, что всё начнётся с землетрясения!

— Землетрясение? Давай тогда лучше выйдем из машины. Туда, например. — Аня ткнула пальцем в прореху между столбами.

Признавая её правоту, мужчина быстро открыл дверь, бесцеремонно взвалил свою спутницу на плечо, и изо всех сил рванулся в сторону от дороги. Метрах в пяти от них упал очередной столб, и Агасфер прикинул, что здесь уже упало всё, что могло упасть. Он остановился, аккуратно положил Аню на землю и растянулся неподалёку, жадно хватая воздух раскрытым ртом. Земля тряслась всё сильнее, Агасферу казалось, что он находится не на суше, а на палубе корабля, и шторм всё усиливается.

— А ты молодец. Я уже отвык замечать опасность.

— Так тебе ничего и не грозило. — Аня хотела встать, но земля под ногами буквально ходила ходуном, и девушка предпочла остаться на земле. — Я могла бы и сама добраться.

— В этом? — Агасфер ткнул пальцем в её сапоги. — Сильно сомневаюсь.

Землетрясение продолжалось. Покинутая машина мелко тряслась и переваливалась из стороны в сторону, словно огромная утка-альбинос. Аня, дрожа от холода, лежала на земле, свернувшись калачиком. Агасфер приподнялся на локте и, задумчиво поглядев на девушку, поднялся на четвереньки и пополз в её сторону.

Со стороны Ставрополя показались два белых огонька, стремительно приближающиеся к тому месту, где подпрыгивал оставленный на дороге мерс. Аня попыталась подняться на ноги, явно собираясь кинуться к дороге и предупредить водителя, но не успела. Агасфер прекрасно видел, что машина не успеет остановиться. Тогда он рывком преодолел оставшееся до Ани расстояние, повалил девушку на землю и, видимо, для надежности, улёгся сверху. Ане очень хотелось сбросить с себя наглеца, но, несмотря на свою худобу, Агасфер был явно сильнее. Прижав её к земле, Иудей приподнял голову и серьезно посмотрел широко распахнутые глаза Ани.

— Лежи смирно, а то поцелую. — Девушка не поверила в реальность угрозы, дернулась, и Агасфер наклонился к ней с маниакальной улыбкой на лице.

Земля встала на дыбы. Их откинуло метра на три влево, Аню как следует приложило спиной о мокрую и холодную землю. Отлетевший от неё Агасфер воспользовался недолгим затишьем, чтобы вернуться обратно, поднять Аню и уложить её боком на землю, крепко прижав к себе. Новая машина не только каким-то образом осталась на дороге, хотя последний толчок чуть не вышвырнул её на обочину, но и ускорилась. Агасфер попытался закрыть Ане глаза, не желая, делать эту ночь ещё более страшной, но не успел.

Машины столкнулись с оглушительным грохотом. Столкнулись — и почти сразу загорелись. Аня могла бы поклясться, что слышит истошный вопль, доносящийся из груды горящего железа, в которую превратились столкнувшиеся автомобили.

Сама того не осознавая, Аня вцепилась в плечи Агасфера и уткнулась головой в его грудь. Она не плакала — она просто тряслась, как осиновый лист, не соображая, что всё сильнее сжимает плечи своего недавнего незнакомца. Иудей осторожно поднялся, сел и посадил девушку на колени, укачивая её, словно ребёнка.

— Тише, тише, девочка. Всё хорошо. Это еще не самое страшное. — Несмотря на худобу, он был горячим как печка, и Аня постепенно успокоилась и уснула в крепких и теплых объятиях.

На рассвете их разбудил ужасный грохот — Стрижамент сошел со своего места и двинулся к одному ему ведомой цели.