Либертион

Анна Тищенко

2078 год. Либертион – город-империя, в котором нет болезней, голода, преступности. Социальный успех, молодость, модные бренды и секс – вот Боги нового мира. Эти Боги из плоти и стали совершенны, и имеют доступную цену. Правда, любовь между мужчиной и женщиной стала запретной, ведь она не укладывается в рамки новой «свободы». И что делать мужчине, имевшему несчастье полюбить женщину? Ведь для этого идеального общества он извращенец и преступник. На какие страшные вещи можно пойти ради своей мечты?

Врачеватель душ

Формальности были улажены в кратчайшие сроки, и, уже в три часа по полудни, Тиберий вошел в кабинет психолога. Доктора на месте не обнаружилось, очевидно, посетителей не ждали. Тиберий опустился в мягкое светло-серое кресло. Слишком мягкое. Кресло подстраивалось под малейший изгиб тела, было столь эргономичным и как бы незаметным, что казалось, тебя нежно обнимает щупальцами громадная бархатная медуза. Устроившись в кресле, он огляделся. Приглушенный свет, абстрактная картина на стене, изображавшая умиротворяющие бледные пятна на тусклом фоне, окна скрыты светло-серыми экранами, мягкий, светло-серый ковер. Обстановка нагнетала покой и умиротворение с неумолимостью злого рока. То ли вздремнуть, то ли повеситься. Но тут дверь бесшумно открылась и впустила девушку, которую смело можно было бы назвать красавицей, если бы не выражение мудрости и всепонимания на лице. Сев за стол, она тут же уставилась в монитор, едва взглянув на своего пациента.

— Здравствуйте… — она еще раз посмотрела на экран, видимо, испытав затруднения с его весьма нетипичным именем, — Тиберий. Какое необычное имя.

Она вопросительно вздернула брови, уставившись на него большими, чуть на выкате серыми глазами.

Он привычной скороговоркой ответил:

— Воспользовался третьей поправкой к закону «О имени» — «каждый либертионец имеет право по достижении шестнадцати лет изменить имя на…»

— Я знаю об этой поправке, — сухо прервала его психолог, — меня интересует, почему вы выбрали именно это? Кажется, это был какой-то жестокий римский император?

— У вас необычно глубокие познания в истории, — улыбнулся Тиберий, безуспешно пытаясь замаскировать издевку под комплимент. — Да, так и есть. Впрочем, жестоким Тиберия считали его высокородные подчиненные, недовольные его борьбой с коррупцией и введенным налогом на роскошь. Меня же так дразнила моя одноклассница…

В памяти всплыло узкое, смеющиеся личико в обрамлении золотистых кудряшек. И лето, далекое, жаркое, пахнущее полынью и пылью, прогулки по каменным улицам «Эдема», лазурное июльское небо над головой, звонкие, пронзительные крики стрижей. Их два года спустя переловили и депортировали вместе с голубями, воронами и прочей неопрятной публикой, не уважающей незыблемый общественный правопорядок и не умеющей пользоваться санузлом.

–…Я привык отзываться на это имя, понимаете? — он насмешливо взглянул на застывшего в кресле врача, чья фигура прекрасно подходила для создания образа — «оскорбленная добродетель».

Она не понимала. Но в силу профессиональной этики от высказываний отказалась.

— Так, с чем вы ко мне пожаловали… — она углубилась в чтение его, уже не маленькой, как он с тревогой заметил, карты.

Чем больше она читала, тем мрачнее становилось выражение ее красивого лица. Затем доктор нырнула в недра рабочего стола и, порывшись там некоторое время, извлекла, к удивлению Тиберия, настоящий лист бумаги и раритетный карандаш.

— Нарисуйте мифическое животное.

— Что? — в первую секунду он решил, что ослышался.

— Животное. Любое. Возможно, не реальное, — она кончиками пальцев подтолкнула к нему лист бумаги, словно боялась, что коснется его руки.

На секунду Тиберий растерялся, но тут в памяти услужливо всплыло лицо Норманна, и он, улыбнувшись, быстро нарисовал на бумаге жирную свинью с задранным кверху пятачком и хвостом. Подумал и для большего сходства пририсовал кокетливую челку. Прикинув и придя к мысли, что вышло не слишком мифически, а скорее реалистично, добавил свинье непропорционально маленькие крылышки. Психотерапевт рисунок забрала и пару минут Тиберий наблюдал, как лицо ее становилось все более трагическим.

— Да. Печально, очень печально, — она со вздохом положила лист на стол.

— Что именно?

— Да. Параноидально-депрессивный синдром, глубокая неврастения, сексуальные девиации и комплексы, подавленные желания, садистские наклонности… И это — далеко не все.

— И все это следует из моей, гм, свиньи? — Тиберий взглянул на свою хрюшку почти с уважением.

— Конечно, — психотерапевт уже вовсю строчила диагноз, но снизошла до объяснений. — Смотрите, высоко вздернутый пятачок, это же нереализованное либидо, а ее неполное раздвоение копыт говорит о серьезной психологической травме, которую вы перенесли в детстве. Нет, вы только посмотрите на эти копыта! Это же безмолвный крик о помощи!

— Да? Не знал, что я так глубоко мыслил. А почему садизм?

— Да вы посмотрите ей в глаза!

Тут она, пожалуй, была права. Как ни малы были способности Тиберия к рисованию, взгляд Норманна ему передать удалось. В результате свинья приобрела сходство с худшими и подлейшими представителями рода человеческого.

— Расскажите ваш последний сон.

— Мне не снятся сны, — соврал Тиберий, но услышав, как доктор пробормотала про себя «функциональное расстройство сна», тут же поправился. — Хотя нет, вчера был сон.

— Прекрасно. Эротический?

Тиберий кивнул, решив, что врать лучше на приличные, безопасные и нейтральные темы.

— Замечательно. Вам снился незнакомый партнер?

— Э… Ну да.

— Какие вариации вы использовали? Анальный, оральный? — она явно обрадовалась, наконец, найдя у своего подопечного хоть какие-то здоровые психические реакции.

Да когда же это издевательство кончится? И ведь придется пройти целую серию сеансов. Хотя… Лора сказала, что его досье потом будет торжественно предано огню, так почему бы не прекратить этот кошмар, а заодно позабавиться?

— Доктор, — он поднял безмятежный взгляд на не ждущего беды врача. — Откровенно говоря, моим партнером была женщина. И знаете, чем мы занимались?