Преданный. Печать одиночества

Анна Т. Ф., 2022

Более пятисот лет в Башне успешно создают и обучают Царей (правителей) и Стражей (воинов). Одним из таких Стражей становится Тальрех, мечтающий служить простому народу. Он завершает обучение в Башне и отправляется в своё царство, Рехаманию. По дороге Страж встречается с девушкой-разбойницей. Её история и последующее знакомство с Царём Борьерехом ломают представление главного героя о мире, в котором ему предстоит жить. Рехамания совершенно не похожа на Башню. Ложь, корысть, интриги и властолюбие поразили сердце и разум не только обычных людей, но и самого правителя. Тальрех раз за разом оказывается перед выбором: поступить как должно или прислушаться к собственной совести. И всякий раз сделанный выбор отдаляет его от цели.

Глава 1. «Встреча в лесу»

«Башня и её деревни находятся на территории Деойана, но никогда они не были его частью, потому что окружены горами. Так стоит ли мне бояться кары за убийство деойанского волка? И чьей кары мне стоит бояться? Богов? Они создали этот мир и ушли. Им больше нет до нас никакого дела…

22й день 4й луны 883го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

На двенадцатый день пути Башня, окружающие её горы и пески Сояль-Кали остались далеко позади.

Ещё до рассвета Тальрех пересёк границу Рехамании, своего царства, народу которого хотел служить. Народу и Царю. Последнее всегда приходилось добавлять усилием воли. И это пугало…

Наставник неустанно твердил, что невозможно служить только народу. Не позволительно исполнять половину клятвы. Но Тальрех, в отличии от наставника, не видел разницы между подчинением Царю и служением людям. Разве мог приказ Царя навредить народу? Вместо ответа на этот вопрос, наставник требовал, чтобы Страж произносил фразу полностью, хотя б и в обратном порядке. Тальрех привык и теперь сам одёргивал себя, если забывал упомянуть о служении Борьереху, Царю Рехамании.

Обычно из Башни выпускники добирались в свои царства по морю, но из поколения Таль в западные земли отправлялся лишь рехаманийский Страж. Для него корабль снаряжать не стали. Тальрех шёл пешком, и у него было достаточно времени, чтобы подумать о многом: о ценности выбора, что он получил перед Испытанием; о причинах гибели Тальтугар десять лет назад; о том, что он случайно узнал тогда же, но не решился никому рассказать.

Эти мысли выматывали, лишали покоя. Особенно ядовитыми они становились вечерами, когда он пытался уснуть. Поэтому Тальрех старался не останавливаться. К счастью, способность идти несколько дней без сна была одним из преимуществ, что он получил, пройдя по Пути Стали и став Стражем.

Впрочем, Тальрех был не один. Пока он шёл по пустыне, в небе над головой кружили четыре ворона, а пятый, самый молодой, удобно устроился на плече хозяина. Воронёнок ещё в Башне научился каркать с разными интонациями. Страж разговаривал с ним, когда вести диалог с самим собой становилось невыносимо.

Первого ворона Тальрех, как и другие Кандидаты в Цари и Стражи, получил в пять лет. Он додумался назвать птенца Айко из-за янтарных пятнышек на чёрных радужках. Его детское воображение рисовало в глазах ворона отражение Вечного Пламени. Сколько наказаний пришлось вынести ребёнку за то, что дал птице имя Старшего бога! Сам Старейшина, требовал, чтобы птенцу сменили имя. Мальчишка не подчинился. Но следующих птенцов Тальрех стал называть незамысловато: Альме, что значило первый, Борье — второй, Вьёли — третий и Ганьи — четвёртый…

Теперь же, узнав один из секретов Мудрецов и предположив, как на самом деле они отбирали кандидатов, Тальрех не раз думал, что именно в момент того спора все засомневались, годится ли мальчик в Стражи. Возможно, из-за этой откровенной упёртости ему и дали право выбора кем быть: Царём или Стражем.

Вот только, если бы божественные примеси в крови существовали, как внушили всем Мудрецы, права выбора у него быть не могло. Разве можно выбрать судьбу, если она уже определена богами? Если в момент рождения в кровь каждого Айко добавлял Огонь, Золото, Сталь или Железо, мог ли человек сам выбирать свой Путь? Конечно же, нет. Но почему тогда с Испытания не вернулась Тальтугар? Сильнейшая из их поколения. Она должна была стать Царицей, но погибла. Мудрецы сказали, что так бывает, когда они неверно определили примесь. Вопросы о том, существуют ли примеси на самом деле и почему погибла Кандидатка, не давали покоя.

За время путешествия он пытался распутать этот клубок. И ни разу не смог найти убедительного ответа. Какого-то кусочка не хватало…

Тени деревьев, уходившие длинными лентами на восток, незаметно исчезли. Солнце скатилось в воды Великого океана. Тракт и обступивший его лес завернулись в нежно-сапфировое одеяло ночи.

Тальрех отвлёкся от своих мыслей и спросил у сидящего на плече воронёнка:

— Что скажешь, дружище, осилим ещё одну ночь без сна?

— Каррр! — возмутился Ганьи.

Страж остановился, поднял голову, пытаясь разглядеть в небе силуэты ещё четырех воронов. Но птиц не было. Они улетели, как только вывели своего хозяина из пустыни.

— Каррр! — воронёнок требовательно дёрнул Тальреха за прядь пепельно-чёрных волос.

— Настаиваешь на поиске ночлега?

— Каррр, — подтвердил Ганьи.

Страж прислушался. Он рассчитывал уловить в шуме леса плеск ручья, но его внимание привлекло фырканье лошадей дальше по тракту.

— Давай-ка пройдёмся ещё немного, — предложил Тальрех воронёнку, но тот, клюнув хозяина в плечо, поднялся в воздух и уселся на ветке.

Ганьи явно не собирался продолжать путь.

— Только не потеряйся, — улыбнулся Страж.

Тальрех пошёл на звук, свернул на небольшую поляну. Под молодым клёном стояли две стреноженные лошади, неподалеку путник безуспешно пытался развести костёр.

— Тихой ночи, добрый человек. Могу ли я предложить помощь? — обратился Страж к выбивавшему искры из кресла.

— Только если ты сам Айко, — буркнул человек себе под нос, поднимаясь. — Дождь, будь он неладен, весь валежник измочил!

Тальрех снял с дорожного мешка и протянул мужчине гарнец с тлеющими углями:

— Я не Айко, но это может помочь.

Человек взял глиняный сосуд, но высыпать его содержимое на ветки не спешил. Вместо этого внимательно посмотрел на Тальреха.

Мужчина задерживал взгляд, будто отмечая для себя пыльные сапоги, тонкий длинный меч с изысканным серебряным кружевом на гарде, кожаный жак¹, стоячий воротник которого закрывал шею, оставляя тускло мерцать лишь верхнюю часть печати… Дольше всего путник рассматривал лицо Стража.

Ещё в Башне старшие часто дразнили Тальреха за то, что он был больше похож на Кандидата из Лани-Гая, а не из Рехамании. Узкий разрез глаз был не характерен для жителей западных царств.

— Ты это, Страж что ли новый? — спросил путник с недоверием.

— Да, моё имя Тальрех.

— Вот Арриан, мухомор старый! А говорил, что у меня ещё три дня в запасе будет. Это ж я тебя так и проспать, выходит, мог, — путник почесал затылок, всё ещё вглядываясь в лицо Стража. — Моё имя Лаис. Я — латник² Царя Борьереха. Придворный Мудрец, будь он неладен, поручил мне тебя встретить.

— Зачем? — удивился Тальрех.

Страж бросил на землю мешок, сел на поваленное дерево.

— Опыт прошлых лет показал, что вы, это, совершенно не приспособлены к жизни за пределами своей Башни, — латник откинул за спину полы плаща, склонился над сложенными для костра ветками и высыпал на них тлеющие угли, продолжая говорить. — Вы ж как котята, причём слепые. Вам, наверно, потому и продлили жизнь, чтоб учиться время было. А то выходите из своих пещер, и всё-то вам, это, в диковинку, в новинку. Говорят, один из ваших, лет тридцать назад, на торжище в Неуге кувшин молока по цене лошади купил. И это при том, что вы ложь чувствовать можете! — огонь, недовольно ворча, наконец разгорелся, и Лаис, довольный собой, сел на корягу. — Слушай, а может врут, и вы её не чувствуете? — он лукаво прищурился, глядя на Стража.

— Чувствуем, — усмехнулся Тальрех. — А про кувшин молока байка старая и рассказана тобой не верно. Там бурдюк воды был, и торжище не в Неуге, а в Чёрных Топях.

— Да? А что ж он не понял, что торгаш его надул?

— Ну, если лжец в свою ложь верит, то мы её не заметим.

— Хм, и какой тогда смысл в этом вашем умении? — усмехнулся Лаис, развязывая свой мешок. — В нашем мире без лжи никак, и каждый в свою будет верить…

Тальрех молчал. Что на это можно ответить? Его учили чтить правду подобно богам. Вот только учили этому самые главные лжецы Материка. Да и сам он разве лучше их? Он узнал правду, но даже своим братьям её не сказал. Солгал. Умолчал, чтобы не спровоцировать новую войну между людьми и обитателями Башни…

Его мысли прервал крик. Судя по тому, как невозмутимо рылся в своем мешке Лаис, кричали далеко.

— Ты не слышишь? — спросил Тальрех.

— Что? — непонимающе отозвался латник.

— Кажется, драка.

Страж резко поднялся, бросился на шум. Он слышал, как за спиной выругался Лаис, выхватив из костра горящую ветку и кинувшись вдогонку, но латник быстро отстал. Тальрех спешил на крики и не сразу заметил, что двигался на скорости Стражей, недоступной обычным людям. Он спохватился, лишь когда лёгкие сжались от невозможности нормально вдохнуть.

Тальрех выскочил на поляну, где двое мужиков напали на девушку, повалили на землю. Порванная рубашка и задранная до середины бедра юбка жертвы не оставляли сомнений в их намерениях.

Хотя в Башне Стражей учили избегать сражений и драк, Тальрех не удержался: это была прекрасная возможность опробовать силы в настоящей схватке. Прежде он участвовал только в тренировочных боях. Теперь же, не сдерживаясь, оторвал обоих мужиков от девушки, отшвырнул в сторону ближайшего дерева. Разбойники влетели в толстый шершавый ствол и мешками повалились на землю.

Только сейчас Тальрех сделал нормальный вдох. Он помог девушке подняться, отдал свой плащ, чтобы она могла прикрыться.

Латник выскочил на опушку, растерянно махнув подобием факела в сторону высокой сосны, где лежали разбойники, потом повернулся к Стражу, освещая всхлипывающую от страха девушку. Она куталась в плащ Тальреха и затравленно поглядывала на разбойников.

— Что тут происходит, будь оно неладно?

— Я шла… А они… Меня мать послала…

Тальрех отступил от спасённой на шаг, постарался рассмотреть её лицо, на сколько хватало света от горящей ветки.

— Тебя как звать-то, девица? — спросил Лаис.

— Велка я, — она опять шмыгнула носом, ладонью растёрла по щекам слёзы и плотнее укуталась плащом. — Из Восточного новосёлка. Меня мать послала, я сыр в Неугу несла, на ярмарку…

— А сыр где? — спросил Тальрех, всё ещё напряжённо всматриваясь в лицо Велки.

— Там, за ручьём, — она кивнула за спину. — Выронила. Я побежала, когда этих услышала.

— Ясно, — недовольно кивнул Страж и глянул на латника: — Веревка есть?

— В мешке, — пожал плечами воин.

— Плохо, — Тальрех повернулся к спасённой: — Ты идёшь с нами.

— Ага, — кивнула Велка, соглашаясь.

Вот только Страж её не спрашивал, а требовал.

Тальрех подхватил еле дышащих мужиков за шиворот и потащил на поляну. Велка и Лаис шли впереди, но спасённая то и дело оглядывалась на Стража. Сначала Тальреху казалось, что в её взгляде было смущение, потом он подумал, что это больше похоже на любопытство.

Наконец они вышли к стоянке латника. Лошади нервно фыркали, дёргали ушами, костёр почти догорел, и всё погрузилось в ночную тьму. Велка вызвалась собрать ещё веток. Мужчины спорить не стали. Они привязали так и не очнувшихся разбойников к дереву. Латник протянул Стражу топор, чтобы нарубить веток для лежанок.

— Ну, вот, — выдохнул Лаис, когда всё было готово. — Теперь и поужинать можно.

Свои скудные запасы сухарей и вяленого мяса они предложили Велке. Она попыталась отказаться от угощения, но под напором латника всё же взяла кусок свинины. По тому, как жадно она вгрызалась в сухое мясо, было видно, что не ела Велка уже давно. Она продолжила бросать взгляды то на Лаиса, то на Стража.

— Раз уж ты всё равно в Неугу шла, пойдём с нами, — нарушил тишину латник.

— А мы идём в Неугу? — удивился Страж.

— Надо же разбойников, будь они неладны, поместному князю сдать, — кивнул Лаис.

— Мне без сыра там делать нечего, — покачала головой Велка. — Я домой пойду. На рассвете. Если вы не против.

Она в упор посмотрела на Тальреха и едва заметно, легко улыбнулась. Но, будто испугавшись, отвела взгляд и наблюдала за реакцией Стража из-под ресниц. Он не ответил.

— Оставайся, — кивнул Лаис. — Нечего молодой девице шарахаться ночью по лесу.

Латнику она улыбнулась более явно. Поблагодарила. Потом коснулась рукой волос, отчего пола плаща съехала с плеча, открыв воинам вид разодранной на груди рубашки.

Взгляды, мимика и жесты напоминали игру, которой обучали Кандидаток в Башне. Кандидатов там обучали на такую игру не отвечать. Для женщин это был прекрасный способ отвлечь собеседника-мужчину от чего-то важного. Вот только от чего их пытается отвлечь Велка?

Тальрех посмотрел на разбойников. Они очнулись. Коренастый рыжебородый мужик с залысиной тихо постанывал, второй, щуплый, бледный, с крысиными глазами и волосами, сплетенными в тонкую белёсую косу, пытался освободиться. Страж встал, подошёл к ним, ещё раз проверил верёвки. Лаис был уже увлечён разговором с Велкой и, казалось, ни на что не обращал внимания.

— Верёвки вам всё равно не развязать, лучше попытайтесь уснуть, — отходя от разбойников, тихо произнёс Страж.

Он забрал от упавшего дерева свой мешок, проверил лошадей и стал устраиваться на ночлег. Как только Тальрех лёг, усталость прошлых дней пути взяла верх. Ни перешептывание мужиков у дерева, ни разговор латника со спасённой ему уснуть не помешали.

Глава 2. «Кинжал Тальтугар»

«Раз в пять лет из каждого царства мы забираем лучших мужчин и женщин, перевоспитываем при необходимости, а после у них рождаются дети. Но никому прежде не приходило в голову посмотреть, каким получится ребенок от родителей из разных царств…

6й день 2й луны 877го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Разбудили Тальреха ржание лошадей и тихая ругань трёх голосов. Страж мысленно усмехнулся, вспомнив слова Лаиса: «Каждый в свою ложь будет верить…»

Тальрех резко поднялся. На стражьей скорости бросился к разбойникам. Ударил. Вырвал сумку из рук одного. Шагнул. Снова ударил и вырвал мешок у другого. К крику боли первого мужика присоединился жалобный вой второго.

Ещё шаг и тонкая шея Велки легко уместилась в ладони Тальреха. Одно движение и спасённая накануне умрёт. Страж отбросил выхваченную у разбойников добычу.

— Что с Лаисом? — Страж слышал, что сердце латника билось тихо и ровно, но воин не проснулся и после криков мужиков.

— Сдох… — прохрипела Велка, пытаясь тонкими, но не по-женски сильными пальцами разомкнуть хватку.

Тальрех, не отпуская её, приблизился к догоревшему костру. Сизый дымок, поднимавшийся от углей, источал приятный сладковатый аромат, под головешками тлела горсть зеленовато-серых ягод дурманки.

— Ну, и как это понимать? — Страж кивнул на костёр.

Тальрех убрал руку с шеи Велки, перехватил за плечо.

— Да как хочешь!

Она попыталась вывернуться. Огонь ненависти полыхал в её серых глазах. Чёрные волосы рассыпались по плечам, а щёки горели от ярости.

Страж наклонился, второй рукой принялся тормошить Лаиса.

— Однако… — голос Лаиса охрип то ли от сна, то ли от того, что ещё могла добавить в костёр Велка.

Латник, покачиваясь, попытался встать, но получилось плохо, и он завалился обратно.

— Как же голова, будь она неладна, трещит! — Лаис сжал виски ладонями, будто пытаясь выдавить боль. — Мне после самых разгульных пирушек так плохо не было…

Воин наконец встал, попытался шагнуть, но ноги не слушались, разъезжались в разные стороны.

— С нами что собирались делать? — Тальрех дёрнул Велку за руку.

— Ничего, — снова огрызнулась она. — Ушли бы.

— Никакой матери в новосёлке, надо полагать, нет?

— А хоть бы и так, кого благодарить-то надо?! Да пусти ты! Можно подумать, от тебя сбежишь…

Страж разжал хватку, отошёл к скулящим разбойникам. Только сейчас заметил, что у обоих открытые переломы. Неужели спросонья не смог рассчитать силу?! Быть того не может…

Он вправил им предплечья, перевязал тряпками. Мужики сидели на сырой траве и бережно баюкали сломанные руки. Глаза пленников заволокло оцепенение и безысходность, никуда они не побегут. Стоило Тальреху отойти от них к дереву, у корней которого лежала верёвка, коренастый разбойник, кряхтя, поднялся, подошёл к Велке и влепил ей пощёчину здоровой рукой:

— Жабья морда! Да чтоб я ещё раз с девкой снюхался…

Он плюнул Велке под ноги и, подтянув широкие изодранные на коленях штаны, пошёл на своё место.

— Можешь не садиться, — покачал головой Страж. — Ты тоже подымайся, — связывал он их почти не глядя, повернулся к разбойнице: — Что значило твоё: «Кого благодарить надо»?

— Ничего! — она отвернулась, касаясь рукой покрасневшей щеки.

Молчала несколько секунд, а потом, посмотрев Стражу прямо в глаза, срывающимся голосом заговорила:

— Выползаете из своих пещер раз в пять лет, корми вас, пои, а чем, на что? Да можно подумать вас хоть что-то заботит. Только дай, дай, дай… А что люди с голоду дохнут, вы заметите, только когда забирать в Башню будет некого. Горите вы все в Пламени!

Стража удивили не слова о голоде. В деревнях Башни он тоже случался. Но вот что «дела нет»… Разве это могло быть правдой? Разве Царь не должен был их защитить, накормить? Связано ли это с её попыткой их ограбить? Зачем она вообще рискнула связаться со Стражем?

— Так ты что, знала, что он Страж? — спросил Лаис.

— Да всё эта жаба знала! — прохрипел разбойник, крякнув, когда Тальрех слишком сильно затянул узел верёвки.

— Только нам сказать забыла, да, шкура мышья?! — подал голос молчавший прежде второй разбойник, откинув за спину жиденькую белёсую косу. — Пойдём, заберём оружие, — он до хрипоты повысил голос, пытаясь передразнить женский. — Не станут латники позориться, жалуясь на разбойников, новое тихонечко купят… У, мышья шкура! — мужик попытался дотянуться до Велки, но Страж его остановил.

— Неужели не побоялась? — наконец спросил Тальрех.

— Тебя? — фыркнула она. — Что тебе за дело до моих страхов, поборник справедливости? Выполз из-под своих гор, чтоб счастье в мир нести? Ну так на, — Велка сама выставила вперёд руки, чтоб их было удобнее связывать. — Неси!

Тальрех молча завязал узлы на запястьях, свободный конец веревки закрепил на рожке седла. Собрал мешки и вывел лошадей на тракт. Помощи от Лаиса не было никакой, но и под ноги латник не лез. Страж молча шёл рядом с лошадью, держась за повод.

Эта странная процессия двигалась медленно и в полной тишине. Разве что редкое чириканье доносилось из леса. Недавно взошедшее солнце ещё не успело согреть воздух, и под налетающим ветром Тальрех недовольно ёжился. Свой плащ он так и не забрал у Велки, а короткий кожаный жак от ветра защищал не сильно.

Но холод был меньшей из проблем. Страж никак не мог понять, зачем Велка собиралась его ограбить. С собой никаких богатств у него не было, только меч и кинжал. Но если у простого человека найдут вещь Царя или Стража, никто разбираться не станет, откуда она, сразу отрубят голову. Разве что отдельно продать камни из рукояти? Нет, это тоже опасно.

Всё-таки собиралась убить? Так триста лет назад началось восстание против Борьереха. Рехаманийцы стали отлавливать Стражей по одному и убивать. Убивали тогда так же, на трактах, иногда в тавернах…

И всё же она-то не попыталась его убить. Тогда что? Тальрех так и не нашёл ответа.

— Давно вы начали разбойничать на тракте?

Мужики молчали.

— Вы понимаете, что если в городе кто-то укажет на вас как на разбойников, то вас могут казнить?

— Вторую луну, — отозвался наконец рыжебородый. — Это вон, всё эта жабья морда нас подбивала. И ведь только на одиноких путников с востока нападать предлагала.

— Ага, — фыркнул второй, — ещё и места выбирала так, будто их слух проверяла. Тут не лягу — слишком сыро, там коряга жопу трёт… Тебя эта мышья шкура искала. Убить хотела…

Велка не стала ни оспаривать, ни подтверждать слова разбойников, лишь презрительно фыркнула.

— Зачем тебе Страж? — снова спросил Тальрех. — Что я тебе сделал?

— Что сделал? И после того, как вы каждые пять лет угоняете людей, как скот, в свою Башню, ты думаешь, что ты ничего не сделал? Ах да, ты ж ещё пока не успел! Ты только оттуда выполз! — судя по взгляду, Велка была готова его ударить, а то и вовсе задушить. — Клянусь Дааром, я убью…

Боги не любят, когда их вспоминают не к месту. Велка споткнулась о камень, не договорив. Она чуть не упала, вцепилась в верёвку, чтоб удержать равновесие.

Из складок разорванной одежды выпал кинжал. Тонкая сталь клинка и рукоять с россыпью лалов³ — такие делали только в Башне. И не в качестве платы за услуги или товар, а для Стражей или Царей.

Тальрех озадаченно коснулся пояса. Нет, не его.

— Откуда у тебя это? — голос звучал грозно, но все же удивление никуда не делось.

Страж аккуратно поднял кинжал, перевернул. На пяте клинка было выгравировано имя владельца. Аккуратные линии сплетались в надпись: «Тальтугар». Этот кинжал должны были отдать Царице Тулит-Гари, если бы десять лет назад она получила печать.

Но оружие оказалось за пределами Башни. У разбойницы.

Велка молчала.

— Кто и зачем дал тебе это? Ты собиралась этим меня убить?

Тишина.

— Ты знаешь, что это? Чьё это?!

— Да дался тебе этот кинжал, — вымученным шёпотом произнёс Лаис, обернувшись. — Пойдём, а? Голова болит, мочи нет!

— Сядь, отдохни! — рявкнул Страж, не отводя взгляда от Велки.

Латник махнул на Стража рукой, запрокинув голову, привалился затылком к седлу, но вновь потерял равновесие и чуть не упал.

Тальрех ждал ответа.

— Она сказала, на торге нашла. А что, больно ценный? — спросил разбойник с тонкой белёсой косой, устало переминаясь с ноги на ногу.

Тальрех убрал оружие в дорожный мешок, дёрнул поводья, и разбойники с ворчанием потянулись за лошадью.

Ценность у кинжала, конечно, была, но хранить его у себя обычному человеку опасно. А Велка даже не вытащила ни одного лала, хотя денег за них могла получить много. Тулитгайские пираты на торге в порту вряд ли бы стали выяснять, где она взяла камни. По крайней мере попытаться продать лалы пиратам было безопаснее, чем разбойничать на тракте…

Борьерех и придворный Мудрец должны знать, что вещь Тальтугар, той самой погибшей десять лет назад кандидатки, оказалась за пределами Башни. Возможно, они смогут найти этому объяснение.

Страж шёл молча, сосредоточенно смотрел под ноги, изредка поднимая голову в небо, ища глазами своих воронов. Птицы до сих пор его не нагнали. Нехорошее предчувствие сжимало сердце.

Ещё в Башне Тальрех обсуждал с наставником затянувшиеся переговоры Борьереха с Царём Тулит-Гари, страны, находящейся за Западными горами. Это было то самое царство, где должна была править Тальтугар. А теперь какая-то девчонка хотела убить рехаманийского Стража кинжалом погибшей кандидатки. Если, конечно, вообще хотела…

Как он мог к ней попасть? Кинжал должны были вернуть богу Огня вместе с погибшей. В пещеру Огня уносили не только тело умершего, но и все его вещи, включая именное оружие, так и не отданное ей. Получается, кинжал не сожгли. Оставить вещь у себя мог только наставник Тальтугар. Он же мог его и вынести — почти сразу его отправили в Тулит-Гарь придворным Мудрецом. Но зачем ему убивать Стража? Это могло окончательно ухудшить отношения между царствами…

Нет, Борьерех десятилетия пытается договориться о добыче самоцветов на территории Тулит-Гари. Из-за одного Стража он бы не оставил попыток. Да и зачем поручать убийство девчонке, но при этом отдавать кинжал, который непременно укажет на Тулит-Гарь. Глупость!

А вот если бы рехаманиийцы снова начали убивать Стражей, то Борьерех был бы вынужден остановить переговоры. Тогда почему именно этот кинжал? Стали бы разбираться, кто надоумил её это сделать…

В своей ненависти Велка абсолютно искренна. Значит, кинжал дал ей тот, кто об этой ненависти знал.

— Кого у тебя забрали? — обернулся к Велке Тальрех.

— Тебе-то что? — она ещё пыталась огрызаться, но делала это без прежней злости, устало, обреченно.

— Считай это простым человеческим сочувствием.

Велка молчала. Тальрех внимательнее всмотрелся в её лицо. Серые, словно сталь, глаза, аккуратные плавные черты лица, немного пухлые губы, волосы, рассыпанные по спине чёрными кольцами. Велка была не глупа: разбиралась в травах, устроила спектакль с нападением, желая удостовериться, что нашла наконец Стража. Её и саму могли бы забрать в Башню…

Точно всполох пламени, сознание выхватило из памяти похожее лицо, только на пару лет старше. У Велки в Башне сестра. А судя по возрасту горе-разбойницы, забрали девушку пять лет назад.

Люди очень привязаны к своим родичам. Кто-то, знавший о привязанности Велки к сестре, и отдал ей кинжал. И это мог быть кто угодно.

Глава 3. «Сомнения и страхи»

«Ребёнок, рождённый от умных, здоровых, красивых родителей, непременно станет Кандидатом, если сам окажется здоров. Красота возникнет после физических тренировок. А ум и чувство справедливости — результат воспитания. Но как скажется на кандидате изменение принципов воспитания?

1й день 6й луны 877го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

— Привал! — хриплым голосом произнёс Лаис и свернул с тракта.

Страж спорить не стал, мужики были и вовсе, кажется, рады. Велка молча шла рядом с лошадью. Тальрех только сейчас заметил в разбойнице перемену. Она утратила прежнюю ярость, как только лишилась кинжала. Её глаза потускнели, а плечи опустились.

Лаис накинул поводья на ветку ближайшего дерева, бросил под голову дорожный мешок и лёг спать, завернувшись в плащ, будто холод земли его совсем не заботил. Страж нарубил лапника, развязал всех разбойников, чтобы и они могли отдохнуть. Расседлал и стреножил лошадей. Мужики тихо переругивались, пытаясь поделить принесенные Тальрехом ветки. Велка задумчиво ковыряла землю небольшим прутиком, сидя на коряге. Страж быстро развёл огонь, достал из мешка еду, отдав часть разбойникам, вернулся к Велке.

— Держи, идти нам долго, стоит поесть.

Тальрех заметил светлые полоски слёз на её лице.

— Почему ты ненавидишь меня, всех Стражей? В Башне твоя сестра не знает голода и болезней. Разве там ей не лучше?

Велка медленно подняла голову, растерянно посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что если бы тебе отрубили руку и отдали её тому, кто о ней позаботится лучше, ты был бы счастлив?

— Она же не твоя рука.

— Она такая же часть меня, как рука или нога! — в глазах Велки появился удивительный свет, такой горел в глазах женщин из деревень при Башне. Да и то только у тех, кто заботился о детях. — Мне больно от того, что я не могу её увидеть. Мне страшно от того, что я не знаю, как она… Кроме неё у меня никого не осталось, но тебе этого не понять…

Страж пытался понять. В Башне не было семей, не было сестёр, братьев, родителей. Это помешало бы воспитать достойных Кандидатов. Но там у Тальреха остались два друга, которых он называл братьями. Фошальрех и Цальрех. За каждого из них Страж отдал бы и руку, и ногу, и жизнь, не задумываясь. Можно ли было сказать, что они его семья?

— Зачем было идти разбойничать? Почему не создать свою семью?

— Тебе не понять, — Велка снова начала рисовать на земле. Замерла и, будто решившись, подняла глаза, дрожащим голосом спросила: — Что с моей сестрой? Она жива?

— Я не знаю точно, но я видел её год назад. Она была здорова и, кажется, вполне счастлива.

Велка улыбнулась, хотя в глазах стояли слёзы. Посмотрела в огонь, снова спросила:

— Зачем она вам?

— Я не могу тебе сказать.

— Она вернётся?

— Мне жаль, — словно боясь обжечься, Тальрех мягко коснулся плеча Велки.

— Если тебе действительно жаль, пусть перестанут забирать людей… Останови это! — в голосе плескался бескрайний океан надежды, что это возможно.

— Я не могу…

Велка дёрнула плечом, сбрасывая руку. Плотнее завернулась в плащ, легла на сваленные у огня еловые ветки и сделала вид, что уснула. Но частое биение сердца и едва слышимые всхлипы не позволили обмануть Стража. Вскоре к костру подошли и разбойники, тоже устроились на ночлег.

Тальрех всю ночь просидел, присматривая за огнём, обдумывая, как поступить. По правилам Страж должен был отдать всех троих поместному князю. Он установит степень вины и назначит наказание. Но это почти наверняка будет смертная казнь. Скольких людей они могли ограбить за две луны? Десятки, сотни… В отношении же Велки и вовсе не было необходимости дожидаться суда. Покушение на жизнь Стража. Смертная казнь. Немедленно.

И всё же нечто внутри протестовало. Цеплялось за мысль, что если Царь или придворный Мудрец захотят поговорить с Велкой об этом кинжале? Её нельзя пока убивать. Самому расспросить? Она так ничего и не сказала. Ну, не пытать же её в самом деле. У Мудреца наверняка найдутся какие-нибудь корешки или травы на такой случай.

Лаис проснулся только к рассвету.

— Это ж надо было так попасться, будь оно неладно! Ты как? Всю ночь небось не спал… — латник пересел ближе к Стражу. — Сам над тобой смеялся, а вона как вышло…

— Да ладно, со всеми бывает, я тоже не понял. Видел, что что-то не так, но не сообразил что именно.

— Ну ничего, Тримар ей, будь она неладна, голову снесёт и всё, никого эта мышья шкура больше не раздурачит.

— Не снесёт, — покачал головой Тальрех, помедлив немного, добавил. — Она кое-что вчера… скажем так, отдала. Думаю, Царь захочет с ней поговорить.

— Борьерех? С ней? Не смеши! Он к ней, это, даже близко не подойдёт, — махнул рукой Лаис. Помолчал и с лукавым прищуром спросил: — А чего отдала-то?

— То, что должно было оставаться в Башне.

— Ох, ловкачка, будь она неладна! — присвистнул латник. — Уж и в Башню-то пролезла!

Тальрех с Лаисом спорить не стал. В конце концов он и сам не понимал, как кинжал попал к Велке. Обвинять её ещё в чём-то, не имея доказательств, Страж не мог.

Он рассеянно поднял голову и посмотрел в затянутое облаками небо. Если старшие вороны и могли улететь во дворец, то Ганьи был слишком ленив для такого перелёта. Почему птенец до сих пор не нагнал хозяина?

— Эй, ты чего? — Лаис встревоженно посмотрел на Стража. — Ты будто, это, боишься чего…

— Присмотри за ними.

Тальрех кивнул на разбойников и, поднявшись, пошёл в лес. Страж привалился спиной к дереву, когда поляна скрылась из виду, тяжело осел на траву.

Он достал из-под рубашки медальон — стальную копию стражьей метки: щит и меч в круге. Единственным отличием было то, что навершие меча выходило за круг, становясь петлей для цепочки. Таких медальонов было три: один у Цальреха, второй у Фошальреха, третий у него. Ещё до своего Испытания Цальрех заказал эти копии печати у Мудреца, мастера кузнечного искусства. В день, когда Тальрех покидал Башню, Цальрех раздал медальоны каждому из трёх братьев. Страж сжал подарок в ладони.

Чем дольше Тальрех находился в этом царстве, тем меньше ему хотелось тут быть. Боялся ли он? Да. Он совершенно перестал понимать происходящее. Разбойники, нападающие на Стража; кинжал Кандидатки, оказавшийся за пределами Башни; слепая, иррациональная ненависть людей к уже, казалось бы, устоявшимся правилам. Почему наставник никогда не говорил, что настоящий мир выглядит так? Как ему, Стражу, выполнять свою клятву в таком мире? Почему никто не пытается это исправить? Неужели не видят?

Его желание служить людям, стать достойным Стражем раскололось, стало противоречить само себе.

В первый вечер знакомства Лаис сказал, что молодые Стражи, как слепые котята, видимо, это он и имел ввиду. Сейчас глаза начали открываться. И всё, действительно, удивляло. Пугало. Шокировало.

Тальрех откинул голову назад, коснувшись затылком ствола дерева, под которым сидел. Исступленная растерянность застилала разум. Он закрыл глаза. Тяжело выдохнул.

Нужно идти в Неугу. Отдать мужиков князю, а Велку отвезти во дворец. Она должна сказать, откуда у неё кинжал. Потом её казнят. А Тальрех продолжит свою службу.

В этой последовательности было что-то не так. Что-то неправильное. Что-то неестественное. Что-то, что совершенно не устраивало Стража. Но он не мог понять, что. Это и пугало.

Наставник говорил, что понятый страх — почти побежденный страх. Значит нужно теперь разобраться, что не так в планах, исправить. И сделать это до прихода в столицу.

Тальрех, спрятал медальон, медленно встал и пошёл на поляну. Разбойники ещё спали, Лаис неспешно седлал лошадей.

— Нам, это, идти пора, — сказал латник, обернувшись на Стража.

— Угу.

Разбойников разбудили. Тальрех достал из мешка верёвку, посмотрел на мужиков, потом на Велку и убрал моток обратно. С удивлением заметил, что от такого решения дышать ему стало легче.

По тракту шли молча. Тальрех вёл лошадь под уздцы. Он был погружён в свои мысли и лишь краем сознания приглядывал за спутниками. Мужики брели, повесив головы, каждый придерживал сломанную руку здоровой. Даже между собой они не переругивались, а о Велке, казалось, и вовсе забыли. Горе-разбойница тоже шла молча, немного отстав от Стража.

Латник ехал верхом, чуть позади. Одна его рука придерживала поводья, вторая лежала на мече. Он всем своим видом показывал, что не разделяет уверенности Стража, будто разбойники не разбегутся. Хотя уж он-то точно должен был понимать: их попытку договориться Тальрех услышит, а уж если они просто побегут в разные стороны, то Стражу хватит пары мгновений, чтобы нагнать обоих.

— А где все обозы? — оглянулся на Лаиса Тальрех. — Два дня идём и никого не встретили…

— Так торговля вся, будь она неладна, на юге и на побережье. А тут, это, торговать нечем.

— В смысле, нечем?

— Зверя нет, а почва, благодаря… — Велка, решительно перебившая латника, теперь замолчала, но, усмирив гнев, продолжила: — А почва вся высушена песками из Сояль-Кали.

— Торговли нет, зверя нет, земля мертва. Как вы налоги платите? Чем вы их платите?!

— А ты как думаешь? — грустно усмехнулась на вопрос Стража Велка.

— Князь, что, этого не знает?

Велка только презрительно хмыкнула, Лаис молчал.

Как можно собирать налоги с голодающих? А Царь? Он же должен об этом знать… Теперь гневная речь, сказанная разбойницей накануне, начала обретать смысл.

Если поместный князь собирал налоги и перед Царём отчитывался, что в его землях всё хорошо, то народу здесь хорошо быть не могло. Вместо помощи от Царя люди получали наказания, оказывались в долговых ямах. Или на тракте. Как эти…

Вот оно. Вот то, что не давало покоя. Если вчера Тальрех только смутно угадывал, то теперь он это знал. Понял, что эти люди оказались в лесу от безысходности.

Но секундное облегчение оказалось снесено лавиной паники. Как он, Страж, может их оправдывать? Их трусость и скудоумие не могут быть оправданием за разбои и грабежи. Они должны были найти другой выход, а не идти на тракт. Разум Стража требовал справедливого наказания, но что-то внутри протестовало, вступалось за… Нет, как бы того ни требовал разум, разбойниками своих спутников Тальрех больше назвать не мог.

Сердце бешено колотилось, а на лбу выступили капельки пота. Перед глазами всё смешалось.

Стражу не удалось скрыть своё состояние ни от Лаиса, ни от Велки. Она сорвала с седла серебряную флягу и протянула Тальреху. Латник велел сворачивать с тракта.

С таким противоречием Тальрех столкнулся впервые. Даже при разборе мысленных экспериментов в Башне такую ситуацию не просчитывали. Всю жизнь его готовили служить народу и Царю. Но если Царь не заботится о народе, не знает, что его люди голодают, как ему служить? Неужели придётся выбирать? Такой выбор будет самым сложным, немыслимым, невозможным. А само существование сомнений означает нарушение клятвы, смерть и, возможно даже, лишение печати.

Панику прервал случайно упавший на мужиков взгляд. Они опустились на землю под деревьями. Их лица были бледные, глаза ввалились, а сломанные накануне руки опухли и посинели. Под тряпками скопилась кровь и могло начаться нагноение. Тальрех выругался и начал копаться в дорожном мешке.

— Ты знаешь только как травить людей, или всё-таки разбираешься в травах? — спросил Страж, подозвав Велку.

Она хмуро посмотрела на мужиков, потом со вздохом ответила:

— Ты говори, какие травы нужны, а я скажу, знаю ли их.

— Корень зверенца, цветы алаки и колки. Если встретишь, принеси ягоды царкохи.

Велка кивала на каждое название растений, с любопытством вглядываясь в лицо Тальреха. Лишь при упоминании ягод она озадаченно нахмурилась.

— Ну-ка, постой, душегубка, в сторонке, — вмешался Лаис. — Ты, это, Страж, чего творишь-то? Ну, не связал ты их, будь они неладны, видать побегать шибко хочешь. Твоё дело. В лес девку, будь она неладна, посылаешь, ну, обделил тебя Айко мудростью, бывает. Но ягоды! Будь они неладны… с нами что за это Царь сделает, знаешь?! Может ты забыл, что царкоху никто, кроме Мудрецов, будь они неладны, собирать не может? Ты зачем себе на голову беды кличешь?

— За травой иди, — кивнул Велке Страж, потом посмотрел в глаза Лаису и шёпотом ответил, поглядывая на мужиков: — Я не помню, как лечить такие раны. Царкоха освежает память, улучшает работу мозга. Или ты хочешь, чтобы я их убил?

— Боги! Да их князь, будь он неладен, убьёт! Днём раньше, днём позже — невелика разница.

— Казнит. Князь их казнит. После суда.

Латник выжидающе смотрел на Тальреха. Видимо он надеялся, что Страж пошутил, но, осознав, что это не так, Лаис с шумом выдохнул. Почесал затылок, разочарованно склонил голову и пошёл поить лошадей, поминая гнусными ругательствами Башню, Мудрецов и Стражей.

Глава 4. «Одиночество пугает не меньше смерти»

«Дети, рождённые в Башне, отбраковываются. Слабые и больные попадают в деревни Дельцов, сильные и здоровые остаются для обучения.

20й день 4й луны 877го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Ночь была свежей. Время от времени налетал ветер, трепал верхние ветви деревьев, наполняя ночной лес тихим шёпотом молодых листьев. Совсем рядом в траве шуршал ёж.

Мужики, измученные лекарскими манипуляциями Тальреха, спали под деревьями. Рыжебородый монотонно храпел. Второй изредка поскуливал, дёргал ногами. Теперь к их рукам были примотаны оструганные палки. Это должно было помочь перелому быстрее и лучше срастись.

Где-то в чаще заухал филин.

Лаис дремал, прислонившись спиной к заросшему мхом дереву, под который набросал веток. Но, услышав птицу, на мгновение открыл глаза, обвёл осоловелым взглядом стоянку и снова заснул.

Велка лежала, рассматривая звёзды, и задумчиво теребила обрывок рукава своей рубашки. Иногда она мотала головой и, казалось, вела внутренний спор, пытаясь себя в чём-то убедить.

Тальрех сидел у костра. Он то подбрасывал новые ветки в голодное пламя, то шевелил угли. Делал это Страж не столько из-за необходимости поддерживать огонь, сколько ради того, чтобы занять руки и окончательно не потерять связь с местом, где находился. Мыслями он был в Башне.

Там всё было понятно и просто. Здесь — слишком нелогично и зыбко. Правильные ответы постоянно рассыпались после столкновения с тысячей «но» и «если».

Жизнь в Башне подчинялась строгим законам. У каждого было своё место и свои обязанности. Мудрецы учили и воспитывали Кандидатов, изучали старые и открывали новые законы мироздания, помогали приходящим время от времени людям. Совет Старейшин заботился обо всех жителях и следил за соблюдением правил. Кандидаты учились, тренировались, много читали и осваивали разные искусства от лекарских до расписных.

Остальные — их называли Дельцами — обеспечивали нужды Башни и жили в деревнях на её территории. Это были земледельцы, ремесленники, бортники, охотники — те, в чьей крови, по словам Мудрецов, была примесь Железа. И это были те самые люди, которых забирали из царств. Они становились родителями Кандидатов, а если у родившегося в Башне ребёнка Дельцов в крови находили примесь Железа, то и его отправляли в деревню. Детей с примесью Золота или Стали оставляли для обучения.

Примесь Огня никогда не встречалась у рождённых в Башне, только у тех, кто родился за её пределами. Обладатели этой примеси сами приходили учиться в Мудрецы. Считалось, что Огонь в крови пробуждает желание познать законы мироздания.

Всё было понятно, всё было упорядочено, всё было просто. Так было в Башне…

Из костра вырвался сноп искр и фонтаном устремился в небо. Сотни ярко-оранжевых огоньков привлекли внимание Велки. Она повернулась, внимательно посмотрела на Стража.

— Почему ты мне помогла, когда я лечил их руки? — спросил Тальрех, почувствовав взгляд серых глаз. Он не поднял головы. По-прежнему сидел, поставив локти на колени и наклонившись немного вперёд, изредка поправлял горящие ветки длинной палкой. — Они ведь ответили на те вопросы, на которые ты не хотела отвечать. Предали тебя.

Велка поднялась, подошла и села на бревно рядом со Стражем, тихо произнесла:

— Ты не поймёшь. Я думаю, ты хочешь понять. Но таким, как ты это не доступно.

— Почему?

— Не знаю. Я не знаю, кто вы и что для вас важно. Но мы думаем и чувствуем… если вы вообще что-то чувствуете, по-разному.

Тальрех повернулся к собеседнице, несколько мгновений внимательно смотрел на неё, но, так ничего и не сказав, уставился в огонь.

Рыжебородый разбойник тихо заскулил во сне. Велка встревоженно обернулась на него, но, не заметив ничего опасного, вновь села ровно и тихо, почти шёпотом заговорила:

— Вы, по своей сути, всегда одиноки. Я видела Стража, который забрал мою сестру. Он был окружён отрядом воинов, но… Он был как бы сам по себе. И ты такой же. Говоришь, только если хочешь что-то узнать. Ты ни в ком не нуждаешься. А человек не способен быть один. Каким бы сильным, смелым, умным он ни был, одиночество пугает человека не меньше смерти, — Велка перевела взгляд на Тальреха. — Знаешь, иногда даже самыми отважными людьми овладевает страх. И тогда им нужно, чтобы кто-то, пусть даже этот кто-то будет меньше, слабее, подошёл и взял за руку. Сказал: «Я здесь, рядом, с тобой». После этого сомнения отступают. Появляется вера, что ты способен на всё, даже на то, чего раньше боялся. Ради того, кто рядом.

Тальрех молча смотрел в огонь, ломая несколько хворостин и бросая их в пламя. Заговорил, когда веток в руке не осталось:

— А если кто-то боится сделать то, что, по его мнению, плохо?

— Тогда ему не стоит этого делать.

— А если он должен? — Страж исподлобья посмотрел на нее. — Если так поступить нужно.

— Человек сам решает, что нужно, а что не нужно. Что плохо, а что хорошо. Но его выбор могут не понять. И боится он этого. Боится, что его за этот выбор осудят, — Велка немного помолчала, снова глядя в огонь. — Вот для этого и нужна семья. Семья поможет сделать выбор, а если выбор не поняли другие, то семья поймёт и будет рядом, когда все отвернутся.

Тальрех долго молчал. Наконец, не выдержав пытливого взгляда собеседницы, грустно усмехнулся:

— Стало быть, эти разбойники были рядом, когда ты сделала выбор напасть на Стража?

— Нет, они не моя семья и не те, кто будет рядом, если мой выбор осудят. Но… — Велка снова мимолётно взглянула на спавших под деревом и развернулась лицом к костру, — пока я была с ними, мне хотя бы было что есть. Без них я бы или сдохла, или попала в бордель, — она горько улыбнулась. — Признаться, не знаю, что хуже.

— А работа? — слегка наклонив и повернув к собеседнице голову, спросил Тальрех. — Ушла бы в южные деревни или на побережье.

— Да, думаю, это было бы лучше, чем пытаться убить Стража. Но тогда, в то время, я… — Велка осеклась. Она повернулась, в упор посмотрела на Стража и на мгновение задумалась. — Почему ты всё это спрашиваешь? Это какая-то уловка, чтобы получить правду?

— Нет. То есть… — Тальрех кивнул, снова отвернулся к огню. — Да, разумеется, я хочу понять, почему ты думала, что убийство одного Стража что-то изменит. Но…

Страж замолчал, палкой поправил ветки, только что брошенные в костер, и, прищурившись проследил за самой яркой искоркой, вылетевшей из огня. Наконец, сделав глубокий вдох, заговорил снова:

— Я знаю, как организовать атаку или оборону, знаю, как вести переговоры, чтобы добиться нужного результата, как лечить раны, оказалось, тоже знаю. Но ничего не знаю о простых людях. А ведь я должен. Мне нужно это понять. Иначе я никогда не смогу достойно служить своему народу.

— Ты не сможешь нас понять, вы не люди.

Велка встала и собралась уходить, но Тальрех удержал её за запястье.

— Почему ты так в этом уверена?

— Потому что. Нужно совсем ничего не чувствовать, чтобы забирать у больной матери единственного кормильца. Невозможно быть человеком и забивать до смерти отца, который против, чтобы его дочь забирали… — Велка прерывисто вдохнула, будто пыталась проглотить что-то, мешавшее дышать. — Ни один мускул не дрогнул на лице Стража, вновь и вновь заносившего хлыст… Так делают только нелюди… Разбойники и душегубы… И Стражи.

Тальрех разжал руку, отпуская запястье собеседницы.

— Мы не можем убить невооруженного человека без суда, — он не спорил с Велкой. Пытался убедить в этом себя.

— А если человек обругал и самого Стража, и даже Царя? Как бы там ни было, этот смог…

Тальрех ничего не ответил. Он опустил глаза и повел головой, словно пытаясь освободить шею от душащей его петли.

Велка тоже молчала. Стояла, рассматривая звёзды, пытаясь выровнять дыхание. Наконец совладала с поглотившими её эмоциями и опустила взгляд на Стража:

— А кинжал я…

— Нет! Не говори. Не сейчас…

Велка растерянно посмотрела на него.

— Я думала, ты хотел знать, откуда у меня этот кинжал.

— Хотел, — кивнул Тальрех и замолчал.

— Что изменилось?

— Уже поздно, мы и так идём слишком медленно. Тебе стоит отдохнуть. Договорим завтра.

— Мне стоит… — хмыкнула Велка. — А ты теперь до самой Неуги спать не будешь?

— Иди.

Голос Тальреха прозвучал тихо, но резко. Возможно даже слишком. Стражу становилось всё сложнее себя контролировать. Отчаянно хотелось выместить злость.

Тальрех злился на себя, на наставника, на всех Мудрецов Башни, на Царя…

Нет, надо взять себя в руки.

«Страж обязан служить Царю. Обязан выполнять его приказы на благо народа и царства. В этом главная цель жизни Стража. Служить…» — Тальрех закрыл глаза, он сел ровно, расправил плечи и только после этого закончил мысленно фразу: «Страж обязан служить Царю и народу своего царства!»

Не помогло…

Мысли неслись, точно штормовой ветер. Обрывки фраз молниями вспыхивали в сознании и затухали, оставляя пожарища неуместных вопросов.

Велка была права: Стражи на людей не похожи. Им не нужен кто-то рядом. Они всегда знают, какой выбор правильный. У людей может быть множество целей, у Стражей — одна. Служить своему царству. Это и упрощает выбор. Тальрех тоже знал, как поступить правильно. Должен был знать. Но эти два дня ослепили его. Негодование вперемешку с неверием, точно тучи, застилающие путеводную звезду, мешали Стражу сделать правильный выбор.

Глава 5. «Разговор с поместным князем»

«Единственный способ, изменить хоть что-то, столкнуть их с общим врагом. И хорошо, что этот враг — мы. Пусть ненавидят. Пусть изливаются злобой. Главное, чтобы захотели изменить свою жизнь!

2й день 3й луны 871го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Утром Тальрех, Лаис и их пленники вернулись на тракт. Дорога всё также оставалась пустынной. Теперь она шла сквозь чёрные поля. Лишь на горизонте, где только Страж мог заметить, у крохотных лачужек качались на ветру первые зеленые всходы. Гнетущее действие пейзажа усилил пошедший после обеда дождь. Шквалистый ветер бросал мелкие бисеринки дождя в лицо.

На заднюю луку седла, сражаясь с очередным порывом, опустился воронёнок.

— А, нашёл наконец-то, — усмехнулся Страж.

— Каррр! — возмутился Ганьи и прикусил за палец протянутую руку хозяина.

— Сам виноват, нечего было отставать, — спокойно ответил Тальрех, попытался погладить крыло воронёнка, но тот обиженно отвернулся и чуть сдвинулся в сторону. — Ну ладно тебе…

— Каррр…

Страж махнул рукой, мириться с птицей было бессмысленно. Ещё в Башне стало понятно — характер у Ганьи прескверный.

— Ты, это, с птицами ещё что ли говорить умеешь? — обернулся Лаис.

— Только с этой. Далеко нам ещё идти?

— Несколько часов, думаю. Да если б не эти, будь они неладны, мы б ещё позавчера дошли…

— Ты ж сказал, что я пришёл раньше, вот, будем соответствовать ожиданиям, — усмехнулся Страж, вытирая с лица капли дождя.

Лаис ничего не ответил, только поправил капюшон.

Всё ниже спускались тучи, точно серые ягелевые поляны они висели над этим задыхающимся уголком мира. Молчаливая, промокшая до нитки процессия ленивой улиткой ползла по песчаной дороге. Теперь тракт жёлто-коричневой лентой начинал спускаться с холма. Внизу, за наполовину осыпавшейся каменной стеной лежал серый городишко. Неуга — один из древнейших городов Материка, его выстроили задолго до появления царств. Отсюда три столетия назад и началось восстание, унесшее множество жизней.

Может быть из личной ненависти Борьерех не заботился об этих землях? Нет, не может Царь мстить людям. Не имеет такого права. Да и разве выходка Велки не прямое доказательство тому, что, не заботясь о людях, вызвать их гнев проще?

Тальрех стиснул зубы, ускорил шаг. Он даже не сразу заметил, что оставил спутников далеко позади, а лошадь, которую он вёл, перешла на бег. Пришлось остановиться.

— Что, не терпится от нас избавиться? — спросила Велка, поравнявшись со Стражем.

Она ловко перешагивала тонкие ручейки, аккуратно придерживая полы плаща, который так и не вернула Тальреху. От злобы первого утра не осталось следа, только смирение, вызывающее в душе Стража саднящее чувство. Велка словно утратила всякую надежду, а казнь в Неуге теперь представлялась ей едва ли не желанным избавлением.

— Ты поедешь с нами во дворец, — покачал головой Страж.

— Что? Зачем? — она растерянно остановилась, преградив путь мужикам, рыжебородый в неё чуть не врезался.

— Да я вот тоже не понимаю, — грустно усмехнулся догнавший их латник.

— Я же тебе говорил, — хмуро глянул на Лаиса Страж, потом повернулся к Велке: — Хочу, чтобы ты рассказала Царю о том, откуда у тебя кинжал, и о том, что происходит в этих землях.

— Это ещё зачем? Да и про кинжал…

— То есть как зачем? Сомневаюсь, что Царь знает о поборах князя, об условиях, в которых вы живёте.

Лаис не стал наблюдать за тем, как эти двое состязались в колючести взглядов. Он прикрикнул на мужиков, чтоб поторапливались, и направил лошадь дальше по тракту.

Велка сдвинула свой капюшон чуть назад, так было лучше видно лицо Стража. Она будто пыталась понять, что он задумал. Но не получалось. Тальрех же, напротив, прекрасно видел смятение и недоверие в глазах горе-разбойницы. В серых, как дождливое небо, глазах…

— Я не могу вернуть тебе сестру, не смогу остановить сбор людей, но, возможно, у меня получится облегчить жизнь в этих землях, — наконец тихо ответил Страж. — Это единственное, что мне, надеюсь, под силу.

— Как? Как ты собираешься это сделать? Ты думаешь, что если я расскажу Царю о непомерных налогах, о мёртвой земле и пустых лесах, он сможет это изменить? Он захочет это изменить? Может быть, его Мудрец выльет на землю пару эликсиров, и она оживёт? Или развесит на деревьях какие-нибудь корешки, и появятся звери? — Велка обречённо покачала головой. — Проще будет остановить сбор людей…

Она развернулась и пошла вслед за латником, сосредоточенно глядя под ноги, нарочито осторожно переступая тонкие дождевые ручейки.

— Каррр? — напомнил о себе воронёнок.

— Ну что, что я должен делать, по-твоему? — Страж и его птица, всё так же сидевшая на седле, не спешили нагонять своих спутников.

— Каррр.

— Я понимаю, — вздохнул Тальрех, исподлобья глянув на Ганьи. — Да, все трое пытались нас ограбить, возможно… да в Пламя! Я убеждён, что они ограбили многих. Закон один для всех, их должны наказать. Голод, холод, да что бы там ни было, их не оправдывает! Я бы оставил всех троих здесь, но даже если девчонка расскажет правду о кинжале мне, я ведь могу упустить важную деталь. Я могу не обратить внимание на то, что окажется ценным для Мудреца или Царя. Поэтому она должна сама им всё рассказать.

— Каррр…

— Ты мне не веришь? — Тальрех грустно покосился на наклонившего голову воронёнка. — Я тоже, дружище, я тоже…

Дождь начал стихать. Облака превратились в перекипевшее молоко и густой неподвижной плёнкой висели над грязным городом. Вся серость, копоть и смрад мира, казалось, собрались здесь, за разрушенными каменными стенами. Тальрех невольно поморщился, переступая через серо-коричневую жижу, бегущую в узком желобе под стеной.

Покосившиеся мазанки с соломенной крышей. Чахлые, непонятно почему до сих пор не издохшие от своей худобы, собаки. Озлобленные, но мимолётные взгляды горожан. Сам город высасывал жизнь и надежду. Страж уже не верил, что сможет договориться с князем о помощи людям.

Тальрех с ужасом и отвращением осматривался по сторонам. Здесь угнетало всё. И только в паре кварталов от дома князя картина изменилась. Изменились люди, став более подозрительными. Их взгляды впивались в чужаков, наблюдая, изучая, оценивая. Изменились дома. Деревянные, кое-где отделанные камнем, некоторые были даже в два этажа, явно указывая на зажиточность своих владельцев.

Страж не понимал этого контраста. В Башне все дома были одинаковыми. Отличались только детинцы⁴ в деревнях, где жили дети со своими воспитателями. Их дома были больше, чем те, где жили взрослые.

Дом князя был каменным, с узкими, но высокими стеклянными окнами, черепичной многоярусной крышей.

— Я, это, к князю пойду, — сказал латник, спрыгивая с коня. — Сдам разбойничков, будь они неладны…

— Пойду я, — покачал головой Страж, достал из мешка кошель с монетами, протянул Лаису. — А вы с Велкой сходите пока на торг, ей нужны рубашка и плащ. Я достаточно сильно замёрз и вымок.

Лаис только покачал головой, хмуро посмотрел на Велку и кивнул, чтобы она шла за ним.

Страж подтолкнул разбойников к крыльцу княжеского дома. Мужик с белёсой косой обернулся, жалобно посмотрев на своего конвоира, но тот не отреагировал. У него не было повода отсрочить их наказание.

У дверей их встретили два вооруженных привратника. Отсутствие какого-либо однообразия в одежде и в оружии выдавали в служаках самых дешёвых наёмников. Тот, что был выше спустился с крыльца, вальяжно закинул на плечо секиру⁵, заговорил низким, хриплым голосом.

— Ты почто этот сброд сюда приволок? Коль раздурили тебя, так веди их к ямам, там разберутся, что с ними делать.

Страж как бы невзначай коснулся воротника жака, обнажая метку Башни: светящиеся серебром меч и щит в круге.

— Сам отведешь, мне с князем поговорить нужно.

Второй привратник переминался с ноги на ногу, нервно перехватывал, прокручивая, рукоять пернача⁶ и жевал нижнюю губу. Он переводил взгляд со Стража на сослуживца и обратно. Высокий наемник медлил. С прищуром смотрел на Стража, пытаясь что-то обдумать, но, так ничего и не сообразив, неуверенно кивнул, отступил с дороги.

Тальрех не стал вслушиваться в пререкания разбойников и привратника, быстро поднялся на крыльцо, толкнул дверь. Он чуть не зашиб девушку-служанку. Но это избавило от необходимости искать кого-то, кто проводил бы к князю.

Внутри дом не казался таким уж вычурным. Дощатые полы были покрыты пылью и комками грязи. Стены закрывали выцветшие гобелены с сюжетами о восстании против Борьереха. Узкая винтовая лестница была каменной с вытоптанными в центре ступенями.

Второй этаж оказался чище и светлее. Грязи на полу тут не было, рисунки на гобеленах казались ярче, а проход освещали лучины в дополнение к большому круглому окну в конце коридора.

В комнате, куда вошел Страж пахло прелым мясом, гарью и потом. С улицы сквозь грязные, запылённые окна пробивался тусклый серый свет, поэтому под потолком уже горели свечи. Воск с них капал на длинный стол в центре комнаты. В дальней от входа стене был прорублен камин. Возле него в кресле сидел мужчина, которого закрывала широкая резная спинка. Услышав шаги, мужчина выглянул и с удивлением посмотрел на гостя. Но уже через мгновение на лице остались лишь усталость и безразличие. Князь молча протянул руку, видимо, предположив, что вошедший привёз ему свиток из дворца.

— Доброго дня, я — новый Страж Рехамании и хотел бы поговорить о жизни ваших людей.

— Новый? — переспросил Тримар, но не дождался ответа, продолжил, всё также скрываясь за спинкой кресла. — Стало быть Таль… Ты со свитком от Царя? Если нет, то и говорить с тобой мне не о чем. Уходи.

Тальрех подошел к камину, облокотился на полку и заглянул в лицо князя. Тримару было около сорока лет. Полные, блестящие от пота щеки и осоловелые, тёмные, маленькие глаза делали его похожим на отъевшегося бурундука. Пепельно-каштановые, жирные, будто облизанные коровой, волосы и не аккуратно подстриженная борода усиливали сходство с грызуном.

— Вы же понимаете, — тщательно контролируя тон, тихо произнёс Тальрех, — если я расскажу Царю о том, что ваши люди голодают, а вы ничего не делаете для улучшения ситуации, то в свитке может оказаться указ о казни?

— Указ о казни? — надменно переспросил Тримар. Он так и не посмотрел на Стража. — Я — поместный князь, не простой староста. Я — сын Борьереха. Налоги я собираю, положенную сумму в столицу отдаю, так что то, чем ты вздумал угрожать, невозможно.

— Вот об этом я и говорю, — едва уловимо кивнул Тальрех. — Вы собираете налоги с голодных крестьян, в столицу отдаете лишь часть, а на оставшиеся деньги нанимаете людей для личной охраны… Кстати, откуда ваши привратники, что любезно пропустили меня, не из Кунаг-Гари ли?

Тримар, собиравшийся что-то возразить на первых словах Стража и даже поднявшийся для этого из кресла, замер. Уставился в огонь. Тальрех ждал, наклонив вбок голову, пристально глядя на собеседника.

— А говорят, вы — сама справедливость… — тихо произнёс князь, потом повернулся и медленно подошел к Тальреху. — Насколько справедливо было отправить меня сюда? В эту дыру! А насколько справедливо было требовать с меня налоги, когда сюда десятилетиями приносило песок из пустыни, убивающий землю? А знаешь, чья была идея вырубить леса на границе? Так справедливо ли спрашивать с меня за то, в чём я не виноват?

— Я пришёл сюда не спрашивать, — Тальрех опустил голову, потом, исподлобья посмотрев в глаза князю, тихо добавил: — Я хочу предложить помощь.

Разум слепо верил, что князь согласится, но по жестам, по мимике хозяина дома было ясно — он ничего не будет делать.

— Помощь? — Тримар хмыкнул, отступил обратно и опустился в кресло. — Что ты можешь предложить? Да что бы ты ни предложил, без указа Царя я делать ничего не буду. А то, как советы давать, так все мудры, а до дела как дойдёт — все в кусты. Иди себе, Страж, иди. Нечего тебе этой глупостью голову забивать. Хочешь, что изменить, так о том во дворце и говори. А тут воздух нечего гонять — пыль подымется. Уходи из Неуги, Страж, — понизил голос Тримар. — В твоей помощи мы не нуждаемся.

Князь откинул голову на спинку кресла и уставился на огонь, мягко трещащий в камине.

Тальрех стиснул зубы. Сжал кулаки, но, не говоря больше ни слова, подчинился. Почти бегом спустился по лестнице, выскочил на крыльцо. Попытался отдышаться, но пожар отчаяния лишь разгорелся. Он набирал силу с каждым вдохом, с каждым ударом сердца.

Глава 6. «Клятва Стража»

«Кандидат для того или иного царства может рождаться только от пары из одного царства. Это нужно, чтобы он был верен своей земле, своему племени… Но точно ли от этого зависит верность?

17й день 3й луны 877го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Велка и Лаис ждали Тальреха на улице.

— Поговорил? Добился, чего хотел? — хмуро спросил латник.

Страж молча забрал у Велки свой плащ и, отвязав коня, направился прочь из города. Его спутники, чуть отстав, шли следом, тихо переговариваясь между собой.

— Признаться, я думала, мы переночуем в городе, — шепнула Лаису Велка.

— С чего бы? Ждала, что князь, будь он неладен, на постой к себе пригласит?

— Нет, но… — Велка замолчала, не договорила.

Тальрех слышал их разговор, чувствовал пристальный взгляд, впившийся в него. Он знал, что Лаис наверняка шёл, опустив голову. А вот Велка, напротив, скорее всего внимательно наблюдала за Стражем.

От её серых глаз едва ли ускользнуло бы напряжение в спине, пружинящая походка и то, как Тальрех сжимает до побелевших пальцев поводья.

— Слушай, ты, это, оставь парня в покое, — угрюмо попросил Лаис после недолгого молчания. — Он же, ты посмотри, после этих ваших разговоров сам не свой делается.

— Да я-то причём?!

— А ты не видишь? Ему ж, это, всю жизнь твердили про законы, справедливость, а ты ему что рассказываешь? Что ничего этого нет. Нельзя вот так, сразу, такое вываливать. Хотя бы из благодарности, оставь парня…

— Из благодарности? — не поняла Велка. — За что, за новое платье?

— Ой, девка ты безмудрая… — грустно вздохнул Лаис. — Он тебе жизнь продлил, а, может, и вообще, это, спас. Ты ему кинжал из Башни, будь она неладна, отдала, а как он к тебе попал не рассказала, так?

— Да он сам слушать…

Велка замолчала, а латник только вымученно усмехнулся.

— Ты, правда, думаешь, — растерянным шёпотом произнесла она, — он хочет мне помочь? Зачем?

— Вот этого, девонька, я не знаю. Может, из чувства вины. Ты ж ему, это, наверняка рассказала о том, что случилось в деревне. А может, ещё почему. Я сам их, это, не всегда понимаю…

— Тут и понимать нечего! — Тальрех резко обернулся, подошёл к отставшим спутникам. — Знать, откуда у тебя кинжал, мне не нужно. Ты сама всё расскажешь Царю или придворному Мудрецу, — Страж повернулся к Лаису: — Благодарить меня не за что, я просто делаю, что должно. И чувства вины никакого нет! Если Страж сделал то, что сделал, у него были основания так поступить.

Тальрех поджал губы, повёл головой и, развернувшись, пошёл вперёд. Ошеломлённые и даже немного напуганные его злым тоном спутники остались стоять позади. Но, опомнившись, поспешили нагнать Стража.

Он шёл, ругая себя. Ругал за несдержанность, за то, что позволил эмоциям взять верх, выплеснуться на тех, кто этого не заслужил. Может быть, поговори он так с князем, тот выслушал бы его предложения.

— Каррр? — Ганьи внимательно заглянул в лицо хозяина.

— Не сейчас, — хрипло ответил Страж.

Тальрех всегда говорил с воронёнком, если хотел привести мысли в порядок. Он воспринимал птицу скорее как свой внутренний голос, нежели как полноценного собеседника. Сейчас хотелось молчать. Или задать один единственный вопрос, но не себе, а своему наставнику. Почему никто никогда не говорил, что мир за пределами Башни так отличается?

Мудрецы не создавались в Башне. Они были обычными людьми, которые детство провели в этом мире. Но с возрастом решили, что не хотят работать в поле или в ремесленной мастерской. Им было интереснее постигать тайны природы. Тогда они шли в Башню. Учились, а потом и сами открывали новые знания о законах мироздания. Как правило, приходили мужчины, но было и несколько женщин. Башня была открыта для всех и со всеми пришедшими делилась знаниями. Условие было одно: уйти из Башни могли только те Мудрецы, кого Совет Старейшин назначал в советники Царям…

Так отчего же наставники, сами выросшие среди людей, никогда не говорили, что здесь всё пропитано ложью, трусостью, властолюбием и алчностью?

А не говорили ли?

Говорили, но вот только он сам не слушал. Не хотел верить…

Злоба на себя клокотала, была готова вырваться наружу. Только выплеснуть её было некуда. Не с кем поделиться, некому рассказать…

Поэтому Страж шёл, с ненавистью сжимая повод, повторяя в мыслях слова клятвы:

«Я — Тальрех, слуга народа Рехамании. Верный Страж, подчиняющийся приказам Царя во благо и для защиты своего народа. Моя жизнь навсегда принадлежит Царю и народу Рехамании!»

Страж повторял эти слова сотню раз. Снова и снова. По кругу. Он вытеснял ими вопросы. Заменял ими ответы.

Тальрех отчаянно пытался уверовать, что так и есть, что только служить он и хочет. Ведь раньше, в Башне, он думал, что сможет стать достойным Стражем, защищающим народ своего царства. Теперь встал вопрос, от кого его защищать. От Царя? От самого народа?

Волну злости удалось погасить, и Страж с удивлением заметил, что тракт ожил. Крестьянские телеги, купеческие обозы, одиночные конные встречались всё чаще, когда путники прошли перекрестье дорог.

Справа от тракта шумел редкий хвойный лес. В лучах заходящего солнца деревья окрасились в янтарно-изумрудные цвета, словно знамя Рехамании. Золотой лев на изумрудном стяге. Тальрех пытался удержать этот образ в голове, хватался за него. Всё было без толку.

— Привал, — скомандовал Страж, обернувшись на спутников, и сошёл под деревья.

Велка и Лаис последовали за ним. Ещё утром Тальрех и латник договорились, что эту ночь дежурить будет Лаис. Поэтому Страж расседлал и стреножил свою лошадь, нарубил веток и, бросив на лежанку дорожный мешок, лёг спать.

Сознание, истерзанное попытками понять людей и найти выход, металось. Оно плело убогое ожерелье из обрывков воспоминаний, смешивая их со сном.

Вот Тальрех стоит среди своих ровесников, пятнадцатилетних кандидатов. Один глоток эликсира отделяет их от начала Испытания…

В следующее мгновение всё темнеет, каменные стены вырастают из ниоткуда, стягиваются всё ближе, пока не образуют узкий и низкий коридор в недрах горы Огня. На земле лежит двойник Тальреха с печатью Царя на шее. У него на груди сидит девочка лет десяти с медно-русыми волосами и малахитовыми, светящимися как у кошки глазами. В её руке зажат обломок стрелы и девочка намерена убить им двойника с царской печатью…

Пространство озаряется плавными волнами алого света. Пещера Огня. На каменных столах лежат два пятилетних ребёнка. Над ними стоят четыре Мудреца. Они спорят о возможности замены умершего ребёнка его братом-близнецом. Тело погибшего сбрасывают в тягучее красно-рыжее пламя. Слышатся шаги…

Тальрех дернулся. Проснулся. Сел, осматриваясь по сторонам. Небо уже светлело. У догорающего костра спала Велка, напротив сидел Лаис, водя прутиком по земле.

— Доброго дня, Страж. Отдохнул?

— Угу, — кивнул Тальрех. — Я зря вчера на вас сорвался…

— Бывает, — махнул рукой латник и, подхватив фляжку, гревшуюся у огня, бросил её Стражу. — Держи, отвар плодов дикой розы. Собрал тут недалече ночью, чтоб не уснуть. Да и тебе, это, чтоб не разболеться полезно. Шутка ли, столько дней в рубахе да жаке ходить… даже вашего здоровья может, это, не хватить.

— Спасибо, — Страж сделал несколько глотков, молча вернул фляжку.

На душе было тошно. Совесть грызла за вчерашнюю вспышку гнева, за бессилие, проявленное у князя. Не лучше ли было притащить Тримара в столицу для суда…

Тальрех вспомнил обрывок сна. Пещера, первая часть испытания. Девочка, которую тогда он принял за олицетворение народа, и его двойник с царской печатью. Что если тогда он должен был сделать выбор между Царём и народом? Что если сейчас назревает новое восстание? От этих мыслей стало страшно…

— Скажи, Лаис, ты тоже был в деревне, когда Страж убил мужчину?

— Нет, не был. Только, это, знаешь… Это ведь не просто мужик был, а отец Велки.

— Почему ты так решил?

— Так я от наших латников узнал, что папашу забираемой в Башню, будь она неладна, убили. Долго в казармах обсуждали, как Прадьирех мужика до смерти захлестал. Вот и сложилось всё. Да и кинжал Велка, думаю, достала, когда за сестрой в Башню, будь она неладна, пыталась пробраться. Как думаешь?

— Нет, вряд ли. Дальше передних пещер ей бы не удалось пробраться, а кинжал там быть не мог. Точнее мог, но… не должно было его там быть.

— Так может, это, всё-таки выслушаешь девку-то?

— А какой в этом смысл? — Тальрех исподлобья посмотрел на латника.

— Хотя бы будешь знать правду. Будешь знать, правильно ли сделал, что князю, будь он неладен, её не отдал.

— Тоже думаешь, что стоило её князю оставить?

— Да какая разница, что я, это, думаю. Тут всё дело в том, что ты думаешь, чего хочешь. А моё дело малое: я тебя, это, встретил, во дворец довёл. А вот тебе перед Царём ответ держать. Не забывай…

— А что в землях этих творится уже не твоя забота?

— Да, какая уж тут забота, будь оно всё неладно. Что ты князю хотел предложить-то? Не собирать налоги, попросить, это, помощи у соседей? Кто ж ему, будь он неладен, позволит-то?

— Царь!

— Ну-ну. Борьерех Тримара сменит да нового пришлёт. И знаешь, чем займётся новый князь первым делом?

— Я полагаю, не помощью людям, — грустно посмотрел на латника Страж.

— Он свои сундуки, это, набивать начнёт. Только хуже будет. Тримар свои уж набил, дочь замуж выдал, ему уже много не надо. Глядишь, там и людям полегче станет с налогами, будь они неладны.

Тальрех лёг обратно. Молча смотрел за летающими в небе птицами и неподвижными облаками, обдумывая слова латника.

В царстве не было восстаний не только против Царя, но даже против князей. Даже Тримара в надежде на уменьшение налогов не стали трогать. Торговля, казалось, в остальных землях царства налажена. Да и в Башне никто не осуждал Царя. Получается, он всё делал верно? Борьерех за четыреста с лишним лет правления научился жить в этом мире, понял людей. Да, не идеально, не так хорошо, как было нужно, но лучше, чем показалось в начале. Борьерех научился управлять народом так, как этого было достаточно.

А вот он, Тальрех, так бы не смог. Не смог бы балансировать, сопоставляя потребности народа и имеющиеся ресурсы. Не смог бы заботиться о людях. Не смог бы дать им еды и работы. Не смог бы дать покой и справедливость. Не смог бы сделать правильный выбор, когда это стало бы нужно его народу.

Поспешность в выводах о Тримаре и о том, как помочь восточным землям, это доказала. Подобная ошибка спровоцировала бы новое восстание и унесла бы снова тысячи жизней. И после всего этого Тальрех не смог бы смотреть рехаманийцам в глаза, убеждая себя и их, что он достойный Царь. Нет, такой груз ему не осилить. Поэтому он и прошёл Испытание, стал Стражем и будет выполнять приказы Царя. Молча и без сомнений…

Прохладный ветер наполнял лёгкие свежим воздухом. Мысли наконец улеглись и больше не тревожили совесть. Тальрех смотрел на неподвижные облака, которые будто сами излучали свет начинающегося дня.

Велка проснулась и подошла к Лаису, бросив по пути взгляд на растянувшегося на земле Стража.

— Он, что, улыбается? — с недоверием спросила она шёпотом.

— Ну, кажется, да…

— Выходит, ты оказался прав? — усмехнулась Велка. — Один вечер не говорил со мной и всё, он счастлив…

— Дело не в этом, — Тальрех резко сел и спокойно посмотрел на своих спутников. — И, кстати, тебе идёт это платье.

Лаис и Велка переглянулись.

— А? Ах, да, спасибо! У швейки не было готовых рубашек, только вот платье не забрала заказчица…

Тальрех поднялся на ноги, пошёл седлать свою лошадь.

Глава 7. «Единственный, кто заслуживает наказания»

«Чтобы нарушать правила, их надо сначала изучить. О скольких аспектах отбора и воспитания кандидатов я даже не пытался размышлять!

4й день 1й луны 877го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Между столбами распахнутых ворот медленно ходил мужчина, одетый в серый балахон, подвязанный плетёным поясом. Он то убирал руки за спину, то скрещивал их на груди, то смотрел себе под ноги, то поворачивал голову, глядя на тракт. Наконец, заметив двух пеших и всадника, мужчина на мгновение остановился, а потом послал привратника за Стражами. Тальрех, издали услышавший этот приказ, повернулся к ехавшему верхом Лаису.

— Кто там, в воротах?

— А, — махнул латник рукой, — Арриан, будь он неладен.

— Зачем он послал за Стражами?

— Кто ж этого старого мухомора знает, — Лаис кивнул на Велку: — Может, ему не понравилось, что нас трое?

Пока путники приближались к дворцовому саду, за спиной Арриана встали три Стража, молча и сосредоточенно ждали приказа. Двое мужчин и женщина.

— Хм, — Арриан стоял в воротах, сцепив за спиной руки. — Этих двоих в темницу, на закате казнить. А тебя, мальчик мой, ждёт Царь.

Тальрех посмотрел на придворного Мудреца, пытаясь скрыть свою растерянность.

— Казнить? За что вы намерены их казнить?

Мудрец, до этого излишне приветливо улыбавшийся Стражу, изменился в лице. Он поджал губы, слегка прищурив глаза, словно оценивал Тальреха. Наконец кивнул и едва заметно торжествующе улыбнулся.

— Ты непременно получишь объяснения, но не от меня, а от Царя, — голос Арриана звучал до противного мягко, напевно. — Приказ его, ему виднее. Не считаешь?

Тальрех медлил. Почему Царь отдал такой приказ? Что могло стать причиной? О Велке ему мог сообщить князь. А Лаис? Его за что казнить? Было что-то, что он сделал до ухода за Стражем, а Царь узнал про это только сейчас? Ломать голову можно было бесконечно. Борьерех отдал этот приказ, а значит сейчас самое разумное подчиниться.

Тальрех повёл плечами, пытаясь скинуть липкие ручонки того негодования, что путало его мысли по дороге в Неугу. Потом оно отступило, схлынуло, но теперь вцепилось в Тальреха с новой силой.

— Идём, — подтолкнула вперёд Стражница.

— Я выясню, в чём дело, — пообещал он удивленному таким приказом Лаису, уходя от ворот.

— Меня, кстати, зовут Ганьирех, — представилась Стражница.

— Не готов сказать, что рад знакомству, — в смятении и с досадой отозвался Тальрех.

— Этого и не нужно.

Дорога к дворцу проходила сквозь небольшой парк, засаженный цветущей вишней, огибала фонтан и упиралась в широкую гранитную лестницу. Тальрех прошел высокую аркаду, на которой покоилась колоннада лоджии, и остановился перед резными деревянными дверями.

— Набегался? — спросила Стражница, догнав его.

Она схватила Тальреха за локоть и отвела его за один из пилонов.

— Успокойся, возьми себя в руки. Не стоит идти в таком состоянии к Царю. Наговоришь лишнего.

— Лишнего? А казнить людей не лишнее? За что?

— Разве девушка не разбойничала на тракте? Из Неуги прилетел ворон ещё вчера. Князь написал, что привезённые вами мужики признались в нападениях на торговцев. Кроме того, по их словам, именно Лаис предупредил, когда и где тебя ждать. Не кажется, что повод достаточный?

— Нет, слова этих разбойников — ложь. Попытка спасти свои жизни…

Стражница вскинула руку, заставляя замолчать.

— Пусть так, но это ли сейчас самое важное? Точно ли разговор должен начаться с обсуждения разбойников и их слов, — она чуть заметно склонила голову, участливо заглянула в глаза Стража, легко коснулась его плеча. — По словам Арриана у тебя есть более важные новости.

Пять дней пути размыли беспокойные мысли о кинжале, а страх за жизнь спутников и вовсе заставил о нём забыть. Под мягким взглядом зеленых глаз Стражницы Тальрех незаметно успокоился. Его плечи слегка опустились, мышцы перестали напоминать стальные цепи. Сознание прояснилось.

— Ну вот, — улыбнулась Ганьирех. — Теперь отдай меч и пойдём.

Страж озадаченно посмотрел на неё, вынуждая добавить:

— Ты собрался идти к Царю с мечом?

Он кивнул, отстегнув ножны, отдал их Ганьирех и пошёл следом. За дверями находилась широкая арка, а за ней, как аляповатая насмешка над изяществом парадного зала Башни, — вестибюль. Чересчур залитый светом, чересчур украшенный барельефами и чучелами животных. Здесь всё было чересчур.

— Когда после восстания дворец сгорел почти полностью, — тихо проговорила Ганьирех, чуть задев щекой плечо Стража. — Борьерех решил, что во дворце должно быть напоминание о Башне. Он немного увлёкся.

Тальрех хмыкнул. Говорить о том, что Царь увлёкся лишь немного можно было бы, если б он ограничился широкими маршами лестницы, колоннадой на втором этаже или плафоном, украшенным рисунками животных. Но не всё же сразу!

Стражи поднялись на второй этаж. Тальрех шёл через анфиладу с нескрываемым удивлением. В каждом зале стояли золочёные подсвечники в рост человека, стены были отделаны красным деревом с алым янтарём, пол застилали аккуратные, выложенные фигурным узором небольшие дощечки.

Тронный зал был немного скромнее, хотя и тут без излишества не обошлось. У дальнего окна находился стол из цельного искусно выделанного куска белого мрамора с тонкими завитками листьев по периметру. Царь стоял возле него, опершись рукой на столешницу и внимательно рассматривал что-то на улице. Рядом, спиной к стене стоял высокий поджарый мужчина с короткими светлыми волосами. Он частично закрывал собой Борьереха.

Мужчина повернулся, когда Ганьирех вошла в зал. Под его цепким взглядом было неуютно. Тальрех неосознанно подобрался, как если бы готовился отражать атаку. Но светловолосый мужчина быстро отвёл взгляд, потеряв всякий интерес к вошедшим. Он снова смотрел перед собой, словно считая янтаринки на противоположной стене.

— Мой Царь, прибыл новый Страж, — Ганьирех присела в лёгком реверансе.

— Доброго дня, мой Царь, — кивнул Тальрех.

Царь отступил от окна, на мгновение взглянул на вошедших и вернулся к своему занятию.

— Альмерех, Ганьирех, можете идти, — голос Борьереха был тихим, высоким.

Тальрех с удивлением посмотрел на светловолосого мужчину. Первый Страж! Альмерех был первым Стражем Рехамании, ему сейчас почти пятьсот лет, но на вид нельзя было дать больше сорока. Тальрех с почтением кивнул, когда Альмерех проходил мимо, но тот будто и не заметил.

— Стало быть, это ты мог заменить меня? — всё также тихо спросил Царь, так и не повернувшись.

— Да, мой Царь.

— Что случилось в Башне двадцать пять лет назад?

— Простите, мой Царь, я не знаю, что вы…

— Глаза, — перебил Борьерех. — У тебя не те глаза… Глядя на тебя, кажется, будто твоими предками были ланигайцы. Но этого быть не могло. Твоих родителей забирали из деревень центральной части. Так что случилось двадцать пять лет назад?

— Я не знаю… — Тальрех отвечал растерянно, смущённо.

— Там явно должно было что-то произойти, — слишком тихо произнёс Царь.

Он отошел от окна, сел на трон, обитый алым бархатом. Закинув ногу на ногу, Борьерех нарочито тщательно расправил складки мантии. Он, поставив левую руку на золочёный подлокотник и, коснувшись пальцами щеки, наконец посмотрел на замершего в недоумении Стража:

— Ладно, будем считать, что это случайность, которую просмотрели Мудрецы, оставляя тебя в Башне.

Он задумчиво поджал тонкие губы. Глаза ледяного синего цвета внимательно изучали Стража.

— Я знаю, что это место, — Царь пальцем указал на свой трон. — Могло достаться тебе. Почему ты отказался?

— Я… — Тальрех всё ещё не пришёл в себя от предыдущего вопроса, но, к счастью, вовремя сообразил, что над ответом стоит подумать. — Я не люблю делать выбор.

— Ты? — Борьерех захохотал. — Не любишь? Выбор? — Царь мгновенно стал серьёзным и, выпрямившись, чуть наклонился вперед. Его глаза, казалось, прожигали Стража насквозь. — Поэтому притащил разбойницу в мой дворец? Ты должен был отдать её Тримару, а он — её казнить. Так поступил бы тот, кто не любит делать выбор.

— Я хотел с вами о ней поговорить, мой Царь. У неё был кинжал. Его сделали для Тальтугар…

— У деревенской девки кинжал из Башни?

— Да, мой Царь. Она сказала, что нашла его на торге. Но я подумал, что вы захотите услышать эту историю от неё.

Борьерех встал, снова подошёл к окну. Он некоторое время постукивал кончиками тонких пальцев по столу, потом резко опустил кулак, будто что-то решив для себя.

— Только за этим приволок?

— Нет, мой Царь. Она бы не пошла разбойничать, если бы в деревне было, что есть после уплаты налогов. Я хотел попросить дать ей работу. Здесь.

Борьерех развернулся, с удивлением посмотрел на Стража.

— Она пыталась тебя убить, а ты ей работу? Как Мудрецы просмотрели, что ты безумен? — Царь снова отвернулся к окну, тихо бросив: — Иди.

— Мой Царь, — Тальрех не двинулся. — Я полагаю, что и с вашим латником вышла ошибка. Я шёл почти без сна. По его словам, мы встретились на три дня раньше, чем он рассчитывал. Он не врал, говоря это.

— Ошибка? Хм, мы поступим следующим образом. В том, что девка на людей нападала, мы сошлись. Значит, она должна понести наказание. Но, раз уж ты у нас не любишь делать выбор, то наказание ей выберешь сам. Должна же быть причина, почему Мудрецы решили, что ты можешь быть Царём. Вот и посмотрим, какой выбор ты сделаешь. А после того мы вернёмся к вопросу о виновности Лаиса.

— Мой Царь, я не судья, я — воин.

— Тогда на закате оба умрут?

— Нет, — хрипло отозвался Страж.

Царь повернулся к Тальреху.

— Нет, говоришь? Забавно, — Борьерех усмехнулся, слегка наклонил голову, с любопытством посмотрел на стоящего перед ним воина. — Ты не судья, но с судьей споришь. Ты воин, но приказ не исполняешь. Так что же с тобой не так, а, Страж? Ну, скажи мне. Я должен знать, чего ещё от тебя ожидать. Ведь я должен тебе доверять своё царство, своё войско, свою жизнь. А когда ты ведёшь себя так, разве я могу быть в тебе уверен?

Тальрех молчал, осознавая, в какую ловушку загнал сам себя. Отстаивая людей, к которым успел привязаться, он нарушил сразу обе части клятвы. Страж опустил голову, тихо ответил:

— Вы правы, мой Царь, — медленно выдохнув, Тальрех посмотрел на стоящего теперь перед ним Борьереха. — Я не был готов к тому, что увидел и узнал, пока добирался во дворец. Моих знаний не хватило… Я полагаю, единственный, кто заслуживает наказания, это я.

— Это, само собой, разумеется. Вопрос в том, что мне делать с теми двумя… И знаешь, давай не будем обесценивать твои попытки их спасти, — Царь отошёл к трону, но не стал садиться, повернулся к Стражу, поманил его пальцем, и, когда тот подошёл, велел: — Сядь.

Видя замешательство Тальреха, Борьерех усмехнулся:

— Чего боишься? Наказания или ответственности? Садись, может, хоть так ты поймёшь, что не всё так очевидно и просто, как тебе показалось.

Страж, ещё мгновение поколебавшись, сел на трон.

На противоположной стене между двумя окнами была нарисована карта. Тальрех не заметил её, когда вошёл. На ней изображались Сояль-Каль и все западные царства: Рехамания, Кунаг-Гарь, Тулит-Гарь и Сояль-Гор.

— Ты можешь увидеть здесь все деревни моего царства, крупные селения других царств. Но остановимся на наших восточных землях, — Борьерех подошёл к карте. — Ты знаешь, что стало предлогом для восстания Мироисса триста лет назад. Моя ошибка. Если бы этот человечишка не потратил моё время и ресурсы, я бы её исправил. Но двух лет оказалось достаточно, чтобы выжечь песком приграничные земли. Леса на границе мы так и не восстановили. Но скажи, кто-нибудь забыл эту мою ошибку?

Тальрех запнулся с ответом.

— Разумеется, за всех ты не скажешь, но твоя девка мне это припоминала, не так ли?

— Так…

— А может, кто-то оценил моё желание решить всё миром? Ведь я тогда потерял двенадцать Стражей, тех, древних Стражей, что ещё имели обычные, человеческие имена… Кто-то оценил моё мягкосердие? Нет, ни люди, ни Мудрецы. Зато люди с восточных земель не упускают случая обвинить меня в своих бедах. А теперь посмотри сюда, — Царь провел пальцем по южной границе. — Сто тридцать лет назад болотная лихорадка выкосила семь сторожевых городов. Я спас часть людей, вывез их в центральные земли. Но ещё год, два, если повезёт, и это тоже назовут ошибкой. Потому что Кунаг-Гарь и Тулит-Гарь уже больше пятнадцати лет пытаются понять, зачем мне нужны Западные горы. Рассказывать я им не планирую. Как думаешь, к чему это приведёт? Как этого не допустить? Что бы ты делал? Скажи, сейчас на троне ты! Я сделаю, как ты скажешь.

Борьерех внимательно посмотрел на Стража. Но тот молчал. Само положение было абсурдным. Все тактики и стратегии переговоров, все правила споров — всё строилось на безусловном и непреложном взаимном уважении оппонентов. Никто и никогда в Башне не ставил Стражей в такое положение. Тальрех не боялся отвечать неправильно на занятиях, не боялся ошибаться на тренировках. Он знал, что не станет посмешищем. Теперь же над ним насмехался его же Царь.

О каких справедливых и уж тем более мудрых решениях говорить. Все мысли Стража занимало желание удержать себя в руках.

— Молчишь? — Борьерех махнул рукой, чтобы Тальрех освободил трон. — А между тем всё идёт к войне. И она тоже будет моей ошибкой. Но даст ли Башня мне её исправить? Сомневаюсь. Они уже поняли, к чему всё идёт, и решили меня заменить. И кем?! — фыркнул Царь. — Явным подкидышем, который не способен даже забрать своё у мужиков, не поломав им при этом руки? Да, Страж, из вас троих, дошедших до дворца, именно ты и виновен. Виновен в нарушении клятвы, в нарушении правил, в отсутствии знаний… Список можно продолжить, но знаешь, что самое печальное? — Борьерех смахнул с трона пылинки, сел, расправив мантию. — Исправлять это придётся мне, Мудрецы тут, увы, не помогут. Вот и начнём… Как ты там сказал? Ты — воин, который не любит выбор? Вот сам и выберешь наказание для девки. Времени тебе до заката. Иди.

Глава 8. «Необходимая жертва»

«Глупцы! Они не хотят, не могут понять, что люди сами менять ничего не станут. Люди — стадо! В общей своей массе стадо, которое будет жить, как привыкло…

15й день 8й луны 865го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Тальрех выскочил из тронного зала, пытаясь не сорваться на бег, и поспешил прочь из дворца. Куда? Не важно. Лишь бы отсюда! Туда, где можно дышать.

Он уже почти бежал по ступенькам, когда снизу донёсся медовый голос Арриана.

— Тальрех, мальчик мой. Куда ты так спешишь?

Страж не собирался ни отвечать, ни даже смотреть на придворного Мудреца, но тот будто вырос у последней ступеньки, преграждая дорогу.

— Хотел осмотреть сад, — огрызнулся Тальрех. — Слышал, он красив.

— Да, это так. Особенно сейчас, когда начала цвести вишня. Пойдём, — Мудрец ухватил Стража за локоть, чем заслужил недоуменно пренебрежительный взгляд. — Я покажу тебе беседку для летних приёмов. Она увита ветками винограда и дикой розы.

— А я могу отказаться? — Тальрех попытался мягко освободиться, но хватка старика оказалась не по годам цепкой.

— Разумеется, но какой в этом смысл? — Арриан подталкивал Стража к выходу. — Ты хочешь осмотреться, а мне интересно узнать, что нового удалось открыть в Башне.

Тальрех с раздражением посмотрел на Мудреца, но кивнул.

Арриан был примерно того же роста, что и Страж. Седые волосы до плеч, местами ещё темная коротко стриженная борода, кривой нос с горбинкой и тёмные маленькие глаза.

Старик шёл медленно, шаркая ногами, согнув спину — он пытался казаться дряхлее своих лет. «Интересно, во дворце хоть кто-то верит в этот спектакль?» — задумался Тальрех, проходя сквозь центральную арку портика. У широкой лестницы с фигурами оскалившихся львов по бокам Страж повернулся к Мудрецу, помогая спуститься:

— Что вы хотите знать о Башне? Никогда не поверю, что вы ни с кем не переписываетесь.

— О, разумеется переписываюсь, — Арриан медленно и аккуратно, приставными шагами спускался по гранитным ступеням, по-прежнему сжимая локоть Тальреха. — Но мне интересно узнать новости от тебя. Кстати, Моркс, твой наставник, его никуда не собираются отправлять?

— Я полагал, что его, если и решат отправить, то только сюда.

— Нет, мой мальчик, это вовсе не обязательно. То, что он из Рехамании уже давно ничего не значит. Я вот, например, из Кунаг-Гари, а сослали меня сюда.

— Нет, я ничего не слышал о его назначении.

Тальрех уже успел пожалеть, что решил уйти из дворца, стоило бы поискать кого-нибудь из слуг и узнать, где его комната. Закрыться там и спокойно всё обдумать. Или твёрже отказать Мудрецу. Возможно, так подействовало их незадавшееся с самого начала знакомство, но старик вызывал у Стража стойкую неприязнь. А его приторно любезное обращение и вовсе раздражало.

— Скажи, Тальрех, — невозмутимо продолжил Арриан, — тебя ведь наверняка наказывали в Башне за шалости или неверные поступки. Какое наказание было самым страшным?

— В пять лет меня отправили на склон восточного хребта на неделю.

— Да-да, — понимающе кивнул Мудрец. — Леса, где обитали священные деойанские волки… Да, тебе было нельзя их убивать, а вот они расправиться с тобой имели право. Должно быть, тебе там было страшно. Какой урок ты вынес из этого наказания?

Тальрех молчал, Арриан же кивнул и продолжил:

— Ну хорошо, а скажи мне, мой мальчик, возымело ли это наказание действие? Сменил ли ты имя, которое дал своей птице, столь неугодное Старейшинам?

— Нет…

— Но Старейшины отступили. Хотя давать птице имя старшего бога… — Мудрец осуждающе цокнул языком. — Но ведь они могли наказать тебя иначе. Ведь была другая, более простая, но и более жестокая возможность разобраться и с именем, и с твоим своенравием. Разве нет? Ты не думал, почему Старейшины отступили? У любого наказания должна быть цель. И если Царь решил тебя наказать, то подумай о цели этого наказания.

Мудрец отпустил локоть Стража и медленно пошёл дальше один. Тальрех же с недоумением смотрел старику вслед. О птице Мудрец должен был знать, его отправили к Борьереху через год после той истории. А вот о разговоре с Царём, как он узнал? Подслушивал? Борьерех обсуждал со своим Мудрецом, как поступить ещё до прихода Тальреха во дворец? Арриан остался не согласен с решением Царя и решил помочь? Зачем?

— Арриан, подождите! — негодование и смятение снова застили разум настолько, что Страж забыл о более важном. — Арриан, Велка, девушка, что пришла со мной… у неё был кинжал Тальтугар. Думаю, стоит выяснить, как он к ней попал.

— А что ж ты сам не спросил? — Мудрец прищурился, внимательно разглядывая Стража. — Ладно… пойдём.

Арриан зашаркал по каменистой дорожке вглубь сада. Шёл он молча, но сосредоточенный взгляд выдавал кропотливое обдумывание чего-то важного.

Мудрец остановился перед небольшим одноэтажным домиком, по периметру которого шла колоннада, по шесть столбов с каждой стороны. Позади тянулась крытая галерея. Дом был из белёного камня, с окнами почти во всю стену, деревянными дверями…

— Идёшь? — Арриан обернулся на застывшего Стража.

— Туда? Я думал, мы идём в темницу…

— Всё верно, мой мальчик, и мы пришли, — Мудрец толкнул дверь и рукой предложил Тальреху зайти в залитое светом помещение.

Справа под окнами ровным рядом стояли обитые железом сундуки, слева стол, за ним сидел Страж и пятеро латников. Вошедших они удостоили лишь мимолётным взглядом, сонно кивнув Арриану. У стены напротив двери в полу был вырублен спуск вниз. Лестница оказалась винтовой, её ступени выкованы из плоских стальных прутьев, сплетённых крупным ажурным узором.

— Так стрелять удобнее, — шепнул Мудрец, отвечая на незаданный Тальрехом вопрос. — Сталь для них привезли из Башни, а работали с ней Стражи. Во время восстания Мироисса, если помнишь, часть людей смогла сбежать из тогдашней темницы. Вот Борьерех и приказал её перестроить.

Арриан спускался очень медленно, боком, руками держась за перила у центра. Казалось, он вдумчиво следил за каждым своим действием. Возможно поэтому, замолчав, он начал двигаться чуть быстрее. Тальрех терпеливо шёл позади, то догоняя, то отставая на пару ступенек от Мудреца.

Коридор с клетками был длинным и мрачным. Тонкие тусклые лучи света проникали сквозь небольшие отверстия на высоком потолке, на стенах пожирали воздух факелы. У лестницы и в дальнем конце прохода, развалившись на лавках, дремали латники. Словно объевшиеся сметаны коты, они только лениво потянулись, услышав шаги. Сидевший ближе к лестнице даже соизволил приоткрыть один глаз, но тут же лениво его закрыл.

Справа тянулись обычные железные прутья, слева — корсовые. Велка и Лаис сидели в клетках слева. Тальрех усмехнулся. Вот чего ожидал от него Царь…

Корс — единственный в мире металл, изделия из которого не могли сломать или согнуть Стражи. Левый ряд камер предназначался для них. Или для их друзей…

Лаис, услышавший тяжёлые шаги по металлической лестнице, подошёл к решётке. Положив руки на горизонтальные прутья, он терпеливо ожидал, когда Страж и Мудрец подойдут. Тальрех так и не смог понять по лицу латника, чего тот ожидал: то ли подтверждения указа о казни, то ли освобождения. Впрочем, пока ни о том, ни о другом решения не было.

Велка сидела на скамье, держась за её край руками, чуть наклонившись вперёд. Она повернулась на звук шагов, но, узнав Стража, снова уставилась в пол.

— Лаис, Лаис, — покачал головой Арриан, проходя мимо латника, но даже не взглянув на него. — А ведь я говорил, что именно такой конец тебя и ждёт… Ну а ты, Велка, да? — он остановился у второй клетки. — Страж сказал, что у тебя был кинжал из Башни. Расскажешь, как он к тебе попал?

Пленница подняла глаза, внимательно вгляделась в лицо старика. А потом рывком встала, ощетинилась, подобралась. Она снова была похожа на ту Велку, что чуть не отравила Лаиса в их первое утро.

— Нашла, — она резко, с пренебрежением швыряла в Мудреца слова, по-кошачьи мягкой, пружинистой походкой двигаясь к решётке. — На торге в Неуге. Шла-шла и нашла.

— Просто посреди площади? — уже не таким мягким голосом спросил Арриан.

— Нет, зачем же. В канаве, в грязи. Увидела блестит что-то, достала. Нам, селянам, грязь месить не привыкать.

— Понятно.

Мудрец слишком уж резко развернулся, неожиданно быстро зашагал к лестнице, даже не обернувшись на Стража. Только у лестницы вспомнил, что стоило бы продолжить изображать немощного старика.

— Стой! — зашептала Велка, вцепившись в рукав Тальреха, как только Арриан отошёл от клетки Лаиса. — Подожди!

Она боком прижалась к прутьям в попытке спрятаться за спиной Стража от латников. Едва заметным движением вытащила из своего рукава серую тряпку, затолкала в ладонь Тальреха. Обхватила его кулак тонкими холодными пальцами.

— Не так всё было, — взгляд Велки метался от спины Мудреца к удивлённому лицу Стража. — Я с матерью два года назад в Неуге на торге сыр продавала. Пришёл старик все сыры перепробовал. Самый дешёвый купил. Я пошла корзины поправлять, а меж ними свёрток…

— Тальрех, ты идёшь? — с середины лестницы донесся голос Арриана.

— Иди, я всё рассказала, — она обессиленно отступила, на мгновение опустив голову, потом снова шагнула к решётке. — Ты ему не говори, очень уж он на того старика похож… Пока сам не разберёшься.

Теперь Велка сникла окончательно, отвернулась.

Страж растерянно пошёл к лестнице. Но Лаис схватил его за руку, заставив всех четырёх латников мгновенно подскочить с лавок. Только получив от Стража сигнал, что всё в порядке, караульные опустились обратно.

— Ты, это, вытащи девку, если сможешь. Я-то своё отжил, а её жалко, — шёпотом попросил Лаис, поглядывая на соседку.

Она опустилась на лавку, обхватив себя одной рукой за плечо, второй, как и раньше, сжимала край скамьи. Велка смотрела в пол и покусывала губу.

— Я постараюсь вытащить вас обоих… — кивнул Страж, похлопав Лаиса по руке.

Тальрех нагнал Арриана на верхней ступени, вместе вышли из здания темницы.

— Нашёл друзей в дороге? — своим прежним медовым голосом поинтересовался Мудрец. — Это плохая компания, мой мальчик. Тем более для Стража. Тебе следует поскорее найти друзей среди своих.

— Друзья или нет, но пока они там, я не перестану думать, что это из-за меня. Вот только чем я успел так разозлить Царя?

— Ну же, Тальрех, нельзя быть таким невнимательным. Ответ на твой вопрос очевиден, — Арриан улыбнулся, а потом махнул Ганьирех, повернувшей на их дорожку. — А вот и прекрасный вариант для дружбы. Ей тоже пришлось нелегко в первые годы службы. Думаю, вам будет, о чём поговорить.

Ганьирех дожидалась их у развилки. Кивнув Мудрецу, она предложила Тальреху прогуляться по саду.

— Спасибо, но я бы предпочел пойти к себе. Не подскажешь, где моя комната?

— Я с удовольствием тебя провожу, — улыбнулась Стражница.

— Благодарю.

— Знаешь, у Борьереха нрав крутой, вспыльчивый, но он достаточно мудр и опытен. Когда вчера прилетел ворон из Неуги… Почему ты не казнил девку, ведь она пыталась тебя убить? Разумеется, это не понравилось Царю. С таких нападений началось восстание, когда те Стражи, которых Борьерех отправлял на переговоры к Мироиссу, до того даже не доезжали. Их убивали прямо на трактах! И сейчас такое прощать нельзя. А вместо того, чтобы…

— Я не знал, — перебил Ганьирех Страж. — Я не знал, что она пыталась меня убить. Когда я проснулся, она о чём-то ругалась с мужиками. Спросонья я не разобрал слов. То, что она отравила латника дурманкой, убийцей её не делало. По крайней мере мне этого было мало. Я не судья, не Царь, чтобы принимать такое решение самостоятельно.

— Но мужикам-то ты руки сломал.

— Случайно! Я не наказывал их этим. Видимо, так подействовала дурманка… Я не знаю, слишком много всего произошло. Сначала эти оголодавшие разбойники, потом князь с его нежеланием что-то менять, теперь вот Царь, считающий, что я хочу занять его место…

Ганьирех остановилась, мягко взяла Тальреха за плечи и заглянула в глаза. Он переборол желание отстраниться, хотя такое поведение Стражницы его озадачило.

— Послушай, Царь быстро отойдёт, забудет. Он знает, что ты ещё молод, не опытен. Всё будет хорошо. Не думай об этом, ладно? Ему просто нужен верный Страж, понимаешь? Верный. Как только он увидит, что Мудрецы из Башни прислали тебя не на замену ему, он успокоится.

— Как Страж может быть заменой Царю?!

— Тальрех, он уже стар, он знает, что совсем скоро сюда прибудет новый Царь. Счёт идёт на десятилетия. Он просто переволновался. Знаешь, — Стражница быстро оглянулась по сторонам, озорно улыбнулась и приблизилась к самому уху Тальреха, случайно задев носом его щеку. — Мне кажется, он до вашей сегодняшней встречи не верил, что ты действительно Страж. Думаю, он боялся, что ему наврали, сказав, что ты выбрал Сталь. Но, — она отстранилась, продолжая улыбаться. — Теперь он убедился и быстро успокоится. А значит, ничего плохого не случится!

Ганьирех взяла Тальреха под руку и, всё так же улыбаясь, слегка подтолкнула его вперёд.

— Знаешь, я ведь долго корила себя, думая, что те четыреста тридцать восемь крестьян, авангард Царя в битве за столицу, умерли из-за меня. Думала, что если бы я добралась сюда хотя бы на день раньше, то они остались бы живы. Со временем пришло понимание, что это было не в моей власти. На всё воля богов. Я сделала, как велел Царь, и мы выиграли эту битву. Выиграли потому, что я всё-таки смогла доставить ту латную броню нашим воинам. Но если б я ослушалась, заставила бы капитана плыть ближе к берегу или загоняла бы лошадей, то, возможно, не добралась вовсе. Именно Борьерех убедил меня в том, что я всё сделала правильно.

— Боюсь, в этот раз ситуация немного другая, — Тальрех с грустной улыбкой посмотрел на Стражницу.

— Ты привязался к этим людям. Я понимаю, — она проскользила пальцами по плечу Стража, заглянула в глаза. — Но ты не можешь жертвовать собой ради них. Несоизмеримая жертва.

Тальрех отдёрнул руку, отступил, собравшись уйти, но замер на пару мгновений:

— Пожалуй, комнату я найду сам, спасибо, что проводила.

Он взбежал по ступенькам к дверям дворца. Растерянность и раздражение шумели в висках. Ганьирех возникла перед ним внезапно, преграждая вход.

— Глупо приносить себя в жертву ради двух человек! — Стражница говорила тихо, будто боялась, что её могут услышать другие. — Подумай сам, скольким людям ты поможешь, если сегодня уступишь. Это необходимая жертва, чтобы спасти многих! В Рехамании не всё спокойно…

— Спасибо за беспокойство, Ганьирех, но я бы предпочел никем не жертвовать. И если у тебя нет предложений, как добиться этого, давай оставим твоё красноречие на потом, когда жертвы всё же будут принесены.

Тальрех отодвинул Стражницу с дороги и медленно поднялся на второй этаж. Если тронный зал находился слева от входа, очевидно, что жилые комнаты будут справа.

Примечания

1

Жак — кожаная куртка без рукавов, сшитая из 6 слоёв плотной ткани и кожи. Парадный жак мог декорироваться металлическими наклёпками.

2

Латник — здесь: воин из числа людей, входящий в гвардию Царя. Должность скорее номинальная, оставшаяся как память о подавлении восстания Мироисса.

3

Лал — драгоценный камень алого, красного или кроваво-красного цвета: в основном, красная шпинель, рубин, гранат или красный турмалин.

4

Детинец — здесь: дом, где жили дети, родившиеся на территории Башни и не прошедшие отбор в Кандидаты. Так как на территории Башни все дети росли без родителей, то в детинцах их содержали до 5 лет, после этого возраста детей расселяли в женские и мужские дома.

5

Секира — рубящее холодное оружие, одна из разновидностей боевого топора с длинным лезвием. Лезвие выполнялось в виде полумесяца, заточенного по выпуклой части, длиной 20—30 сантиметров. На обухе имеет крюк, предназначенный для стаскивания всадника.

6

Пернач — холодное оружие ударно-дробящего действия. Похож на небольшую булаву с несколькими боковыми металлическими пластинами.