Глава 11, в которой много врагов
Несмотря на то что поздняя осень считалась самым засушливым временем года в Дальнем Редколесье, Изысканная Беседка, предназначенная для важных переговоров, была увита сочными лианами, а крышу заменяла пышная крона мангового дерева с медово-золотистыми спелыми плодами.
За столом прислуживала личная горничная Рафаэллы Младшей Герочка — жирафовая газель породы геренук, с тонкими, стройными ногами и такой длинной шеей, что Изысканные в шутку называли её «членом семьи». В качестве угощения она подала гроздья бананов, ягоды кофе и, конечно, энергетических москитов кусь-кусь.
— Надеюсь, теперь, когда вы отдохнули с дороги и приняли душ, вы чувствуете себя замечательно, не так ли, Барсуки Полиции? — Старшая жирафа, Рафаэлла-мать, положила в рот кусь-кусь «Сила льва» и царственно откинулась в плетёном кресле с высоченной спинкой, поддерживавшей её длинную шею. Её сын жираф Раф расположился в таком же, а вот его супруга, Рафаэлла Младшая, равно как и Барсуки Полиции, сидела на табуретке.
— Мы не приняли душ, — сказал Барсукот.
— То есть как это? — удивилась жирафа. — Я же вижу, у вас влажная шерсть.
— Это был не душ. Нас вылизывали гиеновидные псы, — с отвращением пояснил Барсукот.
— Ну а как ещё? Сейчас засуха, и мы экономим воду: всё, что есть, мы используем для питья и для орошения нашего сада. А что не так? Наши собаки проглистогонены и привиты, они вылизывают чисто и аккуратно.
— Всё в порядке, просто Младший Барсук Полиции не привык к такой изысканной гигиене, — сказал Барсук Старший. — А теперь давайте перейдём к делу? Речь идёт о пропавшем детёныше, и мы не вправе терять ни минуты.
— Да, вот именно! — Барсукот откусил кусок банана, но тут же выплюнул: он оказался безвкусным и жёстким.
Изысканные Жирафы, газель Герочка и Стервятник ошеломлённо уставились на полупрожёванный банан.
— Так нельзя, Барсукот, — с трудом выдавил Гриф. — В Дальнем Редколесье голодают детёныши, а ты плюёшься едой.
— А почему они голодают? — Барсукот обвёл взглядом беседку. — Здесь же столько экзотических фруктов!
— Во время засухи фрукты есть только у нас в резиденции. Все остальные животные голодают. Плеваться бананом — значит выказывать неуважение к их страданиям, — веско сказал жираф Раф.
— Прошу прощения, но этот фрукт очень жёсткий, — потупился Барсукот.
— Просто банан необходимо разделывать особым образом, — дрожащим голосом произнесла геренук Герочка. — Снимать с него кожу. Но… но… выплёвывать? В то время как детёныши Дальнего Редколесья умирают от голода?
— А если я съем банан, детёныши не умрут?
— Я сама — мать. — Глаза жирафовой газели наполнились слезами. — Меня больно ранят ваши шутки на эту тему.
— Не смейте больно ранить нашу Герочку, — нахмурилась Рафаэлла Старшая. — Она не просто прислуга, она нам как член семьи.
— А может, мы и правда перейдём к делу? — решительно сказала Рафаэлла Младшая. — При всём уважении к несчастным детёнышам Редколесья, меня сейчас интересует только мой собственный. Мой маленький бедный Рафик.
— Понимаю, — кивнул Барсук Старший. — Расскажите как можно подробней, при каких обстоятельствах пропал ваш сын Раф.
— Одиннадцать дней назад мы с мужем искупали нашего Рафика и уложили его спать. Мой муж Раф, как вы понимаете, очень занятой и очень изысканный жираф, но он такой прекрасный отец, что всегда находит… всегда находил время на нашего детёныша. Я никогда не настаивала, чтобы Раф участвовал в уходе за малышом, но он сам этого хотел…
— Самцы не должны купать и пеленать детёнышей, — скривилась Рафаэлла Старшая.
— А я хотел, мама. — Раф раздражённо цокнул копытом.
— Желание Изысканного Жирафа — закон, — с видом победительницы кивнула Рафаэлла Младшая. — Так что мы вместе запеленали нашего Рафика и уложили его в колыбельку. Я спела Рафику колыбельную — и мы с Рафом вышли. Через час я вернулась в детскую, чтобы проверить, как он там, наш малыш, хорошо ли спит в колыбельке… А колыбелька… Колыбелька была пуста и слегка покачивалась. Я опоздала совсем немного. Но опоздала. Его украли — и я не успела увидеть кто! — Жирафа заплакала.
Горничная Герочка протянула Рафаэлле фи́говую салфетку.
— Похитители оставили следы лап, копыт, хвостов или чего-то такого?
— В ту ночь была песчаная буря. Песок мгновенно скрыл все следы. Но они оставили вот это. — Рафаэлла положила на плетёный столик подгнивший плод манго, на котором были криво выведены два тёмно-багровых слова.
Тот, кто сделал эту надпись, явно с силой водил по кожице манго когтем или острым карандашом — и теперь казалось, что плод был ранен, и раны его кровоточили, прежде чем застыли запёкшейся коркой слов: «Отдай власть». Барсук Старший осторожно понюхал манго и потрогал лапой багровую надпись.
— Будь любезен, Барсукот, убери это манго в нашу берестяную корзинку с уликами и вещдоками. — Барсук Старший посмотрел на жирафов. — У вас есть враги?
— У нас много врагов, — не без гордости сказал жираф Раф.
— Я записываю. — Барсук Старший открыл берестяной блокнот.
— Главные наши враги — львы. Именно они борются с нами за власть.
— Полагаете, это они написали на манго: «Отдай власть»?
— Я в этом уверен.
— Очень любопытно. — Барсук Старший сделал пометку в блокноте. — Знаете, у нас в полиции раньше был чудесный Скворец, на которого мы записывали все показания свидетелей. Наш Скворец умел в точности воспроизводить любой голос. К сожалению, его больше нет с нами. И поэтому я вынужден попросить вас троих… — Барсук Старший обвёл взглядом Изысканных, — записать ваши показания прямо ко мне в блокнот, чтобы я ничего не забыл.
Барсук Старший вежливо пододвинул блокнот поближе к жирафу Рафу.
— Я не понял, что писать, — нахмурился жираф.
— Напишите: «Я считаю, что львы похитили Рафика и написали на манго “Отдай власть”». Очень хорошо, спасибо… Теперь вы. — Барсук Старший открыл блокнот на чистой странице и передал его Рафаэлле Младшей.
Рафаэлла послюнявила кончик карандаша и старательно вывела то же самое.
— Остались только вы. — Барсук пододвинул блокнот Рафаэлле Старшей.
— Я не понимаю, зачем это. — Пожилая жирафа презрительно пнула блокнот копытом. — Вы что, правда не в состоянии запомнить элементарную вещь?
— К сожалению, возраст берёт своё, и память уже не та, — печально вздохнул Барсук.
— Старческий маразм — это что, одно из выдающихся качеств лучшего Барсука Полиции? Я не стану ничего вам писать. Мне нечего добавить к тому, что уже сказали мой сын и его жена, а их показания вы сможете перечитывать перед сном, пока не запомните.
— В таком случае, если вас не затруднит, напишите, пожалуйста: «Я, Рафаэлла Старшая, отказываюсь от дачи показаний».
— Затруднит. — Жирафамать презрительно мотнула дряблой шеей. — Это бессмысленная бюрократическая возня.
— Согласен, — топнул копытом Раф. — Похищение Рафика — дело лап львов. Это очевидно, и тут нечего расследовать, записывать и подписывать.
— Но, позвольте, если вы уверены, что преступники — львы, и расследовать ничего не надо, то зачем вы позвали нас? — изумился Барсук Старший.
— А затем, что наша армия дважды совершила налёт на Львиный Стан — и нашего Рафика там не нашли. Нам нужно, чтобы вы его отыскали.
— Что ж, тогда расследование всё-таки нужно, — удовлетворённо кивнул Барсук. — А позвольте спросить, почему львы воюют с вами за власть?
— Они никак не могут смириться, что они больше не хозяева Дальнего Редколесья.
— А раньше они здесь были хозяевами?
— Раньше их вожак был Царём зверей, он возглавлял не только Дальнее Редколесье, но и все Смешанные Леса мира. Конечно, львиный прайд по этому поводу раздувался от гордости. Здесь все подчинялись львам, а они творили что хотели. Жестокие, хищные твари! В те дни, когда Царь зверей уезжал на самый верх… — жираф Раф вытянул свою и без того длинную шею и посмотрел наверх, ткнувшись рожками в сочные плоды манго, — на заседания всяких царьков зверьков, правивших Смешанными Лесами, а уезжал он часто, за главного в Дальнем Редколесье оставался его младший брат по кличке Братан. Психопат, пьянеющий от запаха крови! О, это были ужасные дни, я был тогда жирафёнком, и мама не выпускала меня из дома, мы закрывались на семь замков и дрожали в страхе.
— Так и было, — кивнула жирафамать. — А по Редколесью разгуливали Братан и другие львы, и каждый день они хватали и убивали без суда и следствия невинных зверей, в основном копытных. И пятен крови на песке было больше, чем пятен на моей шкуре… Мы в ужасе ждали, когда Царь зверей приедет домой и их усмирит.
— Но однажды он не приехал. На одном из заседаний все цари и царьки были переименованы в вожаков и вожачков, а нашего Царя зверей свергла Ласка, она назначила себя вожаком Смешанных Лесов, а Царя зверей отправила на пенсию с почестями. После такого унижения он уже не мог вернуться сюда: льва, который позволил сделать с собой такое, позволил отправить себя на пенсию и не загрыз какую-то озверевшую ласку, — такого льва просто сбросили бы со скалы. Сам Братан бы и сбросил.
— Складывается впечатление, что вы тоже не одобряете тот поступок Царя зверей, жираф Раф, — заметил Барсук.
— Ту трусость Царя зверей, вы хотите сказать? — Раф горделиво вскинул голову, снова задел манго — и спелый плод упал на Грифа Стервятника.
— Благословенны и щедры Боги Манго, — сказал Стервятник и трижды клацнул клювом.
— Тот поступок, хочу я сказать. — Барсук удивлённо покосился на Грифа. — Тот подвиг. Царь зверей покорился Ласке, чтобы предотвратить войну за власть, кровопролитие и зверскую бойню по всему миру.
— Откуда вам знать, чем руководствовался Царь зверей? — Жирафамать смотрела на Барсука Старшего с презрением. — Как бы то ни было, после свержения Царя война за власть, кровопролитие и зверская бойня начались здесь, у нас. Братан самопровозгласил себя новым царём. Мы, Изысканные, не могли этого допустить. Мой муж, покойный Раф Старший, провозгласил вожаком себя. Это было справедливо и мудро. Наш клан Изысканных — самый древний, влиятельный и уважаемый в Редколесье. Нам видней, кто должен править саванной. Не говоря уже о том, что мы всегда имели доступ к ресурсам.
Барсук Старший сделал пометку в блокноте.
— Не понял, доступ к чьим усам? — Барсукот занёс коготь над фи́говой салфеткой, чтобы тоже сделать пометку. Он очень жалел, что не взял с собой берестяной блокнот, как Барсук Старший: с блокнотом он выглядел бы солидней.
Конец ознакомительного фрагмента.
