Моя любимая заноза

Анна Скиф, 2019

Близится Новый год, а у Алевтины нет никакого праздничного настроения. Да и откуда ему взяться? Она только что развелась с мужем, и почти сразу же ее уволили с работы. Хорошо еще, что есть деятельная старшая подруга Татьяна Аристарховна, которая обещает вывести Алю из жизненного тупика, а для начала предлагает немножко покутить. Кутежи и гулянки – не Алин стиль, она девушка скромная, добрая, затюканная и безотказная, что означает – решительно не способная послать предприимчивую Татьяну Аристарховну с ее авантюрами куда подальше. Так, с Алиной безропотности и фатальной невезучести, начинается череда казусов и приключений – ее тернистый путь в новую счастливую жизнь.

ГЛАВА 2

— Золотце мое. Рыбка моя пушистая, ты уволена к чертовой матери!

Лысеющий, полноватый мужчина с одышкой, промокнул платком блестящий лоб, одновременно подписывая подсунутые секретаршей документы.

Аля стояла не в силах пошевелиться. Начальника боялись все: от уборщиц до бухгалтерии. Внешне он был вполне милым дядькой, которого встретишь на улице и не заподозришь даже намека на жуткого тирана. А внутри у него бушевали настоящие демонические страсти. Никто не знал, что творится в голове начальника и что в ту самую голову взбредет в следующую минуту.

— Но как ж так, Сергей Петрович? — бестолково мямлила Аля, переминаясь с ноги на ногу. — За что вы меня увольняете?

— Ты опоздала на два часа, — ответил он ровным тоном. — Считаешь недостаточная причина?

Секретарша предпочла ретироваться, прекрасно зная линию поведения своего руководителя. Но скорее всего ее ухо уже прилипло к двери, с другой стороны.

— Всего один раз, — едва слышно возразила Аля.

— Один раз? — лицо директора начало покрываться багровыми пятнами, рука с короткими толстыми пальцами открыла верхний ящик тумбочки, где обычно лежали таблетки от давления. Не глядя высыпав на ладонь горсть пилюль, он закинул их в рот и едва ли не прыжками приблизился к Але. Словно шакал, подкравшийся к остаткам мяса после трапезы более крупного хищника, он пригибался, ходил вокруг вытянувшейся по струнке девушки. Але даже показалось будто она слышит, как тот втягивает носом воздух и щурится в предвкушении пира. — Первый раз на это неделе, Куликова! А сколько было таких разов в месяце? Молчишь? Потому что возразить тебе нечего!

Роста они были одинакового и Аля буквально окаменела от близости разъярённого взгляда начальника.

— Я с мужем вчера разводилась, Сергей Петрович. — Сказала и залилась краской. Ей казалось будто вся она стала алого цвета: от кончиков пальцев до макушки. Она будто бы призналась в преступлении и ждала наказания.

— Куколка ты моя фильдеперсовая, — мужчина наконец-то перестал кружить вокруг нее и вернулся к своему столу, — такое наглое опоздание могут оправдать только похороны. И желательно — твои собственные.

Лысина уже не просто блестела, она — мироточила. В святость начальника Аля не верила и на корню подавила возникшее было желание поцеловать его в лоб.

— Мне нечего добавить в сложившейся ситуации, Куликова. — Сергей Петрович вздохнул, развел руками, будто ему и впрямь было жаль. — Ты неплохой работник, но сегодня, по твоей вине, мы потеряли перспективного клиента. Агентов по недвижимости в городе пруд пруди, так что ищи другое место, куда ты сможешь ходить в свободное от своих личных дел время.

— Так Новый год через неделю, кто меня сейчас на работу возьмет? — Аля качнулась, ухватилась за край начальственного стола, едва устояв на ногах.

— Вот только не надо устраивать сцен, — брезгливо поморщился мужчина. — Я двадцать лет женат и столько же руковожу женским коллективом. Насмотрелся. Приказ об увольнении я уже подписал. Скажи спасибо, что отпускаю без отработки. Добивай дела до вечера и адью.

Дел у нее накопилось не сказать, что много. И после обеденного перерыва, Аля уже шагала в бухгалтерию, как на эшафот.

По пути ее посещали странные мысли о том, что люди не способны жить собственной судьбой и постоянно лезут в чужую. После разговора с начальником, выходя, она ударила дверью подслушивающую секретаршу, которая даже не попыталась хоть как-то оправдаться. Да и что в ее, Алиной, жизни может быть интересного? Она не героиня фильма, для которой сценаристы выписывали красивую и чуточку трагичную историю с янтарными бусинами иронии. Ее жизнь — длинный, но скучный сериал с самоповторами и проходными сценами. Замужество до сих пор остается самым ярким эпизодом в хронометраже ее киноленты, но и оно закончилось, как любое торжество — горьким похмельем.

Аля ощущала себя щепкой подхваченной бурным потоком горного ручья. И куда принесет ее тот ручей пока не ясно. Возможно ей и вовсе не суждено выплыть в полноводную реку, навсегда прилипнув к осклизлой коряге или поросшему мхом камню.

В царстве чисел ее встретила Татьяна Аристарховна, женщина, во всех смыслах, великая. Большая как гора, такая же неприступная и горделивая; с низким грудным голосом, которому могли бы рукоплескать большие оперные сцены. Вместо этого она, точно так же, как и Аля, прозябала в душном офисе, всю жизнь стараясь свести дебет с кредитом.

— Аленька, присаживайся, — засуетилась несостоявшаяся оперная дива. — Чаю хочешь? Мои уже все разбежались, я вот одна сижу, кукую. Эх, где мои семнадцать лет? — И без всякого перехода продолжила: — где эти паразиты ходят, я уже три раза чуть ногу не сломала. Вон гляди чего намудрили.

На полу валялись спутанные в клубок провода. Наверное, они действительно кому-то могли помешать, вот только Але уже было безразлично.

— Мне бы расчет получить, Татьяна Аристарховна. — Она говорила тихо, стараясь замаскировать слезы в голосе. И что она за человек? Разводилась с мужем так хоть бы слезинку проронила, а теперь готова разреветься как отличница из-а четверки. Видимо, не зря мама называет ее девочка-чумичка. Аля не знала кто такая чумичка, как не знала этого и ее мама Маргарита Афанасьевна, но обе свято верили, что дочке словечко подходит как сшитое у хорошей портнихи платье. Она даже не обижалась, соглашаясь с доводами мамы.

— Успеется с расчетом, куда тебе спешить? На работу все равно теперь не устроиться до января.

Татьяна Аристарховна не была злой или беспардонной. Она любила свою работу и искренне переживала за каждого, кто хоть как-то касался ее лично, либо косвенно. Наверное, именно поэтому она иногда говорила то, что думала, а не то, чего от нее хотели бы услышать.

Чтобы как-то сгладить неловкость главбух принялась хлопотать над чаем. Она отвернулась всего на минуту, бросила в чашки пакетики с фруктовым чаем, залила кипятком и наполнила вазочку шоколадными конфетами. Сама она больше уважала карамельки, но гостей встречала исключительно шоколадом.

Натянув на лицо самую доброжелательную улыбку, обернулась к своей гостье и едва не выронила поднос с чашками из рук. Она сразу поняла, что у бедняжки Али Куликовой случился инсульт на нервной почве. Татьяна Аристарховна помнила такую же скорченную рожу своего мужа: искривленный рот, расширенные глаза и сморщенный, похожий на сухофрукт, нос. И знай она тогда столько же, сколько знает сейчас, глядишь и муж выкарабкался бы быстрее.

И быстрее ушел от нее к другой женщине, едва поднявшись на ноги…

Отставив бесполезный поднос в сторону Татьяна Аристарховна сохраняла ледяное спокойствие. Первым делом она вызвала «скорую», а уже потом начала необходимый комплекс мер.

Где-то в глубине души женщина малодушно порадовалась произошедшему, ведь ей снова было о ком заботиться.

Придвинув стул, она уселась лицом к лицу с Алей наскоро воскресив в памяти комплекс необходимых мер.

— Так, хорошая моя, скажи, как тебя зовут? Сколько тебе годиков?

Самые простые вопросы, но даже на них пострадавшие от недуга не всегда в состоянии ответить, однако это было необходимо сделать до приезда медиков.

Аля от неожиданности передумала плакать. Тем более ей снова не удалось переступить через бетонные блоки, установленные однажды папой. Плакать очень хотелось, тем более теперь, когда она благополучно сошла с ума. В голове что-то щелкнуло и пазл сложился в единую картинку. Не могло столько свалиться на одного человека сразу. Она точно свихнулась и придумала себе все неприятности, окружившие ее острым частоколом. Была лишь одна загвоздка — с ума сходят по одиночке. Почему же Татьяна Аристарховна, женщина великая и мудрая, ведет себя так будто тоже тронулась?

— Не нужна мне «скорая», Татьяна Аристарховна. — Аля оттолкнулась на стуле, увеличивая дистанцию. — Да и не так уж сильно я переживаю. Сейчас поеду домой, выпью валерьянки и спать лягу.

— Какая валерьянка в твоем состоянии? — главбух придвинулась к ней почти вплотную. — А ну, быстро говори, как тебя зовут!

Нет, не Аля сумасшедшая, а все вокруг нее настоящие психи. Вон как у душки Татьяны Аристарховны вздулись вены на висках, того и гляди с кулаками набросится. А много ли Але надо? После первого же удара ее ждет глубокий нокаут. Значит, придется играть по чужим правилам.

— Меня зовут Алевтина Куликова, — послушно выговаривала она, точно первоклашка на линейке.

— Сколько тебе лет, Алевтина? — не унималась главбух. — Покажешь мне на пальчиках?

Аля смотрела на Татьяну Аристарховну и видела перед собой не большую и добрую женщину, а фашиста в черном форменном кителе. Тетка скалилась садистской улыбкой, и Аля едва сдержалась, чтобы не плюнуть ей в лицо, как поступают в героических фильмах загнанные в угол солдаты. Себя она уже почти ощутила партизанкой на допросе и ей никак нельзя было раскрывать планы своего полка. Но фрицы знали секреты ведения переговоров, и бедная девушка сдалась.

— Мне двадцать девять лет. — От страха Аля начала заикаться. — А пальцев всего десять.

— Ой, как все плохо-то, — закудахтала наседкой главбух. — Вон и язык уже заплетается. Где носит эту треклятую «скорую»?

— Татьяна Аристарховна, я домой хочу, — жалобно провыла Аля. — За расчетом завтра приду. Обещаю.

— Вот ведь чего удумала! — женщина всплеснула пухлыми ладошками. — Домой она собралась. Да мы ту скоро все замекаем и забекаем с таким руководством. Ты теперь вообще можешь с него компенсацию вытрясти, как за производственную травму. А давай мы с тобой посмеемся, Алечка? — резко сменив тон с требовательного на дружелюбный, предложила она.

Аля толкнула стул, но тот уперся в стену. Офицера сменила на посту разрисованная физиономия Джокера из фильмов о супергероях. Джокер протянул к Але руки и принялся ее щекотать, приказывая улыбаться.

Аля в полной мере ощутила себя актрисой театра абсурда, в котором она совершенно забыла свою роль и не понимала какая задача у ее персонажа. На ум не пришло ничего умнее, как закричать.

Она визжала пронзительно на одной высокой ноте. Джокер растерялся и прекратил свои пытки, превращаясь обратно в Татьяну Аристарховну.

— Тебе больно, Аленька? — запричитала она, так и норовя ухватить ее за бока. — Где болит: слева или справа?

— Везде. — Але показалось будто из легких вместе со стоном вышел весь воздух, и сама она сдулась как воздушный шар.

— Потерпи милая. Сама знаешь, как у нас «скорая» работает: вызовешь, а они на твои же поминки опоздают. — Видимо на лице Али снова возникли признаки неведомой болезни, потому как Татьяна Аристарховна пообещала молчать и не нервировать «деточку».

— Не могу я больше терпеть! Вчера с мужем развелась, сегодня с работы уволили. Вы вот еще издеваетесь. — Аля выливала все накопившееся в душе, совершенно не думая какое производит впечатление. Она все равно здесь последний день.

— Вот же я бестолковая, — главбух хлопнула себя по бокам, под тонкой блузкой прокатилась мелкая рябь. Садись вон за мой стол, я сейчас.

Аля прислушалась к себе. Внутри у нее боролись страх и жадность. Если она сбежит, то Новый год скорее всего встретит в темной, холодной квартире. Неоплаченная квитанция за последний месяц по услугам ЖКХ сиротливо лежала на тумбочке в прихожей, и злобные служители управляющей компании обязательно нагрянут к Але под бой курантов, чтобы устыдить ее, а заодно обрезать все провода в квартире. И Аля никак не могла решить, что для нее страшнее, стыд или огрызки проводов.

Пока думала, вернулась Татьяна Аристарховна. Не одна. С бутылкой коньяка и крупным лимоном.

— Вот! — торжественно объявила она. — Сейчас будем тебя лечить. «Скорую» сегодня, видимо, не дождемся.

— Я не пью, — попробовала возразить Аля, на что тут же получила жесткую отповедь.

— Снова-здорово! Не пьет она! Да и мы с тобой напиваться не будем. Так по тридцать капель бахнем и по домам.

Аля, пока еще трезвым умом, понимала, что для обозначенного объема не подходят «граненые» стаканы, выставленные на стол вместе с бутылкой. О чем не преминула сообщить.

— Других не было, — отмахнулась от нее Татьяна Аристарховна. — А к врачу все же сходи, что-то у тебя рот перекошенный. Может нерв какой защемило?

— Какой еще нерв? — Аля наблюдала как наполняются стаканы, окрашиваясь в янтарный цвет.

— Ну не знаю… — Главбух пожала плечами, взяла один из стаканов, посмотрела на просвет, прищурив глаз и протянула стакан Але. — Улыбательный, наверное. Есть у тебя такой?

— Есть, скорее всего.

Татьяна Аристарховна придвинула ближе к Але блюдце с нарезанным тонкими кружками лимоном, вазочку с нетронутыми конфетами и произнесла короткий тост:

— За нас, за женщин! — она ударила стеклянным боком стакана о стакан Али и одним махом опрокинула в себя содержимое.

— Ты чего не пьешь? — главбух посмотрела на Алю будто увидела ее впервые. — На самом деле, что ли трезвенница? И как ты такая в нашем гадюшнике столько лет продержалась?

Аля и сама не знала, как. У нее и выбора особо не было. В агентстве платили хорошо, а Лешка постоянно менял работы, часто оставаясь без зарплаты и ей приходилось тянуть их двоих на себе.

Але вдруг сделалось настолько горько, что она зажала нос и залпом выпила свою порцию.

В ту самую секунду, позволяющая себе лишь немного шампанского «по праздникам», Алевтина Куликова на собственной шкуре ощутила всю глубину и пронзительный смысл эвфемизма «огненная вода». Пищевод обожгло до самого желудка и уже в районе груди прогремел небольшой ядерный взрыв. Она вспыхнула как красное знамя, выпучила глаза и открыв рот тяжело задышала, совсем как собака в жаркую погоду. Татьяна Аристарховна не раздумывая закинула в рот дольку лимона.

Аля прикусила язык.

Кислота лимона смешалась с металлическим привкусом крови, рот наполнился вязкой слюной.

Аля бросилась к единственному источнику воды — старенькому кулеру, и, упав на колени принялась жадно пить из маленького краника, припав к нему губами.

— Так я и думал, Куликова, — голос начальника прогремел громом среди ясного неба. — Нужно было сразу признаться в своей пагубной привычке. А я ведь весь день совестью мучился, думал, как бы так помягче с тобой побеседовать, чтобы ты все поняла и одумалась. Даже приказ хотел отменить. Теперь ползай сколько захочешь, назад не приму!

Поднять глаза было стыдно. Аля даже не повернулась на голос Сергея Петровича, с ужасом представляя, как она выглядит со стороны.

— Пьющая женщина — хуже стихийного бедствия, — обронил напоследок мужчина и покинул бухгалтерию.

— Лысый козел, — фыркнула Татьяна Аристарховна, с трудом подняв на ноги качающуюся как лодка в шторм девушку. — Одинокий он, вот и злой такой. — А это уже было сказано совсем другим тоном. Але даже послышалось сочувствие в голосе главбуха.

Алю подвели к подоконнику и помогли вскарабкаться на него. Рядом взгромоздилась сама главбух. Подоконник просел, но выдержал натиск. Они были похожи на двух взъерошенных сов, которых разбудили среди белого дня, и те теперь щурились от яркого света, не понимая, как здесь очутились.

— Хорошая ты баба, Алевтина, — Татьяна Аристарховна обняла ее, прижала к необъятной груди. — Плюнь на эту работу, лучше себе найдешь. Я тебе сейчас знаешь, что сделаю? Премию выпишу, вот что. Ты ее еще в позапрошлом месяце должна была получить. Только гад ползучий Петрович велел тебя наказать. Я ведь не знала какая ты. Теперь вот знаю и мне плевать, что он потом скажет.

Аля безуспешно попыталась выбраться из захвата. Разомлев от алкоголя и тепла, идущего от батареи она начала засыпать.

— Ему плевать, что за три года ты в отпуске была всего раз. — Голос убаюкивал, Але нравилось, что о ней кто-то заботится, пусть и таким вот необычным способом. — Больничный тоже не брала, ходила тут соплями обвешенная. Я ведь все подмечаю. Ты золото, а не человек. И знаешь, мужики таких не ценят. Им подавай профру… фрофру… шалав, короче. Чтобы ноги от самых бровей и сиськи размером с глобус. — Она посмотрела на улыбающуюся в полудреме Алю и неожиданно заключила: — у тебя, зато глаза красивые.

— Одними глазами сыт не будешь, — Аля приоткрыла один из них. — Я два года его кормила, обстирывала и всячески ублажала. Будто домработница какая. Дубленку ему купила и ноутбук. В кредит, правда. Но разве в этом суть? И чего получила взамен? Да ничего. Пшик!

— Мужики и есть один сплошной пшик. — Татьяна Аристарховна протяжно вздохнула. — Ноутбук зря подарила. Он ведь, наверняка, сразу по сайтам знакомств принялся шариться. Ну полез же, сознавайся?

— Не знаю. — Аля пожала плечами. — Может и так. Я же ему верила, понимаете? Верила.

— Наивная ты дурында, — выдала экспертное заключение главбух. — Жалко мне таких, как ты, дурочек. А поедем кутить?

— Куда? — Аля икнула, прикрыв рот ладошкой.

— В бар поедем, я тыщу лет никуда не выбиралась.

— Мы летом с Лешкой в парк ходили, на аттракционы. А еще… — Аля принялась загибать пальцы, но остановилась уже на мизинце. — Больше никуда.

— Аттракционы, — передразнила ее главбух. — Тебе скоро тридцатник стукнет. Какие аттракционы? Карусель уходящей молодости?

Аля словно прозрела. Ведь Лешка ее действительно никуда не водил. Только она его. К стоматологу. Три раза.

По всей видимости алкоголь расшевелил извилины в мозге и она, пожалуй, впервые задумалась о своей жизни с бывшим мужем. Да, не все у них было гладко. Да и у кого оно так? Везде бывают шероховатости в виде ссор и взаимных упреков, мелких и не очень, обид. Само слово — семья Але казалось нерушимой каменной стеной, за которую не стоит выносить сор.

Она два года будто ждала, чего-то, толком не зная — чего именно. Может быть оно даже было это что-то, но разве теперь поймешь.

Почему же она чувствует себя обманутой? Ведь никто не тащил ее под венец насильно и верить вовсе не требовал.

— Эй, а ну не спать! — Аля осоловело уставилась на главбуха. — За нами приехали.

— Такси?

— Лучше. Карета!

— Карета — это хорошо, — пьяненько улыбнулась Аля. — Карета была у Золушки и она познакомилась с принцем. Значит и мы будем как настоящие принцессы. А они принцы?

Татьяна Аристарховна сползла с подоконника и помогла спуститься ей.

— На принцев не тянут, — рассуждала она, не обращая внимания на удивленные лица двоих мужчин, стоящих прямо перед ней. Скорее за пажей сойдут. Только морды у них уж больно краснючие. И халаты какие-то застиранные. Не пажи, а помидоры в кулечках.

Два дюжих молодца смотрели недружелюбно. Лица у них действительно были румяными с мороза, глаза блестели, совсем как стекляшки на солнце.

— Они мне не нравятся, — добродушно призналась Аля. — Пусть приедут другие.

Павел Мельников работал на «скорой» всего полгода, но успел повидать всякого. Встречались и полубезумные бабульки, сообщающие о собственном предсмертном состоянии, но орущие на бригаду таким отборным матом, что фельдшеров самих впору было укладывать на носилки. Бывали и скучающие дамы постбальзаковского возраста, которым просто не с кем поговорить. Но все это цветочки в сравнении с настоящим бичом — алкоголиками. Эти деклассированные элементы вызывали «скорую» со слезами в голосе: «моему другу плохо, скорее приезжайте!»

Проигнорировать вызов нельзя и вот уже ближайшая свободна машина мчится на выручку, где медков встречает виновато улыбающаяся щербатым ртом физиономия с лиловым носом. Погибающий друг обычно где-то неподалеку пожимает плечами и машет рукой точно генсек с трибуны президиума.

На этот раз было то, что он для себя прозвал «комбо»: две пьяные тетки, одна из которых похожа на огромного мамонта, попробуй встань у такой на пути — растопчет, вторая же — замарашка из старшей группы детского дома. Зашуганная серая мышка с блеклыми волосиками, тонкими дрожащими губами и полным отсутствием сексуальности. Единственное что могло привлечь внимание — огромные серые глазищи, влажно поблескивающие в электрическом свете.

От ее взгляда наивного ребенка улетучилась вскипевшая было злость. Девицу хотелось прижать к груди и погладить по голове. Наверняка одинокая раз напивается на работе.

Однако, гонора замарашке не занимать, претензию она высказала гордо, выпятив грудь, даже зная, что выпячивать особо нечего.

— Ну вы и отчебучили, мадамы, проревел напарник Павла Валерий Терентьевич, дядька со стажем работы в двадцать лет. — Ладно мужики, а вы чего? Того самого. — Павел почти научился понимать форму его витиеватых изречений, хотя и по сей день случались осечки.

— Мадмуазели, между прочим, — кокетливо поправила «мамонтиха». — Вызывали вас по срочному делу, а вы пока ехали у моей подруги случился инфаркт миокарда и инсульт миосульта. Я, пожалуй, жаловаться на вас буду.

— Но мы все равно очень рады, что вы приехали. — Добавила вторая. Улыбка удивительно шла замарашке.

— Ну, мадмуазели, так бы вас через этак. Да ну вас! — Напарник махнул рукой. — Пойдем, Пашка, ясно тут все, это самое.

— Куда вы собрались? — «мамонтиха» встала в дверном проеме, заткнув его подобно гигантской винной пробке. По крайней мере воняло от нее соответствующе. — Немедленно везите нас куда-нибудь.

— Если только в вытрезвитель, — усмехнулся Павел.

— Туда нам не надо. Поедем кутить.

— Зачем нам брать их с собой? — удивилась замарашка. — Поедемте вдвоем. — и Тихонько добавила: — Пожалуйста.

— А никто их с собой и не зовет, — «мамонтиха» развела руками. — Алька, подойди-ка сюда.

Когда к ней подошла замарашка, «мамонтиха» жестом попросила мужчин отойти в сторону и припав губами к уху девушки, заговорила громким шепотом:

— К больнице ведет всего одна дорога. На такси по пробкам доберемся через час, никак не раньше. С мигалкой же в два счета домчим. Как тебе мой план?

— Безупречный, — вклинился Павел, который разумеется все слышал. — Только никуда мы вас не повезем. Еще и штраф оплатите за ложный вызов.

— Черт с вами! — «мамонтиха» потрясла в воздухе кулаком. — Стойте здесь, никуда не уходите.

Вернулась она с запечатанной бутылкой конька, которую показала неразговорчивому Валерию Терентьевичу и тут же спрятала за спиной.

Лицо мужчины озарила счастливая улыбка.

— Мадмуазели, чего же вы раньше, того самого, не сказали? Мы бы и без звука. Смена все равно закончилась. А, Пашка? — напарник молча кивнул, хотя ему идея совсем не понравилась. В отличии от Терентьевича он почти не пил. — Поехали, это самое. — Он согнул руку кренделем в приглашающем жесте.

Мадмуазели сдержанно кивнули и от предложенной руки отказались, велев подождать их снаружи. Бутылку «мамонтиха» предусмотрительно придержала, пообещав вынести вместе с собой, назвав ее своей гарантией.

Мороз крепчал, поднявшийся ветер нагонял метель. Снежинки танцевали в круге света единственного фонаря. Голова Али начала проясняться, но она все равно не запомнила, как оказалась в обещанной «карете».

— Татьяна Аристарховна, — у самой машины опомнилась она, — вы ведь так и не выдали мне расчет. На что же я буду кутить?

— Куликова, не суетись, — успокоила ее главбух. — Придешь завтра и получишь свои деньги.

— С премией? — Аля удивлялась разгулявшейся наглости, отметив все же, что ей это нравится.

— С ней. Вручу торжественно и с помпой. Залезай давай, а то мне уже глаза снегом залепило.

«Карета» разочаровала Алю. В своих мечтах она летела навстречу приключениям в комфортном микроавтобусе с «мигалкой», а оказалась внутри проржавевшего корыта. Зато в машине было тепло и, хотя бы не нужно было опасаться за свое пальтишко.

Места оказалось совсем немного. Татьяна Аристарховна уселась на жесткую лавку, заняв почти все пространство, Але пришлось примоститься в уголочке, прижавшись к горячему боку главбуха.

— Девушки, оплачиваем проезд! — водитель просунул голову в окошко, радостно улыбаясь. — На холостом ходу не поедем.

Татьяна Аристарховна разворошила объемную сумку, которую все время прижимала к груди как сокровище, извлекла из ее недр бутылку. Прежде чем передать «оплату» подышала на стеклянный бок и протерла рукавом.

Фыркнув, «карета» довольно резво сорвалась с места, Але пришлось ухватиться за матерчатую петлю, висевшую под низким «потолком», чтобы не свалиться на грязный пол.

Время превратилось в тягучую жвачку, остатки алкоголя, о которых Аля уже не беспокоилась, в тепле расцвели буйным цветом. И вот она уже прикрыв глаза перенеслась из провинциального декабря на белоснежный мальдивский пляж. Босые ступни девушки обволакивал бархатный песок, лазурное море шептало нечто успокаивающее и манящее, будто в самой пучине затаилась сладкоголосая сирена, затянувшая свою колдовскую песню. Аля побежала к морю, нос уже щекотало от мелких, соленых брызг, когда на горизонте появился пароход и изо всех сил загудел, плюясь черными клубами дыма.

Она распахнула глаза, не сразу сообразив где находится. Из кабины водителя летел отборный мат, в потоках которого можно было различить вкрапления цензурной речи.

— На дороге раскорячилась, идиотка! У меня резина лысая, куда ты лезешь, коза драная!

Машина стояла на месте, холод пробирал до самых костей. А все потому что задние створки дверей оказались распахнуты настежь. В густой темноте возились еще более темные фигуры. Аля вздрогнула, испугавшись, что осталась одна. К счастью, Татьяна Аристарховна никуда не делась, молча сидела рядом, вытянув шею. Именно ее молчание напугало Алю больше всего.

— Что происходит? — Аля тоже наклонилась вперед, выглядывая на улицу. — Почему мы стоим?

— Сбили кого-то. — Главбух заключила Алину ладошку в большие, теплые руки. — Надеюсь, не насмерть.

Аля больше ничего не спрашивала, просто ждала развития событий. Они не заставили себя долго ждать, буквально через минуту в машину забрался один из мужчин, тот что помладше и подал руку девушке. Ярко накрашенная, в короткой кожаной куртке, она плюхнулась напротив, обхватив себя руками. Зубы девушки отстукивали бравурную мелодию, совсем не подходящую случаю.

Аля бросила взгляд на ноги бедняжки, похожие н куриные окорочка в авоськах: синие и в пупырышках.

Фельдшер, тот, что постарше забрался следом, закрыл, наконец дверь и тепло постепенно начало заполнять салон старенького автомобиля.

— Ты это самое, на вот. — Мужчина, тот, что постарше, протянул новой пассажирке пластиковый стаканчик с янтарным содержимым.

— Какие-то у нашей медицины странные способы лечения. — Татьяна Аристарховна набрала в легкие воздух и шумно выдохнула. — А если у нее аллергия? Или может она алкоголичка закодированная?

— Я нормальная. — Девушка глотнула коньяк, слегка поморщившись. — Я не специально к вам под колеса попала. На работу спешила, а там скользко.

— Все ясно, — фыркнула Татьяна Аристарховна.

Никто не понял ее намека или сделали вид, что не поняли, а вот девушка постаралась натянуть короткую юбку как можно ниже.

— Давайте я вас осмотрю. — Проявил активность молодой человек, отодвинув в сторону старшего товарища, и не дожидаясь ответа, встал перед девушкой на колени. — Я аккуратно, не бойтесь.

Разминая и поглаживая обледеневшую лодыжку, на боль в которой пожаловалась девушка, мужчина не отрываясь смотрел в глаза пациентке. Аля не понимала почему ее так раздражают его манипуляции, но на всякий случай отвернулась к окошку, сделав вид, что рассматривает что-то в темноте кабины.

— Облизни ее еще. — Татьяна Аристарховна хлопнула себя по коленям. — Поехали уже, время не тяните.

— И правда, Пашка, того самого, закругляй осмотр. В приемку ее завезем, там разберутся.

— Не надо в приемку. — Зеленые глаза пострадавшей вспыхнули холодным огнем. — Мне на работу нужно, я же сказала.

— Так выходи, чего расселась? — не смогла промолчать Татьяна Аристарховна.

— Женщина, да что я вам такого сделала, что вы на меня кричите? Мы с вами даже не знакомы.

— И как же тебя зовут, прекрасная незнакомка? — Она выбросила вперед руку. Девушка вздрогнула, чуть заикаясь, ответила:

— Лариса.

— Выметайся, Лариса! — последовало без паузы. — Знаю я таких матрешек размалеванных. Наглые, верткие, глазками хлопают, а потом мужем не досчитаешься. То-то я смотрю ты к мужикам в машину мигом забралась, знаешь куда давить надо. Эй, — постучала она в окошко к водителю, — чего стоим? Трогай, давай.

— Что вы раскомандовались, дорогуша? — в открывшееся окошко заглянула лысая голова. — Я вам в извозчики не нанимался, между прочим.

— Бунт? — главбух попыталась подняться на ноги, но размеры салона не позволили завершить маневр, пришлось сесть на место. — Возвращай коньяк живо!

— Да почему вы на меня смотрите? — зеленые, ничего не понимающие, глаза теперь были полны неподдельного ужаса. — Я не просила мне наливать, они сами. Я может вообще не пью.

— Вот же дурные бабы, — голова втянулась обратно, окошко захлопнулось. — Ну ей богу куры.

— Поговори у меня там! — мощный удар кулаком едва не вынес хлипкое стекло.

От неожиданности водитель вдавил педаль газа в пол. В салоне образовалась куча-мала.

Отыскав в переплетении тел Алю, Татьяна Аристарховна отряхнула на ней пальтишко и усадила на прежнее место, с нескрываемым удовольствием наблюдая как корчится незваная пассажирка, держась все за ту же лодыжку. Во время давки она оказалась в самом эпицентре.

— Теперь у меня точно перелом! — вопила зеленоглазая. — Кто за меня на работу пойдет? Меня же уволят к чертовой матери!

Але стало жаль Ларису, неожиданно осознав, что они с ней оказывается друзья, по несчастью. Видимо, что-то такое отразилось на Алином лице, потому как в ее сторону ткнули пальчиком с длинным красным ногтем и сладкий голос протянул:

— Девушка, спасай, миленькая. Только на тебя надежда.

Дружно уставившись на Алю, никто не понимал к чему все идет, но искорки интереса уже потрескивали в наэлектризованном воздухе. Даже водитель, который старательно делал вид, что ему не интересно, высунулся из окошка и теперь торчал из него как огромная лысая кукушка из часов.

— Я не умею лечить переломы, — тихонько ответила Аля, попытавшись спрятаться за Татьяной Аристарховной, откуда была предательски выдворена.

— При чем здесь перелом? Мне через час нужно быть в клубе, из торта выпрыгивать на мальчишнике какого-то бизнесмена. Работа не пыльная, а деньги хорошие. Выскочишь за меня, выручку пополам. Там все пьяные будут, никто и не поймет ничего.

Але сразу захотелось выскочить. Выскочить из машины и бежать. По сугробам, в темноте, ее уже ничего не пугало. Лишь бы вынырнуть наконец из непрекращающегося кошмара.

— Ну чего башкой трясешь, как лошадь Пржевальского? — голос главбуха добирался до нее как через пуховое одеяло, перед глазами кружилась цветная карусель. — Сама ведь жаловалась, что Новый год уже по макушке стучит, а у тебя денег ни копейки. — Татьяна Аристарховна кажется переметнулась на сторону врага.

— Вы же мне премию обещали. — Напомнила Аля.

— Сколько ее там премии-то? — хмыкнули в ответ. — А здесь реальные деньги. Хоть узнай для начала сколько дадут, а потом уже отказывайся.

— Но я не такая. — Аля втянула голову в плечи.

— Какая не такая? — вспыхнула Лариса. — Ты думаешь я проститутка что ли? Вы все так подумали? — зеленые глазищи ощупали каждого из присутствующих.

— Ничего мы не подумали, — раздался в ответ нестройный хор. Одна лишь Татьяна Аристарховна ничего не ответила.

— Я танцовщица, а не какая-то шалава. Перед клиентами не раздеваюсь. — Лариса начала слегка заикаться. — Почти не раздеваюсь.

Бурное Алино воображение тут же подкинуло ей картинку где она сама в одном нижнем белье выходит к клиенту своего родного агентства недвижимости. Клиент алчно облизывает губы, тянет к ней руки и требует раздеться полностью. Она даже пальто распахнула от нахлынувшего вдруг жара. К счастью, никто не обратил внимания на этот ее фривольный жест, поглощённые рассказом Ларисы.

— Меня, между прочим, ребенок дома ждет. За ним бабушка присматривает. В конце концов я не виновата, что в нашей стране труд бухгалтера не ценится. Государству плевать, что мой сын каждый день кушать хочет и в игрушки играть. Да ну вас! — Лариса придвинулась к двери, дернула за ручку, но та не поддалась.

— Почему же муж не помогает? — в наступившей тишине голос Татьяны Аристарховны прогремел иерихонской трубой. Лариса в ответ лишь отмахнулась.

— Говори адрес клуба. — Главбух наклонилась вперед, положила руки на плечи Ларисы. — Аля согласна тебя подменить. Только я с ней поеду, она мне совсем как дочь.

Лариса просияла лицом. Аля же сравнялась по цвету со своим бирюзовым пальто на рыбьем меху.

— Только в чем она выступать станет? — заволновалась главбух. — Вряд ли же перед работой в кружева нарядилась.

— У меня все с собой, — заверила ее радостная Лариса. — Один звонок и вас встретят, а там уже разберетесь. Ничего сложного. И спасибо вам огромное! — Лариса смотрела исключительно на Татьяну Аристарховну, будто она, а не дрожащая осиновым листом Аля будет выскакивать откуда-то там на каком-то сомнительном мероприятии.

— Какая-то неказистая замена. — Вездесущая голова водителя бесцеремонно влезла в разговор.

— Зато ты очень казистый. — Татьяна Аристарховна звонко хлопнута его по высокому лбу ладошкой. — Аж целый козел!

Обиженная голова притихла.

— Я отказываюсь. — Произнесенная в уме громким голосом, фраза высыпалась изо рта Али сухим песком, больно оцарапав горло. — Не полезу я ни в какой торт.

— Что ж, — горестно выдохнула Лариса, — заставить я тебя не могу. — Она постучала в кабину водителя и попросила: — отвезите меня к зданию социальной защиты. Займу очередь, утром буду первой.

— Зачем к социальному зданию? — слова путались, но Аля не тратила их напрасно.

— Буду требовать забрать моего сына в интернат. Прокормить его я не смогу, бабушкиной пенсии не хватит. Пожалуй, ее я сдам в дом престарелых, а сама сяду где-нибудь на автобусной остановке и стану просить милостыню.

На Алю уставились три пары глаз как на злодейку из индийского кино.

— Сломанная нога только в плюс. — Лариса всхлипывала, глотая слезы. — Инвалидам подают охотнее. Сын обязательно поймет меня, он будет уже взрослым мужчиной, когда снова увидит горемыку-мать. Бабушка вряд ли переживет тяготы нахождения в казенном доме. И я даже не узнаю где ее могилка…

— Я отрекаюсь от своей дочери! — пафосно воскликнула Татьяна Аристарховна в ответ на пламенную речь. — Не могла я родить такую черствую поганку.

— Татьяна Аристарховна, вы перегибаете палку. — возмутилась Аля. — Я не ваша дочь и уж точно вы не можете распоряжаться мною будто я ваша собственность.

— Конечно, ты не моя дочь! — парировала главбух. — Я воспитала бы тебя совершенно иначе и мне не пришлось бы сейчас за тебя краснеть, Алевтина.

Не избалованная излишним вниманием к собственной персоне, Аля мечтала слиться с салоном машины. Но, судя по осуждающим взглядам, способностей к мимикрии в ней не открылось.

Ей очень хотелось топнуть ногой, закричать, еще как-то постоять за себя, но она не смогла. Привыкшая, что в ее жизни все решалось за нее и, как говорил папа — для нее, Аля просто не знала, как нужно правильно поступать. Даже робкая попытка возразить теперь казалась какой-то неправильной, будто она совершает нечто непристойное, за что потом придется расплачиваться.

— Ладно, я согласна, — внутри у нее будто что-то оборвалось. — Терять мне все равно нечего.

— Доченька, ты вернулась! — Алю заключили в железные тиски, из которых она выбралась с большим трудом.

— Не делайте так больше. — Сплевывая мех, попавший в рот с воротника главбуха, попросила Аля. — Я едва не задохнулась. И с вас причитается, Татьяна Аристарховна.

Окрылённая своей очередной маленькой наглостью, она не хотела думать о той авантюре, которую ввязалась.

Как оказалось в последствии — зря.

***

Але не приходилось ранее бывать в таких роскошных заведениях. Раскрыв рот, она рассматривала дорогую мебель, картины в массивных рамах, вдыхала ароматы еды и дорогой жизни.

Ее не смущало даже то, что в клуб их провели с заднего входа. Если уж такая красота в кулуарах, страшно подумать, что творится в основных помещениях.

Ушей едва касалась приглушенная музыка, она будто пленница стучала в стены и перекрытия, просила впустить, но для нее здесь не находилось места.

Молодые парни и девушки — официанты, пробегали мимо с подносами, нагруженными бокалами и тарелками с едой. Аля с интересом наблюдала как меняются выражения на их лицах: от устало-отрешенных до лучезарно-одухотворенных, едва они переступали некую невидимую черту, за которой музыка на мгновение становилась громче и снова помещалась в своеобразный вакуум.

Когда к ним с Татьяной Аристарховной подбежал вертлявый мужчинка с четко-очерченной лысиной, аккуратно обрамленной идеально подстриженными волосиками, Аля сравнила его с собачонкой, трущейся у ног. Естественно, мысленно. Он был одет в расшитый блестящими пайетками пиджак и ядовито-зеленые джинсы, обтягивающие тонкие ножки как вторая кожа, но оставляющие оголенными лодыжки. Мягкие мокасины спокойного бежевого цвета даже на чужой ноге казались безумно удобными. Обувка выглядела несуразно в попугайском ансамбле тряпья, но Аля решила промолчать, разумно решив, что она совершенно не разбирается в современной моде.

Голос у мужчинки был подстать владельцу: тонкий и гнусавый, как у мыши больной гайморитом.

— Сладкая моя, кем ты Лариске приходишься? — Он сверлил Алю колючим взглядом из-под роговой оправы очков с дымчатыми стеклами.

Она растерялась, не сразу сообразив о ком ее спрашивают. Чувствуя себя нерадивой ученицей на экзамене, Аля опасалась сболтнуть лишнего, за что ее могли запросто выставить вон. А уходить не хотелось. Когда еще она сможет попасть в подобное место? И хотя Аля была здесь скорее дворовым воробьем среди павлинов, общая атмосфера праздника передалась и ей. Настроение наконец-то начало улучшаться. Даже страх теперь ощущался не острым колом в горле, а легкими покалываниями внизу живота.

— Родственница она, дальняя, — вмешалась молчавшая до сих пор Татьяна Аристарховна, которая, как казалось Але совершенно не ощущала никакого дискомфорта. Она говорила коротко и деловито, задавала правильные вопросы. — Где можно переодеться? — Женщина потрясла в воздухе спортивной сумкой, полученной от Ларисы.

— А вы, простите, кто? — мужчинка поперхнулся слюной. — Боюсь, на двоих места не хватит.

— Я ее продюсер, — гордо выпятила грудь Татьяна Аристарховна. — Документ показать?

— Н-не надо. — Он отступил на два шага. — Верю на слово. Следуйте за мной, пожалуйста.

Помпезность быстро сменилась серыми стенами, утыканными голыми лампами, разливающими скупой электрический свет. На бетонном полу ртутно поблескивали кляксы луж, воздух сделался густым и влажным. Пахло прокисшим пивом и потом.

Шли они довольно долго, пока их провожатый не остановился возле простой деревянной двери, сколоченной из нестроганых досок. Мужчина толкнул дверь, юркнул в темноту помещения и щелкнул выключателем.

— Вот ваша гримерная, — учтиво кивнул он. — Я вернусь через двадцать минут. Переодевайтесь. — Постоял еще несколько секунд и вышел. Шаги за дверью еще долго напоминали о себе гулким эхо, пока, наконец, не стихли.

Помещение оказалось просторным, но похожим скорее на склад, нежели на гримерную. Стол с тремя ножками, два стула в темных сальных пятнах по обивке и высоченные стеллажи вдоль необработанных кирпичных стен.

— Вот тебе и богачи, Алька. — Татьяна Аристарховна важно прошлась по помещению, заглянув за шторку в дальнем углу, где обнаружился маленький умывальник и треснувший унитаз.

— Надеюсь здесь нет крыс? — Аля осмотрелась по сторонам, на тот случай, если придется забраться куда-то повыше. — Я их до смерти боюсь. — Она хотела поскорее расквитаться с возложенной на нее миссией, потому как страх, как оказалось, никуда не пропал. Лишь притаился.

— Мы дали обещание, Алевтина. — Главбух будто бы прочитала ее мысли. — Нарушить его мы не можем. Это как отдавать долг родине, никто не хочет, но сделать обязан каждый. Давай, переодевайся и не дрейфь.

Зеркала в комнате не оказалось, но Татьяна Аристарховна пообещала его заменить и описать все, что увидит.

Одеждой, то безобразие, которое вскоре красовалось на Але назвать можно было с большой натяжкой. Все содержимое спортивной сумки могло запросто поместиться в клатч. Все, кроме туфель. Сплетение бесконечных ремешков, узелков и бусин, каким-то невероятным способом прикрепленных к толстой подметке на высоченной шпильке. Орудие пыток, а не туфли.

— Иди в сапогах, Алька, — разрешила Татьяна Аристарховна. — Кто тебя в торте увидит? А платьишко ничего такое, тебе идет.

Позже, когда их выводили по запутанным коридорам обратно, Аля все же увидела свое отражение и ужаснулась. Она была похожа на пиявку в лоскуте черного латекса, который обтянул ее фигуру как напальчник. Юбка едва прикрывала тощий зад, грудь сдавило с такой силой, что размер ее стал минусовым. Замшевые сапоги в солевых разводах, отороченные искусственным мехом подходили к платью как валенки к балетной пачке.

— Матка боска! — заверещал вернувшийся мужчинка и увидев готовую к выступлению Алю. — Лариска сволочь! Вернется, удавлю собственными руками!

— Не блажи, болезный, — ласково попросила Татьяна Аристарховна, похлопав его по плечу, отчего мужчину перекосило на одну сторону. — Сейчас мы ее причешем, глазки подкрасим и будет лучше твоей Лариски. Кстати, она не вернется.

Марио Лановски, в миру Михаил Ланской, арт-директор клуба «Пестрая Орхидея» пребывал в шоковом состоянии. Его лучшая танцовщица сломала ногу накануне очень значимого мероприятия и прислала вместо себя какое-то чудо в перьях.

Как выпускать это на сцену он не представлял. Мужики любят нимфеток, но у нее же не сисек ни жопы, тощая как вобла и постоянно дрожит.

Ну разве такая нужна на мальчишнике?

Морда, правда, симпатичная, уж он разбирался в женской красоте, даже если та запрятана глубоко внутри. «Подрисовать где надо и сойдет»: успокаивал себя Марио, пока вел недоразумение к стилисту. Тамарка и не из таких принцесс делает.

Пытку макияжем Аля вытерпела стоически. А вот конечный результат ее совсем не порадовал. Напугал даже.

На белоснежном лице пылала алым помада, темные тени превратили глаза в две черные дыры. Сама себе она напомнила панду с накрашенными губами: нелепо и немного жаль несчастное животное.

Стилист, странного вида тетка с наполовину выбритым черепом, равнодушно пожала костлявыми плечами и, собрав чемоданчик с косметикой, вышла прочь.

— Так надо, — заверил Алю Марио, — в зале другое освещение, будешь выглядеть натурально и естественно. Иначе сольешься с окружением. И запомни: к гостям не пристаем, даже близко не подходим. Ты танцовщица, а не… не знаю, что там тебе могла наговорить Лариска, но все не так. Короче, не увлекайся. Выскочила, поздравила, спела песню и быстро шмыгнула в дверь. Она будет у тебя за спиной.

— А как же? — Аля хотела сказать, что никакой песни петь не собиралась. Ее об этом никто не предупредил, но Марио расценил ее попытку по-своему.

— Если кто из гостей понравится, можешь его потом у входа подкараулить.

Ее накрыла новая волна паники. Хотелось сбежать подальше от Татьяны Аристарховны, клуба и мыслей о Лешке. Вот куда она без него вляпалась? Аля ведь совсем не такая, она домашняя и уютная. Так называл ее Лешка, когда они еще были вместе.

В следующий момент она представила, как караулит кого-то возле выхода и на душе заскребли противные кошки.

— О чем мечтаем, милочка? — Марио нетерпеливо постучал пальчиком с блестящим ногтем по наручным часам. — Минуту пытаюсь до тебя докричаться. Уже пора быть на месте.

Аля беспомощно уставилась на Татьяну Аристарховну.

— Подругу твою посадим в зале, — поспешил успокоить ее Марио. — Как закончишь, катитесь на все четыре стороны. А теперь дуй за мной, красавица.

Главбух обняла Алю и перекрестила, будто на фронт провожала, а не в торт.

Аля семенила следом за мужчиной, радуясь, что не нацепила те ужасные туфли на шпильке, попутно восхищаясь девушкой Ларисой, которая, наверняка, прогуливалась в них без всяких проблем.

Марио резко остановился, она едва не врезалась в его блестящую спину. Мужчина указала на огромное кремовое чудо, занявшее почти весь проход. Торт громоздился на платформе с колесиками.

— Он бутафорский, — Марио поправил сползшую розочку. — Стремянку видишь? Давай, забирайся внутрь и жди команды. Как только услышишь, что я крикну «подарок», сразу выскакивай и пой. Поняла?

Аля уж смирилась со своей участью. Что именно спеть, она решит на месте. Сейчас главное успокоить бешено колотящееся сердце и уговорить ватные ноги не подкоситься в самый ответственный момент.

— Поняла, — кивнула она и смело шагнула на первую ступеньку стремянки.

— Постой! — окликнул Марио. — На вот, прими для храбрости.

Он протянул ей блестящую плоскую фляжку и посмотрел с сочувствием. Во всяком случае именно так показалось Але.

Не раздумывая долго, она сделала два глотка.

Коньяк она узнала сразу.

Только теперь он не обжигал внутренности, а мягкой волной прокатился по горлу вниз, разливаясь приятным теплом по всему телу.

«Я превращаюсь в алкоголичку» — печально констатировала про себя Аля и с грацией молодого лебедя впорхнула в торт, захлопнув над головой крышку.

На самом деле грация и плавность существовали лишь в Алиных фантазиях. Реальность оказалась куда более прозаичной. В торт она забралась лишь с четвертой попытки и то благодаря официанту, который подтолкнул ее под пятую точку, устав ждать, когда освободят проход.

Марио краснел, бледнел и зеленел с упорством больного хамелеона, молился всем известным ему богам, только бы этот фарс поскорее закончился.

Внутри торта было тесно и душно. К тому же темно. Але казалось будто она сейчас одна в открытом космосе и рядом, на тысячи километров, нет ни одной живой души.

Ее сильно тряхнуло. Еле удержавшись, она неудачно упала, ударилась копчиком о деревянную платформу, зашипев от боли.

— Тихо там! — гаркнул незнакомый голос.

Странным образом именно окрик подействовал на нее успокаивающе. Кроме Марио и Татьяны Аристарховны она никого в этом месте не знала, боялась, что ее оставят одну и все равно придется как-то выкручиваться. Теперь вот можно будет спросить совета или просто поговорить по пути. Хотя, нет, разговаривать ей запретили.

Платформа тряслась и скрипела, пока ее везли в неизвестном направлении. Алю едва не затошнило, благо, длилось все недолго, все пару минут. Потом был толчок, который на сей раз она приняла во всеоружии, расставив руки в стороны, уперлась в стенки торта. Картонные.

Громкая музыка ворвалась в уши резко и неожиданно. Будто до сих пор Аля находилась в подводной лодке на большой глубине и вдруг поднялась на поверхность, где звуки окружающего мира все разом набросились на нее.

— Разве можно отдыхать в таком грохоте? — спросила Аля у того, кто привез ее сюда. Но даже собственного голоса не смогла различить. Конечно же ей никто не ответил.

Оставалось ждать команды. А пока можно было сесть поудобнее и подумать, как жить дальше.

Она пропустила тот момент, когда выпитый алкоголь коварно начал смыкать ей веки. Проблемы и заботы уплывали на розовых облаках равнодушия ко всему происходящему. Даже грохочущая музыка в определенный момент стала затихать. Она бы точно заснула, чего никак нельзя было допустить, и чтобы немного взбодриться, решила посмотреть, что происходит снаружи.

Вылезать до команды ей запретили, но никто не запрещал осторожно подсмотреть.

Картон оказался не слишком плотным, к тому же в некоторых местах он намок, и Аля без особого труда проковыряла сначала одну, а затем и вторую дырочку, потому как одним глазом смотреть оказалось неудобно.

Обзор был так себе: темно и накурено. К тому же мешали бешено носящиеся по залу разноцветные огни.

Аля рассмотрела барную стойку, вдоль которой огромными птицами сидели мужчины с хмурыми лицами. Они потягивали разноцветные напитки и скованно двигались в такт музыке.

Из своего импровизированного пункта наблюдения она увидела компанию молодых людей, расположившуюся на длинном диване, глянцево поблескивающем кожаными боками. Дальше обзора не было, а занять себя чем-то нужно. Судя по активной жестикуляции компания что-то бурно обсуждала. Время от времени мужчины начинали хохотать, запрокинув головы. Лидером в компании, по всей видимости, выступал длинный тощий брюнет, слегка сутулившийся, будто стесняющийся собственного роста. Брюнет сжимал в одной руке бутылку шампанского и никак не мог усидеть на месте. Он хаотично перемещался от одного человека к другому, хватал людей по очереди за руки, стараясь поднять с дивана, но всякий раз терпел поражение и переходил к следующему.

Среди веселой компании оказался один объект, который быстро завладел вниманием Али. Угрюмый блондин в строгом костюме и галстуке. Галстук, правда, был ослаблен и болтался петлей на флюоресцирующей в темноте белоснежной рубашке. Если бы не костюм, мужчина ничем не отличался бы от остальных. По мнению Али такая одежда больше бы подошла для похода в театр, на какую-нибудь модную выставку или на крайний случай — для работы в офисе. Одеваться подобным образом для клуба ей показалось странным. Но что она вообще знает о дресс-коде подобных мест? На аттракционы можно сходить и в футболке.

Аля загрустила. Призрак Лешки замаячил совсем близко. В носу защипало, глазам стало горячо и мокро.

«Поскорее бы попасть домой, где можно будет от души поплакать» — подумала она и плотнее припала к дырочкам в картоне. В тот же самый момент блондин в упор посмотрел на нее. Аля отпрянула от стенки торта и немедленно вернулась на исходную. Любопытство оказалось сильнее. Конечно, он смотрел не на нее. Как бы он ее увидел с такого расстояния, да еще сквозь торт?

«Небось размышляет какая красотка прячется внутри. Интересно, он сильно расстроится, когда выскочу я?» — Аля множила одну мысль за другой не хуже лазерного ксерокса. Теперь она не столько боялась вылезти из торта, сколько реакции на ее появление треклятого блондина. Сама не понимая своих ощущений, она очень не хотела знать, что мальчишник именно у него. Мальчишник ведь бывает перед свадьбой. С другой стороны — какое ей дело до чужого мужчины? Женится и молодец, но заказывать танцовщицу на свой праздник, по мнению Али приравнивалось едва ли не к измене.

Ей вдруг стало неприятно наблюдать за ним и она, как смогла, законопатила дырки в торте.

Нечего пялится куда тебя не просят.

Неожиданно музыка стихла. Аля не видела Марио, но хорошо слышала его голос, который поздравлял некоего Максима Макарова с предстоящей женитьбой, желал семейного счастья и благополучия.

— В этот прекрасный день, прошу принять от нашего заведения скромный подарок! — последнее слово утонуло в шквале аплодисментов.

Аля развернулась и проковыряла дырочки в новом месте, чтобы увидеть Марио и обещанный подарок. Она сидела и улыбалась, ей передалось общее настроение веселья и праздника.

«Интересно, а блондин улыбается?» — застучало в голове Али серебряным молоточком.

— Видимо, я не очень громко крикнул, — голос Марио стал выше с нотками истерии. — Давайте все вместе, как в детстве, крикнем: по-да-рок!

Мужчины никогда не взрослеют. Эту простую истину Аля уяснила давно, но теперь, когда те самые мужчины хлопали в ладоши и по третьему кругу выкрикивали: «по-да-рок!» — она утвердилась в ней окончательно. Не удержавшись, она подхватила скандирование.

Музыка прервалась неожиданно. Наступила тишина и лишь Алин голос продолжал звучать из торта. Поняв, что осталась без поддержки, она притихла, уставившись на Марио. Тот улыбался и вытирал со лба пот, тыльной стороной ладони. Микрофон в его руке дрожал, будто через него проходил электрический ток.

Алю точно уколол кто-то с низу, когда она, наконец, поняла, что пропустила условный сигнал. С жизнеутверждающим криком: «а вот и я!», — девушка выскочила из торта.

Дальнейшее происходило как во сне. Марио, закатив глаза, упал точно подстреленный. Долговязый брюнет обрушил на голову одного из мужчин бутылку из-под шампанского.

Помещение заполнилось едким дымом, криками и топотом множества ног.