Мое криминальное счастье

Анна Скиф, 2020

Инга не подозревала, на что идет, соглашаясь сначала на предложение одного опасного мужчины, а затем и второго. Ведь у нее не было выбора, за нее все решили, и она могла лишь надеяться, что одно из зол окажется меньшим. Но догадывалась ли Инга, что в бесконечном бегстве от страха она обретет не только надежного союзника, но и настоящую любовь? А знала бы, пошла бы на это? Ранее книга публиковалась под названием "Тысяча и одна ночь с монстром" Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Инга брела вдоль набережной, слышала вокруг смех, громкие голоса, детские счастливые выкрики и не понимала, как люди могут продолжать радоваться, когда жизнь дала трещину. Неужели они не понимают насколько все ужасно и нет никакого выхода?

Почему они так себя ведут?

Ответ был простым и очевидным. Это ее жизнь сломалась, ей придется справляться с теми последствиями, что ждут их семью. Люди даже не знают о случившемся и скорее всего даже не замечают девушку с печальным лицом, едва переставляющую непослушные ноги.

Взойти на парапет отделяющий набережную от реки, встать на самый край, так, чтобы видеть собственное отражение в темной воде, а потом просто шагнуть вперед и покончить со всем.

Будет больно. Но та боль продлится какое-то время, совсем короткое и закончится разрывающейся вспышкой в груди.

Если не сделать, боль тоже будет. Но у этой боли уже нет срока давности и сколько она может продлиться никто не скажет, не даст никаких гарантий.

А голоса все звучали. Они поменяли тональность и вроде даже стали ближе. В тягучей патоке монотонного звука Инга смогла вычленить одно слово: «смотрите» Почему-то оно показалось самым важным, главнее всех прочих слов.

Инга тоже посмотрела.

Сначала в темную воду, откуда на нее уставилась растерянная девушка с бледным, особенно четко выделяющимся на почти черной поверхности, лицом, а потом и вокруг.

Голова закружилась, Инга оступилась, теряя опору. Отражение раскрыло рот в немом крике, и она зажмурила глаза, чтобы больше не смотреть. Тем более, что уже никто не призывал к этому, наступила зловещая, давящая на уши тишина.

Инга ждала боли, взрыва за грудной клеткой и вкуса речной воды во рту.

Ничего такого не случилось.

Она даже расстроилась, что умирать совсем не страшно и если прознают другие, то будут идти на смерть сознательно по любому пустяку. Хорошо, что она уже никому не расскажет.

— Да она пьяная небось! Или еще чего похуже. А тут дети, между прочим!

Голос ввинчивался в уши острым штопором. Инга хотела закрыть уши ладонями, но не смогла, руки ее не слушались. Кто-то крепко держал ее, заключив в кольцо объятий, шептал на ухо:

— Тише, уже все хорошо, — говорил мужчина, лица которого Инге так и не увидела. Она вообще не могла пошевелиться толком из-за жесткой фиксации. — Скоро приедут специалисты и помогут вам.

— Отпустите. — Не попросила, потребовала. Мужчина как-то легко поддался и разжал стальные тиски. — Я не сумасшедшая и помощь мне не нужна.

Перед глазами плясали разноцветные пятна, рассмотреть сгрудившихся вокруг зевак никак не получалось, взгляд не фокусировался.

Инга все же зажала уши и побежала.

Никто не пытался ее догнать или остановить, а она не оборачивалась, боясь рассмотреть тех, в чьих глазах предстала свихнувшейся алкоголичкой.

Она просто бежала, не разбирая пути, когда почувствовала удар в бедро: сильный, резкий, неожиданный. Кажется, ее отбросило в сторону, и, падая, она разодрала ладони об асфальт.

Глупая, ведь всего несколько минут назад была готова к страшной боли, а тут разревелась, сидя на земле и рассматривая, как ссадины наполняются кровью.

— Жива?

Снова мужской голос. Только совсем другой. Тот на набережной казался испуганным, заискивающим, будто бы виноватым. Этот же сразу давал понять, что его обладатель уверен в себе и в каждом произнесенном слове, возможно, именно поэтому экономит их теперь.

Инга уже поняла, что ее сбила машина и над ней теперь нависал тот, кто сидел за рулем. В отличии от того на набережной этот мужчина не пытался даже примерить на себя маску раскаяния. Его лаконичное «жива?» о многом говорило за своего обладателя. Ему похоже плевать на содеянное. Подумаешь какая-то курица сунулась под колеса.

Сама виновата!

Инга не на секунду не сомневалась в правильности своих мыслей. Не нужно быть ясновидящей или хотя бы практикующим психологом, чтобы понимать подобные вещи.

— Помогите мне подняться. — Злость на говорившего смешалась с болью и ненавистью ко всему миру. А этот сам виноват, что наехал на нее. — Ну же!

К ней никто не подошел. Инга повернула голову, солнце ярко светило в глаза и фигура стоящего перед ней мужчины казалась темной и какой-то инфернальной. Он сунул руки в карманы брюк и просто наблюдал.

Ничего не оставалось, как попытаться встать самостоятельно. Но при первой же попытке Инга вскрикнула от прострела в лодыжке.

«Только бы не перелом!» — взмолилась она, сильнее стискивая зубы.

Какая же она идиотка!

Как могла даже мысль допустить о том, чтобы что-то с собой сделать?! Хотела уподобится отцу, бросившему их с мамой в самый сложный момент, который сам же им и обеспечил?

Дура!

«Соберись, Инга!» — уговаривала она себя, но боль никак не позволяла встать, чтобы бы быть с напыщенным индюком на равных.

Хотя, даже вытянись она во весь рост, вряд ли достанет макушкой до его груди. Может из ее положения мужчина казался великаном, но мало вероятно, что положение сильно поменяется, стоит ей подняться.

Совесть в мужике проснулась или Инга просто мешала ему проехать, развалившись посреди дороги, но она вдруг ощутила, как ее подхватили под мышки, дергая вверх. Она, конечно, была худенькой и весила всего ничего, особенно в последние пару месяцев, но человек должен ощущать некое сопротивление.

Мужчина словно и не заметил ее веса.

Однако, в какой-то момент напрягся. Напряжение Инга ощутила отчетливо, а еще его ставшее шумным и частым дыхание.

Что случилось? Отчего такая реакция? Может у него аллергия на парфюм или скорее на добрые поступки?

Она так и висела в неопределенном положении некоторое время, только теперь заметив странность. Никто не сигналил, не требовал освободить проезд. Инга, насколько позволяло ее положение, осмотрелась по сторонам и едва не задохнулась от возмущения.

Оказалось, ее сбила машина на тротуаре!

Серое полотно шоссе находилось в стороне и пусть трафик в это время дня не особо плотный, все же мимо проезжали автомобили. Некоторые притормаживали, как надеялась Инга, для предложения помощи, но потом быстро жали на газ и скрывались из поля зрения.

— Вы в своем уме? — Извернувшись, она уставилась в глаза своего обидчика, на секунду онемев. Мужчина оказался невероятно хорош собой. Таких она раньше видела лишь на постерах в глянцевых журналах и тихонько вздыхала, мечтая встретить одного из них реальности. Когда-то. Не иначе как в прошлой жизни. Теперь не испытала ничего, кроме злости и обиды. Злость — на мужчину за вопиющее поведение. Обиды на судьбу, которая решила исполнить ее желание в самый неподходящий момент. Инга не планировала «растворяться» в его глазах и «тонуть в море обаятельной улыбки», как поступают героини книг. Она хотела поскорее убедиться, что может передвигаться самостоятельно и вернуться домой. — Что вы вместе со своим авто делаете на пешеходной зоне?

Мужчина подозрительно молчал, не делая попыток окончательно поставить Ингу на ноги.

— Помогите мне, наконец! — окончательно не выдержала она. — Надоело висеть мешком.

— Ты как это сделала?

Вопрос вывел Ингу из себя окончательно:

— Как я сделала что? Шла, как и положено по тротуару, будучи уверенной в собственной безопасности? Или по вашей версии я сама прыгнула на капот? Думаете, если у вас есть деньги, любые законы начинают работать как-то иначе?

С недавних пор она испытывала настоящую ненависть к богачам. Из-за одного такого пострадала ее семья. Отец не смог расплатиться с долгами, взятыми у влиятельного человека и…

Даже думать о таком оказалось больно, и Инга переключила все свое внимание на удерживающего ее наглеца:

— Пустите, я как-нибудь сама!

— Не понимаю, — неуверенно сказал он и одним легким движением предал Инге вертикальное положение.

— Ой, больно! — пискнула она при попытке сделать первый шаг и осела на асфальт.

Почти осела. Все те же руки подхватили ее, но куда более требовательно и…интимно. Одна скользнула под сгибом ног девушки, вторая обвила спину чуть ниже лопаток.

Ее подняли на руки и куда-то понесли!

Растерявшись, она обхватила могучую мужскую шею, но быстро убрала руки, скрестив их на груди. Еще и кулачки сжала для пущей убедительности, мол, не имела ввиду ничего такого. Она просто опасалась, что мужчина ненароком ее уронит. Совершенно напрасно, между прочим, опасалась. Силы в нем хватило бы на троих таких Инг.

Куда именно ее понесли, выяснилось быстро. К красной хищной морде припаркованного монстра с прищуренными глазами-фарами.

Инга даже возразить не успела, когда открылась дверь со стороны пассажира и ее саму усадили внутрь, захлопнув следом дверь.

Принц на красном коне решил ее похитить, а она как-то смиренно приняла его волю, устав сопротивляться.

Оцепенение, охватившее Ингу, спало с первыми звуками ожившего двигателя.

Она закричала. Начала дергать ручку двери, оказавшуюся заблокированной.

За окном полетели быстро сменяющиеся картинки улиц города.

Инга быстро поняла, что за человек находился перед ней. На несколько мгновений она задержала взгляд на его точеном профиле и только потом спросила:

— Вы от Ивана Дмитриевича? — Не спросила даже, просто констатировала факт. Другого объяснения не нашлось. По крайней мере логичного. — Если не ошибаюсь, нам дали два месяца на… решение проблемы. Что-то изменилось?

Он даже не посмотрел в ее сторону, но Инга заставила себя поверить, что все именно так и не иначе. Верить в принца на красном коне не получалось, хоть тресни.

— У меня нет денег, — сказала твердо, хотя, к горлу подбирался тугой ком. — И взять их неоткуда. Передайте Ивану Дмитриевичу, что мы выставим на продажу квартиру, но даже в таком случае придется подождать. Иначе, уйдет за бесценок, и полученная сумма не покроет суммы обязательств. Да не молчите, вы! Я для кого здесь распинаюсь?

— Если ты закончила, я отвечу.

— Что за манера «тыкать» незнакомой девушке? — Инга понимала, не в ее положении дерзить и взывать к нормам приличия. Однако ее уже несло и остановиться никак не получалось. Но сделав над собой усилие, выдохнула: — Я закончила. Говорите.

— Благодарю, — саркастично ответил мужчина, сворачивая на узкую улочку. Инга не боялась, будучи уверенной, что убивать ее уж точно никто не станет. Не те деньги. Это для них с мамой выставленный счет — целое состояние, а для людей, требующих его с двоих несчастных женщин, сущие копейки. Да и как взыскать долг с покойника? Тот-то же. — Так вот я не знаю никакого Ивана Дмитриевича — раз. Ты… простите, вы, сама бросились под колеса — два. Везу я тебя, точнее вас, в травмпункт, чтобы сделать рентген. Или что там положено в подобных случаях?

— С чего бы такая щедрость? Бросили бы меня умирать на дороге. Только вот сбили, вы меня не на дороге, а въехав на тротуар!

Инга заметила, как побелели костяшки пальцев, сжавших руль. Сердце пропустило удар. Ну вот чего нарываешься? Видишь ведь, мужик на взводе!

— Послушай… вы, — не поворачивая головы почти прорычал мужчина, — закрой рот и посиди смирно еще пять минут. Иначе к ушибленной ноге может прибавиться свернутая челюсть. Устраивает такая перспектива?

Она замолчала, обиженно засопев. Хотя, какая может быть обида на бандита? Точнее, какой именно реакции она ожидала, что он бросится ее утешать и извиняться? Инга для него живая мишень, в которую он с удовольствием выстрелит, получив соответствующую команду. Или как у них принято расправляться с теми, кто не исполняет взятые на себя обязательства?

Но ведь она ничего не брала. И мама не брала тоже. Отец сам обратился к тому человеку, хотя понимал в каких кругах его кредитор вращается и какие дела проворачивает.

В тот злополучный день Инга не хотела подслушивать, она даже из комнаты выходить не планировала. В наушниках громко играла музыка, когда ее будто ткнули между лопаток. Она вздрогнула оборачиваясь.

Мама стояла в дверном проеме, прижимая ко рту носовой платок. Глаза ее покраснели, чуть припухли. Мама плакала.

— Что случилось? — снимая наушники, спросила Инга. — Почему, ты плачешь?

— Я не плачу, доченька, — улыбнулась мама вымученной улыбкой, — лук резала, вот глаза слезятся.

— Мам, оставь глупые отговорки для папы. — Инга поднялась из-за компьютерного стола, подошла к маме и положила руки ей на плечи. Роста они были примерно одинакового, но мама все равно казалась чуточку ниже из-за того, что постоянно сутулилась, будто бы боялась выпрямит спину. — Он с большим удовольствием сделает вид, что поверил тебе и сядет на диван у телевизора. Рассказывай, что случилось.

— Я же сказала, все в порядке, — неожиданно резко и даже грубо ответила она, поведя плечами, желая избавится от объятий дочери. — Идем ужинать.

— Фиса, ты чего там? — Крикнул с кухни отец. Он всегда называл жену дурацким сокращенным именем, хотя, мама звалась красиво — Анфиса. — Стынет все.

— Иду! — отозвалась мама, стараясь незаметно промокнуть уголки глаз платком. — Инга, мой руки и за стол.

Плохой признак. Мама всегда называла ее «дочка», «доченька», в крайнем случае «дочь». Если вдруг произносила имя, да еще с такой интонацией, будто отчитывала за что-то, становилось ясно, она чем-то недовольна или обеспокоена.

Инга точно не сделала ничего плохого, выходило, что маму расстроил кто-то другой. Вряд ли папа. Они почти не ругались. Мамины слезы Инга и вовсе видела всего однажды на похоронах бабушки.

Она прошла в ванную, включила воду. Сама же тихонько выскользнула и на цыпочках прошла ближе к кухне, надеясь, что родители разговором выдадут себя.

Инга не ошиблась.

Сначала было тихо, но потом она услышала тихое папино:

— Да в ванной она, не мельтеши. И вообще, я сказал, что разберусь, значит, разберусь. Чего разревелась сразу?

— Антоша, — мама не таясь всхлипнула, — криминал же, а у нас Инга.

Упоминание собственного имени резануло слух.

— И что Инга? — зашипел папа. — Она тут вообще ни при чем! Суп выключи, через край уже льет.

— Ты сам знаешь, о чем я. — Щелкнула ручка газовой плиты, звякнули ударяясь друг об друга тарелки. — Рудый свои капиталы не на заводе заработал. У него таких девчонок…

Дальше мама не договорила. Послышались сдавленные рыдания, а затем громкий окрик отца:

— Инга, ты где там застряла? Сколько тебя ждать можно?

Она едва не выдала себя, почти сказала, что уже здесь, но вовремя опомнилась и вернувшись в ванную, быстро ополоснула руки и поплескала в лицо водой.

Оказалось, она сильно побледнела.

Родители скрывали от нее нечто важное и ей нужно было узнать, что именно. Но как? Просто спросить? Вряд ли они с удовольствием откроют все секреты. Если бы хотели, не скрывали бы. Но дело явно серьезное. И кто такой Рудый? Это вообще фамилия или прозвище?

Ела Инга без аппетита, постоянно косясь на родителей. Вот только вели они себя совершенно нормально и никак не проявляли хоть каких-то эмоций, за которые можно было бы зацепиться.

Кто такой Рудый, она узнала очень скоро. Только знание это не принесло ей никакой радости.

И вот теперь она ехала в машине с совершенно незнакомым мужчиной, посланным по ее душу. В случайное появление «принца» Инга по-прежнему не верила, старалась не смотреть в его сторону и молчала.

Когда машина остановилась, она с удивлением увидела вывеску «Травмпункт» Ее привезли не в обычную больницу, а в платный медицинский центр.

— У меня нет денег. — Инга не пыталась вызвать к себе жалость. У нее действительно не было с собой денег, только паспорт в кармане джинсовой курточки. — Почему, вы не отвезли меня в городскую больницу?

Мужчина, ничего не ответив, вышел из машины, обошел и дернул дверь со стороны Инги. Она испуганно вжалась в сиденье. Теперь точно нечего бояться, но она все равно боялась. У мужчины был такой взгляд, от которого хотелось спрятаться, забиться в угол и не выходить, пока не стихнет звук его удаляющихся шагов.

— Сама выйдешь? — Спросил вроде спокойно, почему же тогда позвоночник Инги пробрало ледяным холодом? И почему она мотает головой, как лошадь на выпасе? Одно ясно совершенно отчетливо, сама она точно не выйдет. Как можно выйти, если примерзла к кожаному покрытию и вообще едва можешь дышать?

— Понятно, — зачем-то усмехнулся он, склоняясь к Инге. — Будет больно, скажи.

Больно не было.

Было приятно.

Второй раз за день ее брал на руки красивый, сильный мужчина.

Второй раз в жизни ее носили на руках.

Досадно, что несут всего лишь на рентген. Да и тот, кто несет, отъявленный негодяй и бандит.

Инге никогда не везло на мужчин. Теперь не повезло снова.

А жаль.

Она так мечтала, чтобы этот момент растянулся на как можно дольше и одновременно гнала от себя такие мысли, что не заметила, когда ее вновь поставили на ноги. Буквально опустили с небес на землю.

От боли Инга не закричала лишь из соображений соблюдения приличий, ведь в длинном коридоре, казенно-белом и кажущимся холодным, на обтянутых дерматином диванчиках, сидели такие же бедолаги, как он сама.

Выбрав свободное место, Инга на одной ноге допрыгала до него и села, опираясь о стену. На мужчину, так и не двинувшегося с места, чтобы помочь ей, она старалась не глазеть.

Получалось плохо.

Она видела, что он стоит, сунув руки в карманы брюк и о чем-то напряженно думает. По крайней мере, серьезная мина на его лице выражала что-то похожее на мыслительный процесс. Но стоило ему скосить взгляд в ее сторону, как Инга резко перевела внимание на первого попавшегося человека. Им оказался довольно молодой парень, вряд ли старше нее самой, ему было максимум двадцать три, может, двадцать четыре года. На его лице сияла широкая улыбка, при том, что одна рука у него оказалась зафиксирована подвязкой и поводов для веселья вроде не наблюдалось.

Парень подмигнул Инге и ей пришлось спешно отвернуться. К тому же в тот самый момент до ее слуха донеслись крики и брань.

— Я не меньше вашего пострадала! — разорялась женщина в линялом сарафане. — Сказано в порядке живой очереди, вот и ждите, когда ваша подойдет!

Она даже не сомневалась, что, а точнее кто стал источником конфликта.

С трудом поднявшись, Инга снова была вынуждена скакать на одной ноге, дабы успокоить женщину и объяснить мужчине, с которым та ругалась, что более в его услугах не нуждается и дальше как-нибудь сама.

Собственно, все заготовленные доводы застряли у нее в горле, когда он, не произнеся ни звука, в очередной раз подхватил ее на руки и буквально с ноги распахнул дверь в кабинет врача, внося Ингу внутрь. Она даже среагировать не успела.

Захлопнувшаяся дверь отсекла истеричные крики тетки в сарафане.

— Не собираюсь тратить время за свои же деньги.

Не понятно кому адресовалась фраза, но замолчали и ошалевший доктор, и Инга. Маловероятно, что его остановил бы тот факт, что здесь все заплатили за прием, но все равно сидят в общей очереди и ждут.

Такие как он привыкли получать все и сразу. А недовольных или сопротивляющихся легко убирать с пути, как нечто незначительное, вроде камешка в ботинке, остановился, вытряхнул и пошел дальше.

Инга точно такой же камешек, только чуть острее других и с ним придется повозиться немного дольше. Итог все равно один.

Мужчина уложил ее на кушетку и коротко бросил:

— Лечи.

После чего спокойно вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Простите, — залепетала, Инга, глядя на средних лет доктора. Тот уже взял себя в руки и подошел к кушетке.

— Слушаю вас. — В голосе сталь. Он явно недоволен поведением пациентки и скорее всего уже повесил на Ингу ярлык одной из тех взбалмошных особ, считающих себя королевами за счет богатеньких мужей. Зачем-то пояснил: — Пациентов много после майских праздников, коридор забит. Обычно нет такого наплыва.

— Нога, — коротко ответила Инга, чуть приподняв пострадавшую конечность. Впадать в пространные обсуждения не хотелось, все равно не поверит. А сегодняшняя их встреча будет первой и последней.

— Будет больно, скажите.

Простые слова заставили сердце сжаться, а саму Ингу кивнуть, сглотнув тягучую слюну.

— Да, здесь болит. — Доктор ощупывал место повреждения без лишних церемоний, почти механическими, выверенными движениями. — Я упала, когда дорогу переходила.

Инга сказала это не просто так. Отчего-то ей не хотелось, чтобы мужчина, ожидающий в коридоре, пострадал из-за нее. Странное чувство. Он сбил ее своей дорогущей тачкой, а она боится, что ему за такое выпишут штраф. Вряд ли грозит более суровое наказание, но даже его он не заслужил, как казалось ей.

Почему? Она не понимала собственных умозаключений. Под ними не было никакой логичной базы. Просто знала, что все именно так и никак иначе.

В конце концов мужчина может быть просто наемным сотрудником, не знающим какие страшные вещи, творит его работодатель.

Верила ли Инга в сделанные выводы, она пока не решила. И почему теперь стремиться его оправдать тоже не очень понятно. Может ей просто надоело не доверять людям и бесконечно разочаровываться в них? После предательства самого близкого такое вполне оправдано.

Папа предал их.

Уничтожил одним лишь своим трусливым поступком, за который расплачиваться придется ей. Нельзя давать в обиду маму. Она не заслужила всей этой грязи. Она всегда любила своего мужа и была для него примерной женой и хозяйкой. За что он отплатил ей черной неблагодарностью.

— Не вижу ничего криминального. — Инга так крепко задумалась, что вздрогнула от слов доктора и несколько секунд смотрела на него и будто не видела. — Рентген все же сделать нужно, для исключения некоторых неожиданностей. Сейчас позову сестру, вас отвезут.

— Я сама! — Инга уперлась ладонями в кушетку, пытаясь подняться. Доктор мягко надавил ей на плечи, пресекая попытку. — В чем дело? Я действительно могу добраться сама.

— Сидите.

Она все поняла по голосу доктора. Он явно не первый раз сталкивался с пациентами вроде нее. И пусть теперь ошибался на счет Инги, все равно подстраховывался. Она и сама не знала, как может среагировать тот, кто стоит за дверью, поэтому послушно кивнула.

Когда ее вывезли из кабинета, Инга не сразу увидела нужного мужчину и даже выдохнула с облегчением. Но уже в следующую секунду разозлилась. Мог бы дождаться, когда ей поставят диагноз и уже тогда уходить.

Трус!

Ее долго везли по хитросплетениям больничных коридоров, точно по каким-то запутанным туннелям. Инга подумала, что сама ни за что не выберется отсюда и нужно будет попросить медсестру проводить ее обратно.

— Сложно вам, наверное, вот так возить больных? — спросила Инга, не поворачивая головы. Ей было немного дискомфортно за то, что ее вполне себе здоровую, если не считать ушибленной ноги, везет хрупкая девушка.

— Понятия не имею.

От раздавшегося голоса она едва не выскочила из коляски, чтобы бежать со всех ног. Пусть даже одна из них повреждена.

— Вы? — Инга вывернулась едва ли не всем телом, только чтобы убедиться, что она права и ей не почудилось. Вдруг доктор на нее разозлился и вколол какой-нибудь препарат, от которого у нее теперь галлюцинации? — Почему не оставите меня в покое? Я ведь уже сказала, что верну деньги, как-только они у меня будут.

— Тише, — попросил мужчина, сворачивая в очередное ответвление, — вам нельзя много говорить.

— Я повредила ногу, а не голосовые связки!

— Это не рекомендация, а моя личная просьба. — Наверняка, если бы она сейчас стояла, ноги у нее уже подкосились бы. — Сейчас найдем у кого спросить правильный путь, а пока ответьте мне на один вопрос.

— На каком основании вы так со мной разговариваете?

— Напоминаю правило о чрезмерной болтовне. Берегите себя, не произносите лишнего.

Стало страшно. По-настоящему страшно. В гулких помещениях им так никто и не встретился. Инга вообще подозревала, что они каким-то образом спустились в подвал или даже в морг.

— Мой вопрос звучит так, — проигнорировав ее возмущенное шипение, продолжил мужчина, — откуда вам известно имя Рудого? Только не надо сочинять, я все равно узнаю правду, так или иначе.

В его «так или иначе» сквозило неприкрытой угрозой. Инга ничего не понимала. Будучи уверенной, что именно Иван Дмитриевич послал мужчину по ее душу, она вдруг осознала, что сама придумала себе теорию, в которую быстренько поверила, не сопоставив элементарные вещи.

Да, он сбил ее на машине. Он скорее всего безумно богат, о чем говорит его высокомерие, наглость и выпячиваемая наружу циничность.

Но мало ли таких мужиков в принципе?

И потом, если бы ее хотели убить, скорее всего она лежала бы сейчас на холодной каталке, укрытая серой простыней по самую макушку, а не разъезжала бы в инвалидном кресле под управлением потенциального убийцы.

— Я думала он вас послал. — От неожиданности Инга не успела ничего продумать и выдала чистую правду.

Коляска остановилась. Мужчина обошел ее по дуге и присел возле Инги на корточки.

Инга постаралась натянуть и без того длинную юбку ниже, хотя, ее чести вряд ли что-то угрожало.

— Никогда не смей ставить меня с ним в один ряд. Поняла?

Она не понимала, но кивнула. Лучше согласиться. Пусть он успокоится и, наконец, отвяжется от нее.

Понимание, что перед ней совершенно посторонний мужчина, в корне меняло ситуацию. Странно, но даже связывая его с Иваном Дмитриевичем Рудым, Инга ощущала себя куда спокойнее. Она по крайней мере могла предполагать, что ей ждать. Теперь же в голове маячила полная неразбериха.

— Будет еще одна просьба. Обещай не пугаться и не дергаться. Хорошо?

— Как я могу обещать, не зная, что вы потребуете? Может велите мне спрыгнуть с моста в реку.

— Откуда в твоей симпатичной головке столько мусора? — Мужчина поднялся на ноги, посмотрел на Ингу сверху вниз. — Ничего ужасного не попрошу. Но и ты, будь так любезна, отнесись к просьбе с пониманием и не задавай лишних вопросов.

— Я постараюсь, — искренне пообещала Инга. — Говорите.

— Можно я возьму тебя за руку?

— Что? — Она ожидала чего угодно, да даже осуществления своего же предположения про мост и реку, но никак не этого. — Зачем вам это?

— А я ведь попросил. Просто дай мне свою руку. Обещаю, что не стану ее ломать.

— Очень смешно. — Инга с опаской протянула ему ладонь.

Аккуратно, словно боясь обжечься, мужчина сначала коснулся ее кожи самыми кончиками пальцев, потом более уверенно обхватил их, слегка сжимая, не до боли, но довольно крепко.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он, возвращаясь на исходную позицию, чтобы толкнуть коляску вперед.

— В каком смысле? — Ингу распирало любопытство, которое никто не спешил удовлетворять.

— Нужно возвращаться, мы явно заехали в тупик.