Один поцелуй до другого мира

Анна Сергеевна Платунова, 2021

Город сдался без боя отрядам жестокого префекта Ксандора. Алым жрицам не будет пощады. У юной Ивы остались считаные часы на то, чтобы спасти сестер. Она должна убить Ксандора, или он убьет их. Вот только сделать это не так просто: кинжал сработает лишь в одном из миров-отражений. Один поцелуй – и души переместятся в другой мир. В какой? Воля случая. Ведь миров сотни, и можно оказаться где угодно. Успеет ли Ива убить своего врага? Или что-то снова пойдет не так?

Глава 5

Иве показалось, что она рухнула в непроницаемо-черный омут. Воронка втянула ее, закружила, выбила из легких воздух. Ива не могла вдохнуть, не могла пошевелить руками. У нее, кажется, и рук-то не было. Она уже успела испугаться, решив, что где-то допустила ошибку, но тут поняла, что стоит на ногах. Где-то… Где? Тьма посерела, но не рассеялась окончательно. Ива ничего не могла разглядеть.

«Получилось? Или нет? — была первая мысль. — Сначала кинжал! Потом разберемся!»

У нее, как и у Ксандора, было всего несколько секунд, чтобы прийти в себя и начать действовать. Ива протянула руку и призвала всю свою жизненную силу. Сначала ощутила покалывание в пальцах, как бывает, если отсидишь руку, потом почувствовала гладкую прохладную рукоять, а после этого увидела, как из ладони выросло светящееся узкое лезвие. На сотворение кинжала ушло несколько мгновений. Но где же Ксандор?

Ива подняла над головой кинжал, что сиял тусклым светом: в этом свечении можно было хоть что-то разглядеть. Она находилась в телеге, где в беспорядке были накиданы тюки и мешки. Телега стояла посреди леса на узкой проселочной дороге, по обочинам которой темной массой бугрились кусты, покрытые бурой осенней листвой.

Напротив Ивы, упершись ногами в доски, стоял мальчишка лет пяти с вилами наперевес. Вихрастый, щуплый, в застиранной холщовой рубашонке, едва прикрывающей чумазые колени. А где же?.. Ива, не обращая ни малейшего внимания ни на мальчишку, ни на вилы, что ходили ходуном в дрожащих от усердия руках, наклонилась и заглянула за бортик телеги. Не увидела ничего интересного, разве что бабки лошади, измазанные в дорожной грязи.

— Ксандор! Проклятье! — выругалась она вслух. — Сбежал, гад! Когда успел!

В этот момент мальчишка издал тоненький возглас и, судя по всему, вознамерился насадить Иву на вилы, вот только силы у него пока было маловато, так что зубья лишь оцарапали спину.

— Ах ты! — в сердцах воскликнула Ива. Хотела было добавить словцо покрепче, но сдержалась: мальчишка, верно, напугался, увидев, как сверкнуло лезвие.

Ничего не поделать — придется отложить расплату на потом, а сейчас отправляться на поиски мерзавца. Интересно, в чье тело она вселилась?

Ива примирительно подняла руки, в которых больше не было кинжала.

— Малыш, не бойся. Я твоя мама?

Мальчишка, вцепившийся в вилы, как в спасательный круг, медленно покачал ушастой головой.

— Ты — плоклятая алая ведьма! И я тебя убью!

Звук «р» он выговаривал пока плохо, и оттого угроза прозвучала совсем не так сурово, как он надеялся. Мальчишка услышал, как звучит его голос, и Ива увидела, как округлились его глаза: кажется, вот-вот грохнется без чувств. Да Ива и сама была близка к обмороку.

— Ксандор? Что за!.. — приличные слова закончились, а неприличные Ива не решилась произносить при ребенке.

При ребенке? О, милостивая богиня! В тело мужчины, значит! Ну да, ну да, не девочка же! А вилы-то как свирепо держит!

— Отдай! — устало сказала Ива.

Без труда выдернула вилы из рук мальчугана и выкинула за борт телеги.

Мальчишка кинулся на нее с кулаками, но она приподняла его за шиворот, как котенка, и встряхнула. Он пыхтел, выкручивался, норовил извернуться и укусить руку, что держала его. Ткань рубашки трещала, но не рвалась.

«Это не мальчик! — сказала себе Ива. — Настоящему мальчику мой кинжал не причинит вреда. Я убью врага. Я спасу сестер!»

Ива закусила губу и сотворила кинжал. Мальчишка, понимая, что ему не уйти, обвис в руках и, не отводя взгляда, смотрел на сияющее лезвие.

— Поставь на ноги, — сказал он. — Умлу с достоинством.

«Проклятье! — подумала Ива. — Проклятье тысячу раз!»

Она опустила Ксандора на дно телеги. Интересно все же, чьи тела они заняли? Может быть, матери с сыном? Те, припозднившись, возвращались в деревню. Наверное, где-то за леском находится их дом, где ждет в печи котелок с вареной картошкой. Крынка с прохладным молоком накрыта тряпицей, а рядом с ней вертится, трется бочком серая кошка — ждет, пока хозяйка вернется домой и напоит ее.

Наверное, перед их появлением в этом мире мальчишка спал в телеге, положив голову на мешок: притомился в дороге. А мать правила лошадью и все оглядывалась с любовью на свое неугомонное чадушко. Притормозила, чтобы шалью укрыть. Вон, кстати, она и валяется, скомканная, у борта телеги.

Кинжал, вспыхнув, впитался в ладонь. Ива опустилась на корточки рядом с мальчиком и посмотрела в его глаза.

— Знаешь, что происходит?

Тот медленно кивнул.

— Ты меня плокляла, ведьма!

— Ну… почти!

Ситуация была патовая. Ива не могла убить ребенка, будь он хоть трижды Ксандор. А он не мог убить Иву, хотя и очень хотел: девушка видела, как паршивец косится на вилы. Хочешь не хочешь, а придется заключить хрупкое перемирие до тех пор, пока они снова не переместятся. Вот только следующий прыжок удастся совершить не раньше, чем через несколько часов: Ива должна восполнить резерв жизненной силы. Это она тоже узнала из свитков — если перестараться и отдать жизненной силы больше, чем положено, можно и не выплыть уже, навсегда раствориться во тьме.

Она рассказала Ксандору о том, что происходит.

— Если я тебя убью? — спросил воин устами ребенка, и Ива вздрогнула: так жутко это смотрелось.

— Если убьешь, то навсегда застрянешь в этом теле. Только я могу вернуть тебя в наш мир. Но я не верну. В следующий раз, когда мы переместимся, я убью тебя. Должна убить.

— Я окажусь быстлее!

— Посмотрим, — устало произнесла Ива и невольно улыбнулась краешками губ. — Сейчас, как вижу, ты явно не в форме.

Они разошлись в стороны. Ива присела на облучок телеги, мальчишка оседлал один из тюков. Оба с недоверием поглядывали друг на друга.

— И что, плидется тебя целовать? — с отвращением уточнил Ксандор.

Видеть гримасу брезгливости на детском лице было забавно, и Ива не выдержала, фыркнула.

— Чисто символически. Труднее всего совершить первый переход… Судя по записям, что мы нашли. Прежде я не делала такого…

Ива заставила себя замолчать, удивившись тому, что разоткровенничалась. Наверное, сказывалось волнение. Замолчала, и тут же со всех сторон навалилась ночная тишина. Из лесной чащи доносились потрескивание и скрипы ветвей, похожие на стоны. Казалось, что совсем близко кто-то ходит, раздвигая кусты. Иве сделалось неуютно. У нее из оружия лишь вилы да кинжал, но тот и вовсе во внимание можно не принимать.

— Куда они ехали? — спросила она саму себя. Не задумываясь, произнесла вслух.

Будто в ответ на ее вопрос где-то совсем неподалеку разливисто завыл волк, а потом резко смолк.

Ксандор, ни слова не говоря, развязал горловину одного из мешков, заглянул, засунул руку и вытянул скомканную женскую сорочку. Придирчиво ее рассмотрел и бросил под ноги.

— Вещи. Пелеезжают, — сказал он кратко.

— Ночью? Одни? Что за спешка?

Ксандор не счел нужным ответить на эти вопросы. Восседал на мешке, сложив руки на груди, точно полководец, готовый отдавать приказы.

«Впрочем, о чем это я. Он и есть полководец, готовый отдавать приказы», — мысленно хмыкнула Ива.

Так или иначе, сидеть в телеге посреди глухого леса еще несколько часов не имело никакого смысла. Поэтому Ива отвернулась, взяла в руки поводья и хворостину, заменяющую хлыст, и задумалась. Лошадьми она еще ни разу не правила, только в книгах читала о том, как это нужно делать, и, откровенно говоря, немного побаивалась этих сильных и умных животных. Она встряхнула поводьями и, как ей показалось, бодро крикнула:

— Шагай!

Чалая лошадка, меланхолично объедавшая жухлые пучки травы по краю дороги, удивленно покосилась на возницу, переступила с ноги на ногу, но с места не двинулась.

— Но!

Она подняла хворостину, но в решительный момент пожалела лошадиную спину.

— Подвинься! — скомандовал детский голос.

Ксандор пихнул Иву в бок, бесцеремонно выдрал из ее рук поводья и прут.

— Лошади как люди. Стоит дать слабину — тут же сядут на шею. Пошла!

И действительно, лошадь с бóльшей охотой послушалась мальчишеского приказа. Ксандор правил умело, словно не в первый раз делал это. Хотя, вероятно, так оно и было. Ива покосилась на детское лицо со сведенными к переносице хмурыми бровями. Он ощутил взгляд.

— Толжес… Хм… Ликуешь, ведьма?

«Да! — хотела сказать Ива. — Каково чувствовать себя таким слабым и бесправным?»

Но не успела произнести и слова, как ее прервали. Позади послышался шум: цокот копыт, грохот колес по выбоинам дороги, приглушенные голоса.

Ива оглянулась и увидела цепочку тусклых огней — их догоняла вереница телег. Разъехаться на узкой тропе было невозможно, оставалось только ждать и надеяться, что это не разбойники вышли на ночной промысел. Впрочем, для разбойников их было слишком много. К тому же немного погодя Ива различила женские голоса и детский плач. Просто люди, которые, как и они, по неведомой причине куда-то так сильно торопятся, что даже ночная пора им не помеха.

Головная телега догнала неторопливую подводу, которой правил Ксандор. Рыжебородый мужичок посмотрел неприветливо, но без злости. За его спиной Ива разглядела жмущихся друг к другу ребятишек и пожилую женщину.

— Василинка, ты што здеся? — буркнул он. — Все движение встало из-за тебя. Поторапливайся. Ты ведь первая уехала! Как Филя телегу загрузил да вытолкал за ворота.

«Филя, — отметила про себя Ива. — Кто это?»

— И где он?

Мужчина помрачнел еще больше, взглянул на мальчишку, досадливо крякнул.

— Закрой уши, Михай.

Ксандор, что с прищуром рассматривал собеседника, отрицательно покачал головой. Мужик махнул ручищей.

— Ну что же. Все равно узнает. Нет больше у тебя мужа, Василинка. А у тебя батьки. И до моей Груни жрецы добрались.

— Кто? — опешила Ива.

— Ну так жрецы. Жрут все, что на глаза попадется, за то и прозвали. — Он внимательно вгляделся в лицо «Василинки». — Или ты, девка, с перепугу забыла все?

— Забыла… — медленно произнесла Ива.

«О богиня! Что здесь творится?»

С задних подвод, не дождавшись продолжения движения, начали покрикивать, требуя съехать на обочину и там точить лясы сколько душе угодно.

— Так, Михай, ты правь. Мне с мамкой твоей поболтать надо.

Мужчина передал поводья мальчику-подростку, видно, сыну, а сам перебрался в телегу к «Василинке».

— Очнулась в телеге, ничего не помню, — прошептала Ива, увидев краем глаза, как ухмыльнулся Ксандор, однако ничего не сказал, только хворостиной взмахнул.

Мужик задумчиво почесал бороду.

— Ну так… Это… Никто не знает, откуда свалилась эта напасть на наши головы! А я как чувствовал, что быть беде! Уж больно осень теплая выдалась. Урожай знатный собрали. Ну не может быть все так хорошо. И вот третьего дня как прибежал к нам малый со стороны Каменной Горки. Беда, говорит, беда! Идет туча саранчи. Я думаю, ну саранча-то нам уже не страшна, как раз успели пшеницу убрать. А он говорит: нет, только на вид саранча, если по отдельности смотреть. Малая насекомая, прихлопнешь башмаком — мокрое место останется! Но они по отдельности не ходят ведь, только все вместе! А как налетит туча, так все разом съедает! Корову ли, овцу, человека — ей без разницы. Малый рассказывает, а сам трясется весь. А я кумекаю: где та Каменная Горка, до нее неделю на подводе ехать. Может, и схлынет эта напасть, до нас не доберется!

Ива слушала, не перебивала, замечала, как Ксандор кидает быстрые взгляды на рассказчика, но тоже молчит.

— Добралась! Издалека смотрел — решил, что туча грозовая небо закрыла! И гул такой, будто гром! А потом словно град начался. Хлоп по крыше. Хлоп, хлоп! Я выглянул, чуть богу душу не отдал. Не град вовсе, а те самые жрецы на землю сыпались и бежать сразу во все стороны! А тут моя Жучка на свою беду из конуры вылезла — они к ней. Она одного зубами перекусила, другого, но их уже набежало со всех сторон, как муравьев. Только и взвизгнула моя Жученька разок. Я потом издалека ее косточки видел… Мы все по домам попрятались и сидим. Неужели не помнишь, девонька?

— Память у нее отшибло! — высказался вместо Ивы Ксандор. — Так-то она давно на голову ушибленная. Как схватит иногда нож, как гоняет нас с папкой по дому!

Он притворно вздохнул. Мужик с ужасом воззрился на хрупкую «Василинку», а та в ответ улыбнулась, как блаженная. Что ей оставалось делать? Незаметно ущипнула мерзавца Ксандора за тощую ляжку, тот мстительно лягнулся.

— Мы попрятались, — медленно повторил мужик, с опаской поглядывая на соседку, но потом снова вошел в раж, торопясь досказать историю. — Щели тряпками затыкали. А жрецы так и сыпались с неба, как горох. По стеклам ползали, по стенам — лазейки искали. В чей дом проникли, те уже живыми не вышли. И к нам ползли — по одному, по два. Мы их давили-давили. Весь день давили. А как вечер наступил, эти твари сонные стали, еле ползают. Ну мы и подумали: если бежать, то только сейчас. За ночь до Ломова доедем, глядишь, туча туда не придет. А если придет…

Он замолчал, сделался хмур и долго ничего не говорил.

— Если придет, может, успеем еще что-то придумать… Вот мы покидали на подводы, что под руку подвернулось. Твари-то, хоть сонные, иногда спохватывались и… Филя твой хотел сразу телегу догнать, только решил дом закрыть. Кому он нужен теперь, дом-то…

Иве вдруг стало так жаль неведомого ей Фильку, всех этих несчастных людей, потерявших свои дома и своих близких, что слезы сами потекли по лицу.

— Ничего. Ничего, девка, прорвемся! — буркнул мужик, но Ива чувствовала, что за грубостью он старается скрыть отчаяние.

Ксандор несколько раз быстро обернулся, разглядывая лицо Ивы. Будто слез никогда не видел! Она отвернулась.

— Кто главный в этом Ломове? — услышала она детский голос. — Мне с ним нужно погово… Побеседовать!