Бывшие. Ты (не) забыл о сыне

Анна Раф (2024)

— Ты бывшая моего жениха?! — Что? Я не понимаю, о чём ты! — отвечаю мерзавке, позволившей засовывать свой нос в моё прошлое. — И твой Дима — его сын, верно? Я, ещё когда первый раз увидела твоего ребёнка, сразу всё поняла. Они похожи, как две капли воды. — И что? Расскажешь Таранову, что у него есть сын? — Поверь, ему это не интересно. Он о тебе забыл и больше никогда не вспомнит. Авария, черепно-мозговая травма и необратимая потеря памяти, — произносит с широкой улыбкой на пол лица. В прошлом у нас роман. Две полоски на тесте и молчание любимого длиной в четыре года. Но судьба повторно свела нас. Я преподаю вокал его дочери. Он готовится к свадьбе с моей бывшей подругой, которая со школьной скамьи пыталась доказать всем, что на её фоне я — полное ничтожество.

Глава 1

Четыре года спустя

Вера

— Димочка, геркулес очень вкусный и полезный для здоровья, — провожу свой традиционный утренний ритуал под названием «попробуй накормить трёхлетнего ребёнка завтраком».

— А что мне за это будет? — спрашивает сынок, сквасив мордочку в хитрой ухмылке.

— Ничего, и это самое лучшее, что я могу предложить, Дмитрий, — играючи стрельнув глазами, парирую я.

Дмитрий, да, именно так. В честь отца, который за долгие четыре года так ни разу и не вышел на связь, я назвала своего ребёнка.

Надежда, моя старшая сестра, была против, но я её не послушала. Сердце требовало назвать сына в честь отца, с которым он, вероятнее всего, никогда и ни при каких обстоятельствах не встретится.

Мой сынок с каждым днём всё больше и больше начинал походить на своего папу. Причем не только внешностью, но и своими повадками.

Учитывая, с каким обожанием сынок заглядывается на бизнесменов с портфелями и в строгих костюмах, я более чем уверена, что в свои три с копейками он бы с удовольствием надел на себя деловой костюм и взял в свои крошечные ручки кожаный портфельчик.

Одним словом, весь в отца…

Наверное, в крови Тарановых предпринимательская жилка просыпается с самого детства.

Димочка сужает на меня хитрющие глаза, видимо, рассуждает, насколько выгодно заключать сделку, за которую ему полагается «ничего».

— Ладно, — принимает условия сделки и открывает зубастенький рот.

Воспользовавшись моментом, протягиваю ложку каши сынишке. Первая ложка — всегда самая сложная. После неё Дима уже сам хватает свою чайную ложечку и расправляется с ненавистными злаками.

— С вами приятно иметь дело, — изобразив серьёзное выражение лица, пожимаю крохотную ручку.

Вот приблизительно с таких сделок и начинается наш день. Чаще всего сынок соглашается на «ничего», но бывают дни, когда курс «ничего» падает и вход идут пятирублёвые монетки.

За один пятачок сынок готов не то что подписать контракт на поедание геркулесовой каши, но и на приём чайной ложки рыбьего жира без разговоров соглашается.

Громкий рингтон, оповещающий о входящем сообщении, заставляет вздрогнуть.

«Вера Викторовна, это Стёпа. Прошу прощения, но я вынужден отказаться от уроков. Надо мной одноклассники смеются. Все на футбол пошли, а я один, как дурак, на академический вокал записался. Извините ещё раз, всего доброго!» — читаю вслух и мысленно прикидываю, насколько прохудился мой кошелёк после того, как десятилетний Степан отказался от занятий.

Громко выдыхаю, осознав, что сумма понесенного ущерба как раз совпадает со стоимостью зимних ботинок, которые я планировала приобрести к концу месяца.

— Ладно, не беда, — подмигиваю сыну, практически расправившемуся с кашей, и убираю мобильник в сторону.

Уход одного ученика я как-нибудь перенесу, в конце концов отложу приобретение новой обуви на следующий год. Ничего, ведь если мои ботиночки шестую зиму как-то вынесли, то и седьмую как-нибудь протерпят, не развалятся. Надену шерстяной носок, и нормально будет.

А вот если мои оставшиеся пять учеников решат, что футбол им по жизни ближе, чем академический вокал, это, конечно, будет крах. Растеряв учеников, я напрочь лишусь дохода.

Раньше, помимо домашних занятий, я работала в местном доме культуры, но кто-то сверху сидящий решил, что академический вокал давно вышел из моды и никому даром не нужен, и разогнал весь кружок, а педагогов, в том числе и меня, отправил на биржу труда.

Только всё бы ничего, но в крохотном провинциальном городишке специалист с музыкальным образованием особо не котируется. Как знала, что надо было идти учиться не в институт культуры, а в аграрную академию!

Я неоднократно обивала пороги местных работодателей и везде слышала одну и ту же песню: «Нам не нужен работник, который будет без конца бегать по больничным со своим малолетним ребёнком».

Вот так и получилось, что из заработка у меня остались только занятия на дому с ребятами, не потерявшими любовь к академическому вокалу.

Живём мы втроём. Я, мой сын и моя старшая сестра. Если бы не Надежда, я и не знаю, как бы мы с сыночком вдвоём управились.

Моя сестра Надежда работает в том же доме культуры, из которого меня сократили. Ей повезло сильнее, чем мне. Желающих заниматься балетом гораздо больше, чем вокалом, и поэтому её занятия вполне себе востребованы.

— Мама, компот, — сынок вырывает меня из своих мыслей и с вызовом смотрит на стоящий перед ним советский гранёный стакан.

— Пей. Яблочный и без сахара, как ты любишь, — отвожу взгляд в сторону, изображаю, что не понимаю его намёков.

— Сделка, — тоненьким голосом произносит сынок и деловито скрещивает руки на груди.

И откуда он только таких слов понабрался? Ни я, ни Надежда ничего подобного в его присутствии не говорили. Никогда не перестану удивляться.

— Ничего, и это самое лучшее, что я могу предложить, Дмитрий, — повторяю заученную фразу.

Сынок на мгновение задумывается и, приняв решение, качает головой из стороны в сторону в отрицательном жесте.

— Сделка. Пятачок, — произносит трёхлетний ребёнок и тянет ко мне свою крошечную руку для крепкого рукопожатия.

Не удивлюсь, если от рукопожатий в три года мы плавно перейдём к заключению договоров на бумаге в пять.

— По рукам, — аккуратно пожимаю ручку и протягиваю заранее заготовленную монетку.

— Вера, ты не поверишь! — заключение сделки срывает Надежда, влетевшая в квартиру со скоростью метеора.

— Наконец выиграла в лотерею сто миллионов долларов? — вытягиваю бровь в вопросительном жесте.

— Да нет же! Хотя и в лотерею когда-нибудь выиграю, просто билетов надо больше, но не суть. Знаешь, что сегодня мне сказал директор нашего дома культуры?

— Неужели мой кружок академического вокала решили возродить к жизни? — с надеждой в голосе произношу я.

— Да нет же, что мертво, умереть не может! — отмахивается сестра и продолжает возбуждённо рассказывать: — Какой-то столичный миллиардер узнал, что в нашем доме культуры преподавал победитель международного конкурса академических вокалистов, и хочет заполучить этого самородка себе. Чтоб та персонально занималась с его дочерью.

— Всероссийского, — поправляю сестру и пускаю тоскливый взгляд на давно запылившийся кубок, уже четыре года стоявший на шкафу.

— Не важно, Вер. Ты хоть представляешь, что московский миллиардер ищет тебя и хочет, чтобы ты стала преподавателем для его дочери? Это шанс, Вер, шанс на нормальную жизнь для тебя и для Димы. Предложение, за которое надо зубами хвататься! — восторженным криком заканчивает свою фразу сестра.

— Не говори, что ты хочешь, чтобы я всё бросила, взяла сына и поехала неизвестно куда, — произношу я, поглядывая на Думу, уронившего пятачок в стакан с компотом.

— Именно! Тебе надо в город, надо мужа искать, а не тухнуть в этом захолустье! Димке в школу скоро. Или ты хочешь, чтобы он местную шарагу заканчивал?

— Не хочу, — на выдохе произношу я, осознавая, что в нашем захолустном городишке сыну не получить нормального школьного образования.

— Кстати, сестра, а ты письмо из банка успела прочитать? — Надежда косится в сторону конверта, лежащего на краю стола.

Отрицательно качаю головой.

— Почитай, интересное пишут. Проценты по кредиту, который мы брали на ремонт крыши нашей избушки, уже давно перевалили за кругленькую сумму. Ещё немного, и к нам коллекторы ходить начнут.

Сестра всё говорит верно. Мне срочно надо найти хотя бы какую-то работу с постоянным заработком. Сегодня ребята ещё ходят ко мне на занятия, а уже завтра побросают вокал и уйдут гонять в футбол.

Громкий звонок в дверь прерывает наш разговор.

— А вот и коллекторы собственной персоной. Пришли из нас проценты выбивать, — произносит сестра и скорее бежит смотреть в глазок.

— Мужик какой-то. В дорогом пальто, начищенных до блеска ботинках и шляпе, — комментирует сестра, рассматривая мужчину в дверной глазок.

— Не открывай. В самом деле подозрительный тип.

— Подожди, он какую-то бумажку достал и тыкает ей в глазок. Та-ра-нов, — по слогам читает сестра. — Это же фамилия того миллиардера! — громко вскрикивает и настежь открывает дверь.

Услышав знакомую фамилию, моё сердце уходит в пятки. Ведь четыре года назад мужчина именно с такой фамилией обошёлся со мной, как последний мерзавец…