Обломки цивилизации. Разрушенные

Анна Потий, 2021

Никто не знал, что стало с нашим миром. Радиация, вирусы, разрушенные дома, бедность – кажется, так было всегда. Наши бабушки не рассказывали нам о лучших временах, а им ничего подобного не говорили их бабули. В школах на уроках истории учителя тоже не говорили о далеком прошлом. Учебники и книги молчали. Остались только старые фильмы, музыка и художественные книги, в которых был другой, живой мир. Казалось, что вот люди жили счастливо, а потом резко все пропало, и никто не знал почему. Мне было 13 лет, когда я впервые стала задумываться над этими странными вещами. К сожалению, ответов на мои вопросы не было. Копаться в прошлом было под запретом. Но разве пытливый ум остановишь? Каратели остановят, говорили мне. Но я верю, что однажды узнаю правду. Чего бы она мне ни стоила.

Глава 5

Джулайя, 20 сентября, понедельник, 2320 год.

Было еще темно, когда бабушка меня разбудила. Мы собирались на рассвете провести церемонию очищения дома и пространства вокруг него. Так у нас было принято, когда мы переезжали в новое жилье. Нужно было очистить место от энергии предыдущего жильца, от негативного влияния окружающего мира и настроить под себя.

Пока солнце не встало, мы очистились сами, приняв ванну с солью, а после погрузились в медитацию. Нужно было расслабиться, отпустить негатив и дурные мысли. Приведя свое эмоциональное состояние в нейтрально-умиротворяющее, мы достали из мешочка сухие травы: полынь, шалфей, зверобой, чабрец и лаванду, а также палочку дерева пало санто⁷. Я связала все травы в пучок и подожгла, а бабушка зажгла пало санто и мы обошли каждый уголок дома, окуривая его очищающими ароматами. Дом постепенно обретал привычное для нас настроение. В наполненных травяными ароматами комнатах уже чувствовалось что-то родное, но нам нужна была полная очистка. Мы с бабушкой достали из сумки кучу маленьких деревянных солоночек, которые сделал еще мой прадедушка и, насыпав в каждую из них по чуть-чуть соли, расставили в каждом углу дома. Соль прекрасно впитывает негатив из пространства. Но нужно регулярно ее менять, выкидывая ту, что напиталась негативом. Для постоянного поддержания хорошей энергии в доме достаточно держать по одной солонке в каждой из комнат и менять соль раз в месяц, но для первого очищения нужно очистить все углы и сменить соль уже через неделю.

Дальше следовало очищение огнем. Мы разожгли на улице костер, кинув в него остатки целебных трав, которыми окуривали комнаты. Нужно было, чтобы и пространство вокруг дома очистилось и напиталось положительной энергией. Подпалив свечи от костра, мы с бабушкой обошли с ними вокруг дома, провели над каждым окном и дверью, обошли все комнаты. Мы говорили с домом, обращаясь к нему ласково, как к любимому другу «домик, миленький, прими нас как хозяев и согрей нас теплом», чтобы образовать связь с новым жилищем, чтобы оно стало по-настоящему нашим. Обычные люди такого не делают, они бы посмеялись с наших ритуалов. Но мы, шаманы, твердо знаем: только очищенный и заряженный собственной положительной энергией дом становится настоящим домом, а не просто жильем.

И в заключение мы провели очищение музыкой. Бабушка взяла в руки бубен, а я тибетские поющие чаши⁸ и мы снова обошли все комнаты. Мы играли в такт, всегда чувствуя друг друга. Мы пели песни без слов, издавая лишь звуки, и песнь наша также была синхронна. Когда мы с бабушкой пели и играли вместе, то соединялись в одно целое, будто одна душа на двоих. Ни с кем другим я не чувствовала такого единения и такой силы. Бабушка как огонек вела меня сквозь тьму, вела за руку, нежно и заботливо. Только ее усилиями я не потеряла веру в себя. Если когда-то я обрету все завещанные мне родовые силы в полной мере, то исключительно благодаря ей. Без бабушки я бы давно скатилась во тьму.

Закончили мы церемонию очищения на улице. Расположившись рядом с догорающим костром, мы продолжали петь и играть, слившись вместе с природой. Мы были землей и небом, птицами и травами, деревьями и камнями, огнем и воздухом, водой — мы были всем и одновременно никем. Растворяясь в пространстве, мы текли по реке времени, позабыв обо всем и обо всех. Ничего не было. Никого не было. Только ощущение жара от костра и прохлады от воздуха, которые сражались за наши тела в волшебном танце, попеременно касаясь нашей кожи и отталкивая друг друга. И еще звуки музыки и пробуждающейся природы да сладкие ароматы осени, что шла к нам тихой поступью.

Все длилось так долго, что я потеряла счет времени. Мне казалось, будто прошел месяц в этом танце звуков и запахов. Но когда я открыла глаза, то обнаружила, что солнце только-только встало из-за гор и золотит своими лучами лес. Я отложила чашу и встала, повернувшись навстречу солнцу. Впервые за последние дни я ощущала счастье и гармонию внутри себя, я улыбалась солнцу и тянула к нему руки. Я чувствовала, как солнце шепчет мне «здесь твой дом, здесь тебе будет хорошо» и от избытка эмоций закричала:

— Я люблю тебя, Сентинель! Благодарю за приют!

Бабушка подошла сзади и обняла меня. Мы стояли с ней, нежась в лучах пробуждающегося солнца, и молчали. Нам не нужны были слова. Она все понимала и я все понимала. Так было всегда. Но некоторые вещи бабушка все же любила проговаривать вслух. Она считала, что так они лучше запоминаются, проникают в тебя.

— Ты все правильно делаешь, Джули. Ты идешь истинным путем. Ты нашла его. Теперь держись и не сходи с дороги.

— Да, бабушка.

Мы стояли вместе, обнявшись, как два дерева, чьи корни давно переплелись. Солнце поднималось все выше и выше, лаская нас своим теплом, а за спиной с тихим потрескиванием догорал ритуальный костер. Жизнь снова была прекрасна, несмотря на все невзгоды и бури, вопреки всей тьме, что пыталась нас покорить. Мы не позволим себе ей сдаться, нас не сломить.

После очистительной церемонии мы позавтракали в полной тишине и я снова отправилась в лес. Теперь я шла не на разведку, а за припасами. Мне необходимо было пополнить запасы целебных трав и грибов, ведь все, что у нас было, сгорело с нашей семьей в прежнем доме. Вернее, почти все. Самые ценные вещи хранились у нас в погребе в потайной комнатке-нише, надежно запертые в сундук. Погреб не сожгли, так как он стоял поодаль от самого дома и внутри не было ничего подозрительного. Ночью, перед побегом из родных мест, нам с бабушкой удалось пробраться туда и вытащить наш сундук с семейными реликвиями и шаманскими приспособлениями. Но то были крохи. Теперь придется долго восполнять утерянные запасы.

Я шла по уже знакомой тропинке, гонимая игривым ветерком. Запутавшись в моих волосах, он, пойманный в плен, шептал мне на ушко, где растут нужные мне травы и ягоды, под какими листиками и в каких пнях прячутся грибы. Я благодарила лес за каждое найденное растение, и деревья нежно шелестели мне листьями в ответ. Я ощущала лес как живое существо, я говорила с ним. Пусть лес не говорил знакомым нам языком, но я знала, что он чувствует и что хочет мне сказать. Мне казалось таким естественным мое умение, что я застыла на месте, когда в мою голову пришло невероятное осознание. Я, всю жизнь злившаяся на то, что не могу обрести никакие важные способности, давно их имела. Я же чувствую природу, понимаю ее! Почему же я никогда не воспринимала это как дар, только как данность? Даже немного странно.

Влекомая порывом, я повесила корзинку на сучок, а сама опустилась на колени и припала к земле, рядом с дубом. Я шептала слова благодарности матушке-земле за дар и просила прощения за то, что так упорно не замечала его. Слезы полились из моих глаз, слезы раскаянья, они окропили своим теплом уже прохладную осеннюю землю. Выплакав извинения, я встала с колен и присела под дубом, прижавшись к нему спиной. Закрыв глаза, я сделала пару глубоких вдохов, впуская внутрь себя сладкие ароматы осени, и запела. Я пела без слов, как обычно, просто разные звуки, и мелодия лилась по лесу, естественно вплетаясь в его тишину. Я не любила петь шаманские песни со словами. В них сквозила фальшь. Только звуки рождали настоящую мелодию, только они отражали истинные чувства. Такое пение похоже на звуки музыкальных инструментов, на природные звуки, тем они и настоящие. Мне нравятся обычные песни со словами, я иногда их напеваю под настроение, но когда речь идет о шаманском пении, то я не признаю слов. Пусть отдельные звуки и напоминают слова или слоги, но они не несут смысла, на них нет человеческого восприятия слова. Они чисты, тем и привлекательны, тем и сильны для шамана. Голос шамана — это тот же музыкальный инструмент, что и бубен с флейтой. Он звучит по-своему, в нем больше возможностей для выражения, но он не рассказывает, что надо слышать и чувствовать, он дает каждому слушающему представить то, что нужно ему. Вот в чем ценность безсловного пения.

Мне стало намного легче после того, как я выплакалась лесу и спела ему свою благодарственную песнь. В награду за это он помог мне найти необходимые ингредиенты. Лес будто сам выкидывал мне под ноги свои бесценные дары. Собрав все, что мне было нужно, я вернулась домой. Мне еще непривычно было называть новое место домом, но я уже чувствовала, что полюблю его всей душой. Мне начинало здесь нравиться. Просто, без всякой причины, что говорило лишь об одном — это мое место.

Дома меня встретил аромат печеной на костре картошки. Я даже не думала, что настолько проголодалась, пока ходила по лесу.

— Джули, нам надо подумать о деньгах — чем займемся и что продавать будем. У нас совсем мало осталось. И еда заканчивается. На следующий год посадим овощей, но зиму-то как-то зимовать надо, — бабушка обрушила на меня неутешительные новости.

В прежнем доме у нас поспевал урожай и мы не заботились о пропитании. Здесь же на новом месте мы остались ни с чем. Немного картофеля и пара пачек круп, которые нам дала в дорогу добрая соседка — вот и все, что у нас было.

— Я насобирала трав и грибов, бабуль. Будем зелья делать. Лес очень хороший здесь.

— Без зелий, конечно, никуда, — согласилась бабушка. — Что еще мы можем? Как здесь вообще с шаманами?

Я рассказала бабушке все, что мне сообщили ребята, и она очень обрадовалось тому, что нам здесь можно спокойно работать.

— Ой, нас же звали в гости сегодня после обеда! — спохватилась я. Совсем ведь из головы вылетело, что тот парень, Ровен, нас приглашал. — Дед того парня, с которым я в лесу встретилась вчера, знал прежнего шамана и может многое рассказать. Пойдем?

— Конечно. Только сначала в магазин сходим. Нам нужно больше продуктов. А на обратном пути уже к ним и зайдем.

Мы взяли корзинки и, спустившись с горы, отправились в сторону магазина. Непросто будет постоянно туда-сюда подниматься, зато буду в отличной форме. И зарядку не нужно делать. У меня хоть и не было лишнего веса, но физические упражнения все равно полезны. Должна быть гармония между умственной деятельностью и физической.

Пока шли к магазину, рассмотрели заодно и городок. Сентинель был вполне симпатичным небольшим городом, несмотря на разбитые дороги и перекошенные дома. Все выглядело старым, потрепанным, но живым. Большинство из занятых домов жильцы привели в порядок — пусть они выглядели как одежда с заплатками, но они стояли крепко и защищали людей от холода и непогоды. Редкие из жилых домов были запущены — в них жили либо старики, которым сложно было заделать проблемные места дома, либо люди, которым было плевать на состояние своего жилья. Между жилыми домами бесформенными глыбами возвышались заброшенные разрушенные дома. Их уже невозможно было восстановить, и они так и стояли, разрушаясь все дальше и дальше, брошенные, ничейные дома. Но сам город бурлил жизнью, не то, что наше родное поселение. Там дома располагались далеко друг от друга, множество руин, никаких магазинов, только рынок. В Сентинеле рынка не было. Нам нужны были живые растения и семена, но в местном магазине такого не нашлось. Мы купили немного продуктов, оставив еще денег на следующий раз. Мы ведь не знали, как нас тут примут и будут ли нам платить. Хоть ребята и говорили, что шаманам здесь рады, но прежний шаман давно умер и люди наверняка от нас отвыкли.

Время на моих часах показывало 5 вечера, когда мы с бабушкой, наконец, дошли до дома Ровена. Я сразу поняла, что старенький дом у леса принадлежит ему — других здесь не было. Едва мы отворили ворота, как на нас обрушился собачий лай. К счастью, собака оказалась на привязи. Не успели мы дойти до дома, как из дверей уже выскочил Ровен. Наверное, услышал лай собаки.

— Кит, тихо! — крикнул он своему псу и тот успокоился. И затем уже обратился к нам: — О, вы пришли! Проходите в дом.

Мы прошли следом за Ровеном и оказались в уютной, теплой гостиной. Дрова в камине весело потрескивали, согревая прохладный осенний воздух. Нам навстречу встал седовласый старик и представился, улыбнувшись моей бабушке:

— Добро пожаловать в мою скромную обитель. Я Саннан Маар, можно Сан. А вы?

— Вита Радоски, — ответила бабушка. — А это моя внучка Джулайя.

— Присаживайтесь, — старик махнул рукой на диван в центре гостиной. — Ровен сейчас принесет чай.

— Я помогу! — поприветствовав нас, Тирша упорхнула вслед за Ровеном на кухню.

Пока бабушка обменивалась фразами вежливости с дедушкой Ровена, я молча сидела на диване и рассматривала комнату. В гостиной царила атмосфера тепла, здесь чувствовался настоящий дом, родной такой, светлый. Видно, что все создавалось с любовью.

Мои размышления об уютном доме прервались возвращением Ровена и Тирши. Вместе с чайничком ароматного, горячего чая они принесли целую тарелку печенья.

— Овсяное. Сама делала, — гордо сообщила Тирша.

Ровен разлил по чашкам чай — черный с чабрецом и мятой, мы взяли по печенью и завязался разговор.

— Ваш внук говорил, что вы знали прежнего шамана, — обратилась я к старику. — Расскажите нам о нем. Вообще, как здесь к шаманам относятся? Ровен сказал, что хорошо.

— Организованные города, вроде нашего, давно уже выбили себе право пользоваться услугами шаманов, — начал объяснять дедушка Ровена. — Я еще помню те древние времена, когда шаманов за любые дела отлавливали и казнили, но то было около 75 лет назад. Я совсем ребенком был. Прежний шаман, Киан, родился здесь в Сентинеле. Оба его родителя тоже были шаманской крови и всю жизнь находились в бегах. Они жаждали помогать людям, как это часто бывает у шаманов, но их любовь к человечеству создавала им проблемы. Когда родился Киан, то они решили залечь на дно и перестали использовать любые свои способности. Жили тихо и неприметно, как обычные люди, ничем не выделялись. Только сыну рассказывали о своем наследии, передавая тайно знания. Когда Киан повзрослел, а его родители умерли от старости, он взбунтовался. Он всю свою жизнь потратил на изучение тайных знаний и очень хотел помогать людям. Его тяготило, что он столько умеет, стольким может помочь, а ему запрещено оказывать помощь. Киан нашел шаманов в других близлежащих городах, поговорил с ними, убедив, что нужно бороться за свои права, и они пошли в Нью-Доун — главный правительственный городок всей округи. Они стояли безоружные под воротами, требуя аудиенции, пока к ним не вышел мэр. Шаманы долго вели переговоры, убеждая мэра, что они хотят только лечить людей, как и врачи, которых часто не хватало в городах и деревнях. У нас ведь слабое образование, и редкие лекари действительно лечат, а не калечат. Шаманы пообещали, что ничего более лечения людей они не станут делать, никакие свои способности использовать, ни в пользу, ни во вред. Предложили мэру в любой день месяца проверять их деятельность внезапными инспекциями. «Нам нечего скрывать» — сказали они. Но если им не разрешат лечить, то они соберут армию и пойдут войной на правительственные города. «Мы хотим помогать, а не вредить, но если вы не оставите нам выбора — быть войне» — было их последнее слово. Мэр ушел на размышления на целую неделю и, посовещавшись с другими важными лицами в городе, а также с мэрами нескольких соседних правительственных городов, принял решение удовлетворить просьбу шаманов. «Только лечение и ничего больше. И вы платите налоги, как и другие люди, занимающиеся бизнесом» — вот что он сказал. Шаманы согласились на его условия и с тех пор у нас помимо врачей в городах работают и шаманы, и часто лучше, чем эти самые врачи.

— Ваши шаманы — большие молодцы, — заметила моя бабушка.

— Да, Вита, у нас тут те еще бунтари. Кровь горячая, что поделаешь, — старик улыбнулся. — Так что, если вы собираетесь работать, что было бы очень здорово, то вам необходимо отметиться в здании городского совета, а потом в конце месяца платить налог в 500 монет на почте. Только регистрироваться следует одному человеку, иначе будет двойной налог. Также вам следует знать, что могут заявиться с проверкой и если обнаружат, что вы много зарабатываете, то налог поднимут до 1000 монет.

— Благодарю вас, Саннан!

— О, зовите меня просто Сан, Вита. И давайте на «ты», мы же оба старики, чего нам церемониться?

Бабушка кивнула, улыбнувшись. А я насторожилась. Неужто дед Ровена флиртует с моей бабулей?

— Расскажи нам еще о шамане, Сан, — бабушка так легко перешла на «ты», будто была со стариком Саннаном давно знакома. — Почему его дом на горе? Там же нет никаких условий, кроме котла для воды, а генератор сломан.

— Шаман Киан построил тот дом сам. Он считал, что шаман должен жить в уединении, подальше от города, сливаясь с природой. Он хотел быть независимым от правительства, чтобы не платить лишних денег. Только налоги за целительство и все. Мы ведь платим за электричество и водопровод. В месяц выходит около 1500 монет, зимой до 2000 доходит. Это много, на еду в месяц меньше уходит. Людям сложно зарабатывать во времена, когда роботы выполняют всю черную работу, а за собственный бизнес надо платить высокий налог. Мы с Ровеном за 500 монет можем две недели питаться, а если повезло с охотой или рыбалкой, то и все три. Так что вам посчастливилось с домиком. Собственная водопроводная система — очень удобная вещь, там не так часто надо котлы набирать. Кажется, достаточно раз в неделю потрудиться. Единственная проблема — дрова на гору таскать для нагревания. В старости Киану помогали жители. Они его здесь любили. Вас тоже со временем полюбят.

— Мы поможем с дровами. Правда, Тирша? — предложил Ровен и его подруга утвердительно кивнула.

Так приятно, что практически незнакомые люди запросто готовы нам помочь. Впервые я чувствовала такую поддержку. Неужели, здесь и правда так любят шаманов? Мне хотелось расплакаться от счастья, но я закусила губы, отвлекая себя от слез. Мы с бабушкой спустя долгие годы гонений и страданий, спустя столько боли и потерь, нашли, наконец, свое место и свой дом. Меня захлестнуло невероятное чувство благодарности и любви к людям и к городу, и ко всему живому и неживому. Я хотела испытывать эти чувства, но не хотела их показывать, поэтому сосредоточила все свое внимание на чае с выпечкой. Тирша, несмотря на свой юный возраст, приготовила невероятно вкусное печенье. Я с наслаждением его поедала.

— Что до генератора, — дед Сан продолжил рассказывать, — то мы найдем, кто его починит.

— Я расспрошу у папы, — пообещала Тирша. — У него наверняка есть знакомые, которые разбираются в генераторах. Если вас еще что-то интересует — спрашивайте. Расскажем все о нашем городе.

— Где здесь можно купить живые растения, цветы, семена? — спросила бабушка. — В магазине их нет, а нам очень нужно.

— Растения и семена только на пятничном рынке в Спрингвилле, либо поспрашивать у кого-то здесь. А что именно вам нужно? — поинтересовалась Тирша. — Может, у мамы чего найдется.

— Нам очень нужна мята, шалфей, розмарин, лаванда, чабрец и розы с хризантемами. Розы как декоративные, так и чайные.

— У мамы есть много хризантем и роз, и мята тоже. Я спрошу у нее, сможет ли она поделиться.

— А чабрец у нас в саду растет, — сказал Ровен. — Но его можно и в лесу выкопать.

— Я не нашла, — странно даже, я всегда легко находила чабрец, а здесь найти не смогла.

— Он рядом с той поляной, где мы встретились. Ближе к моему дому, — пояснил Ровен. — Могу выкопать завтра, когда пойду на охоту. Ну а за всем остальным на рынок в Спрингвилл. Рекомендую подготовить какие-нибудь зелья к пятнице, заодно деньги заработаете. Только обязательно отметьтесь в городском совете до поездки на рынок. Там часто проверяют и если узнают, что вы нигде не записаны как шаманы, то арестуют.

— А как добраться до Спрингвилла?

— Пешком туда часов 5 идти, но в пятницу утром есть один автобус, а также те, у кого есть машина, могут подвезти. В автобус сложно попасть, надо чуть ли не за 3 часа место занимать.

— Я попрошу папу подвезти, у нас машина есть, — предложила Тирша.

— Мы вам очень благодарны, — бабушка счастливо улыбалась, а на ее глазах блестели слезы радости. — Нам очень повезло вас встретить.

— Да брось, Вита, у нас здесь все хорошие люди. Нам очень не хватало шамана. Местный врач — тот еще идиот. Заболеешь — лучше сразу готовить могилу. Теперь хоть шанс вылечиться есть, — дед Сан подмигнул моей бабушке. — Да и я всегда хорошо относился к шаманам. Сира, моя покойная жена, немного училась у шамана Киана. Она все лелеяла надежду, что в ней пробудятся способности. Ее отец был наполовину шаманом. Но никаких способностей у нее не было. Зато она кое-какие зелья освоила и много теории узнала. Сейчас принесу вам кое-что.

Дед Сан поднялся с кресла и вышел из комнаты. Спустя несколько минут он вернулся с толстой, потрепанной тетрадкой в руке.

— Здесь записи моей жены, — дед Сан протянул тетрадь моей бабушке. — Все, чему обучил ее шаман Киан. Мне оно не нужно, а тебе с внучкой пригодится, может. Бери.

Бабушка с благодарностью приняла дар деда Сана и мы решили, что пора идти домой. За разговорами и вкусным чаем с печеньем мы не заметили, как начало темнеть. По горе лучше подниматься засветло, иначе рискуешь свернуть шею.

Я провожала день на вершине мира, играя на флейте благодарственную песнь заходящему солнцу. Оно окрашивало раскинувшийся внизу город золотистыми красками, превращая дома в драгоценные сокровища. Я думала об уходящем дне, как об одном из лучших в моей жизни. С этого началась моя любовь к Сентинелю. Он вернул мне веру в людей.