Царские слуги

Анна Пейчева, 2023

Исторические рассказы серии “Царские слуги” – о великих правителях с точки зрения их преданных (а иногда и вероломных) лакеев, горничных, поваров и парикмахеров. Незаметные спутники русских императоров могли поведать о династии Романовых много интересного, скандального и трогательного. Рассказы серии основаны на малоизвестных мемуарах и документальных исследованиях XVII-XX веков, а также личных дневниках самих царей и их приближенных. Книга состоит из двадцати одной главы – по числу правителей из рода Романовых, в том числе и неофициальных. К каждому рассказу дается краткая биографическая справка о монархе и его слуге.Все персонажи, упомянутые в книге, реально существовали. Художественный вымысел затронул только форму подачи материала, а перечисленные в книге факты имели место в действительности. Повествование ведется в легком, непринужденном литературном стиле, но в то же время достоверно передает атмосферу золотой эпохи российской истории.

Царевна Софья и наставник Полоцкий

Царевна Софья Алексеевна (регент при младших братьях Иване и Петре: 1682–1689)

Софья Алексеевна — поистине выдающаяся особа, успешно руководившая большим государством целых семь лет. В те времена царевны почти ничем не отличались от монахинь. Никаких перспектив — ни в личной жизни, ни в общественной. Вокруг царских дочерей создавалась атмосфера таинственности и святости. Софья — единственная из кремлевских девочек — получила наилучшее образование, доступное в ту эпоху. Ее наставником был талантливый поэт и богослов Симеон Полоцкий, которого называют представителем европейского барокко. Учитель занимался науками с сыновьями Алексея Михайловича, но взял в класс и 10-летнюю царевну, оценив ее способности.

Симеон был почти уверен, что царь согласится на его предложение, но все же… Все же Алексей Михайлович был непредсказуем. Как-то раз государь вспылил из-за мухи, угодившей в его чернильницу и испортившей письмо боярину Матвееву, в котором царь просил главу Посольского приказа достать ему датский телескоп. Алексей Михайлович накричал и на муху, и на изляпанную бумагу, и на старца Симеона, скромно стоявшего в сторонке; бросил чернильницей в витражное окно, едва не разбив бесценные цветные стекла, туда же швырнул перо с мухой на кончике. Потом государь, как всегда, многословно перед всеми извинялся — и перед Симеоном, и перед «божьим созданием» — пострадавшей мухой. К вечеру в знак примирения прислал монаху с царского стола леденцов и конфектов два блюда по полуфунту, да ягод винных и фиников по фунту на блюде. Симеон в ответ преподнес Алексею Михайловичу очаровательные стихи «От избытка сердца уста глаголят», оформленные в форме сердца и посвященные рождению царевича Фёдора. Происшествие с мухой было забыто навсегда.

Но после сегодняшней беседы Симеон сам мог оказаться на месте несчастной мухи. Он хотел просить о небывалом, невозможном, не виданном на Руси — и Алексей Михайлович, несмотря на всю широту своих взглядов, мог взорваться.

В царских палатах было темно и тихо. Мелькали озабоченные тени слуг, по углам негромко переговаривались доверенные бояре, на Симеона внимания никто не обращал — все знали, что вход к царю ему позволен в любое время.

Монах нерешительно постучался в приоткрытую невысокую дверь, покрытую чудной резьбой с заморскими единорогами, и услышал слабый голос: «Ну что там опять? И покоя-то мне нет ни ночью, ни днём…»

— Ваше величество, — робко проговорил Симеон, заглядывая в опочивальню, — я новые вирши принёс… Но вижу, нездоровится вам…

— Заходи, почтенный старец, — вяло обрадовался Алексей Михайлович. — Виршами меня излечишь.

Государь уютно устроился на высокой, богато изукрашенной кровати с балдахином. Кровать была короткой — доктора рекомендовали спать полусидя, чтобы во время сна кровь к голове не приливала. Белели в полумраке пышные подушки, подрагивали огоньки свечей в красном углу, заставленном иконами.

Возле кровати деловито раскладывал инструменты царский лейб-медик, англичанин Сэмюэль Коллинз. Монах отвесил эскулапу уважительный полупоклон и обратился к царю-батюшке на западный манер:

— Ваше величество, дозвольте зачитать новейшее сочинение — оду царевне Софии.

— Позволяю, позволяю, сказал же, — добродушно ответствовал Алексей Михайлович и тут же повернул бледное лицо к врачу: — Ну скорее, Сэм, сейчас голова моя бедная лопнет!

— Да, сир, — кивнул Коллинз и сделал аккуратный надрез на сгибе локтя государя.

Царская кровь — не голубая, алая, как московский закат, — хлынула в золотой сосуд, умело подставленный Коллинзом.

Алексей Михайлович утомленно прикрыл глаза другой рукой и потребовал:

— Читай, старец!

Симеон встал в позу декламатора — как он когда-то учил своих воспитанников в Полоцкой братской школе, — и размеренным голосом начал:

— О благороднейшая царевна Софиа, // Ищеши премудрости выну небесные…

Монах читал свои стихи, а сам краем глаза следил за государем.

Кровопускание и эликсир поэзии пошли царю на пользу. Пухлое лицо Алексея Михайловича разгладилось, в темных зрачках вновь разгорался интерес к жизни. За этот вечно любопытный огонек в глазах Симеон бесконечно уважал русского государя. Монах был искренен, сравнивая в хвалебных одах царя с солнцем.

Но сегодняшнее сочинение в честь царевны Софьи преследовало другую цель. Симеон дошел до самых главных строк:

— Увидевши же, яко и книга писася новая, // Яже «Венец веры» реченная, // Возжелала ту еси сама созерцати // И еще в черни бывшу прилежно читати, // И, познавши полезну в духовности быти, // Велела еси чисто ону устроити.

Алексей Михайлович вскинулся с подушек, чуть не опрокинув золотой сосуд:

— Погоди, старец! Софья читала твою новую рукопись «Венец веры»?

— Истинно так, ваше величество, — монах торжественно наклонил голову.

— Где же она ее взяла? — с недоумением спросил царь.

— У своего брата, царевича Алексея, — степенно ответствовал Симеон. — Я дал ему задание заучить из «Венца веры» пятнадцать стихов.

— И что же? — не мог поверить государь. — Девчонка смогла пробраться через эту книгу?

— Истинно так, ваше величество, — Симеон собрался с духом и перешел к делу. — Собственно, именно по этому поводу я и хотел вас просить. Дозвольте царевне учиться вместе с наследником.

— Кому позволить? Софье? — Царь изрядно растерялся. — Так она же девчонка. Ей бы в тереме сидеть да с сестрами церковные ризы расшивать, а не книги читать.

— Ваше величество, я вижу в царевне Софье большие дарования, — твердо сказал Симеон. — Она перечитала всю мою библиотеку, самовольно учит греческий, тайком выполняет все задания, которые я даю наследнику. Когда мы занимаемся с царевичем Алексеем, царевна тут как тут, прячется за расшитой завесой, думает, я ее не вижу… Ваше величество, дозвольте взять царевну на обучение. Да и царевичу Алексею сестра на занятиях поможет — вместе отрокам учиться легче.

— Но ей ведь всего десять лет, — государь все никак не мог прийти в себя. — Неужто уже и греческий осваивает?

— Истинно так, ваше величество.

— А зачем? Зачем ей вся эта наука? — Алексей Михайлович пожал пухлыми плечами. — Будущее ее нам известно. Замуж ее не выдам, мне соперники на престол не нужны. И что же? С няньками да бабками в тереме она Гомера будет обсуждать?

— Мудрая советчица никакому царю еще не помешала, — возразил Симеон со всей почтительностью. — А вашу дочь не зря зовут Софией — "мудрой".

— Но чтобы царевна училась наравне с царевичами — такого никогда не было… — сомневался Алексей Михайлович, подставляя могучую руку доктору для перевязки.

— Не было, ваше величество, — согласился Симеон. — И потому вас запомнят как царя, который делает невозможное. А я уж сложу об этом красивую оду, не беспокойтесь. Превознесу вас выше императора Константина Великого.

— Выше самого Константина? Хм… — Царь явно заинтересовался. — Коллинз, а ты что думаешь?

— В Англии юные леди получают наилучшее образование, которое могут оплатить их родители, — отозвался врач, собирая чемоданчик. — Дочери аристократов читают в оригинале Платона, на досуге увлекаются новомодным Шекспиром.

Алексей Михайлович задумчиво погладил бороду и со вздохом откинулся на подушки:

— Ладно, старец, дозволяю взять Софью на занятия. Посмотрим, что из этого всего выйдет.