Царские слуги

Анна Пейчева, 2023

Исторические рассказы серии “Царские слуги” – о великих правителях с точки зрения их преданных (а иногда и вероломных) лакеев, горничных, поваров и парикмахеров. Незаметные спутники русских императоров могли поведать о династии Романовых много интересного, скандального и трогательного. Рассказы серии основаны на малоизвестных мемуарах и документальных исследованиях XVII-XX веков, а также личных дневниках самих царей и их приближенных. Книга состоит из двадцати одной главы – по числу правителей из рода Романовых, в том числе и неофициальных. К каждому рассказу дается краткая биографическая справка о монархе и его слуге.Все персонажи, упомянутые в книге, реально существовали. Художественный вымысел затронул только форму подачи материала, а перечисленные в книге факты имели место в действительности. Повествование ведется в легком, непринужденном литературном стиле, но в то же время достоверно передает атмосферу золотой эпохи российской истории.

Федор III и постельничий Языков

Федор III Алексеевич (годы правления: 1676–1682)

Фёдор царствовал всего 6 лет — но сколько же щегольства было в его правлении! Роскошные кареты, немыслимо дорогие скакуны, красивая жена в дерзких нарядах от европейских дизайнеров, шикарные дома. Никакой больше скромности — все должно быть не хуже, чем за границей! При этом сам Федор был образованным, энергичным, но немного стеснительным человеком. А история его первой любви заслуживает отдельного рассказа. Во всех приключениях царю Федору помогал его ближайший друг и советник — постельничий Иван Максимович Языков.

Ивану Языкову предстояла невыполнимая миссия. Уж лучше бы ему поручили найти иголку в царских амбарах, заваленных сеном до самой крыши! Это и то было бы проще, чем отыскать таинственную незнакомку, про которую только и было известно, что она живет в Москве… Предположительно. А может, и не в Москве. Уверенности даже в этом нет.

Но, если честно, вся эта история Ивану скорее нравилась. Всё это было очень похоже на современные рыцарские романы, которые он читал запоем — и собрал, кстати говоря, весьма неплохую библиотечку. Яркие цветные книжки на разных языках, с красивыми картинками, ему присылали со всей Европы знакомые дьяки Посольского приказа. Иван прочитал уже столько романтических историй, что мог бы и сам, наверное, написать нечто подобное. Тем более жизнь сама дарила ему увлекательный сюжет.

А поручение у Ивана было вот какое. В Вербное воскресенье, еще пару недель назад, царь Фёдор Алексеевич торжественно шествовал во главе крестного хода. И в толпе, между многим смотрящим народом, приметил голубоглазую боярышню. Незаметно указал на нее своему ближайшему помощнику — постельничему Ивану Языкову — и процессия двинулась дальше. «Лицом — ангел небесный, — смущенно вспоминал потом восемнадцатилетний Фёдор, ероша волосы, слежавшиеся под царской шапкой. — А ведь она была в простом венке из подснежников, с косой до пояса, без всякого платка — значит, не замужем! — радовался он. — Вань, а ты видел ее косу? Чистое золото!..» И, батенька, сразу понял опытный тридцатилетний Иван, а государь-то наш влюбился!

Да вот только в кого влюбился? В призрак, в тень, в фантазию! Как найти-то теперь этого голубоглазого ангела в двухсоттысячной столице? А если она просто на праздники приехала погостить к родным?

Но рыцари — они на то и рыцари, чтобы делать невозможное и до последней капли крови служить своему королю.

— Helfen — Wehren — Heilen, — пробормотал Иван девиз Тевтонского ордена, о котором столько читал в своих любимых романах, и прибавил от себя по-русски: — «Помогать — Защищать — Исцелять»… — Потом пришпорил белого коня: — Вперёд, мой верный Тинтагель! Добудем нашему Тристану его милую Изольду!

Тинтагель ловко скользил по утренним московским улочкам, суетливым, шумным и запруженным, а Иван раздумывал над своими шансами на успех. В глубине души он все-таки верил, что всё получится. Дело в том, что избранница царя была одета на шляхетский манер: меховая пелеринка, пышная юбка со складками. Значит, круг поисков сужался до уроженцев Речи Посполитой. За две недели Иван объехал десятки московских поляков, пересмотрел сотни голубоглазых панночек с золотыми косами, — но ни одна из них пока не была похожа на ту самую, единственную.

Пора было расширять зону поисков до ближайших деревень и подмосковных городов, где тоже проживало немало поляков. А для этого нужно было заскочить к окольничему Семёну Ивановичу, ведавшему устройством всего необходимого для царских посланников. Семён Иванович уже не раз снаряжал Ивана в поход по государевым делам, и походов этих за три года правления Фёдора свершилось великое множество. Юный царь оказался на удивление активным и во всём хотел докопаться до сути, потому и отправлял повсюду Ивана — это было то же самое, что отправить куда-нибудь свои глаза и уши. Ивану он доверял, а старым хитрым боярам — не очень. Они на молодого государя затаили обиду после того, как он заставил их сбрить бороды и собираться в Думе каждый день, а не когда захочется. Бояре на этих заседаниях стыдливо прикрывали руками голые подбородки и краснели от злости, когда Фёдор приступал к излюбленному занятию — самолично зачитывал им сводку свежих европейских событий, составленную по иностранным газетам. Да, за границей уже давно издавались газеты! «Вот бы и у нас такую выпустить, с нашими русскими новостями, — вздыхал Фёдор каждый раз, — да только кто ее будет читать? Все вокруг неграмотные… Надо с этим что-то делать».

Дом Семёна Ивановича был похож на сказочный замок, только из дерева. Среди обычной непритязательной московской застройки он выделялся, как фламинго среди уток. В этом доме было всё: и башенки, и мансардные окошки, и витые лесенки. Иван не упускал случая заскочить сюда лишний раз, и теперь тоже надеялся, что застанет Семёна Ивановича дома. Повезло — окольничий в домашней рубахе пил чай из самовара и ел на завтрак тушеную капусту с колбасками.

— Друже! — широко улыбнулся Семён Иванович и франтоватым жестом подкрутил свои седые усищи — предмет давней зависти Языкова. — Ну садись, отведай бигоса.

— Не откажусь, — Иван успел проголодаться. Шутка ли — пол-Москвы уже с утра отмахал! — Ох, острятина! — выдохнул он, распробовав блюдо. В тушеной капусте обнаружились специи в большом количестве — перец, можжевельник, мускатный орех. — Но вкусно — хоть на пиру короля Артура подавай! А колбаса у тебя, как всегда, образцовая. И в Немецкой слободе такую не сыщешь!

— Правильно, не сыщешь, по семейному рецепту делается… За чем сегодня пожаловал? В новую поездку собрался? — спросил Семён Иванович, с аппетитом принимаясь за пончики с повидлом. — Куда на этот раз? Еще одна тайная инспекция боевого духа наших солдат на войне с турками? Вот сам бы поехал, честное слово! На Чёрном море-то сейчас рай…

— Ага, рай — если не считать кровопролитных сражений с турками, — отметил Иван, пробуя пончик. — Что за повидло?

— Из дикой розы. Семейный рецепт. Так куда тогда? Проследить, как перепись населения в сибирских деревнях идет? Дам тебе с собой тулуп и сани, снег там до июня будет лежать… Или в Рим опять собрался за новыми нотами? Возьми в подарок монахам янтарные четки, а то над нашим вином они в прошлый раз потешались… Слышал, царь в восторге от их песнопений?

— А патриарх зол, как чёрт! — кивнул Иван, уминая уже, кажется, четвертый бесподобный пончик. — Кричит, нет ничего лучше нашего православного одноголосья, освященного веками. А царь ему: «А мне нравится новая музыка, это что, преступление?» В общем, летом снова за нотами поеду.

— Люблю нашего Фёдора, — Семён Иванович мечтательно подкрутил усищи. — Прямо свежий ветер ворвался в Кремль! Так куда тебя собирать, друже?

— Пока недалече, по окружным городам и сёлам. Ищу я панночку…

— Какую? — Любопытный нос Семёна высунулся из чайной чашки.

Нельзя было налево и направо болтать, что царь влюбился, поэтому Иван степенно сообщил:

— Царевна Софья подбирает себе горничную. — Проверить, так ли это, было никак нельзя, поскольку сестры государя жили крайне замкнуто, ни с кем не общались. Царский терем, по сути, мало чем отличался от монастыря. Поэтому Иван свободно продолжил вранье: — Царевна дала мне задание. Нужна девица из хорошей семьи, причём именно полячка, поскольку царевна желает в польском языке упражняться. Может, знаешь кого? — спросил Иван на всякий случай. — Одарим достойно, и тебя, и девицу, и родителей ее. Не сомневайся, дело верное.

Семён Иванович прищурился и намотал ус на палец.

— Есть у меня на примете одна девица, — наконец сказал он. — Племянница моя Агафья, дочь моей сестры. Она сейчас здесь, в северной башне. Дела у шурина пока не ладятся, ну я и взял всё семейство к себе. Одному-то скучно в таком огромном доме жить.

Иван вздохнул:

— Я бы рад, Семён Иваныч, но мы именно полячку ищем.

— А я-то кто, по-твоему? — усмехнулся хозяин.

Иван посмотрел на бигос… На пончики с розовым повидлом… На польские обои на стенах… И его наконец осенило. Он с размаху хлопнул себя по лбу:

— Вот лапоть! Забыл! Ты ж у нас Заборовский! А я-то всё привык — «Семён Иваныч», да «Семён Иваныч»…

— Из старинного рода Заборовских мы, — похвастался окольничий. — У нас и выписка из «Орбиса Полонуса» имеется, гербовника польского. А отец Агафьи из славного рода Грушецких. Ее настоящее имя — Агата. Агафья — на русский манер.

Пока прислуга бегала за племянницей, Семён Иванович нахваливал Агафью:

— По-русски читает и пишет, по-польски бегло говорит, латинские книги наизусть знает, французский язык понимает! А ты бы послушал, как она на клавесине бренчит! Светлая царевна Софья будет довольна. С нашей Агафьей ей будет о чём поговорить, не то, что со всеми этими мамками да няньками…

Распахнулись двери — и вошла она.

Да-да, та самая голубоглазая боярышня, которую они с царём видели в толпе на Вербное воскресенье. И вблизи она была еще красивее. Взгляд у Агафьи был прямой и смелый. Девушка держалась приветливо, спокойно — и с врожденным царским достоинством.

Это была победа.

Это был тот самый святой Грааль.

Иван наклонился к старому другу и зашептал:

— Слушай, Семён Иваныч, про царевну Софью я всё наплёл. Тут вот какое дело…

Спустя несколько часов двое всадников в белых плащах с капюшонами, скрывавшими их лица, остановились на пыльной дороге возле причудливого дома Семёна Ивановича. Из верхнего окна северной башни на мгновение выглянула златовласая принцесса, махнула рукой всадникам и тут же снова скрылась за бархатной шторой.

— Это она, — восхищенно воскликнул первый всадник. — Моя принцесса в башне! Как в той книге, Иван, помнишь?

Иван кивнул. Они с царём понимали друг друга с полуслова. Ведь Фёдор тоже обожал красивые рыцарские романы.