Кабан и смузи

Анна Пейчева, 2023

Пассажирский самолёт идёт на экстренную посадку. На борту чрезвычайная ситуация! Что случилось с пилотом? Разберутся Ищейки Российской империи. Если только сами не угодят за решётку… Кажется, Лиза оказалась в опасности после знакомства с ретивым спецагентом Третьего отделения Платоном Шварцем.Серия "Уютная империя", цикл “Ищейки Российской империи”, книга 4.Главные герои цикла – агенты 7 Отделения личной канцелярии Ее Величества, расследующие преступления против животных. Работают ищейки весело и непринужденно, а живут в чудесной альтернативной России, где над Исаакиевским собором проносятся левитационные поезда, 3D-принтер печатает женские шляпки, а отец императрицы собирает экипаж для полета на Марс. Вместо магии в этом мире – могущественные технологии, приправленные очаровательными традициями XIX века. А права самых маленьких питомцев так же важны, как и права человека.

Глава 3

Дорога до Гатчины была долгой: целых пять с половиной минут. До дома Лиза добиралась за полторы.

Пристегнувшись к экокожаному креслу в вагоне вакуумки и положив на колени ветеринарный чемоданчик, доставшийся ей в наследство от Карла, Лиза сразу уставилась в экранчик, вмонтированный в подголовник впереди стоящего сиденья. Там крутили трейлер нового блокбастера под названием «Над прудом во ржи», про какого-то юного натуралиста, который очень хотел узнать, где зимуют утки. Неугомонный деревенский паренек всю осень прятался в высокой ржи возле ближайшего прудика, успел-таки нацепить на одну серую крякву опознавательное колечко, а затем отправился вслед за ней в удивительное путешествие по всему миру. После возвращения энергичный паренек ловко поступил в Санкт-Петербургский Императорский Университет на факультет биологии, где его тут же стали называть «вторым Ломоносовым». «Новая экранизация знаменитого романа Давида Салингера, классика русской литературы XX века. Скоро во всех синематографах мира», — сообщали титры.

Лишь через пару минут, пролетая над территорией Пулково, которая в этой реальности не имела ничего общего с аэропортом, а явно относилась к гигантскому комплексу астрономической обсерватории, Лиза хлопнула себя по лбу, прошептав: «Трициклик меня побери, это же альтернативный Сэлинджер!» Кажется, дедушка говорил, что предки писателя эмигрировали из Литвы после революции… Или незадолго до нее. Почему же тогда — «классик русской литературы», а не литовской? Может, Литва входила в состав Российской империи? В голову почему-то пришло смешное слово «Курляндия». Мда, Лизины «тройки» по географии и истории явно давали о себе знать.

Так или иначе, но, судя по трейлеру, фильмец про деятельного юнната получился очень даже ничего себе, оптимистичный и забавный — в отличие от философского «Над пропастью во ржи». Лиза не отказалась бы от такой кинишки на досуге, потом вспомнила, сколько ей еще смотреть обучающего ветеринарного видео, и тяжело вздохнула. Нет, досуга у нее в этом мире быть не может. Нужно выкладываться по полной, чтобы поднять рейтинг Семёрки, получить доступ к неограниченному количеству дождя и свинтить отсюда домой. А там уже можно расслабляться сколько душе угодно и работать спустя рукава, как все нормальные люди.

Салингер-Сэлинджер навел ее на мысли о литературе альтернативного двадцатого века — ведь каждая до боли знакомая книжка, каждый выученный наизусть советский фильм имели здесь абсолютно другой сюжет. Если уж даже Маяковский тут стал лириком, как сообщил ей еще в самом начале Филипп Петрович, а Сэлинджер — величайшим позитивщиком и душой компании, то что же случилось с Солженицыным? О чем писал местный Зощенко — всё равно про бани и трамваи или, скажем, про великосветские балы и венценосные интрижки? Какие здесь «Девчата» — если они вообще когда-либо снимались?

Неизвестно, до каких высот любомудрия дошла бы Лиза в своих рассуждениях, если бы миленький трамвайный звонок на стене — винтажный, в стиле начала прошлого века — не возвестил о прибытии вакуумного состава на станцию «Гатчинский аэропорт».

Двери поезда открывались сразу в шумное здание аэровокзала.

Какое там «Пулково»! Провинциальная почтовая станция девятнадцатого столетия — по сравнению с этой громадиной из стали, стекла и зеленых оазисов!

«Welcome to Gatchina airport. Now and forever: gotcha, baby!» — гласила впечатляющая надпись над всем этим упорядоченным хаосом, что Лиза, с ее скудными познаниями в английском, перевела примерно как: «Добро пожаловать в Гатчинский аэропорт. Теперь и навсегда: попалась, детка!»

Повсюду здесь творилось броуновское движение пассажиров. Люди самого разнообразного внешнего вида сновали на гироскутерах и самоходных стульчиках по ярко освещенным залам, катались на эскалаторах, скользили в лифтах. Пешком тут ходили мало и неохотно — в основном иностранцы, судя по обрывкам незнакомой речи. На многочисленных экранах мелькали названия городов, номера рейсов, где-то крутили вездесущую рекламу, а в зале ожидания показывали кино. Тех, кто предпочитал другие способы настроиться на долгий перелет, ждали в комнате для йоги, о чём Лизе сообщили яркие указатели. Повсюду стояли трехмерные принтеры для распечатки еды.

А еще — цветы, цветы, множество цветов. Растения располагались продуманными тематическими группами, образовывая различные зоны отдыха. Был тут японский сад с сакурой, бамбуком и сухим ручейком из белой гальки; среднерусский уголок мог похвастаться березками, деревянными лавками и декоративным стогом сена; австралийский зазывал посидеть в тени эвкалипта и пофоткаться на фоне колючей травы кенгуру.

Лиза, конечно же, сразу задумала отломить веточку у редкого эвкалипта. Хиленькому лимончику на ее подоконнике нужен товарищ! А какие растения лучше всего растут? Правильно, краденые! А уж эвкалипт-то грех не стащить — его ведь и в народе-то называют «бесстыдником», из-за его поразительного свойства раз в год сбрасывать собственную кору, открывая нескромным взорам зеленоватые, желтоватые, голубоватые разводы на обнаженном стволе.

Она бочком подкралась к ближайшему крепкому дереву с длинными ланцетными листочками, протянула изрисованную Ангелом руку…

— Стоп. — Лизино запястье перехватила железная мужская ладонь. — Попалась.

— Что? Что такое? В чем проблема? Я ничего не сделала! — затараторила Лиза, пытаясь высвободить руку из стальных пальцев. — И вообще, я повелительница Святого Котца и особо важный агент особо важного Седьмого отделения Личной Канцелярии Её Величества, между прочим!

— Знаю. Потому и остановил. Чтобы не позорила Личную Канцелярию.

Жесткий обруч разжался. Лиза выдернула пострадавшую конечность и гневно посмотрела на обидчика.

Если бы у Конана-варвара был сын, и этот сын добыл бы себе в бою Разумный Перстень, научился бы говорить по-русски, постригся бы ежиком, нацепил бы на себя коричневые экокожаные штаны и такую же куртку в молниях и нашивках, — то этот воображаемый сын казался бы жалким хлюпиком, бледной копией того атлета, что стоял сейчас перед ней. Черты лица — будто высечены из гранита, который применялся при строительстве знаменитых петербургских набережных; ярко-синие глаза находились сантиметрах в тридцати над Лизой — а она и сама была не маленькая, в лучшие годы метр семьдесят, между прочим.

— А я вас видела, — с вызовом сказала Лиза, баюкая ноющее запястье, — в Доме Офице… то есть в Офицерском собрании. Вы в тренажерном зале живете, что ли? С «бабочки» не слезаете. Лавры «Мистера Вселенная» покоя не дают?

Атлет ухмыльнулся — словно трещины пошли по камню. И удовлетворенно поиграл гигантскими мышцами, рельефными даже под теплой курткой.

— Бойкая девочка, — прогудел он. — Деревья портит, специальному агенту Третьего отделения хамит. Я сразу понял, что ты бойкая. Как только ты в нашей Канцелярии появилась.

— Ну прекрасно, — с сарказмом сказала Лиза, поправляя шляпу и досадуя на нежданное препятствие в виде двухметрового блюстителя порядка. — Очень благодарна за столь изысканный комплимент и пристальное внимание к моей скромной персоне. Но мне срочно надо по делам. Чего вы вообще ко мне привязались?

— Задание: встретить тебя, Елизавета, — бесстрастно отозвался атлет. — И проводить к самолету. Вместе будем вести расследование.

— Кромоглициевая кислота меня побери! Достался робот в напарники… — пробурчала Лиза, прикрывшись от великана широкой полой шляпы. — Только-только с графом Александром сработались… Почему бы нам его не вызвать? Он ведь тоже следователь!

— Фон Миних недостаточно квалифицирован. — Гранитное лицо потемнело, как петербургские набережные после дождя. — К этому делу допущены только лучшие. Он не лучший.

— Но-но, полегче! — предупреждающе вскинула руку Лиза. Граф Александр ее порядочно раздражал, но она не могла позволить всяким Конанам-варварам почем зря поливать грязью хрупкого, повернутого на поэзии юношу. — Кто вы такой, чтобы его оскорблять?

— Его бывший напарник. Платон Шварц. Хватит болтовни. Пойдем к «Беркуту».

По дороге к самолету Лиза буквально клещами вытянула из немногословного Платоши некоторые подробности его биографии. Отцом его оказался — ни много ни мало — Арнольд Шварценеггер, тот самый. Лиза разинула рот.

Австрийский бодибилдер и в альтернативном мире мечтал стать актером и грезил о кино. Разница между двумя реальностями заключалась в данном случае в том, что параллельная Россия сумела превзойти Голливуд в количестве и качестве снимаемых фильмов. Столицей мирового синематографа здесь считался отнюдь не Лос-Анджелес, а русский город Шепси, раскинувшийся вдоль побережья Черного моря. Сюда и прибыл херр Арнольд вместе со своим немецким акцентом и горой мускулов. Здесь он встретил свою фрау, работавшую специальным корреспондентом «Всемогущего» в Шепси, сказал с экранов знаменитое «Цзай-джен, баобей», местный аналог «Hasta la vista, baby», послужившее началом его блестящей карьеры в кино; а затем из рук предыдущего императора Николая Константиновича, отца Екатерины, женатого на актрисе, получил пост губернатора Черноморской губернии — а с ним и народное прозвище «Дядька-Черномор».

В отличие от Арнольда Густавовича, его сыночек категорически не желал жить в неверном свете софитов. Платон всегда знал, что хочет стать полицейским, чтобы ловить преступников. Он отучился на юридическом факультете и действительно стал им — и не просто рядовым городовым, а выдающимся агентом Личной Канцелярии. Ну, это с его слов, конечно.

— Выдающимся? — скептически переспросила Лиза. — Куда выдающимся? Вверх и вширь? Может, у вас хоть медаль какая имеется?

Медаль была бы, с горечью сказал Платон. А то и орден. Если бы не фон Миних, проваливший их совместное задание в Швейцарии. Какое задание? Секретное, разумеется.

— Я слышал, ты из Швейцарии, — прибавил Платон, глядя на нее со своей головокружительной высоты. — Ты не похожа на швейцарку. Я видел их. Ты другая. Откуда ты? Предупреждаю: ложь полицейскому — тяжелое преступление.

Лиза растерялась. До сих пор она как-то не задумывалась, что будет делать, если кто-то попробует копнуть ее легенду поглубже. Авроре она сама всё рассказала, а тактичный граф Александр никогда и ничего у неё не спрашивал. А тут — батюшка миотропный бендазол! Какое пристальное внимание к её скромной персоне.

Повеяло проблемами. Большими.

Старый добрый блеф. Вот что ее спасет. Покерная юность, окутанная горлодерным сигаретным дымом. Тут же Лизе нестерпимо захотелось курить. Угораздило же Пуську просочиться в мир, зацикленный на экологии и здоровом образе жизни! Скукотища какая, фу. Так, прочь посторонние мысли! Надо собраться.

— А я, знаете ли, из параллельного мира, — сказала она с дурацким смешком, подразумевающим, что сия остроумная барышня изволили сострить. — Про теорию струн слышали когда-нибудь, Платон Арнольдович? Черные дыры, скрытые измерения, то-се… Оседлала дождевую тучку, прилетела в вашу империю из своей альтернативной реальности… Ну, как вам такой вариантец?

— Невозможно, — рубанул ладонью воздух Конан-варв… то есть Платон. — Повторяю вопрос: откуда ты?

— Нет, ну а если на секунду вообразить, что всё так и было, что тогда? — невинно спросила Лиза.

— Я полицейский, а не сказочник, — отрезал Платон. — На случай инопланетных пришельцев есть инструкция. На случай пришельца-альтернативщика — нет. Следовательно, отнесём случай к разделу «Необъяснимые явления». Следовательно, место пришельца-альтернативщика — в лаборатории Императорской Академии наук. Следовательно, моя обязанность — доставить пришельца-альтернативщика в Академию под конвоем. Всё. Конец истории. Ты заявляешь о том, что ты пришелец-альтернативщик?

— Во имя висмута субгалата! Нет, конечно! — замахала руками Лиза. — Ничего я не заявляю! Нечего мне в дурацких лабораториях Академии наук делать! Пошутила я. По-шу-ти-ла. Понятно? Из Швейцарии я, из Швейцарии, не беспокойтесь.

Она принялась лихорадочно вспоминать подробности своей фальшивой биографии, выдуманной Филиппом Петровичем. Эх, надо было внимательнее слушать, а не как обычно! Придется дополнять по ходу своими выдумками:

— Родилась в Ленинвилле, в обычной швейцарской коммуналке с длинным коридором и велосипедами на стенках… Потом родителей распределили в колхоз на окраине кантона Энгельса… Там закончила ветеринарное училище имени Маркса, работала в колхозе, лечила коров, пока остальные колхозники косили люцерну, варили сыр с дырками, дерябали грушевый бренди до поросячьего визга…

Лиза наводила тень на плетень и радовалась: до чего складно и ладно выходит! А теперь — сочная вишенка на этом затейливом торте вранья, гениальное изобретение шефа:

— Я бы вам что-нибудь продекламировала на швейцарском, прямо сейчас. Скажем, классическую «Оду Революции одна тысяча девятьсот пятого года», или, допустим… — тут у Лизы закончились познания на тему современного культурного наследия Швейцарии, поэтому пришлось досочинить на ходу: — …ну например, «Дядя Стефан — милиционер». Но вот загвоздка, Платон Арнольдыч! Ваши же российские врачи, представьте себе, строго-настрого запретили мне говорить на родном языке. Говорят — психологическая травма после побега с родины, нужно восстанавливаться. Ведь мне пришлось делать подкоп, ползти по-пластунски, а там червяки всякие, корни растений, осколки бутылок, сплошная антисанитария… — с воодушевлением расписывала Лиза, уже и сама готовая поверить в собственные небылицы.

— Где именно ты копала? Какая часть Швейцарской Стены? — допытывался Платон, хмурясь.

— Погодите-ка! Я что, на допросе? — запоздало спохватилась Лиза. На ее родине полицейским можно было всё, в том числе и задавать любые вопросы кому угодно, не имея на то никаких полномочий. Однако здесь правила игры были немного другими. — Трициклик меня побери, да я сама представитель власти! По какому праву вы меня мучаете? Может, у вас есть ордер на мой арест?

— Нет. — Платон, шагавший большими размеренными шагами, остановился — словно каменный идол с острова Пасхи в окружении суетливых туристов. — Но я должен знать. Это может быть связано с тем заданием.

— Каким? — не поняла Лиза.

— Которое я не сумел выполнить. — Лицо Платона вдруг потемнело от ярости. Сжались булавы-кулаки, на шее проступили канаты-вены, напряглись снаряды-мышцы под курткой. Лизе стало неуютно. Да уж, сыночек Терминатора производил сильное впечатление. Враги Платоши могут сразу бронировать себе номер в отеле «Вечность» по адресу: Небеса, улица Райская, дом номер сто миллиардов один. — Елизавета. Я должен знать, где подкоп.

Конец ознакомительного фрагмента.