Не ждите смеха Козодоя

Анна Михайловна Лёвина, 2022

Дарина почти смирилась со своей жизнью. Всё, что она сделала в прошлом – правильно. Помогла спасти людей от бесов, что рвались через множественные дыры в пространстве, защитила близких. Только вот осознала, что в новом мире ей места не нашлось. В конце войны её отослали подальше. Против она не была. Дарина была готова к этому. Но прошлое вернулось, и героиня возвращается в город и людям, которых так отчаянно пыталась забыть. Содержит нецензурную брань.

2 глава

Они не стали близки не на следующий день, ни через неделю. Дарина осторожно позволяла не в меру наглому Константину каждый вечер понемногу приближаться к ней.

Кровати, как таковой, в квартире не было, все три года девушка спала на диване. Там же она ела и готовилась к урокам. Теперь всё должно было измениться. Будучи воспитанной и гостеприимной Дарина, не без досады, отдала права на диван гостю, сама же переместилась на раскладушку, еле выбив из неё как минимум полкило пыли.

На обустройство и проработку поведения в школе были целые выходные. Константин приехал в пятницу. В субботу она обустроила два спальных места и достала из шкафа дополнительную тарелку и кружку. Большую часть дня они молчали. Константин сидел на диване, листая множество книг, которые обнаружил на полу. Лишь к восьми вечера он услышал доносившийся с кухни голос:

— Хочешь кофе?

— Да.

Он не без интереса перебрался к девушке. Напряжение было вызвано не только его внезапным приездом и отсутствием дружеских отношений. Как он понял, соседку смущал его пол. И, возможно, возраст.

Наблюдая как Дарина ловко управляется с гейзерной кофеваркой, изящно закрепляя верхнюю часть, он спросил напрямую:

— Если бы мне было столько же, на сколько выгляжу, тебе бы было легче?

— Скорее всего, — немного виновато улыбнулась она, ставя кофеварку на плиту. — А тебя, как вижу, не волнует вечная юность?

— В принципе — нет, — парень забрался на стул с ногами, — но раздражает, когда к тебе не относятся всерьёз. Хотя, агенты всегда меня уважали.

— Да? — девушка опёрлась мягкими ладонями о столешницу, слегка наваливаясь на неё. — Я тебя не видела раньше. Написано было, что ты из тридцать второго отдела. Но мы работали с ними вместе. Все были рослые, ты бы выделился.

— Какой процент? — вопрос казался бессмысленным, но не для агентов.

— Двадцать пять.

— У меня сорок семь. Три процента до непригодности. Меня приписали к тридцать второму, но работал я один.

Дарина задумчиво склонила голову. Содержание дурной крови — фактор, который определил жить им или умереть. Оптимальным считался от двадцати до двадцати пяти. Рискованным — от двадцати пяти до пятидесяти. Если ты был более чем на половину демон, что случалось крайне редко — тебя заливали бетоном и топили на дне океана, обмотав серебряным прутом. Как оказалось он не только против вампиров хорош.

— Мне говорили, что ты тоже обладаешь забавной особенностью, — мужчина в теле парня хитро улыбнулся. — Какой?

Девушка задумалась, затем выудила из кармана домашних потёртых джинс монетку:

— Орёл или решка?

— Орёл, — Константин заинтересованно выпрямился.

Они подбрасывали монетку тридцать раз. Пятнадцать попыток делал Константин, столько же — Дарина.

— Ни одного орла, — подытожил темноволосый, ошарашенно глядя на монету. — Ты выиграла все тридцать.

Дарина спокойно разливала кофе по бокалам. Приятный запах наполнил кухню с выцветшими обоями и мелкими цветочками на клеёнке, прикрывавшей потрёпанный стол. От деревянной рамы окна разило прохладой. Девушка поставила бокал перед соседом, сама забралась на подоконник, распахнула форточку и закурила, периодически попивая горький напиток.

— Можем хоть всю ночь бросать. Какую сторону не выбирай — ты проиграешь мне, — сказала она. — Предугадывая вопрос о лотерейных билетах или типа того — я этим из принципа не занимаюсь.

— Почему же. Если твоя особенность — везение. Это не зазорно, — пожал плечами Константин.

Вкус кофе его поразил. Густой и мягкий, насыщенный и в меру горький напиток оказался весьма неплох.

— Потому что должен выполняться баланс, — девушка выдохнула густой дым. — Нарушать его — себе дороже.

— Логично.

— А то. Выбери мы игру с более сложным расчётом вероятности выигрыша, кто-то в этом доме сто процентов бы сломал случайно ногу или получил сотрясение.

Они замолчали. Ощущение у Дарины было такое, будто она разделась на глазах этого парня. Не любила она рассказывать о таком. «Выход из зоны комфорта» — вспомнила она умную фразу, которая была одно время весьма популярна. Проблема была в том, что Дарина три года выстраивала эту самую зону комфорта на новом месте. Похоже, её планы слегка нарушились.

Дома она была другой. В линялой майке, дырявом кардигане и потрёпанных джинсах. Банка заменяла пепельницу. Часто пила кофе и напевала песни под нос. Константин же в полной мере ощутил разницу, когда в понедельник пошёл с ней в школу. Желания особого не было. Не пристал мужчине почти в тридцать идти на урок в десятый класс, но Корпус выбора не предложил.

— Да, не повезло, — протянула Дарина, глядя на хмурое лицо Константина. — Вечная молодость утомляет. Но, может, ты в десятом классе встретишь свою Беллу.

— Это ты «Сумерки» вспомнила? — брезгливо отозвался мужчина.

— Мы все не без греха, — развела руками учительница, поправляя ворот пиджака бежевого цвета. — Жаль, что сейчас подобная литература не столь популярна.

Макияж и одежда ей явно прибавляли статуса.

— Так тебе нравились «Сумерки»?

— Будто ты не был подростком.

Они неловко рассмеялись, осознавая каламбур.

Константин привлёк к себе внимания, как и ожидала Дарина. Всё же девочки были неисправимы и с интересом заглядывались на него. Успокаивал то, что существование младшего брата не стало новой причиной для подозрений. «Он жил в детском доме в Столице, когда наши родители умерли. Я работала в госпитале, потом обустраивалась здесь. Думаю, сейчас самое время вернуть его в какое-то подобие семьи» — весьма естественно рассказывала Дарина тем, кто спрашивал девушку о внезапно прибывшем брате. Раньше семьёй не интересовались. Признаться честно, с ней вообще без причины не пытались общаться. Теперь это даже было хорошо. Хоть и врать было не приятно. К тому же лишний раз она вспомнила о маме, оставшейся в Столице, с которой она выходила на связь три раза в месяц.

Отношение к ней стало более мирным. А девочки порой донимали её вопросами, к примеру:

— А что Костя любит?

— Когда его называют «Костик» или «Костенька», — не долго думая выпалила Дарина.

В тот же день Константин хмуро глядел на неё по дороге домой:

— «Костенька»… Всё же ты подлая.

— Неужто тебе чужды все подростковые пакости?

— Ты — учительница.

— Я тебя старше.

— А ты — ученик.

— Да-да. Я помню.

«Взрослость» Константина Дарина заметила не сразу. Внешний вид вводил в заблуждение. Даже натренированное тело, которое она отметила, не особо помогало в этой ситуации. Зато вечером, коротая время за кружкой сваренного кофе их беседы становились всё длиннее.

— Женщины совершенно не меняются с возрастом, — выпалил Константин. — Порой я не вижу разницы в их мышлении. В классе полно парней. Обычных, весёлых и вовсе не отталкивающих. Но визг и трепет вызывает переведённый я…

— Будь ты женщиной, так же говорил был о парнях, — Дарина была явно недовольна. — Просто для людей в принципе интереснее что-то новое, нежели то, к чему они привыкли.

— На тебя вешались, когда ты сюда переехала?

— Чем старше становится человек, тем больше он загоняет себя в рамки. Дети более бескорыстно что-ли. Не видят угрозы, романтизируют.

— Это значит «нет»?

— Это значит — «не зазнавайся».

— Ты всё ещё держишь меня за ребёнка. Думал, агенты Корпуса более гибкие в этом смысле.

— Тут больше во мне дело. «Синдром мамочки», можно сказать.

— Звучит мерзко.

— Это не мерзко. Это очень тяжело.

Пшено

Над небольшим городом раздавались завывания сирен. Создавалось ощущение что звук сливался с ночной мглой, от того слышался он утробно и глухо. Падал мелкий снег. Группа передвигалась быстро, оставляя за собой на белом зимнем полотне смазанные и неровные полоски следов. Фонари всё ещё горели. Электростанции демоны не трогали, они мало интересовали. Не особо похоже на войну, так как больше всего это напоминало охоту на людей.

Беглецы нырнули в разбитую витрину магазина. Стекло, надёжно скрытое пеленой снега крошилось под ногами, обутыми в совершенно не подходящую для побега обувь. Невысокие каблучки, холодные осенние кеды, скользившие по снегу замедляли передвижение.

Их было человек десять от силы. Глаза каждого были полны страха. Направлены из убежища, которое подверглись нападению. Эвакуационная группа по последним данным находилась уже вблизи приделов города.

На встречу спасателям отправили тех, кого хотели спасти любой ценой — самых молодых и здоровых. Часть из них отстала или была схвачена и разорвала в клочья бесами.

Шапка одной девушки, сидевшей на корточках, трепетно обхватив худые коленки обмороженными пальцами, съехала на бок. В лучах, что доставали до неё от ближайшего фонаря, светлые волосы казались золотом. Особенно в окружении обезумевших спутников. Они кучно устроились на отдых, не смея проронить и слова.

Блондинка болезненно жмурила глаза и кусала тонкие губы. Лицо её было бы ещё более красиво, если бы не мазки засохшей крови на щеках. Словно к святой, к ней жались несколько девушек помладше. Они дрожали, но не от холода.

Сквозь завывание сирен блондинка и не заметила, как кто-то рылся за одним из стеллажей. Это было к лучшему, иначе паники было бы не избежать. Через некоторое времяс той стороны осторожно вышла фигура в порванной в районе спины куртке и спортивных штанах.

— Вот, — пробравшись к блондинке, подруга протянула ей промокшую картонную коробку. — Гляди, что нашла.

Испуганная девушка подняла на неё глаза. Автоматически приняв коробку, блондинка не сразу взглянула на неё. Голубые глаза впились в улыбающееся лицо напротив.

— Саш? — подруга поправила шапку, заправляя золотые волосы под неё. — Ну посмотри.

Девушка опустила глаза и заплакала. Разваливающая в руках коробка сохранила надпись: «Пшено». Блондинка рукавом обтёрла лицо. Слезы это не остановило, зато кривую улыбку выдавить будто бы помогло.

— Дура, — пробормотал она. — В такое время подкалывать…

— Я о вас забочусь. Выберемся, хоть что перекусить будет.

С этими словами подруга Саши кивнула в сторону девушек, что испуганно хлопали глазками, глядя на возвышающуюся фигуру в порванной куртке.

— Короче, — девушка заговорила почти на ухо Саше. — Бери их за шкирку. Ваша задача от парней не отстать. Они уже собираются дальше идти.

— Что не так? — Саша подозрительно огляделась.

— Нас догнали… Тише…. Идите.

— А ты?

— Всё хорошо будет.

— Но…

— Пшено!

Кличка сработала отрезвляюще. Саша вскочила, тормоша подруг. Краем глаза наблюдая за тем, как мужская часть группы уже направилась к выходу. Они были не знакомы со стайкой подруг, что всё время держались в месте, видя в них лишь балласт.

Саша еле поспевала за ними, подгоняя младших. Пару раз она оглянулась на магазин, где осталась подруга. Под мышкой зажата коробка с крупой, окончательно прохудившаяся. Группа оставляла за собой след из жёлтой крупы.

Пробежав ещё пару кварталов группа замерла. Кто-то рухнул на снег, другие начали плакать навзрыд. Саша, содрав шапку, выпустила на волю копну пшеничных волос.

Хватая воздух обветренным ртом она только могла махать в ту сторону, откуда они прибежали.

Военные быстро осматривали беглецов в поисках раненых. Саше казалось, что лёгкие наполнила лава. Слова не давались ей.

— Где?? — Сашу за плечи трясла темноволосая девушка. — Где она? Когда мы разделились, она была с вами!

— Осталась… задержать… их.

— Дура…

— Я тоже ей так сказала.

***

Он знал её не так давно, но Дарина была из тех людей, поведение которых выдавало душевные муки. Конечно, на работе она была совершенно другой. Среднестатистический учитель, хоть и весьма одинокий в коллективе. Не заходила в учительскую без надобности, мило улыбалась при встрече с коллегами, но всё же не задерживалась в их компании.

С утра Константин открыл глаза и не увидел и не услышал её. Ни привычного похрапывания со стороны раскладушки, ни растрёпанной головы, что едва высовывается из-под тонкого пледа, заменяющего одеяло. Мужчина, ёжась, прошлёпал по холодному линолеуму на кухню. Было только пять утра.

Дарина сидела на излюбленном месте — у батареи. Спиной прижимаясь к горячей поверхности она сжала зубами фильтр сигареты, выпуская через нос дым. Она, как ему казалось, ещё не ложилась. Об этом говорил не смытый макияж и наличие лифчика, выглядывавшего через широкий ворот майки с глупой надписью.

Разговор сошёл на нет как раз после «синдрома мамочки». Девушка явно задумалась и ушла в себя, забыв даже про улыбку. «Пигментированная лыба» — так характеризовал её про себя элитный агент Корпуса это выражение лица. Константин решил ей не мешать, поэтому, выпив кофе, ушёл в комнату. До него доносится звук льющейся воды и грохот посуды. «Плачет? Или просто моет посуду?» — скептически свёл он брови, отвлекаясь от книги.

Сейчас же Константин всерьёз задумался, стоило ли ему оставлять её одну. Они не были близки. Сухие факты из досье — всё что было ему известно о Дарине. Даже время, проведённое вместе не особо помогало. Внутри него разливалось отвращение при виде «пигментированной лыбы». Он не слышал и не видел ничего кроме искривлённого рта. Стоило ей переставать, мужчине становилось легча. А девушке-хуже. Отвратительное соседство.

— Ты уже встал? Чаю? — хрипло, почти неузнаваемо.

— Не ложилась, — констатация факта.

Константин сел рядом. С трудом удержав выражение пренебрежения. От неё пахло табаком. Кислый, грязный запашок.

— Ты куришь слишком много, — мужчина отодвинул босой ногой банку с окурками. — С тех пор как я приехал. В день плюс три сигареты.

— И меньше сплю, — подметила она. — И прыщи на лице полезли. Весьма раздражающий период. Совершенно не связанный с тобой.

— Ты веришь в совпадения?

— Монетка… забыл? Я точно вижу что есть совпадение, а что — вероятность.

— О, кстати об этом. Ты явно что-то недоговариваешь. Вся та муть про вероятности.

Так бывает с зайцами, которые выбегают на дорогу. Их сбивают, как бы то не было предсказуемо. Но в последний миг они замирают, глупыми глазами пялясь на свет фар. Если не двигаться — не тронут. Я уже мёртв. Главное наедятся, что перед тобой стоит не падальщик.

Дарина замерла. От части желая притвориться мёртвой. В большей степени среагировал рефлекс иной. В голове пробегали различные варианты развития событий. Осталось отыскать нужный.

— Выглядит весьма пугающе, — сказал Константин.

— Подозрительно?

— Ещё как. Рассказать хочешь?

— Нет.

— Ладно.

Отрицать то, что разговоры у них не ладились — глупо. Молчать с Дариной было куда приятнее. Особенно занимало прислушиваться к её дыханию. Неровному, с прокуренным свистом. Слишком человеческим и хрупким.

В то утро Константин впервые сделал чай для Дарины. Поставил прямо на пол потрескавшуюся кружку. Рядом уже не первой свежести бублик. Немного испуганный взгляд серых глаз, с размазанной подводкой и комками туши, дрогнувшие уголки губ. Мужчина отмечал очаровательность данной композиции. Солнце лениво вылезло, пытаясь привнести в мир хоть немного радости и доброты. Лучи коснулись болезненного лица девушки, которую рано было называть учителем. Хотя бы потому, что ей явно было интересней с детьми, хоть этого она и не признавала.

Так же, стоит отметить, что именно в тот момент моложавый агент заметил странность. Не смотря на вползшее на кухню утро через окно тьма не покидала комнату. Липкими массами она пряталась за старыми батареями и прикидывалась тенями на полу, жалась к ногам Дарины, облизывая голые пятки.

— Это… — глаза темноволосого приковались к извивающейся кляксе, ползущей по стене.

— Пройдёт. Это пройдёт. Просто период такой.

Маниакальная уверенность звучала в голосе молодой особы. Она пальцем подцепила кляксу, что живо прилипла к коже, игриво обвивая каждый палец. Зрелище мерзкое, потусторонне. Константин многого повидал, так что отвёл взгляд. Выглядело это слишком лично. Интерес же не пропал. Причина столь рьяного потакания агенту Козодой со стороны Комитета приближалась.