Саломея

Анна Малышева, 2009

Любовь и ненависть иногда бывают очень похожи, особенно, если кому-то вздумалось выдать одно за другое… Молодую девушку обвиняют в жестоком убийстве отчима, с которым у нее были сложные отношения. Все улики против нее, и она так подавлена, что даже не защищается… Однако рядом оказался человек, которому ее вина кажется не такой уж очевидной.

Глава 4

Она появилась на работе незадолго до полудня и покорно выслушала отповедь, произнесенную старшим менеджером салона. Он говорил и говорил, а Елена покаянно кивала, словно соглашаясь с каждым его словом, попутно в сотый раз обдумывая вопрос, почему этот солидный лысеющий мужчина выбрал для себя такое немужественное занятие — торговать тканями для штор, обивкой для мебели и швейным прикладом. Наконец тот взял последний, мощный аккорд:

— А если вам кажется, Елена Дмитриевна, что вы, проработав тут пять лет, уже можете приходить, когда вздумается, то…

— Я задержалась в милиции, Петр Алексеевич, — кротко ответила она, посылая начальнику самый небесный взгляд, на какой только была способна. Порой Елена умела придавать своим круглым голубым глазам глупо-невинное выражение, которое многих сбивало с толку. — Давала показания по делу об убийстве.

— К-хак! — откашлялся тот, разом утратив начальственный апломб. — Что случилось?!

— У меня ничего, слава богу, а вот у соседей убили человека. Об этом даже вчера в новостях было, не знаю только, по какому каналу.

— Но это все равно, не значит… — запинался мужчина, пытаясь вновь связать прерванную нить своей нотации. — Не значит, что можно…

— Ему отрезали голову, представьте себе! — Елена выразительно провела ребром ладони по горлу, окончательно лишив собеседника дара речи.

Она прошла в глубь салона, туда, где располагалась комната персонала, стягивая на ходу плащ и спрашивая себя, удалось ли ей наконец поставить на место этого типа. Не то чтобы старший менеджер был злобным чудищем, отравлявшим жизнь подчиненным… Напротив, ему не чуждо было чувство справедливости, и если он делал выговоры, то по делу, вот как сейчас. Но все у него получалось так нудно, тоскливо, монотонно и походило на бесконечный моросящий дождь глубокой осенью, который то затихает ненадолго, то припускает с новой силой, барабаня все одну и ту же песню… Петра Алексеевича в салоне не любили.

Через полчаса новость облетела весь салон. Близкие знакомые расспрашивали Елену о подробностях, а те, с кем она лишь здоровалась, провожали женщину заинтригованными взглядами. Ее соседка по отделу, Люся, хронически простуженная миниатюрная девушка, возбужденно сопела от любопытства, изобретая вопрос за вопросом:

— А ты тело видела? А что следователь говорит? Подозреваемые есть? А тебя саму не подозревают?!

— Да что ты! — с непринужденной улыбкой отвечала Елена, пролистывая каталог образцов, в чем не было никакой нужды, так как их отдел был пуст, а единственный посетитель огромного салона бродил в дальнем конце, рассматривая выставку ковров. — Я даже почти не свидетель. Так, под руку подвернулась.

— Я бы с ума сошла от страха, — призналась девушка, роясь в сумке в поисках новой пачки бумажных платочков. — Отрезали голову, это же, это… А вдруг убили вовсе не профессора?!

— Как это?! — изумилась женщина.

— Да так, подкинули чье-то там тело, а голову унесли, чтобы не опознали!

— Слушай, тебе с такой фантазией надо триллеры сочинять, а не шторы проектировать! — Елена присела к столу, отодвинув в сторону тяжелые альбомы с вшитыми кусками тканей. — Смысл всего этого? Хотя давай вообще сменим тему! Я и так только об этом думаю!

— Смысл? — Люся не обратила внимания на ее просьбу. — Очень просто, кто-то хочет получить наследство!

— А профессор, по-твоему, жив? — иронически осведомилась Елена.

— Может быть, — пробормотала та, понижая голос и незаметно кивая на подходившую к ним супружескую пару.

Полная дама средних лет оглядывала ткани на вешалках с самым подозрительным и даже брезгливым видом, будто предвидя попытку себя надуть и подсунуть заурядный товар по цене модного хита. Супруг обреченно плелся сзади, и обе продавщицы, взглянув на него, сразу поняли, что им предстоит нелегкая битва. На лице мужчины было написано, что он предвидит долгую мучительную пытку, которая, скорее всего, ничем не увенчается.

— Я тебе потом скажу, что думаю, — углом рта шепнула Люся и устремилась навстречу покупательнице с приветливым и в то же время независимым видом. Она была отличной продавщицей и умела угодить клиенту, не будучи навязчивой.

Елена не слушала, о чем заговорили обе женщины, не обращала внимания на мужа покупательницы, слонявшегося по отделу. Она отошла в сторону, чтобы не мешать Люсе, и остановилась в самом углу, под мансардным окном, за которым виднелось такое яркое, лазурное, весеннее небо, что женщина вдруг ощутила себя заточенной в душную коробку, доверху набитую тряпичным хламом.

«И так я живу уже пять лет и проживу еще неизвестно, сколько, потому что это тихая, надежная пристань, где хоть золотых гор не заработаешь, но на хлеб с маслом хватит. А что еще нужно человеку для жизни? Что?!»

Она задавала себе этот короткий вопрос до тех пор, пока он не превратился в бессмысленный звук. Этой игрой Елена забавлялась еще в детстве, подолгу повторяя одно и то же слово, пока оно вдруг не теряло всякий смысл. И в этом было что-то пугающее, схожее с черной магией, будто ей удавалось стереть значение слова не только из своего сознания, но и вообще из человеческой памяти. Затмение длилось не больше минуты, уничтоженное слово возвращалось, вновь наполнившись смыслом, будто собака, которую хозяин отогнал было и которая вновь ластится к нему, униженно виляя хвостом.

«Что?.. Что?.. Что?..»

— У тебя телефон в сумке звонит. — Неслышно подошедшая сзади Люся тронула приятельницу за локоть. Та, содрогнувшись, обернулась. Теперь она и сама слышала настойчивое пиликанье своего мобильника. — А мадам ушла, ничего ей не понравилось.

— Так я и думала!

Взяв сумку, висевшую на спинке стула, Елена достала телефон и увидела на дисплее незнакомый номер. «Ну, не дай бог, снова следователь! У меня от него мурашки по коже!» Но там раздался голос, судя по звучанию, принадлежащий совсем молодой девушке:

— Это Елена?

— Да, — призналась она, переводя дух. Женщина ожидала, что звонившая представится, так как узнать ее по голосу никак не могла, но девушка вдруг замолчала. — Алло? — вопросительно произнесла Елена.

— Я здесь, не знаю только, как начать, — тут же откликнулась девушка. — Мы не знакомы. Скажите, это вы вчера нашли тело Вадима Юрьевича?

— С кем я говорю? — Похолодев, Елена плотнее прижала трубку к уху, чтобы до Люси не долетали слова собеседницы. Отходя на прежнюю позицию, к окну мансарды, она повторяла, словно играя в свою давнюю игру: — Кто вы? Кто вы?

— Не хотелось бы представляться по телефону, — ответила та. — Долго объяснять. Давайте увидимся?

— Зачем? Я ничего не знаю. И знать не хочу! — после краткой запинки, добавила женщина.

— А мне как раз хотелось бы кое-что узнать, — не смутившись, заявила девушка. — Я много времени не отниму.

— Я на работе!

— Могу приехать к вам на работу. — Ее собеседница говорила с невозмутимой настойчивостью, как человек, не привыкший, чтобы ему отказывали. — Назовите адрес, я возьму такси и быстренько подъеду.

— Мне нечего вам сказать! — повысила голос Елена, уже не заботясь о том, что ее могут услышать. — Тем более, вы не представились, так что я вам ничем не обязана!

— Вот как? — Теперь в голосе девушки звучала явная насмешка. — Есть такое правило?

— У воспитанных людей есть! — резко ответила Елена. — Все, хватит, поговорили!

— Меня зовут Кира, я дочь Вадима Юрьевича.

Эти слова прозвучали прежде, чем женщина успела отнять трубку от уха, и теперь она очень об этом жалела. Елена была убеждена, что, прерви она разговор прямо сейчас, девушка не стала бы перезванивать. Слишком категорично звучали все ее высказывания.

— И все-таки я ничем не могу быть вам полезна, — после неловкой, затянувшейся паузы проговорила Елена. Она ругала себя за нерешительность, из-за этого странного молчания дочь профессора могла вообразить, будто ей есть что скрывать. — Это правда, уверяю вас. Зря потратите время.

— Мое время ничего не стоит, — иронично заметила Кира. — Да я и вас не сильно задержу, задам пару вопросов…

— Ну, хорошо, — сдалась женщина, уяснив себе наконец, что имеет дело с особой, которая привыкла добиваться своего. — Через полчаса у меня как раз начнется перерыв на обед.

Услышав адрес, Кира пообещала успеть к указанному времени. Она едва попрощалась, сразу оборвав разговор, будто очень торопилась в дорогу. Кладя замолчавший телефон обратно в сумку, Елена впервые задумалась о том, сколько может быть лет этой девушке. В голове у нее мелькали обрывки разговора со следователем. «Десять лет брака… Жена умерла семь лет назад… Девушка уже вполне взрослая…»

— Ей должно быть шестнадцать-семнадцать, если не меньше. — Она произнесла это вслух и сразу напоролась на внимательный взгляд Люси, которая, как всегда, умудрилась подобраться незаметно.

— Неприятности? — сочувственно спросила та. — Из-за убийства?

— Как догадалась?

— Видела бы ты свое лицо! — Люся скроила гримасу, полную страха и отвращения. — Будто тебе живую крысу показали, честное слово!

— Хуже, Люська, хуже. — Елена с нарастающей паникой взглянула на часы. Время близилось к обеденному перерыву. — Слушай, прикрой меня, нужно сделать пару важных звонков, а если наш удод заметит, будет скандал!

Та мгновенно поняла и, бросив косой взгляд на Петра Алексеевича, важно гуляющего по салону, кивнула:

— Иди. Если что, скажу, что ты поехала на склад за новыми образцами. У них как раз курьер заболел, должен же их кто-то привезти?

— Правда курьер заболел? — удивилась Елена, пару дней назад видевшая этого жизнерадостного румяного парня.

— Нет, конечно! Но не соврешь, не проживешь.

«Особенно, когда запрещают разговоры по телефону в рабочее время», — закончила про себя Елена, с самым озабоченным видом пересекая салон под носом у своего недруга. Она даже не взглянула в его сторону, будто очень спешила, и уловка сработала, Петр Алексеевич ничего не заподозрил.

Оказавшись на улице, Елена спохватилась, что оставила наверху плащ. День был ясный, но ветреный, и середина марта совсем не годилась для прогулок в одной блузке. Вернуться было невозможно, мелькание взад-вперед тут же привлекло бы внимание начальства. Перебежав улицу, женщина торопливо укрылась в кафе, где обычно обедала вместе с коллегами, и набрала номер, значившийся на визитке следователя.

Слушая долгие гудки, она спрашивала себя, верно ли поступает. «Он велел мне отчитываться во всех контактах с Мишей, но, кто знает, может, Кира еще опасней? Она предоставила им список драгоценностей… Как ее назвал следователь? “Бойкая барышня”? Может, нам вовсе нельзя встречаться?»

Евгений Леонидович Журбин — она наконец запомнила имя следователя, держа перед глазами визитку, — так и не взял трубку. Выругавшись, женщина нажала кнопку отбоя и, подойдя к стойке бара, заказала кофе со сливками. Барменша, знавшая ее пятый год, приветственно кивнула:

— Не рано вышли без пальто?

— А, так получилось. — Елена обреченно махнула рукой, придвигая к себе налитую чашку.

— Вид-то у вас не очень, чтобы… — та продолжала рассматривать постоянную клиентку. — Не заболели?

«А правда — взять и заболеть! — мелькнуло в голове у Елены, пока она вяло что-то отвечала, попутно выискивая взглядом свободное место за столиком. — И все бы с меня слезли, а то чувствую себя козлом отпущения! Ну, зачем я этой Кире? Кем она меня считает? Девушкой по вызову, что ли?!»

Елена вспомнила откровения соседки с восьмого этажа, и в тот же миг ей стало понятно, как наследница профессора заполучила номер ее мобильного телефона. «Сама виновата, нечего расшвыривать свои координаты направо-налево! Ты бы еще адресок оставила! Кто знает, не нашли бы и тебя в ванной, с отрезанной…»

— Здравствуйте! — произнес юный голос прямо у нее за спиной.

Обернувшись, Елена увидела молоденькую темноволосую девушку в красной флисовой куртке и потрепанных джинсах. Забрызганные грязью кеды, парусиновая сумка через плечо, дерзкое миловидное лицо без признаков косметики — Кира оказалась совсем не такой, какой нарисовало ее воображение женщины. Та представляла себе холеную балованную барышню, капризную инфанту, наследницу баснословной шкатулки с драгоценностями, а перед ней стоял угловатый подросток, чей небрежный наряд в целом едва ли стоил сотню долларов.

— Вы Лена?

— Да, идемте, сядем. — Елена очень кстати высмотрела освобождающийся столик, и первая двинулась к нему, прихватив чашку. Ни при каких обстоятельствах она не стала бы вести беседу при барменше, известной своей болтливостью.

Когда девушка уселась напротив нее, бросив сумку на третий, свободный стул, Елена рассмотрела свою новую знакомую как следует. Она сразу же должна была признать, что та очень хороша собой. Впечатление терялось из-за явной неухоженности, какой-то показной небрежности к своему внешнему виду. «Но этим обычно болеют подростки, а ей… Лет семнадцать?»

Кира достала сигареты:

— Не возражаете?

— Тут все курят, — пожала плечами Елена, удивленная тем, что девушка спросила ее согласия. У Киры был вид человека, которому плевать на мнение окружающих, но эта фраза показывала, что впечатление ошибочно.

— Значит, вы нашли отца? — Чиркнув зажигалкой и выпустив клуб дыма, та пронзительно посмотрела на собеседницу. У Киры были светло-серые глаза, казавшиеся особенно светлыми в обрамлении густых черных ресниц, не тронутых тушью. Ее взгляд настораживал, как взгляд дикого зверя, в равной степени готового и удрать, и напасть. «Она похожа на пуму, на молоденькую пуму, которую мы летом видели в зоопарке с Артемкой».

— Не совсем так. — Елена откинулась на спинку стула, инстинктивно отстраняясь от дыма. — Нашел его милиционер, ваш сосед со второго этажа, как я поняла. Его привела наверх консьержка.

— Тетя Настя? — Кира криво улыбнулась и, сделав еще одну затяжку, вдруг потушила в пепельнице едва закуренную сигарету. — Да, эта умудряется всегда быть в первом ряду. А чего ради она вдруг побежала наверх?

— Вот и я спросила у нее то же самое. — Елена не сводила глаз со скрученного окурка, продолжающего испускать тонкий голубой дымок.

Уловив направление ее взгляда, девушка раздавила сигарету окончательно и сердито заметила:

— Могли бы честно сказать, что не выносите дыма, а эти ваши многозначительные мины совершенно ни к чему. Это чтобы я чувствовала себя виноватой?

— Боже мой, конечно нет! — Елена была обескуражена таким резким поворотом беседы. — А вы погасили сигарету, потому что я отодвинулась? Курите, мне не мешает!

— А я не нуждаюсь в одолжениях! — желчно ответила та. Сейчас нахохлившаяся, угловатая девушка еще больше походила на подростка, целиком состоящего из вопросов и проблем, хотя, судя по ее возрасту, этот этап должен был уже остаться позади. — Почему же все-таки тетя Настя бросила пост и поднялась на девятый этаж? Что вы там делали, интересно?

— Вы допрашиваете меня, будто я в чем-то виновата! — не выдержала женщина. Нервность собеседницы заразила ее, Кира прямо-таки испускала флюиды агрессии и тревоги. — А меня пригласили в гости, только и всего!

— Кто пригласил? — Взгляд серых глаз сделался жестким.

— Миш… Михаил, родственник хозяина квартиры, — быстро поправилась Елена. — Вы его знаете?

— Случалось встречать. — Кира пыталась вложить в эти слова иронию, но получилось просто зло. — Так он дал вам ключ от папиной квартиры?

— Вы и это знаете?

— А что он сказал про квартиру? — Девушка игнорировала прозвучавший вопрос, продолжая сверлить собеседницу пронизывающим взглядом, от которого той делалось жутко. — Сказал, куда вас приглашает? Или вы не поинтересовались?

— Вообще-то я не обязана вам отчитываться, — напомнила Елена, пытаясь сохранять остатки самообладания, которого эта девица лишала ее напрочь. — Но понимаю, в каком вы состоянии, поэтому скажу. Михаил сказал, что профессор уехал на год в заграничную командировку, а квартиру сдал ему за небольшую плату, просил за ней присматривать.

Она слегка «причесала» факты, понимая, что такая версия звучит куда более приемлемо, чем та, которую Михаил преподносил раньше. «Я точно помню, он твердил, что однокомнатная квартира у метро “Аэропорт” — это все, что уцелело после развода! Про какого-то там профессора и сдачу внаем я услышала только вчера!»

— Вот как. — Девушка явно растерялась, с нее разом слетел напускной апломб. Она брала и тут же снова осторожно клала на стол пачку сигарет, и в этом повторяющемся движении Елене почудилось что-то маниакальное, болезненное.

Присмотревшись к своей новой знакомой, женщина отметила нездоровую бледность ее лица, голубоватые тени под глазами, нервное подрагивание подбородка. «Или истеричка, или принимает наркотики. Она вообще больше похожа на девчонку с окраины, попавшую в дурную компанию, чем на благополучную профессорскую дочку. Хотя что ей мешает быть и тем и другим одновременно?»

— Это вранье, — после краткого молчания, заявила девушка. Она продолжала постукивать по столу твердой картонной пачкой, ее пронзительный взгляд погас под опущенными длинными ресницами. — Папа действительно уезжал, но квартиру не сдавал и никаких денег с него не брал. А если просил присматривать, то не за квартирой, а за мной.

— Вот как, — в свою очередь, произнесла Елена, не зная, что еще сказать. Она уже не жалела, что согласилась на эту встречу, и твердо решила никому о ней не рассказывать. Михаил, до сих пор остававшийся для нее загадкой, и весьма интригующей, начинал представать в новом свете, и разгадки, которые получала Елена, совсем ей не нравились. «Почему он все время лжет?!»

— Мне уже семнадцать, но папа до сих пор думает, что я ребенок, — произнеся эту фразу, Кира вдруг с силой сжала пальцы, раздавив пачку сигарет. Елена не могла поймать ее взгляда, но видела, что подбородок девушки дрожит все явственнее. Подрагивание распространилось и на губы. Женщина испугалась, что та закатит истерику, в голосе Киры звучали близкие слезы: — То есть думал… Никак не могу запомнить, что его уже нет.

И не успела Елена выразить соболезнование, как девушка огорошила ее прямым и грубым вопросом:

— Вы с ним спите? С Михаилом?

— Нет! — быстро ответила та и тут же выругала себя за податливость. — Хотя вам что за дело? Кем он вам приходится?

— Отцом!

Пауза затянулась. Елена спрашивала себя, не обманул ли ее слух. Кафе наполнилось до отказа, во многих окрестных учреждениях начался обеденный перерыв, а это место было популярно из-за дешевизны. Становилось шумно. У стойки бара выстроилась очередь, женщина увидела Люсю, которая заговорщицки подмигнула ей в ответ.

— А он, конечно, не говорил, что у него есть дочь? — издевательски поинтересовалась Кира, не дождавшись ответной реакции.

— Насколько мне помнится, однажды сказал, — осторожно ответила Елена, уяснив себе наконец, что слух ее не подвел. — А вы мне не объясните, почему называете отцами сразу двух мужчин?

— Очень просто! — Девушка попыталась выудить из изуродованной пачки хотя бы одну целую сигарету, но попытка не увенчалась успехом. Наконец, найдя половинку, она с ожесточением закурила. — Михаил мой биологический отец, а Вадим Юрьевич муж моей мамы. Она ушла к нему беременная, и я с рождения знала только его.

«Как бы встать и уйти? — размышляла Елена, попутно соображая, вправе ли был Михаил называть покойного профессора дальним родственником. — Не совсем вранье, но какое преувеличение! Нет, доверять ему нельзя. Ведь я же все чувствовала, не зря откладывала это проклятое романтическое свидание! Надо было довериться интуиции!»

— Вадим Юрьевич мне и имя дал. — Елена содрогнулась, увидев, что по бледным щекам девушки покатились долго сдерживаемые слезы. — А фамилию и отчество — нет, даже не подумал о том, что, раз он живет с мамой, надо на ней жениться. Я, когда узнала, что у меня мамина фамилия, а отчество почему-то «Михайловна», просто возненавидела его. Мама его защищала, говорила, что ей замуж совсем не нужно, но это она из гордости. На самом деле…

Конец ознакомительного фрагмента.