Соло тишины

Анна Львовна Абаимова, 2020

Каждая эпоха рождает своих героев и своих антигероев. Но может ли потеряться целое поколение и где найти то зазеркалье, в которое оно ушло? Многие дети, чьё взросление совпало с 90-ми годами, не состоялись и потеряли себя. Почему такое произошло? Автор психологической драмы рассказывает о судьбе талантливого подростка, желания и амбиции которого оказались не только далёкими от современной жизни, но и привели к преступлениям.

Часть 2

Следователь отдела полиции по борьбе с особо тяжкими преступлениями подполковник Вадим Рыбаков, схватившись за голову, сотый раз просматривал видеозапись, размещённую в интернете. Вдруг в дверь его квартиры позвонили. Вот так без предупреждения к нему домой могли приходить только очень близкие люди, и даже не пытаясь предположить, кто там, он пошёл открывать. С утра он немного выпил — хотелось больше и он с трудом себя сдержал, порываясь в то же время напиться до такого состояния, чтобы уже ни о чём не думать.

…На пороге стояла его бывшая жена Аня, и он без тени удивления молча распахнул перед ней дверь.

Совсем недавно состоялась свадьба их старшей дочери, они вместе хорошо повеселились и возможно теперь им было что обсудить — если не свои отношения, то хотя бы будущее детей.

— Даже боюсь спрашивать, но мне почему-то кажется, ты всё уже видел, — без лишних приветствий выпалила Аня.

Вадим сразу понял, о чём она говорит, и с раздражением кивнул на компьютер. На экране заставкой стоял на старте видеоролик, который пришедшая сразу узнала. Оба молча посмотрели друг на друга, понимая всё по старой привычке — без слов.

— Кто мог это выложить? — спросила сочувственным тоном Аня.

— Очевидно тот, кто снимал видео на свадьбе, — отозвался Вадим, смущённо отворачиваясь от экрана.

— Но ты не видел продолжение?

— Продолжение? После этой фигни происходит что-то ещё?

Аня конечно не хотела этого делать, однако ей всё же пришлось найти и другую запись, которую она без лишних комментариев сразу открыла. Оба посмотрели молча: Вадим не отрывал взгляд от экрана, Аня изредка отворачивалась.

— Теперь я не просто по уши в дерьме, теперь я утонул в нём, — проговорил мужчина, когда запись закончилась.

— Глупости, разве полицейский не имеет права на личную жизнь, — попыталась утешить женщина.

— Смотря на какую, — усмехнулся он и просмотрел ещё раз обе записи одну за другой, добавил, — оказывается каждое наше движение под пристальным вниманием, и мы даже не замечаем, кто за нами смотрит.

— У тебя много недругов, к сожалению.

— Ох доберусь я до этого горе-режиссёра…

Приподняв руку, Аня хотела погладить бывшего мужа по голове, как делала это раньше. Но сдержалась. Всё-таки уже несколько лет они были чужими людьми. Решила просто переменить тему их разговора.

— Я очень ждала, что ты придёшь к нашему сыну на концерт, — сказала немного резковато. — и он тоже ждал папу.

— Извини, — нахмурившись, отозвался мужчина. — совсем завертелся. Он хорошо выступил?

— Хм, — Аня замялась. — жизнь всё время нас куда-то торопит, и дети быстро растут, когда они далеко.

— Я же сказал — извини.

— Он правда очень ждал.

— Ещё скажи, ошибался именно потому, что меня не было в зале.

— Вполне возможно, что именно из-за этого.

— Значит опять всё провалил.

Аня с сожалением кивнула.

— И зачем вообще детей учат музыке? Всегда интересует меня этот риторический вопрос, — сказав так, Вадим направился на кухню.

Слишком долго они уже стояли друг против друга, и теперь уместно было хотя бы попить кофе.

— Любит он музыку, — ответила женщина.

— Сейчас музыки везде — полным-полно, утонуть можно, как в куче дерьма.

— В том-то и дело… Просто когда сам играешь, музыка совсем другая получается.

— Ага, или не получается.

На несколько секунд Вадим погрузился в свои мысли, в своё прошлое.

Он тоже когда-то в далёком детстве ходил в музыкальную школу, мечтал даже долго об этом и рвался всем сердцем, но учиться не стал: не понял, что сразу пошло не так — может с преподавателем не повезло или не тот выбрал инструмент. В общем, не проучился даже одного года, бросил. После какое-то время жалел, упрекал себя, но теперь всё больше убеждался — правильно сделал, и быть музыкантом дано не каждому, а вот слушать чужое исполнение — всегда пожалуйста. Порой особо и выбирать не приходится, даже не нравится, а все слушают, и ты — вместе со всеми.

— Кстати, встретила на концерте своего бывшего одноклассника, — сказала Аня.

— Сделал он себе музыкальную карьеру?

Женщина поняла, что этот вопрос с подвохом и усмехнулась. Ещё пожалела, что заговорила об этом. Всегда терялась от проницательности мужа, никак не понимая, каким образом он о много догадывается без слов.

— Или вместе вы туда пошли? — спросил он тотчас будто мимоходом.

Аня побагровела и теперь не стала отвечать, просто молча улыбнулась.

— А в юности наверняка у вас была любовь, — продолжал следователь. — скорее всего безответная, и каждый стеснялся сам по себе сделать первый шаг.

Сердце у Ани застучало часто-часто и она поспешила рассказать откровенно подробности.

— Знаешь, он стал придурком, — сказала с некоторым сожалением.

— Прямо придурком? А как ты определила это?

— Ну, не знаю даже, просто всё не как у людей, — растерялась женщина от такого прямого вопроса. — одет по-дурацки и ведёт себя тоже нелепо.

— Значит до секса не дошло? — на этот раз Вадим попытался заглянуть Ане в глаза, но она отвела взгляд. Он сделал свои выводы и добавил. — а я вообще люблю придурков, забавные они и с ними весело.

— Правда? И много их возле тебя?

— Да хватает. Просто в какой-то момент стал замечать — в мире их гораздо больше, чем мы думаем. И гораздо больше, чем они дают о себе знать.

От таких слов Аня засмеялась. Собеседник её, видимо подумав, что она смеётся, вспомнив о какой-то ещё своей ситуации, про которую точно не станет рассказывать, нахмурился и посмотрел на неё так пристально, как делал это только на работе. Женщина смутилась, она никогда не любила такого его взгляда и просила не смотреть на неё так. Конечно же она думала о своей недавней встрече с Гошей, но больше ничего не стала бы рассказывать об этом бывшему мужу.

— У меня вот тоже какой-то придурок дров наломал — больше кучи, — уже совсем посерьёзнев проговорил он.

Теперь он говорил холодно, будто и не было никакой свадьбы их дочери, никаких компрометирующих видеозаписей и бокала вина, выпитого с утра — он думал о работе и всё остальное перестало для него существовать.

— Тебя ведь не отстранят? — с заметным беспокойством спросила Аня.

— Глупости, — отозвался он. — из-за личной жизни, что ли? Нет, так просто от хороших сотрудников не избавляются, не легко будет искать мне замену.

— Так что натворил твой придурок?

— Три поджога за один вечер, — выпалил полицейский. — может быть злоумышленников было несколько, но я всё же склонен считать, что один.

— Почему?

— Говорю же, такое мог совершить только придурок. А придурки не умеют объединяться. И они по-своему правы. Ведь даже не каждую здравую идею поймёт другой человек. Про дурость и говорить нечего — всё, что планируется по глупости и вгорячах лучше делать самому.

— Да, может быть… Кстати, я заметила — придурки это вообще по твоей части. Так глядишь и сын таким вырастет.

— Придурком? Ни за что! Я тогда тебя придушу.

— Ага, угрозы, — Аня усмехнулась и хотела бы ещё пошутить, но ей пора было идти и она направилась к двери.

…Закрыв за бывшей женой дверь, подполковник полиции подумал, как ни странно, что эта женщина до сих пор влияет на него удивительным образом — возможно поэт или музыкант назвал бы ощущение, которое оставалось от её присутствия, вдохновением. Вадим же не умел сочинять стихи и не умел играть ни на каком музыкальном инструменте, поэтому назвал появившееся чувство отвагой. Теперь был уверен — новое дело, хоть оно и обещало кучу сложностей, удастся раскрыть без особого труда. К тому же за последние годы он научился в разных придурках разбираться как нельзя хорошо, даже сортировал их по видам и категориям. В какой-то момент заметил, что придурки на удивление лучше остальных понимают этот мир, а раз так, надо было всегда держать ухо востро, чтобы его самого не обвели вокруг пальца.

Поджигатель расследуемого им дела действовал с хладнокровной осторожностью: никто его не видел, никто не заметил ничего подозрительного, а само преступление сработано было хорошо и профессионально. Явно всех жертв объединял общий знакомый и теперь предстояло выяснить — кто. Но это составляло проблему, потому что большинство из них погибли…

В квартире, подвергшейся нападению, на момент возгорания женщина находилась в душе и вышла слишком поздно — она не спаслась, однако двое её детей в это время ушли к бабушке, а муж был на работе… В сгоревшем доме погибли муж с женой, их дочь с внучкой находились в огороде… Совсем не повезло дачнику, запертому в собственной даче — шансов на спасение не осталось у него никаких, однако ночевал он один, семья его на даче появлялась только в разгар лета… Сопоставляя все эти факты, следователь понимал — работа предстоит нелёгкая, однако это и привлекало его в своей профессии.

По всей его квартире ещё витал аромат Аниных духов, а на столе оставалась пустая чашка кофе с полоской от её помады. Он налил себе кофе именно в эту чашку и мысленно послал ей свой поцелуй, когда ощутил на губах вкус этой самой оставленной помады — такой терпкий, похожий на переспелое яблоко. И ещё очень похожий на саму Аню — она всегда любила всё слегка горьковатое, немного острое, клала в суп острый перец, а овощи на рынке выбирала только самые спелые. Её любимыми южными фруктами была алыча и айва, такие непонятные и невкусные сами по себе, но когда они лежали на подоконнике и по-настоящему вызревали, вкус становился изумительным… Только люди как и во всём остальном на самом деле редко умели ждать — фрукты эти срывали незрелыми, и такими же незрелыми их продавали на рынке. Купившие пробовали понемногу, разочаровывались и возможно даже выбрасывали. Вадим подумал, что весь этот нелепый процесс с фруктами походил в какой-то степени на их с Аней отношения: они познакомились совсем юными и влюбились друг в друга, но видимо и любви в какой-то степени надо вызреть, да и людям тоже созреть для любви. Иначе не складывается в жизни что-то, и в общем у многих пар так бывает.

Теперь Вадим чувствовал — наступило время, когда всё могло бы сложиться, да только бывает ли так, спустя много лет, когда всё уже разрушили сами люди и разные другие обстоятельства вмешались в их жизнь. Он вымыл чашку, бережно смывая остатки помады, открыл окно, чтобы выветрить окончательно ароматы прошлого. И как бы ни было это банально, задумался всё-таки о том, что же такое любовь…

Возможно и не получилось бы у них сейчас с Аней снова, потому что она любила какого-то там Гошу, который может быть даже в чём-то лучше его, а может и не лучше, но просто сумел заинтриговать, ведь и любовь на самом деле — это интрига, игра, и по сути своей, когда она в самом своём разгаре, она не зрелая, как айва на рынке или алыча, и стоит попробовать, как хочется немедленно выплюнуть, по крайней мере чаще всего так бывает у мужчин. И люди выплёвывают друг друга, плюются даже друг другу вслед, не замечают много хорошего, что давал находящийся рядом влюблённый, чтобы покорить заветное сердце.

Вадим разглядел искры в Аниных глазах, когда она говорила про этого своего одноклассника, и от такого её взгляда до сих пор свербило в сердце. Возможно когда-то этот одноклассник был и красив, и умён. Но ведь сейчас, как сказала Аня, он стал придурком. Отчего же тогда искры вспыхивали по-прежнему?

Приходя к выводу, что любовь видимо сама по себе — придурковатое явление, Вадим постепенно включался в ритм своего обыденного дня. Понимая, что без разных мелких недоразумений в жизни в общем-то не обойтись, потому что жизнь и сама по большому счёту — недоразумение, по крайней мере, для некоторых, он быстро пожарил яичницу и позавтракал.

***

Вечером того же дня следователь Вадим Рыбаков отправился поговорить с соседями несчастных жертв. Стрелки приближались к семи, все возвращались с работы, и он подумал — преступник выбрал для своих злодеяний этот ещё не поздний, но достаточно близкий к сумеркам час видимо не случайно. На улицах в это время правда было мало людей, и как тот явно рассчитывал, жертвы его тоже должны были находиться дома.

Первым делом полицейский отправился в частный сектор — таким же маршрутом следовал и преступник за несколько дней накануне этого. В двух домах ему не открыли. Возможно, там никто не жил или с ним не захотели разговаривать. Напротив сгоревшего дома со двора вышел пожилой мужчина. Разумеется, преступника он не видел, и в момент совершения им преступления смотрел телевизор. Однако он прямо-таки удивил, вспомнив один подозрительный момент… Накануне случившегося, где-то может быть за неделю или чуть больше, на воротах сгоревшего дома появилась странная надпись: «Здесь живут чебурашки».

— Дети наверное баловались, — высказал предположение полицейский, и подождал, что скажет ещё собеседник.

Тот нахмурился, немного подумал и нехотя ответил:

— Может и дети.

А после принялся рассказывать про разных сорванцов, живущих по округе, но явно не имеющих отношения к делу. Однако полицейский не перебивал его рассказ, хоть и слушал вполуха. Он внимательно и в то же время украдкой осматривался и место это показалось ему весьма странным. Вроде совсем рядом, не дальше трёхсот метров, шумел город, а здесь протекала будто бы совсем иная жизнь, и явно здесь селились те, кто желал уединиться, сбежать от этого мира с его суетой, проблемами и заботами, сбежать в мир совершенно отличающийся от привычного — в тишину, туда, где приоритеты были совсем другими и люди вели совсем другой образ жизни.

Два этих противоположных мира разделяла река, вовсе не глубокая, но текла она быстро и бурлила громко. Через реку в несколько шагов можно было пройти по мосту и дух захватывало от ощущения, как легко поменять в своей жизни всё: от звуков и окружающей обстановки, до в общем-то самой сути собственной жизни. В этом другом пространстве, другом мире, почти не было машин, зато кудахтали куры, лаяли собаки и мычали коровы. И впору может быть здесь было поселиться не только каким-нибудь чебурашкам, но и запросто какая-нибудь чупакабра могла забрести сюда или ещё какое диковинное существо.

— Погибшие были хорошими людьми? — на всякий случай спросил полицейский, возможно подразумевая что-то другое, или даже желая уточнить, не походили ли они в самом деле на чебурашек.

— Да обычные, как все, деньги у них особенно не водились, как у тех, кто выбирает жильё попроще, приехали откуда-то из деревни, — ответил человек.

— Снимали дом значит? — уточнил Вадим.

— Ну да… Не повезло вот хозяйке… Давно они поселились, собаку даже завели, она и осталась тут…

Человек кивнул на дорогу. Там в самом деле одиноко подвывала некрасивая белая дворняжка. Соседа она видимо знала и завиляла хвостом, искоса поглядывая на мост: то ли намереваясь направиться в ту сторону, то ли по-прежнему дожидаясь хозяев. А потом подпрыгнула, заюлила на месте, и также нелепо подпрыгивая, будто контуженная, побежала к мосту.

— Что с ней? — растерявшись от увиденного, спросил полицейский.

Собеседник его усмехнулся, посмотрел побежавшей вслед.

— Попробуй посиди всю жизнь на цепи, — ответил наконец. — они щенком её малюсеньким взяли — и сразу в будку, цепь короткая, не разбежишься, вот она даже и бегать нормально не научилась.

Собака в это время, снова пару раз нелепо подпрыгнув, опять оказалась возле них. Полицейский хотел её погладить, протянул уже руку, потому что в общем-то любил животных и в какие-то моменты даже считал, что животные намного лучше людей. Однако собака насторожилась, оскалилась, зарычала.

— Не трогайте, — предостерёг сосед. — она хоть и пугливая, злющая ой-ой, настоящий зверь.

— Лаяла наверно всё время? — спросил машинально.

— Для этого и держат собак.

— Может и для этого. Любили её хозяева?

— Да своих питомцев все любят… Глядишь и до ранга священных животных доведут собак-то когда-нибудь…

Полицейский предположил, что человек хочет рассказать ему о чём-то ещё, поведать какую-то историю, связанную с этой собакой. И потому спросил об этом.

— Да, был тут случай один, — охотно заговорил тот. — рядом со мной одинокий мужчина дом снимал.

«Наверное это именно его я сейчас и не застал», — предположил полицейский.

— Съехал он, — продолжил рассказчик. — не знаю, с чего у них там началось, но стали на него собаку эту натравливать. И как только он в дом зайдёт, она лает часами на воздух без умолку. А он весь такой задумчивый, хмурый, может художник или поэт, в общем тишины ему хотелось, дом даже снял, чтобы в уединении находиться… Они вот взяли всё ему да испортили. Потом из полиции приходить стали… Говорили, что владельцы собаки на художника этого заявление написали, будто собаке ихней он яд в котлеты подмешивает. Не знаю, как там на самом деле было, может и правда отравить хотел. Но никто никому ничего не доказал и человек этот просто исчез… Всё-таки не хорошо, я считаю, когда животное ставят выше человека.

— А в данном случае прямо так и было?

— У-у-у! Скандалили они по-страшному…

Вадим кое-что уяснил из этой истории.

Больше вопросов у него не осталось, поэтому он поблагодарил собеседника и попрощался, искоса посматривая на осиротевшую одинокую дворнягу, которой после длительного сидения на цепи предстояло по-новому взглянуть на этот мир — хотя в основном так принято говорить про людей. Ещё полицейский подумал, что его недавний собеседник видимо совсем не любит животных, и в общем-то он не совсем прав, утверждая, что люди намного лучше их. Ведь в самом деле и юлить, и вилять людей учит общество, и даже умеют они это делать почти с самого детства, а если и привязаны к чему-то крепко, продолжается такое по их доброй воле.

Собака, о которой недавно шла речь, похоже была достаточно умна, потому что осматривалась теперь какими-то особенно осмысленными глазами, явно догадываясь — жизнь её изменилась основательно и безвозвратно. Полицейский свернул в проулок и заглянул в огород сгоревшего дома. Грядки здесь явно не засаживали давным-давно, одно лишь огромное старое дерево с набухшими почками возвышалось вблизи забора — возможно яблоня или груша, повидавшая видимо не одних хозяев и десятки лающих собак. Здесь в самом деле было как-то особенно хорошо, а без собаки даже — безмятежно тихо, не хотелось переходить мост и возвращаться обратно в город. В общем, вполне можно было понять того чудака, который решил для своих творческих целей поселиться здесь. Город правда слишком сильно вторгался в мысли и даже в самое сердце, мешал слушать собственный ритм и следовать велению своей души.

Однако Вадим не мог позволить себе оставаться здесь дольше, он поспешил последовать тем же маршрутом, которым шёл злоумышленник, чтобы успеть на все три места возгорания за один вечер.

Сверил время по часам — промежуток между первым и вторым преступлениями составлял не более получаса, а значит у преступника всё было тщательно спланировало и обдумано заранее, и делал он всё чрезвычайно быстро, никакие сомнения не останавливали его. Видимо движимый какой-то особенной яростью, злоумышленник уже не мог передумать или удовлетвориться одним поджогом — хотел совершить всё задуманное немедленно, прямо за один вечер. Полицейский не сомневался — найдут его очень быстро. Да у него и сейчас уже были основательные предположения, оставалось их только проверить и сопоставить друг с другом. Важным ему порой в своей работе казалось другое — понять причины, которые толкнули человека на столь отчаянный шаг, и ещё важным было доказать, что сделал это именно тот, на кого указывают все очевидные факты.

Собака, которую Вадим сам про себя непонятно почему окрестил чебурашкой, увязалась за ним — он даже окликнул её таким прозвищем и видимо оно ей понравилось. Он же подумал, что она и в самом деле похожа на какого-то странного зверя, и вовсе не такая, какими мы привыкли видеть собак. Она больше не лаяла и пару раз вильнула хвостом — по-своему видимо приспосабливалась к идущему рядом человеку. А полицейский тем временем подумал о том, как весело было бы жить, если вместо номеров на домах и воротах люди писали бы кто на кого похож — даже интересно стало, что такое нелепое прочитал бы он о себе.

С такими мыслями Вадим уже перешёл через мост, оставив в другом измерении и тишину, и собаку, похожую на чебурашку… Город тотчас прогнал все нелепые мысли, от которых теперь становилось стыдно даже самому себе. Он размышлял, о чём же таком важном или наоборот пустяковом думал тот человек, который совершил все эти поджоги. Хотя были ли у него мысли? Или только отчаяние, одержимость и ярость властвовали над ним… А ещё может быть страх — от того, что кто-нибудь помешает ему. Почему-то стали интересны подробности. Например, залаяла ли собака, когда злодей бросил в окно роковую бутылку, и он даже удивился, почему сосед ничего об этом не сказал.

Теперь среди многоэтажек затеряться было легко и так же легко, наверное, от этого преступнику было творить свои злодеяния. Вадим подумал, что тот мог вовсе даже не опасаться никакого преследования, потому что никто здесь не обращал друг на друга особенного внимания, и может быть в самом деле надо было превратиться в какого-нибудь чебурашку, чтобы тебя заметили.

…Чёрное окно на третьем этаже зияло огромной дырой среди сотни других благополучных окон. Полицейский мельком посмотрел на пожарную лестницу, откуда действовал злоумышленник, и зашёл в подъезд.

Это была шумная малосемейка, и такой разный шум, раздающийся со всех сторон, казался столь навязчивым и неприятным, что вошедший поморщился. По мнению многих, в таких домах селились люди далеко не благополучные, и это мнение теперь себя вполне оправдывало. Вадим позвонил в квартиру, соседствующую со сгоревшей, но ему ответили через дверь, что ничего не знают и не видели. Он позвонил ещё в две другие квартиры — услышал такой же ответ. Какая-то женщина, проходя мимо, сочувственно посмотрела на него и сказала:

— В таких домах обычно все заняты своими проблемами и никому никогда нет дела до тех, кто живёт рядом.

— Правда? — переспросил полицейский, хотя уже и сам догадался — так оно и есть.

— Полицейским разве можно говорить неправду? — ответила женщина.

Вадим улыбнулся ей сухой профессиональной улыбкой.

Не оставалось ему ничего другого, как отправиться в дачный посёлок на место третьего преступления. Теперь уже даже понемногу начинало темнеть, ведь на самом деле весеннее тепло создаёт лишь иллюзию лета. Где находятся дачи, полицейский приблизительно знал, хотя и никогда не бывал в тех местах. Идти предстояло через лес, но недалеко, хотя он предполагал — за эти двадцать-тридцать минут, которые придётся потратить на дорогу, потемнеет сильнее и неудобно уже станет задавать людям свои вопросы.

В лесу пели соловьи и пахло смолой от набухающих почек.

Почему-то вдруг стало страшно, хотя это чувство людям такой профессии наверняка позволительно было испытывать только в каких-то крайних случаях. Но возможно сейчас и был такой вот крайний случай, поэтому Вадим пошёл быстрее, то и дело посматривая в глубину леса. В конце концов преступник ведь ещё не был пойман, и не появилось даже ещё никакого такого конкретного подозреваемого, а поэтому неизвестно, что можно было ожидать в продолжение содеянного им. С трудом верилось, что совершив все свои злодеяния за один вечер, теперь он начнёт совсем иную порядочную жизнь. Просто порой неважно, какую цель преследует преступление, но неизменно оно что-то ломает в глубине души, так что после этого человек уже не может вернуться к обычной жизни, даже если планировал для себя что-то хорошее.

Навстречу Вадиму попались две дачницы и он спросил, правильно ли идёт.

На самом деле он знал, что не ошибается, просто хотелось развеять то гнетущее ощущение, которое переполняло и от которого невозможно было избавиться. Женщины с виду были милыми и приветливыми, а заговорившего с ними встречного приняли за новоявленного дачника и стали торопливо рассказывать, что уже пора садить редис и салат в теплицу. Полицейский улыбнулся и, торопливо кивнув, пошёл дальше. Он вообще никогда не понимал, зачем люди покупают дачи, как и не понимал, зачем заводят домашних животных, разных там кошек и собак, и может быть даже каких-нибудь чебурашек… Возможно всё это от одиночества или от безделья. А может от того и от другого вместе. Или может от отсутствия любви — что, впрочем, вероятнее всего. Потому как кто ещё, если не домашний питомец, будет любить самоотверженно и сильнее всего на свете.

Когда полицейский уже оказался на месте, торопливо вошёл в калитку, которая открылась на удивление легко и никакой сторож не спросил у вошедшего, куда он направляется. Однако въезд в большие ворота был перекрыт, здесь висел здоровенный замок, от которого видимо ключи имелись лишь у владельцев садовых участков. Вадим осмотрелся. Никто ещё не ложился спать и людей всюду было много, все прямо-таки отдыхали от города и суеты… Вот человек нёс ведро родниковой воды — наверняка поселился тут надолго и планировали целыми днями пить чай, двое других прогуливались просто так видимо перед сном и о чём-то негромко говорили, кое-где дачники расположились на своих верандах — умилённо наслаждались жизнью и этой ранней весной. И все без сомнений чувствовали, как время неизменно замедляет ход в такие вот моменты. Ещё все явно радовались приближению лета и потому атмосфера царила необыкновенно хорошая — удобно было поразмышлять, уловить вокруг что-то неведомой, что раньше просто не получалось заметить.

Кое-где возле дачных домиков горели уличные фонари, и несмотря на то, что их было до нелепого мало, именно от них становилось светло, даже создавалось ощущение полноты жизни и какого-то особенного уюта, который никогда не почувствуешь в городе, хоть сколько много там фонарей бывают включены одновременно.

Полицейский легко нашёл ту улицу, где случилось несчастье.

Тут всё было не как везде, и что сразу бросилось в глаза — люди не включали свет, хотя за каждым забором мелькали украдкой силуэты. Кто-то уже начинал вскапывать грядки, другие торопливо убирали ветки и листья, но в любом случае занимали себя какой-то деятельностью, будто находясь во власти тревожных мыслей и не желая предаваться этим мыслям целиком. Неизменно известие о случившемся облетело весь дачный посёлок. Но одно дело — просто слова, и совсем всё иначе, когда видишь беду своими глазами.

Какая-то маленькая девочка, выбежав вдруг из калитка, посмотрела полицейскому в глаза и отпрянула. Он догадался — она что-то знает, но сомневается, надо ли об этом говорить. Сразу забежала в калитку обратно, спряталась даже за кустами, ничуть не беспокоясь о том, что листьев ещё нет и её видно. Однако полицейский всё равно не стал бы задавать ей никаких вопросов, потому что по опыту своему знал — дети большие фантазёры и лучше с ними не связываться.

Вот ещё женщина, сходив до родника, возвращалась с водой в свой сад, который располагался как раз напротив сгоревшей дачи. Вадим посчитал очень удобным поговорить именно с ней. Оказалось, она знала здесь всех и погибшего соседа тоже. Про него не могла сказать ни слишком хорошее, ни слишком плохое.

— Обычный был человек, — проговорила безразлично. — немного зловредный, ворчливый и никогда ни с кем не считался.

— Это как? — переспросил следователь, рассчитывая на какой-нибудь конкретный пример.

— Через две дачи с той стороны мужчина с ним постоянно ругался, — сказала она и махнула даже рукой, указывая на дачу того человека, про которого рассказывала.

— Из-за чего?

— Не знаю. Никогда не вмешивалась и не прислушивалась, не имею такой привычки. Один раз только тот сосед обозвал погибшего чебурашкой, так громко, что все наверно слышали.

— Чебурашкой? Похож он был, что ли?

— Глупости! Разве может человек походить на мультяшного персонажа…

— Ну, мало ли… Уши может торчали.

Дачница засмеялась.

— А как зовут того человека, который ругался?

— Мы дядей Гошей называли, хотя в дяди он нам совсем не годится, почти ровесник, выглядит просто старше своих лет. И ещё он чуточку того…

— Сумасшедший?

— Не совсем… С большими странностями. Да вы его может быть даже застанете, с утра он был здесь, не знаю, останется ли ночевать. Так то он добродушный и любит поговорить, когда настроение хорошее.

Полицейский кивнул и поблагодарил, но к дяде Гоше не пошёл — теперь он был почему-то уверен, что преступник именно он, поэтому следовало действовать осторожно и не спугнуть его раньше времени. Пусть бы он оставался до поры в мире своих чебурашек, прочих выдуманных существ и разных причуд, которые, по обыкновению, в избытке бывают у сумасшедших.

***

На выходные Вадим захотел забрать у Ани сына.

Конечно быть воскресным папой ему не особенно нравилось, но их ситуация не оставляла выбора. Мальчика он любил и поэтому баловал, хотя Аня это не одобряла. Теперь тоже предупредила на пороге квартиры:

— Не больше одного пирожного, никаких чипсов и поосторожней с аттракционами.

Вадим улыбнулся, кивнул, многозначительно посмотрел на свою бывшую жену, давая понять, что многого она не знает и о многом он не расскажет ей. Да и сын не расскажет, потому что у них были свои маленькие тайн, такие, какие могут быть только у отца с сыном, и женщине, даже матери, о таких мелочах незачем знать. Хотя сейчас у следователя Рыбакова в голове роилась куча разных мыслей, далёких от своей распавшейся семьи, а мальчик по своему обыкновению ждал от отца доверительную беседу — ждал то, что после можно будет скрывать от мамы, и ему видимо даже нравилась такая двойная игра, как нравится всем детям играть в шпионов и разведчиков, прятать что-нибудь в своём сердце или в крайнем случае под подушкой, что может быть на самом деле и не тайна вовсе, а просто ребячество.

Конец ознакомительного фрагмента.