Виват, Романовы! Часть II

Анна Литаврина, 2021

1801 год. На троне молодой Александр Павлович Романов. Наивному и желающего творить только добро императору предстоит столкнуться с первыми интригами и противниками. А так же научиться решать семейные неурядицы, провести либеральные реформы и изменения в государственном строе. А ведь на горизонте уже маячит война с Наполеоном…

Сцена 16

Зимний дворец. Александр и Князь Куракин разбирают бумаги покойного императора.

Александр. О, смотрите, здесь одно из тех завещаний, которые батюшка писал перед своим отъездом на военный фронт Швеции в 1788 году! (Мечтательно.) Помнится, в детстве, когда несколько раз в год приезжали к родителям в Гатчину, мы играли в игру под названием «найди завещание». Батюшка прятал свои завещания, и тот, кто находил последнее, получал подарок!

Куракин. Какую-нибудь сладость?

Александр. Нет. Честь быть упомянутым в обновлённом варианте завещания в первом ряду… (Задумчиво.) Как ни странно, это было довольно весело…

Куракин достаёт очередную бумагу из сундука с бумагами.

Куракин (с умилением). О, а это его детское завещание! Я помню… он тогда болел и завещал мне своих собачек, и просил предоставить его тело науке для опытов…

Александр (доставая ещё одну бумагу). Кажется, в этом сундуке одни завещания… давайте другой посмотрим.

Открывают сундук.

Куракин (доставая бумаги). Та-а-ак, что тут у нас? Ага, его детская переписка с Ломоносовым… которая не задалась. Потому он его не любил впоследствии.

Александр. Они не пришли к единому мнению?

Куракин. Нет, тот просто не отвечал на его письма, и Павлушка обиделся… счёл за оскорбление. (Достаёт ещё бумаги.) Так, ну тут всё понятно… его распорядок дня, письма деду Морозу… Кстати, а вот на них отвечали… Та-а-ак… Его неотправленные любовные письма к Вере Чогокловой… (Ухмыляется.) Он мне их читал, и не знал, что я уже признался ей в любви, и она ответила взаимностью. Эх… коварство юных лет! Так, что тут ещё… его стихи.

Александр (удивлённо). Он писал стихи?

Куракин. Стихи, прозу. У нас есть совместный незаконченный роман о кругосветном путешествии. Мы тогда ещё нигде не были, и поэтому придумывали сами, чего там есть… так, бухгалтерская книга учёта свечей в его комнате (убирает за пазуху), так, это мои ему письма из Надеждино, это тебе читать не надо, это личное… проект Конституции, заметки о лжи…

Александр. Что-что?

Куракин. Заметки о лжи — это его физиогномические наблюдения, позволяющие определить, врёт ему человек или нет… он на слугах практиковал данную методику и весьма преуспел.

Александр (выхватывая у него бумагу). Нет, я про Конституцию! Что это?

Куракин (недоумённо). Я думал, ты знаешь. Конституция — это свод…

Александр. Я знаю, что это! (Взволнованно.) Это моя мечта! Но как же это… я не знал, что отец так же разрабатывал её проект!

Куракин. Да, в восемнадцать лет. С Никитой Ивановичем Паниным и Денисом Ивановичем Фонвизиным. Очень весело было. (Насмешливо.) А вы думаете, либеральный кружок — это ваше оригинальное изобретение?

Александр. Я не знал, что отец имел такие идеи…

Куракин. В восемнадцать-то лет? Конечно. Мы преимущественно занимались критикой екатерининского режима, то есть произвола фаворитизма, и обсуждали идеи ограничения монаршеской власти посредством Конституции. Одним словом, все либеральные кружки устроены по одному принципу. Молодёжь собирается в тёмное время суток в тайном помещении, пьёт, курит и критикует действующее правительство.

Александр. И чем кончилось?

Куракин (пожимая плечами). Ничем. Государыня его отругала, велела не заниматься ерундой и женила на Наталье Алексеевне. Но у неё тоже были либеральные идеи… но потом она, к счастью, померла, и тогда государыня женила его на твоей матушке.

Александр. Ну и?

Куракин. Что и? И конец свободе и Конституции.

Александр (забирая бумагу). Ах, я должен поговорить с ним об этом! Это очень важно!

Идёт к двери.

Куракин (вдогонку). И забери мой лорнет, я у него на тумбочке у камина оставил! Ну там, где вход через тайный дымоход…

Александр. Знаю!