Сад

Анна Лисовская

Эта книга рассказывает о поисках бессмертия в разные времена. Третье тысячелетие до нашей эры. Храбрый воин Дишвар истово ищет бессмертие и не находит его. А в наше время героиня по имени Анна отправляется в путешествие в поисках ответов и приближается к разгадке. Эрех и Стамбул, горы и монастыри, божества и чудовища предстают перед нами. Свет и тьма, небо и подземелье, дух и материя, добро и зло раскрываются через сны и явь гранями октограммы и являются спутниками этих страниц.

Глава 5

Прогулка с человеком эфира

Анна сидела на террасе и курила. Дым огибал открытые ставни окна и выходил наружу, слабо туманясь. Перед окном рос каштан, и взгляд Анны не всегда попадал на плоды каштана. В некоторые из дней она смотрела вперед, но не видела их прямо перед собой. Потому что там росли и другие деревья, и порой она видела только гроздья рябины или листья березы. Но не замечала шарообразных плодов каштана впереди. Хотя каштан всегда был там. И в те дни, когда ее взгляд встречался с плодами, она мысленно обращалась к ним: «Привет, вот и снова мы встретились». Это произносилось внутри, нежно, тихонько. А порой, даже вглядываясь, она не могла их рассмотреть.

Так и бывает в нашей жизни: смотрим прямо перед собой, но не видим того, что стоит перед нами. Позже, отмечая весной явления в жизни деревьев, Анна поймет, насколько она была ненаблюдательной.

Писатель Лев Толстой, размышляя о богословии, рассуждал о словах-инструкции в Библии «не противься злу». Соблюдение этого лаконичного правила позволяет человеку приблизиться к счастью. Слова те он не сразу распознал, даже много раз прочитав книгу. Он читал ее снова и снова и пытался толковать, но увидел и понял только спустя годы, и это было его личное озарение. «Не противься злому, — формулировал Толстой, — значит не противься злому никогда, то есть никогда не делай насилия, то есть такого поступка, который всегда противоположен любви». Открытие формулы поразило Толстого, потому что это было просто и также потому, что верное прочтение идеи всегда было перед ним, но оставалось незамеченным. Со многим не желает встретиться наш взгляд.

Позвонили из такси, сообщили, что машина приехала. Анна взяла рюкзак american tourister, который ранее был ее спутником в горах, и вышла из дома. Это странно, но перед ее путешествиями приезжал один и тот же таксист, чтобы везти девушку в аэропорт. В большом городе — один и тот же таксист. Это был приятный человек и хороший собеседник.

Он спросил, куда она держит путь теперь. Анна ехала в Стамбул. Таксист был знаком с местом и сказал, что это бескрайний город с богатой историей и многочисленными загадками. Возведенные там храмы были вначале христианскими, а потом становились мечетями мусульман. Мистика и тайны отразились во многих символах, которые можно там увидеть. Собор Святой Софии, что стоит в месте слияния бухты Золотой Рог и пролива Босфор, прекрасное и таинственное место. И вообще вот эта история, когда знаковые архитектурные объекты переходили из рук в руки, любопытна. «Мой дедушка, — сказал он, — был очень образованным человеком, читал много книг и знал разные языки, в том числе турецкий, и читал по-арабски. Дедушка рассказывал мне, что в книгах разных религий указаны схожие идеи, общие постулаты, вообще много общего. В Библии и в Коране, и в Торе многое едино».

Анна благодарила таксиста за рассказ, они подъезжали к турникетам аэропорта. «Спасибо, — сказала девушка, — вы всегда меня сопровождаете, и путешествия удаются. В прошлый раз, когда мы разговаривали, я записала в заметки ваше выражение „спать как пожарная лошадь“ — до последнего момента, крепко-крепко, всегда, когда возможно. С лошадьми связано много выражений, но такого я не слышала раньше». Таксист рассмеялся, очень приятно рассмеялся, и они простились.

В полете она думала об озарениях, о внутренних потрясениях человека, когда он общается с природой. Описанные в книгах пробуждение, обострение внутреннего чувствования, осознание взаимосвязи всего живого и включенности в общую Вселенную. Анна обратилась мыслями к тому моменту, когда она лежала навзничь на снежном покрове горы Эльбрус, глядя в небо и на видневшуюся вдали корону горного хребта. (Накануне стегала метель, потоки ветра и снега неслись с немыслимой скоростью по горе). Ветер скользил по лицу. Струи воздуха и снежинки нежно касались носа и щек Анны, словно гладили ее. Очень неуютно стоять на горе, когда упругие потоки воздуха толкают тебя, встречая сопротивление тела. А в эти минуты ветер дул довольно сильно. Она же легла на наметенный настил, в снег. Развела руки широко в стороны. И замерла. Оказалось, что когда не служишь препятствием ветру, он, вместо того чтобы толкать и обжигать колючим снегом, овевает свежестью, играет с тобой, как с дитятею, щекоча снежинками нос, забавляет и нежит.

Это было ранним утром, солнце еще не взошло, большой яркий диск быстро выкатывался из облака над седловиной горного хребта. Ночь накануне сопровождалась снежной бурей, которая стала полновластной хозяйкой на горе и спешила навести свои порядки: перестала работать канатная дорога, не было ничего видно на два метра вперед, сильнейший ветер тряс вагончики, где укрылись Анна и ее спутник Дильдар. И затем стихия отключила электричество на горе. Буря покрыла собою все, все обволокла белой колючей пеленой. Ветер хрустел и, словно листами плотного картона, бил по цилиндрическим вагончикам-бочкам. Анна и Дильдар спрятались в одном из вагончиков, оставшись в темноте без обогрева электрической печки. В аскетичном лагере были только они вдвоем, два человека на большой высоте над уровнем моря. У них была одна свеча и восемь одеял на двоих.

Под свист ветра, превозмогая холод, на разных сторонах деревянного настила, служившего кроватью, каждый из этих людей думал о другом, мечтал прижаться к теплому телу, утонуть в объятьях. Ветер стегал напропалую, со звуком огромного выбиваемого одеяла, и потом снова метель хрупала, словно разламывая листы картона. Они же мечтали друг о друге, вместе в мыслях, отдельно физически. На время удалось забыться, путники погрузились в сон. Ночью Анна проснулась, и было очень светло, пространство бочки освещала свечка, она стойко держалась уже много часов, не оставляя путешественников во мгле. Но светло было не только от свечи — за окном тоже. Девушка удивилась. Быть может, это свет от фонаря на канатной дороге? Может быть, починили нарушенное бурей, и теперь есть электричество? Она вскочила с настила и побежала через холод щелкать выключателем, но все бездействовало, значит, свет был не электрический. Анна завернулась в куртку, на ощупь зашнуровала ботинки и, отвернув железную щеколду, вышла из вагончика. Ветер бросился ей в лицо, девушка быстро отвернулась. И замерла. Луна ярчайшим светом освещала гору. Свет был особенный, странный, потусторонний, неправдоподобно яркий. Цветом сливок залито было пространство, в той молочности сквозь ночь виднелось зависшее над горой лентикулярное облако в форме широкополой шляпы. Это довольно редкое явление, его создают стремительные потоки воздуха. Недвижимое, на том же месте, облако провисело всю ночь и встретило день.

Вернувшись в вагончик, Анна улыбнулась — это были счастье и нега, и таинство. Теплый свет свечи, свет огня, свет луны, так много теплого света, делающего ночь прекрасной. Люди на горе были словно в капсуле из этого теплого света, посреди свободного пространства, одни, но не одиноки, а заключены меж заботливых ладоней мирозданья. Точно так же, как с осторожностью и трепетом путник, смыкая пальцы, черпает воду из горной реки близ водопада, на миг задерживая дыханье. Вселенная нежила забывшихся, ничего не знающих людей, то отпуская в прозрачную тонкую сферу, то прижимая к груди. Что может быть уютнее, чем приникнуть к ней в тонких клубах, в лучезарных слоях сущности, в системе систем? Дильдар, прикосновения которого она познает, равно и он познает ее, шелковистый художник, утонченный, легкий (касания едва осязаемые, словно ласковые поглаживания ветра), был рядом с ней. Высшее и всеобъемлющее вокруг и организм человека внутри. Анна изумилась, поняв свое тело как мощный генератор тепла. Он грел энергией ближайший слой, в котором холод снега на горе и лед в бутылке на настиле вагончика. Живущий греет собой близкое к нему окружающее. В этом читалось предназначение человека в подлунном мире.

Когда путники вступили в новый яркий день, блистающий отраженным в снегу солнцем и горной основой, высоко в небе над впадиной склона парила птица. Светлая птица с прозрачными, невесомыми, бесплотными крыльями, сквозь которые просвечивали чистейшие слои воздуха и рассеянная жемчужной пудрой среда.

Словно то был дух, нематериальная тонкая субстанция горы, воспарившая из глубин ее груди, чтобы поприветствовать людей. Точно духовный надфизический взор первоначальной природы Эльбруса, взирающего на все сущее сверху. И этот взгляд, полный надмирной любви, ловит на себе человек. Как приятно встретиться с этим взглядом! Путник провожает его, растворяющегося в небесах, и восторг наполняет наблюдателя.

Купами света проносясь мимо, оставил дух отпечаток в сердце, не касаясь, достиг, украсил его напоминанием о том, что нет очевидного, что горизонт существования дальше, шире и чудеснее. Сердце человека ликует от встречи, ликует от подарка, ликует от соприкосновения с тайной.