Прощальный поцелуй Греты Гарбо

Анна Князева, 2017

Когда-то актриса Лионелла Баландовская и ее сосед Кирилл были влюблены друг в друга, но их отношения разрушила жена его деда, прославленного режиссера Ефима Ольшанского. Инна Ольшанская, стареющая актриса, ненавидела конкуренток и хитростью избавилась от нее… Спустя много лет Лионелла столкнулась с Кириллом в петербургском отеле при весьма пугающих обстоятельствах – в одном из номеров обнаружили труп мальчика по вызову. В убийстве обвинили Ольшанского: на него указывали все улики. Лионелла решила помочь Кириллу доказать свою невиновность, ведь их до сих пор связывало нечто большее, чем просто воспоминания юности. К их удивлению, следы преступления привели в подмосковный дом Ольшанских, где бесследно исчезли драгоценности его неродной бабки Инны. Остался лишь портрет Греты Гарбо с отпечатком ее губ – когда-то знаменитую актрису связывал с Ефимом Ольшанским страстный роман…

Глава 2

Заклятые друзья

Лионелла не смогла заснуть даже под утро. Она легла в постель, погасила светильник, но остаток ночи провела в тревоге. То и дело подходила к двери и прислушивалась, нет ли в номере Шмельцова каких-нибудь звуков. Проверив, возвращалась в постель, но уже через минуту, облизывая сухим шершавым языком губы и небо, шлепала босыми ногами к бару. Всю ночь до утра ее мучили тревога и жажда. Виной тому была в том числе духота. Лионелла не включила кондиционер, опасаясь простуды, как будто можно было простудиться при такой-то жаре.

В пять утра, когда лучи солнца вломились в ее комнату, пришлось встать и задернуть шторы. После этого Лионелла наконец-то заснула.

В семь часов раздался громкий стук в дверь. Еще не проснувшись, Лионелла почувствовала, как оборвалось в груди сердце и потом снова заколотилось, но уже у самого горла.

Она прокралась к двери, заглянула в глазок и сразу открыла. В номер ворвалась Катерина и с рыданиями бросилась на грудь Лионелле. Не зная, как реагировать, та сдержанно спросила:

— Что случилось?

— Муж…

Лионелла решила, что уместнее всего обнять Катерину, и обняла ее, уточнив:

— Надеюсь, он жив?

Прорыдавшись, Катерина ответила:

— Жив… Скотина!

Теперь для выяснения обстоятельств ее следовало проводить в гостиную и усадить на диван. Лионелла Баландовская все так и сделала. Принесла бутылку виски и два стакана со льдом. Настало время узнать, чем вызван столь ранний визит.

Катерина залпом выпила четверть стакана и заговорила с бешеной, навязчивой доверительностью, как будто до этого они с Лионеллой только и делали, что выкладывали друг другу свои секреты:

— Он бросил меня! Так и сказал: я развожусь. Животное! У него есть другая баба. Не понимаю, кому еще нужен этот урод. Если бы не его деньги… Стремно рассказывать, но, когда он лежит со мной рядом в постели, меня буквально выворачивает от омерзения. Видела бы ты его голым: слоистый волосатый червяк…

— Послушай, — прервала ее Лионелла. — Ты уверена?

— В чем? — Катерина впала в кратковременный ступор.

— В том, что Мишель тебя бросил.

— Он сам так сказал.

— Когда?

— Этим утром.

Баландовская взглянула на часы:

— Семь ноль пять. Когда вы успели поговорить?

— Четверть часа назад.

— Он сам тебе позвонил?

— Нет. Я ему позвонила.

— Глупо звонить мужчине так рано, он может быть не один.

— Все так и было, — всхлипнула Катерина.

— Значит, ты сама нарвалась. Кстати, насчет его денег… — Лионелла взяла со стола мундштук и достала из портсигара сигарету. Прикурив ее, выдохнула вместе с дымом: — Тебе стоит позвонить адвокату.

Начав разговор сумбурно, Катерина продолжила его весьма прагматично:

— В десять часов позвоню.

— Много отсудить вряд ли получится. У вас, как я слышала, брачный контракт?

— Пусть не думает, что бросил никчемную дуру, которая только и знает, что плакать от горя. Не велика потеря! Лучше найдем!

— Прежде чем искать лучше, — рассудительно заметила Лионелла, — стоит отсудить то, что возможно.

— Дом, квартиру в Москве и пару миллионов. Большего взять не смогу.

— Долларов, надеюсь? — Лионелла медленно затянулась и выпустила из губ голубоватую струйку дыма.

— А кто говорит про рубли? — Катерина пришла в себя, по ней было видно, что она уже торит свой жизненный путь в предвкушении грядущих свершений.

Вскоре Катерина ушла. Мысленно поблагодарив ее за уход, Лионелла начала одеваться к завтраку. Сборы омрачились тем, что она не нашла свой телефон. Их было три, и особой трагедии не случилось, если не принимать во внимание, что это был золотой Vertu в стразах Сваровски.

Еще ночью, когда в ее номере были криминалисты, Лионелла попыталась найти мобильник, но внимание отвлекла занятная процедура забора проб воздуха. Следователь Фирсов потребовал сделать исследование подобного рода, и криминалисты приволокли странный агрегат с двумя стеклянными колбами, установив его на треногу в гостиной. В течение получаса он шумно втягивал воздух и, кажется, был неисправен. На вопрос Лионеллы, когда будет результат, человек, который принес, а потом унес газоанализатор, незаинтересованно хмыкнул:

— Этого я вам сказать не могу.

И было неясно: то ли он сам не может сказать, то ли ему запрещено говорить.

Несмотря на все перипетии прошедшей ночи, Лионелла ощущала странное безразличие. Ей меньше всего хотелось копаться в самой себе и в сложившейся ситуации. Надев пестрое шифоновое платье и красные босоножки, она приказала себе быть счастливой.

В ресторанном зале для завтрака к этому часу присутствовало всего несколько человек, трое из которых были официантами. Лионелла села за столик и подозвала одного:

— Кофе. Черный. Без сахара.

— Что-нибудь еще? — Это был тот самый парень, что обслуживал их столик вчера во время игры.

Она дружелюбно кивнула:

— Круассан с грушевым вареньем.

С круассаном был перебор, и Лионелла пообещала себе, что, когда все закончится, она пойдет в спортивный зал или, по крайней мере, в бассейн.

Под словом «все» подразумевалась история с убийством в номере Шмельцова. Убитый был в ее платье, значит, она — участник событий и должна сыграть свою роль.

Когда официант принес кофе, в зале появились Марго с Катериной. Последняя уже трансформировалась, к ней вернулись привычные горделивость и самолюбование. Сущая безделица — развод с мужем к завтраку был освоен и определен по шкале важности где-то между чисткой зубов и звонком адвокату.

Они сели за стол к Лионелле, но заговорить не успели, потому что в тот самый момент на завтрак пришел Григорий Шмельцов. Он был отрешен, элегантен и, судя по тоске в припухших глазах, старался избежать ненужных контактов. Оглядев зал, Григорий выбрал самую безлюдную часть и, не удостоив взглядом ни одного из присутствующих, ограничился одним общим кивком.

Все, что происходило тем утром в ресторане отеля, было занимательным. Следующим в ряду событий стало появление красивого мужчины лет сорока, одетого с небрежной, но продуманной светскостью. Вел себя он в этом же стиле: всех видел, многих знал, однако никого не выделял для общения. Рассеянно оглядевшись, сел за свободный столик и уткнулся взглядом в окно.

Те, кто знал Кирилла Ольшанского (а это был он), с интересом наблюдали за ним. Особенно женщины, они всегда выделяли его, где бы он ни был.

Быстрые официанты сновали по залу, Шмельцов ел молочную кашу, Ольшанскому принесли кофе и сок.

— Интересно, чем все это закончится, — пригнувшись к столу, доверительно пробормотала Марго. — Я имею в виду убийство.

— Шмельцов давно притягивал к себе неприятности, — заметила Катерина и, взглянув на Баландовскую с обидой, сказала: — Ты не рассказала мне об убийстве.

— Тебе было не до того, — ответила Лионелла.

— Видела труп?

— Следователь попросил не слишком распространяться об этом, — сказав так, Лионелла покривила душой, ни о чем таком он ее не просил.

Но едва вспомнив о следователе, она увидела его самого.

— Прошу прощения… — Фирсов повернул мощную шею, оглядел сидевших за столиком дам и остановился на Лионелле: — Нужно поговорить.

— Сейчас? — удивилась она.

— Жду вас в баре. Приходите туда, как только позавтракаете.

Фирсов удалился. Теперь стало заметно, какой сокрушительный эффект произвело его появление. В зале сделалось тихо, и все взгляды были обращены на Лионеллу.

Она же думала лишь о том, что допустила непростительную промашку с платьем, которое не вписывалось в текущую мизансцену и ситуацию в целом. Прервав завтрак, Лионелла поднялась к себе в номер и переоделась в другое платье — приятного серого цвета в белый горошек.

Когда она вошла в бар, сразу увидела следователя, поскольку не заметить его большую фигуру не представлялось возможным. Он сидел на высоком табурете за стойкой и пил кофе, судя по размерам мизерной чашки — эспрессо.

— К счастью — отель маленький, — сказал Фирсов тихо, но внятно.

Лионелла услышала его издали и подошла ближе:

— Вы это к чему?

— В баре никого нет кроме нас и бармена. Сок или кофе?

— Стакан минералки.

Бармен поставил перед ней стакан минералки, после чего удалился.

— А я вот с чашечкой кофе… Спать еще не ложился. — Фирсов нехотя улыбнулся, показывая всем своим видом, что с ним можно держаться откровенно и просто. — Надеюсь, вы поняли, это не допрос…

— Что вам нужно?

— Информацию об одном человеке.

— С чего вы решили, что она у меня есть? — сдержанно поинтересовалась Баландовская, испытав при этом чувство, похожее на досаду. — Мне кажется, в вашем ведомстве можно отыскать информацию на любого из нас.

— Вы дружны с Кириллом Ольшанским?

— Настолько, что на завтраке он даже не поздоровался.

— У него есть все основания для подобной забывчивости. Мы с ним попрощались сорок минут назад.

— О чем говорили? — спросила Лионелла.

— Ждете, что все вам расскажу?

— Нет.

— Тогда зачем спрашивать?

— Что ж, давайте эту тему оставим… — Лионелла дала понять, что готова принять любое его решение, если оно продиктовано интересами следствия.

Следователь задал новый вопрос:

— Ольшанский — это псевдоним? Ведь он, кажется, художник?..

— Это настоящая фамилия Киры.

— Киры? — Фирсов склонил голову набок, словно прислушиваясь.

— Кирилл… Кира… Друзья зовут его так.

— Режиссер Ефим Ольшанский никем ему не приходится?

— Кирилл — его внук, — сказала Лионелла.

— Вот оно как!

— Мир тесен.

— Не терплю бессмысленных фраз.

— Еще их называют крылатыми, — усмехнулась она. — Иногда банальные фразы звучат откровением.

— Вернемся к затронутой теме. Ефим Ольшанский был заметной фигурой в советском кинематографе и, кажется, состоятельным человеком. Отпрыски таких людей рождаются с золотой ложкой во рту.

— Отец Кирилла погиб молодым. Так что наследство дед оставил ему.

— Деньги?

— Не только. Кроме денег — три московские квартиры, дача с двумя гектарами земли и прочие ценности.

Оживившись, Фирсов полюбопытствовал:

— Что подразумевается под прочими ценностями?

— Во-первых, драгоценности Инессы Ольшанской.

— Она была великой актрисой.

— Великой актрисой и второй женой великого режиссера. Кирилл, кстати, не ее внук.

— Вы сказали — во-первых… — следователь говорил отчетливым, ясным голосом.

— Что? — не поняла Лионелла.

— Драгоценности жены — это во-первых.

— Мутная история. Большая часть ювелирных украшений исчезла еще до смерти Ольшанской. Между тем она владела редкими сокровищами.

— Что во-вторых?

— Бесчисленное множество предметов искусства. Как вы понимаете, Кирилл стал художником не на пустом месте.

— Что-то я не видел его картин.

— Думаете, их видел кто-то другой? — Лионелла пожала плечами. — Просто все привыкли считать Кирилла художником. Кстати, он окончил Академию художеств здесь, в Санкт-Петербурге.

— Вернемся к предметам искусства, — напомнил ей Фирсов.

— Это бессмысленно. Кирилл все промотал. К примеру, глиняная тарелка, расписанная Пабло Пикассо, ушла за бутылку вина.

— Подвержен?

— В каком смысле?

— Пьет?

— Не больше других. Как вы знаете, выпивка в среде художников — обычное дело. Кирилл Ольшанский — безалаберный человек. Пришли друзья, денег нет, снял со стены тарелку — и вуаля! К слову, о бессмысленных фразах: то, что легко досталось, не очень ценится.

— В этой фразе — глубокий смысл, — сказал Фирсов, и Лионелла улыбнулась:

— Наконец-то вы хоть в чем-то согласились со мной.

Егор Петрович замолчал, и было ясно, что он ищет нужный вопрос. В конце концов вопрос прозвучал:

— Ольшанский нуждается в средствах?

— Об этом все знают. Он — на мели.

— Что не помешало потратить приличную сумму за участие во вчерашней игре.

— Не знаю, что взбрело ему в голову. «Зарядка для ума» подходит для скучающих дам и вышедших в тираж стариков. Но, как вы знаете, Кирилл на игру не пришел.

— Мне это известно.

Лионелла Баландовская отстранилась, чтобы оглядеть собеседника. В ее голосе послышалась напряженность:

— Вы хотите обвинить Киру в убийстве?

— С чего вы это взяли?

— Тогда к чему такие вопросы?

— Кажется, ясно: ведутся следственные действия.

— Тогда вот вам крылатая фраза: бедность не порок. Помните, как у Островского? Если человек не имеет средств, это не вина его, а беда. Ольшанский тут ни при чем.

— Откуда такое категоричное суждение?

— Я слишком хорошо его знаю.

— Тогда вопрос в тему: какой характер носят ваши с ним отношения?

— Этот же вопрос вы задавали мне про Шмельцова. — Лионелла царственным жестом взяла стакан с минералкой и, не торопясь, отпила. — Не думаете же вы, что я сплю с каждым своим знакомым?

Фирсов повинился:

— Не хотел вас обидеть. Из всего сказанного делаю вывод: вы с Ольшанским — друзья.

— С этого мы и начали, — благосклонно отозвалась Лионелла.

— Что еще можете рассказать?

— О Кире?

— Ну, раз уж мы о нем говорим… На какие средства он существует?

— Меня это никогда не интересовало. Возможно, продает картины.

— Которых никто не видел? — вопрос следователя прозвучал с долей иронии. — Вы сами рассказали, что все ценности, доставшиеся Кириллу от деда, были им спущены…

— Не все… — заметила Лионелла.

— Значит, что-то у него все же осталось?

— Несколько любимых картин и коллекция цветного стекла, которую собрала его мать. То, что я знаю… Возможно, осталось что-то еще.

— Где все это хранится?

— На даче.

— Ага… — Фирсов отставил чашку. — Значит, дача все еще в его собственности. Где она, кстати, находится?

— В Барвихе.

— Насколько я помню, вы проживаете в той же деревне.

— Если вас интересуют подробности — мы с Ольшанским соседи, — ответила Лионелла.

— Насколько?

— Ближе некуда. Нас разделяет только забор.

Фирсов несколько оживился:

— В таком случае вы многое о нем знаете.

Она вскинула брови, слегка повела головой и отпила немного воды.

— Забор очень высокий.

— Послушайте… — Фирсов отвел разочарованный взгляд и уставился в стену. — Еще вчера я сказал вам, что мне не нужна полуправда. Не желаете говорить — скатертью дорога. Я вас не задерживаю.

Такой поворот событий не входил в планы Лионеллы. Все теряло смысл: скромное платье в горошек и белый кружевной воротник. Созданный образ рассыпался, и Лионелла решила прекратить всякое резонерство. Если она не свидетель, тогда кто она? Лишиться такого развлечения было бы глупо.

— Кирилл — своеобразный человек, — заговорила Лионелла более доверительно. — Не терпит никаких обязательств.

— Значит, у него нет долгов?

— Вовсе нет. К долгам он относится очень терпимо. Я бы сказала, легкомысленно.

— Многим задолжал?

— Слышала — да.

— У вас брал взаймы?

Она решительно покачала головой:

— Никогда!

Тогда Фирсов сказал:

— А мне всегда казалось, что к друзьям за помощью идут в первую очередь.

— Не в нашем случае, — промолвила Лионелла, и то, как сдержанно она поправила волосы, озадачило следователя.

— Объясните, — сказал он отрывисто.

— Ну, хорошо… В юности мы с Кирой встречались.

— Ага… — проронив только одно слово, Фирсов дал понять, что ждет продолжения.

— Нам было по семнадцать, и мы хотели пожениться.

— Не вышло?

— Как видите — нет. Обстоятельства сложились так, что нам пришлось расстаться. — Лионелла холодно взглянула на следователя. — Впрочем, к убийству это не имеет никакого отношения.

— Пока — никакого.

— Мне кажется или вы запугиваете меня? — поинтересовалась она.

— Напоминаю: вы можете встать и уйти.

И даже после этих слов Лионелла Баландовская осталась сидеть.

— Вот видите, вам этот разговор нужен не меньше, чем мне, — сказал Фирсов. — Значит, вы с Ольшанским знакомы давно?

— С детства. Дачи наших родителей были рядом.

— Это я уяснил.

— В те времена все было проще: и люди, и отношения, и привычки. Заборы были не такими высокими.

— Вы знали его деда?

Прищурившись, Лионелла спросила:

— Это любопытство?

— Чистейшей воды, — признался ей Фирсов. — Так знали или нет?

— Знала. И очень хорошо.

— Инессу Ольшанскую — тоже?

— Она жила обособленно, и, когда бывала на даче, к ним никого не пускали. Когда же они с Ефимом Аркадьевичем уезжали на съемки или на какой-нибудь кинофестиваль, мы с Кириллом бегали по всему дому. Я знаю каждый его уголок, картины и предметы искусства.

— Ольшанский оставался с родителями?

— С ним оставалась нянька Матрена. Она была доброй старухой. К тому времени Кира стал сиротой. Он сильно любил свою покойную мать. Однажды я разбила фигурку из ее стеклянной коллекции… — Лионелла грустно улыбнулась. — Кирилл чуть меня не убил.

Услышав телефонный звонок, она достала из сумочки трубку:

— Простите. — И, чуть отвернувшись, поднесла к уху мобильник: — Слушаю, Лев…

— Как дела? — Муж говорил в обычной своей манере, так, словно они расстались этим же утром.

На самом деле супруги не виделись больше месяца. Сначала он уехал по неотложным делам в Швейцарию. Потом она — в Ниццу. По возвращении в Москву Лионелла и Лев разминулись на пару часов: он улетел в Германию, она — в Санкт-Петербург на игру.

— Здравствуй, милый. У меня все хорошо.

— Кажется, ты планировала сегодня вернуться?

— Я задержусь.

— Надолго? — в его голосе не было недовольства. Казалось, он с равным одобрением принимает любое ее решение.

— Несколько дней, — проговорила она.

— В таком случае увидимся через неделю, после того как я вернусь из Пекина.

— Когда уезжаешь?

— Самолет — через три часа.

— Счастливо долететь. Целую тебя. — Спрятав мобильник, Лионелла удивленно посмотрела на следователя: — В чем дело?

Тот спросил:

— Вы не сказали ему?

— О чем?

— Об убийстве.

— Зачем?

— Зная возможности вашего мужа, я предполагал, что сегодня из Москвы вылетит взвод адвокатов.

— Глупости… — сказала Лионелла. — Адвокаты мне не нужны. Что касается мужа, он — человек занятой, ему хватает своих забот. Лучше объясните, к чему все эти расспросы? Зачем вам Ольшанский? Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.

— У меня такое же чувство, — заметил следователь.

— Вам удалось что-нибудь выяснить? Например, установить личность убитого?

Фирсов посмотрел на часы:

— Начало девятого…

— Я поняла, — сказала Лионелла. — С момента убийства прошло слишком мало времени. Но, возможно, вы нашли отпечатки пальцев или следы?

— Это — да, — устало заметил следователь.

— И, конечно, улики?

— Благодарю вас за то, что нашли время.

Лионелла не собиралась просто так отступать:

— Вы хотите сказать…

— Что наш разговор окончен, — крякнув, следователь сполз с высокого табурета и энергично подрыгал мускулистой ногой, расправляя смятую брючину.

Лионелла тоже спустилась на пол, встала напротив и, глядя на него снизу вверх, спросила:

— Кто вам сказал, что мы с Ольшанским знакомы?

— Ни за что не догадаетесь… — Фирсов глумливо прищурился, но Лионелла Баландовская повторила на тон выше:

— Кто?!

— У каждого из нас есть заклятые друзья.

— И подруги… — чуть слышно проронила она.