Ключ от проклятой комнаты

Анна Князева, 2014

Участники новогоднего карнавала закружились в танце. И вдруг праздничный шум перекрыл женский крик. Танцующие расступились. В центре вестибюля лежал мужчина в костюме Дракулы. Из-под тела натекла лужа крови, рядом валялся брошенный пистолет… Лера не понимала, что происходит в их бизнес-центре «Пресня Палас»: сначала несчастный случай с подругой Ритой, теперь убийство ее шефа Шостока… Имелась лишь одна зацепка: клочок старых обоев, зажатый в руке мертвой Риты. Лет тридцать назад подобные обои встречались в московских квартирах… Дом на Трехгорном валу оказался почти необитаемым. Одна из его последних жительниц рассказала: много лет назад в комнате с зелеными обоями повесилась женщина, у которой похитили ребенка. Неужели гибель Риты и Шостока – следствие этой всеми забытой истории?.. А вскоре Лера получила конверт с клочком темно-зеленых обоев…

Глава 10

Там кто-то есть

Вечером Лера и Ева поехали на Трехгорный Вал. Машину оставили у «Макдоналдса», дальше метров сто пятьдесят шли пешком. Стоило им свернуть за угол, как они увидели четырехэтажный кирпичный дом, похожий на заброшенный фабричный корпус. Он стоял в темноте без единого огонька в окнах. От соседних жилых домов его отделял решетчатый забор.

Лера сдвинула заграждение и протиснулась в узкую щель, следом пролезла Ева. Во дворе они увидели автокран, за которым тенью притаился бульдозер.

Ева сказала:

— Кажется, здесь ремонт…

— Сносят, — уточнила Лера, указав на огромный пролом в стене.

— Жаль. Хорошенький домик. Кирпичи над окнами — веером.

— Раньше эти дома назывались Прохоровскими спальнями. По названию фабрики, Прохоровской Трехгорной мануфактуры. Здесь жили рабочие. Сто лет назад на Пресне было много заводов.

— А теперь одни офисы.

— Может, это и правильно, все-таки центр города.

Подняв голову, Ева оглядела черные окна:

— Не получилось ничего разузнать.

— Кто сказал, что не получилось? — возразила Лера.

— Так ведь нет никого.

Лера дернула дверь, та была заперта, зато справа от нее зиял пролом, через который можно было зайти в дом. Она шагнула туда.

— Давай за мной… — велела она Еве.

Подобрав полы пальто, та полезла следом. В темноте вспыхнуло табло телефона, света хватило, чтобы разглядеть, где начинается лестничный марш.

Под ноги то и дело попадали камни, скрипело стекло, хрустел строительный мусор. Сквозь разбитые окна в дом проникал ветер.

Взойдя на второй этаж, они увидели, что входные двери квартир лежат на полу. Посветив, Лера нашла створку под номером шесть и, переступив через нее, направилась в ближайшее помещение:

— Здесь.

— Квартира номер шесть… — Ева обошла дверь с другой стороны. — А может, и девять…

— Девятая — на третьем, — уверенно сказала Лера. — На каждом этаже по три квартиры. Идем…

— Я боюсь…

— Тогда жди меня здесь.

— Нет! Я с тобой.

Они оказались в начале широкого коридора, конец которого уходил в глубину квартиры. В коридоре было не меньше десятка проемов, двери криво болтались на полуоторванных петлях. Со стен рваными клоками свисали обои.

— Как в фильме ужасов, — прошептала Ева. Она легонько подпрыгнула. — Как думаешь, мы не провалимся?

— Не провалимся, — успокоила ее Лера. — Дом крепкий. Ты же видела — пробовали ломать, да с первого раза не получилось.

Она заглянула в комнату. Посреди ее на полу валялся сломанный чемодан, рядом — его крышка. В углу лежал матрас в желтых разводах — жалкая подстилка бомжа, страдавшего энурезом.

— Ну, все? — спросила Ева, ей хотелось скорее уйти.

Лера оглянулась:

— Чего ты боишься, глупая? Мы в центре Москвы.

— В центре… Придушат по-тихому, никто и не заметит. Лера-а-а-а, а вдруг нас убью-ю-ю-ют?

— Убьются, — деловито пообещала Лера. Оглядев комнату, она подошла к стене. — Смотри!

В свете телефонного табло стали видны забрызганные жиром обои. На темно-зеленом фоне золотом блестели черточки наподобие «елочки».

— И как только люди здесь жили… — начала Ева.

— Неужели не видишь? Смотри, — повторила Лера глухим голосом.

Порывшись в сумке, она приложила к стене клочок обоев, тот, что выпал из рук Риты.

— Они… — ахнула Ева.

Поддев ногтем отслоившийся край, Лера оторвала от стены приличный кусок обоев. В тишине прозвучал резкий звук.

— Зачем? Мне и так страшно… — всхлипнула Ева, но тут же сменила тон: — А на обороте — газета.

— «Известия», — Лера подняла глаза, как будто прислушиваясь.

— Тихо…

Из глубины коридора донеслись шаги.

— Там кто-то есть… — прошептала Ева.

Лера спрятала телефон. В кромешной тьме они испуганно прильнули друг к другу. Шаги приближались, в дверном проеме заплясало желтоватое пятно от фонарика. В ту же секунду свет фар от проезжающей машины обозначил расплывшуюся старушечью фигуру. Яркая полоса мгновенно «просканировала» комнату и так же быстро исчезла. Звук мотора затих в соседнем дворе.

— Ки-и-ися…

Лере потребовалось значительное усилие, чтобы оторвать от себя Еву.

— Ки-и-ися, ки-и-ися, ки-и-ися-я-я… — старуха остановилась и направила на них свет фонаря.

— Ой… — тихо сказала Ева.

— Наркоманите?! — спросила бабка.

— Глупости, — ответила Лера. — А вы здесь зачем?

— Кисю свою ищу.

— Кошку? У нее нет имени?

— Это и есть имя: Кися.

Старуха поводила фонариком по углам.

— И здесь ее нет, — вздохнула она. — Как вещи сносить стали, я про нее забыла…

— Значит, вы жили тут? — спросила Лера. — В этой квартире?

— Соседнюю комнату занимала.

— Когда расселили дом?

— Две недели назад, — вздохнула старуха. — А я все не могу привыкнуть. К старости на свалку попала.

— На свалку? — спросила Ева.

— Это я так, от обиды. Окна мои теперь на свалку выходят. Опять же Киси лишилась. Ки-и-ися-я-я-я…

— А в какой комнате жил Реутов? — спросила Лера.

— Васька? — Старуха махнула рукой: — У кухни, дальше по коридору. Да и не жил он здесь. Как денежки завелись, за город съехал. В собственном дому проживал. Тут мамаша его обитала, а он — только прописан.

— А-а-а… — протянула Ева.

— Куда уехала его мать? — спросила Лера.

— Мамашу полгода как схоронили…

— А в этой комнате кто жил?

— Закорюзненный такой мужичонка. Форменный забулдыга. Зубы наполовину кончились.

— Где он сейчас?

— Спился.

— Что значит спился?

— А то и значит, что помер.

— Понятно, — сказала Лера. — Все умерли. Вы — последняя из могикан.

Старуха развернулась и подалась к выходу:

— Меня обидеть легко… Я женщина беззащитная… — запричитала она. — Последняя в жизни радость, кисенька, потерялась…

— Простите! — Лера выскочила в коридор вслед за старухой.

— Ладно уж, — легко согласилась та. — Несчастное тут место…

— Вы про комнату или про всю квартиру?

— Про комнату.

— Почему же она несчастная, откуда вы взяли?

— Сколько лет пустая стояла, только мыши из-под двери шмыгали. Потом Иваныч, пьяница, поселился. Вскорости и он от водки сгорел. Говорят, все началось, когда в комнате женщина удавилась…

— Удавилась? — не поняла Лера.

— Повесилась… Муж-нефтяник из Тюмени вернулся, а жена на люстре болтается, — старуха перекрестилась. — Я въехала сюда года через два, всех подробностей не знаю. Слышала только, что убоялась она мужа. Соседи по квартире — хуже врагов. Спросить не у кого.

— Когда, говорите, это случилось?

— Лет тридцать тому назад.

Лера перевернула сорванный клок обоев:

— Посветите, пожалуйста.

Старуха направила фонарь.

— Газета «Известия»… Апрель тысяча девятьсот восемьдесят второго года, — вслух прочитала Ева. — Как раз то время…

Лера спросила:

— В квартире оставался кто-нибудь из старожилов?

— Старик Федоров. Валерий Кузьмич.

— Где он теперь?

— Не знаю, переезжал после меня, — пробормотала старуха. — Поздно, а мне еще Кисю мою искать.

— Господи! Мне же в Останкино! — Ева кинулась к выходу.

— Подожди, — крикнула ей Лера. — Я тебя довезу.