На краю времени, на пороге мира

Анна Клименко, 2007

Древние предсказания… О них вспоминают, когда наступают смутные времена и в мире нарушается естественный порядок вещей, когда попираются вечные и незыблемые нравственные основы, когда правят бал темные силы, подталкивающие мир к гибели. Настали такие времена и в Великой Империи Квентиса Доброго; она на краю пропасти – слишком много злодеяний на совести Императора, и теперь порожденное им зло грозит уничтожить его самого. Мир содрогается в преддверии конца, и все же остается надежда на то, что найдется чистая и благородная душа, которая согласно пророчеству пожертвует собой во имя спасения всего живого.

Глава 4

Осколки прошлого

… — Что ты делаешь?

Магистр только вздохнул. Было похоже на то, что от маленького чудовища в образе вихрастого мальчишки он так не избавился. И вряд ли избавится в ближайшем будущем.

— Не мешай, — строго сказал он, — я решаю очень, очень важную задачу.

Нахал хихикнул.

— Ты решаешь ее уже не один год. Что, мозги высохли от времени?

Магистр оторвался от расстеленного на столе новенького листа папера, изготовленного в лаборатории Закрытого города по старинному рецепту дэйлор. Он бросил уничтожающий взгляд на мальчишку: тот устроился на подлокотнике одного из кресел, закинул ногу за ногу. Вот наглец! Можно подумать, что у себя дома…

— Лучше исчезни сейчас, — процедил Магистр, — пока я не…

— А что ты мне сделаешь? — демон скорчил испуганную рожицу, — ой, боюсь… Только не бейте, дяденька…

Затем, вдруг посерьезнев, добродушно поинтересовался:

— Так что ты там рисуешь-то? Не первый год…

У Магистра Закрытого города отчаянно вертелось на языке нечто вроде «оно тебе надо?», но, пересилив себя, он поманил мальчишку к столу. Может быть, если рассказать, отстанет…

Он в который раз окинул взглядом схему, нарисованную им же на папере. Такая простая поначалу, теперь она была похожа на спутанный клубок. И — что самое печальное — каждая нить являлась чьей-то судьбой.

Кудрявая голова склонилась над столом, затем мальчишка удивленно взглянул на Магистра.

— И что это такое?

— Я пытаюсь произвести расчет судьбы этого мира, — и Магистр беспомощно развел руками, — пока что не очень получатся. И с каждым годом я запутываюсь все больше и больше.

— Но… — синие глазенки расширились, — разве такое возможно?

— В том-то и дело, что возможно.

И Магистр, сам поражаясь собственному терпению, начал рассказывать маленькому мучителю о том, что есть на свете такие мудрые вещи… Даже не вещи, слова, в которых заключен великий смысл: причина и следствие. Они цепляются друг за дружку, звеньями цепи, и цепь эта тянется от самого начала времен. А оборвется наверняка только с последним закатом этого мира.

— Ну, а ты-то что рисуешь? — мальчишка провел пальцем по одной из линий, на которой было написано «Золий». Она держалась как-то обособленно, эта линия, изредка пересекаясь или сплетаясь узелком с прочими, — где причины, где следствия? Где эта самая цепь? Ничего здесь не понять, на твоем рисунке.

— Это потому что я пытаюсь учесть все возможные варианты, — пробурчал Магистр, — их слишком много и готов дать голову на отсечение, что я так и не смог продумать все.

— Почему же? Ты ведь считаешь себя таким умным!

— Да потому что каждый человек думает по-своему, — Магистр пожал плечами, — неужели это не очевидно? Я не могу перевоплотиться, скажем, в императора Квентиса, чтобы точно сказать — а что ему может стукнуть в голову.

Он в раздражении поглядел на мальчишку.

— Ну, теперь ты от меня отстанешь со своими дурацкими вопросами?

Тот ухмыльнулся.

— Пожалуй. Я не буду тебя отвлекать некоторое время… А ты рисуй, рисуй… вдруг да получится? Мне тоже интересно.

Он наклонился к схеме, проследил за линией с пометкой «Миральда».

— А что с этой будет?

— Возможно, она в конце концов сделает нечто полезное для всех, — пробормотал Магистр, — а, возможно, и не доживет до того дня. Все зависит от поведения вот этой линии.

И черкнул ногтем по паперу.

— Но здесь нет никакой метки, — мальчишка почесал затылок, — почему?

— Видимо, у того, кому предназначена эта судьба, нет имени.

Тут магистр решил, что и без того слишком долго возится со своим надоедливым приятелем. В коне концов, схема получалась крайне любопытной, и он намеревался провести еще часок-другой за распутыванием клубка.

— Ну, иди, иди. Дай мне подумать, в конце концов!

Мальчишка шмыгнул носом.

— Эх, жаль, что ты меня прогнал. Мы бы вместе… Таких дел наворотили!

— К сожалению, это невозможно, — сухо ответствовал Магистр, — иди, прогуляйся. А я, может быть, набело перерисую схему.

… Оставшись в одиночестве, он уселся за стол, обхватил руками голову и задумался. На зеленоватом листе папера сплетались и расходились нити судеб, и на них были нанизаны кружки тех событий, которые могли произойти. Магистр в отчаянии еще раз оглядел свою схему, и ему пришла в голову замечательная мысль: а что, если ввести новое понятие, «вероятность» еще не случившегося? Скажем, нулем можно будет обозначить то событие, которое никак не может произойти, единицей — то, что грядет обязательно… Тогда можно было бы облегчить себе задачу, и заниматься только теми линиями, где, после сложения всех единиц, получится большее число.

И тут же осекся. Ведь далеко не всегда вероятность можно оценивать как «точно произойдет» или «вовсе не случится»! Всегда будут оставаться события, для которых не скажешь — войдут они в историю мира или нет… Магистр вздохнул. Получался из его схемы какой-то замкнутый круг. Вернее, густая сеть из кривых и кружков, в которой разобраться под силу лишь, наверное, Хаттару Всеобъемлющему…

А все начиналось так просто! С книг, привезенных из Дэйлорона, которые он начал читать одну за другой, с трудом разбирая витиеватый почерк дэйлор. С особым интересом Магистр читал книги предсказаний, старые и потрепанные; как вечному невольнику Отражений ему было любопытно разобраться — а когда же, собственно, настанет конец всему?

Он разбирал пророчества о Последнем Магистре, нашел несколько стихов о Последнем Короле, который должен был погубить свой народ и одновременно дать надежду. Затем, к собственному удивлению, обнаружил кое-что любопытное о той сущности, что называли колодцем Памяти, и под конец наткнулся на сказание о чудовище на троне врагов, разрушающем все сущее. Тут не нужно было особо ломать голову, чтобы понять, о ком идет речь. Магистр достаточно хорошо разобрался в характере Квентиса Доброго, чтобы поверить в скупые строки древних предсказаний. Книга завершалась высокопарными заявлениями, провозглашением написанного той истиной, что непременно сбудется. И трудно было с этим поспорить.

А затем Магистр нашел еще несколько книг предсказаний (видимо, древние дэйлор увлекались прорицанием будущего), и их содержимое повергло его в тягостные размышления. Оказывается, всего, что было упомянуто в первой книге, могло и не быть, если бы… Если бы участники событий принимали бы другие решения. Воистину, все повернулось бы иначе!

Магистр читал и читал; он не нуждался ни в сне, ни в пище, и даже не старился, а потому мог тратить на чтение столько времени, сколько заблагорассудится. Он нашел слова о великой болотной ночнице, предостережения о том, что если сын волшебницы и слуги, убитого своим господином, заглянет в колодец Памяти, мир будет висеть на волоске от гибели, и все будет зависеть от решения, принятого одним-единственным человеком. И, ежели тот человек пойдет по одному пути, мир очистится. Ну, то есть все погибнет, и все когда-нибудь возродится…. Кроме того, великая ночница тоже могла внести свою лепту в историю, но это в том случае, ежели доживет…

В конце концов Магистр запутался окончательно. Даже он, проживший на свете шестьсот лет, не мог составить стройную логическую цепочку из той чепухи, что несли прорицатели дэйлор. И тогда он решился на отчаянный шаг: построить схему наподобие схемы взаимодействий вещей, только здесь вместо вещей будут события, а вместо силовых линий — судьбы. В итоге… задача казалась неразрешимой.

Магистр сидел, слепо уставившись на свое творение. Его палец скользил по линии с меткой «Гиллард» до тех пор, пока она не пересеклась с линией «Миртс, вампиресса». Он усмехнулся и вывел над этим, одним из нескольких возможных событий единицу. По крайней мере, хоть капля определенности в мутном океане «может быть».

* * *

…Гиллард Накори никогда не забывал того, как однажды попал в кольцо черных стен. Даже спустя восемь лет, перед Инициализацией, когда ученик становится полноправным магом Закрытого города, он помнил все, как будто это случилось вчера.

Два молчаливых человека долго вели дрожащего мальчишку промеж черных домов с коническими крышами. Краем глаза он заметил, что каменная тварь вернулась на свое обычное место на стене, замерла, угрожающе раскинув крылья. Гилларду было любопытно, куда направился человек, назвавший себя Магистром — но тот исчез, будто унесся с холодным дыханием ночи на самый верх черной башни. Затем провожатые остановились, один из них, с круглым и отечным лицом, долго возился с замком; распахнули дверь, и на Гилларда повеяло затхлостью пустующего жилья.

— Входи, — обронил мужчина. Он стоял чуть позади, сложив на груди руки, и Гилу из-под глубокого капюшона был виден лишь заросший темной щетиной подбородок, — теперь это твой дом. И благодари Магистра за то, что остался жив.

Гил затравленно взглянул в прохладное нутро жилища. Там было темно, пусто и… страшно. Казалось, по углам затаились неведомые твари, только и ждущие, пока кто-нибудь не отважится остаться с ними наедине.

— Прошу прощения, — пролепетал Гиллард, — не могли бы вы оставить мне хотя бы свечу?

Круглолицый маг хмыкнул.

— Ты все получишь утром, когда явишься на прием к Магистру, и он решит, кто будет твоим наставником.

— Подождите… — дыхание застряло в горле у Гилларда, когда маги развернулись и зашагали прочь, растворяясь в ночи.

Он стоял на пороге своего нового дома и отчаянно боролся с желанием броситься за магами и умолять их не уходить. Или, по крайней мере, не оставлять его вот так — одного, в страшном Закрытом городе, в абсолютно пустом и холодном доме. Когда два темных силуэта окончательно расплылись во тьме, Гиллардом овладел панический страх: ему начало казаться, что нечто жуткое, выпивающее тепло жизни, поджидает его среди густой темноты, а снаружи — следит за сыном портного каменное чудовище, зловеще скалясь…

Затаив дыхание, он шагнул внутрь, притворил дверь и уселся рядом с порогом, на тот случай, если придется спешно покинуть недружелюбный дом. Сквозь треугольные оконца струился мягкий лунный свет, мазками ложась на пыльный пол; ничто не нарушало тишины пустого строения. И тени извивались, корчились по углам, а в камнях дремали пугающие призраки древности…

Гил сомкнул глаза лишь к рассвету, а когда проснулся, пол был расчерчен горячими пятнами солнечного тепла. Снаружи доносились обрывки сдержанной беседы, где-то неподалеку постукивал молот кузнеца… Он встрепенулся, и уже при свете дня обошел место, которое Магистр прочил ему домом.

Из узенького коридора, где Гил провел ночь, можно было попасть в две комнаты; они распахивались по бокам подобно крыльям бабочки. Третья дверь, что напротив входной, вела в отхожее место. И повсюду — только голые стены, каменный пол, покрытые пылью; видать, давно тут никто не жил…

Отчаяние мертвой хваткой вцепилось в душу. А ведь еще вчера он мог остаться в своей теплой, пропахшей лавандой спальне! Гил стиснул зубы, чтобы не заплакать. Что ж, судьбе было угодно распорядиться именно так…

Его размышления были прерваны решительным стуком в дверь. Гил поспешил открыть; на пороге стоял парень, совсем молодой, но на вид — заморыш заморышем. Даже Гиллард, будучи десяти лет отроду, вдруг ощутил себя крепким малым.

У вновь прибывшего была бледная, не знающая загара кожа, сквозь которую светились синие жилки, большие карие глаза и добрая, обезоруживающая улыбка. Тонкие пальцы нервно приглаживали короткий ежик русых волос.

— Пойдем, я отведу тебя к Магистру, — без предисловий заявил паренек. В его глазах вспыхнул неподдельный интерес, когда он оглядел Гила, и тому показалось, что этот маг — совсем еще не похож на тех двоих. Да и на Магистра тоже.

…Пока они шли сквозь ряды домиков, Гиллард глазел по сторонам. Оказывается, и при свете дня Закрытый город нельзя было назвать оживленным местом: по пути они встретили только двух беседующих магов, которым провожатый Гила отвесил глубокий поклон. И все.

Паренек остановился, кивком подозвал Гилларда.

— Гляди. Вот — главная башня, рядом — малые башни, как мы их называем.

— Как тебя зовут? Меня — Гиллард.

— Я знаю, — осторожно сказал парень, — Магистр сказал. Меня зовут Нарт, но… — он сделал значительную паузу, — маг Закрытого города не должен иметь друзей. Таковы законы этого места, и, надеюсь, ты меня правильно понял.

Оторопев, Гил только и смог, что кивнуть.

— Вот и ладно, — улыбнулся Нарт, — пойдем же. Магистр не любит долго ждать. А мы стараемся не испытывать его терпения… Ведь он… Он — самый могущественный чародей Империи.

Тут, видимо, не удержавшись от искушения попугать новичка, Нарт добавил громким шепотом:

— Говорят, с помощью магии он продлевает себе жизнь. И живет вот уже Небо ведает сколько веков!

Все это уже походило на страшную сказку, одну из тех, что пересказывают друг другу мальчишки — то про храмового сторожа, который на самом деле был высшим вампиром, то про девочку, которую укусила болотная ночница, и которую потом убили ее же родители, чтобы избавить от жизни темной нелюдью…

— Пойдем, — улыбнулся Нарт.

И скорым шагом направился к распахнутым дверям главной башни.

… Они миновали лестницу, ведущую куда-то вниз, прошлись по огромному и пустующему холлу, а затем долго взбирались наверх по винтовой лестнице. Гиллард с интересом слушал Нарта, который с важным видом повествовал о том, что под башней есть Лабиринт, где ученики проходят Испытание, или инициализацию, и после этого получают от Магистра грамоту. А раньше под главной башней было подземное озерцо, полное ядовитой для человека воды, и Магистр каким-то образом ухитрился его осушить. Или перенести за пределы Закрытого города — но об этом мало кто знал…

— Разве что Варна, разделяющий бремя, — задумчиво протянул Нарт, — кажется, он живет здесь столько же, сколько сам Магистр.

— Этот Варна… Он тоже продлевает себе жизнь?

— Вроде того. Он второй здесь человек после Магистра…

— А что они разделяют, эти разделяющие?

— Об этом никто не знает, — страшным голосом сказал Нарт, — разделяющие ни с кем не говорят. Наверное, обет молчания…

За разговорами Гиллард и сам не заметил, как закончилась лестница. Они очутились перед простой деревянной дверью, обитой медными полосами. По обе ее стороны, в подставках горели факелы.

— Ну, вот, — Нарт дышал тяжело, с надрывом, — пришли. Веди себя учтиво, Гил. Если уж Магистр взял тебя в Закрытый город, то ты нескоро отсюда выйдешь.

— А… что здесь делают маги? — Гиллард почувствовал себя очень неуютно. В лицо… неведомо откуда дохнуло холодом.

— Они занимаются совершенствованием магии вещей, — с достоинством ответил Нарт, — разве не в этом счастье истинного чародея? Ну, иди, иди.

И Гилларду ничего не оставалось, как потянуть на себя дверную ручку в виде оскаленной волчьей морды.

* * *

В кабинете было темновато, невзирая на самый разгар дня. Будто солнечные лучи, добираясь до окна, натыкались на невидимую преграду и стекали вниз, на черные стены башни. В камине весело гудело пламя, разбрасывало рыжие отблески на позолоту… Которая, кстати, была повсюду — и на потолке, и на стенах.

А хозяин все этого богатства восседал за широким столом, сложив пальцы домиком и молча наблюдая за мальчишкой.

Гил вздохнул. Он чувствовал, что начинает краснеть, потому как вспомнил ночное происшествие, и то, как сцапала его каменная тварь… Гил в пояс поклонился Магистру и замер, как мышь перед удавом.

Величайший маг Империи молча рассматривал его, как занятную безделушку. Затем медленно изрек:

— Многие стремятся в Закрытый город. Считай, что тебе повезло.

Гил подумал, что он вовсе не рад такому везению, но промолчал.

— Подойди сюда, — приказал Магистр, — к столу.

И, отодвинув в сторону шелестящую гору свитков, указал Гилу на три блестящих камешка.

— Что ты здесь видишь?

На темной, полированной столешнице покоились три самоцвета, каждый величиной с ноготь большого пальца. Будучи сыном портного, Гил никогда не видывал столько драгоценных камней сразу, а потому слегка растерялся. Конечно же, он и понятия не имеет, как они называются…

Казалось, Магистр вздохнул.

— Я понимаю. Последствия обучения портняжному мастерству… Теперь закрой глаза и дай мне руку.

Недоумевая, Гил подчинился. Пальцы Магистра казались холодными и… неживыми. Тут невольно припомнишь все страшные истории, да еще поле откровений Нарта… А затем в ладонь повеяло мягким, приятным теплом.

— Что ты видишь? — повторил вопрос маг, и это было странным. Что можно увидеть с закрытыми глазами?

Отчаявшись и стараясь не подглядывать, Гил попытался сосредоточиться на ощущении тепла в ладони.

И вдруг…

Перед мысленным взором полыхнул огненный треугольник. Ладони стало горячо, Гил хотел ее убрать, но в запястье впились стальные пальцы Магистра.

— Скажи, что видишь, — устало прошелестел его голос, — не молчи.

— Это… — Гил еще раз дернулся. Ладонь жгло, уже просто нестерпимо, как будто он держал ее над костром, — огонь!

Хватка Магистра ослабла, и Гил принялся растирать руку, в недоумении глядя на три самоцвета.

— Очень хорошо, — сказал Магистр, — выходит, я в тебе не ошибся. Впрочем, было бы странно, если бы ты не унаследовал…

Маг поднялся из-за стола и принялся ходить по кабинету, словно позабыв о присутствии Гила. А тот опять вспомнил слова Нарта о том, что этот человек при помощи магии продлевает себе жизнь. Любопытно, как он мог это делать? И ведь не выглядел дряхлым старцем, отнюдь. Наоборот — в каждом движении чувствовалась немалая сила.

Внезапно Магистр остановился.

— Ты меня рассматриваешь, — жестко сказал он, — и что же ты видишь?

Гил съежился под его колючим взглядом и пролепетал:

— Ничего, господин Магистр.

— Как это — ничего? Что, меня не существует?

— Э… Я хотел сказать… Ничего необычного.

— Я беру тебя в ученики, — очень обыденно произнес маг, — я лично буду тебя учить. Это большая честь, Гиллард, цени это.

… Путь мага всегда начинается с ученичества. Изнуряющие бессонные ночи, проведенные в обществе книг и свитков, работа с компонентами заклинаний, бесчисленные конспекты лекций. Гиллард с головой погрузился в занятия, и мир сжался до размеров Закрытого города, с его башнями, с высоты древнего величия взирающими на суетливый Алларен, подземными лабораториями, чудовищными и прекрасными экспонатами хранилищ. Магистр неторопливо, играючи, вскрывал перед ним тайны магического мастерства, одну за другой, и Гиллард не мог не признать, что глава города магов — прекрасный учитель. Само собой, успех следовал за успехом, и, по прошествии некоторого времени Гил поймал себя на том, что не может жить без магии.

Но иногда, очень редко, ему снилась маленькая спальня и печальный, одинокий огонек свечи.

* * *

…Прошло восемь лет. И лабиринт ждал его, последнее испытание ученика, претендующего на звание мага.

Гилларду померещилось, что темная его утроба вздыхает в томительном ожидании, перед тем, как прольется первая кровь. Но нет. Все это — чепуха. Лабиринт не может вздыхать, как и тьма, собравшаяся узлом на самом его дне, не может клубиться, протягивая хищные щупальца к телу посвящаемого…

Гиллард в последний раз ощупал мешочки с компонентами заклятий.

Чего ждешь, Гил? Когда-то, восемь лет назад, ты, не задумываясь, полез через черную стену, только потому, что того желала избалованная маленькая дурочка. Так что же теперь медлишь отворить дверь, последнюю преграду между тобой и ждущими чудовищами? Разве должен рыцарь бояться?

Он стиснул зубы. Нет, Гиллард не боялся. И сердце билось ровно, словно на прогулке. Вообще-то ни один из учеников, что поддался страху, не прошел лабиринт, и об этом следовало бы помнить.

Гил толкнул тяжелую, набухшую сыростью дверь; она подалась, пропуская юного мага в кромешный мрак Лабиринта. В ноздри ударил сладковатый запах гниения. Где-то далеко сочилась вода, и каждая капля тяжело плюхалась на камень.

Он решительно шагнул через порог, сжав в кулаке медальон с ониксом.

— Ka’err d’hill al fier.

Живой огонек весело заплясал в воздухе, разгоняя темень. Несложное заклинание, основанное на взаимодействии оникса, красного песка и высушенной кайэрской тины, теперь будет поддерживать его на протяжении всей инициализации, ненавязчиво витая над головой и заставляя тени жаться по углам.

Гиллард остановился, прислушался. Тишина. Только вдали падают капли воды, отмеряя медленно текущие мгновения…

Он подготовил взаимодействие молнии, в точности так, как учил Магистр. А ну-ка, пусть теперь твари лабиринта посмеют напасть… И неторопливо пошел дальше.

Лабиринт ждал. Несколько уровней, каждый последующий — все ниже и ниже ввинчивается в твердь этого мира, и на самом дне этой путанной спирали — последний, самый серьезный бой для испытуемого. Именно там Гилларда ждут или смерть, или звание мага, иного не дано. Гиллард выбрал для себя звание, вовсе не собираясь умирать; и что-то назойливо подсказывало, что так тому и быть.

Огонек весело светил, выхватывая розоватый кружок из царства тьмы. Пол под ногами постепенно приобретал уклон вниз, под фундамент башни…

Из-за угла на Гила метнулась, распластавшись, тень; заранее подготовленная молния нашла свою цель. Уши резнул нечеловеческий визг, и снова все стихло. Будущий маг заставил огонек снизиться и не удержался, рассмотрел-таки сраженную тварь.

На мокром, скользком от нечистот полу в агонии содрогалось тело огромного волка. Приглядевшись лучше, Гил понял, что от волка — только туловище. А лапы и голова — жабьи, непомерно огромные, усаженные шипами. Выпученные глаза уставились на него, когти заскрежетали по камню; второй молнией маг добил чудовище.

Он пошел дальше, прислушиваясь, до рези в глазах всматриваясь в липкую темень подземелья. В голове вертелось недоумение — отчего Магистр никогда не рассказывал о тех опытах, когда создают новых, доселе никогда не живших тварей?

Эх, Гиллард… Размышлять будешь потом, сколько угодно. И будешь задавать вопросы. Сейчас главное — выжить, получить звание мага Закрытого города.

И снова омерзительное чудище. Только теперь — огромная крыса, ростом с хорошую дворнягу. Пожалуй, ее зубам позавидовал бы и снежный барс, чье чучело стояло в лаборатории Хаттар ведает сколько лет. Гил уже не стал разглядывать противника, да и не до того было: твари посыпались из чрева Лабиринта, как горох. Зубастые, с горящими глазами, некоторые даже с крыльями… А вот на вас, мои дорогие, найдется замечательная огненная волна, испепеляющая на своем пути все живое. Запах горелого мяса заглушил тонкий, приторный запах гниения.

Гиллард спускался на дно Лабиринта.

… Потом все как-то утихло. Никто не нападал на ученика, готовящегося принять звание мага. Закралось сомнение — а, может быть, он всех перебил, и осталось только добраться до самого нижнего уровня — и взять доказательство того, что он там побывал?

Гил невольно хмыкнул. Столько лет прошло, а он все помнит. «Принеси доказательство того, что побывал в Закрытом городе»… Н-да. Как же глупо все это было, и как давно! Что теперь сталось с отцом и матерью? Выполнил ли Магистр свое обещание, приказал ли оповестить семью портных, что их сын больше никогда не вернется в дом, который привык считать отчим? Накатила тусклой волной печаль, комкая душу, как девица носовой платок, перед тем, как вытереть слезы. Хоть и обмолвился Магистр, что эти люди — не родные ему родители, разве не повод это возненавидеть тех, кто оставил разрывающегося от крика младенца на крыльце чужого дома? Разве не повод оставить всю сыновнюю любовь тем, кто пригрел и приласкал?

Гил шел вперед, и уклон под ногами становился все круче. Звуки падения капель на камень остались позади; впереди его ждала мертвая, нехорошая тишина. И, если там притаилась последняя тварь — тем хуже для нее. Он скатает пламенный шар из всех недомолвок, сомнений и вопросов, оставшихся без ответа, и швырнет его в алчущую крови, разверзнутую пасть.

Молодой чародей свернул в последний раз и понял, что Лабиринт пройден. Он оказался на самом его дне, без особых потерь и довольно быстро; можно было подумать, что Магистр Закрытого города специально подбирал слабых тварей, боясь навредить способному ученику. Гиллард остановился на пороге идеально круглой комнаты двадцати шагов в поперечнике, щелчком пальцев заставил огонек вылететь в самый ее центр. Сердце билось спокойно, так же, как и в начале пути.

Теперь… Он возьмет доказательство и отнесет наверх, Магистру, и примет из его рук ту самую вожделенную грамоту, где будет записано имя Гилларда с очаровательной приставочкой «маг».

Дрожащий круг света выхватил из мрака каменный столик, где покоилась самая обычная друза горного хрусталя. И Гил улыбнулся — действительно, зачем все усложнять, пытаясь в качестве доказательства пройденного испытания подложить то, что не возьмешь голыми руками? Дымчатый горный хрусталь — красиво, изящно. Магистр снова оказался на высоте, даже трудно верить в то, что обыкновенного мальчишку взялся учить столь выдающийся человек…

Гиллард еще раз огляделся; комната пустовала. Дойти до столика и взять хрусталь…

— Разве мы куда-то торопимся?

Гилларду понадобились считанные мгновения, чтобы сплести маленький сверкающий кокон из фиолетовых молний. Но, увы, он не видел, в кого можно швырнуть замечательное заклятье.

Тихий смех, напоминающий перезвон серебряных ложечек о хрустальные бокалы, отразился от сводов Лабиринта. Вот она, последняя, самая опасная тварь…

— Ты же так молод, у тебя еще будет время… — прошелестело приятное женское контральто.

И Гиллард увидел ее.

Она грациозно вылилась из темноты, тоненькая, гибкая, как ивовый прутик; сделала шаг навстречу. И, невзирая на то, что одежду составляли полуистлевшие лохмотья, сквозь которые просвечивала молочно-белая кожа, она была красива.

Не по-людски красива.

Как прелестная фарфоровая статуэтка, мысль о прекрасном, застывшая навеки.

Розовый свет огонька скользнул по длинным черным волосам, распущенным по узким плечам, стыдливо задел обнаженное бедро… Кокон, сплетенный из молний, жег руку, но Гил медлил.

Те твари, убитые им, были просто чудовищами, сотворенными в лабораториях Магистра. А эта… была… человеком?..

— Н-не подходи, — прошипел Гил, поднимая руку. Заклятье едва держалось на кончиках пальцев, неосторожное движение — и сорвется, прямо в незащищенную грудь незнакомки.

Она усмехнулась, но не остановилась.

— Не убивай меня. У тебя еще много времени. И ты… ты так хорош собой, и так молод…

— Что тебе нужно? — рявкнул Гил, пятясь. Ох, дурак, дурак… сейчас бы бросить в эту странную девушку заклятьем, а там — будет видно, опасна она или нет…

— Поговорить, — обронила девушка, — всего лишь поговорить. И я… не сделаю тебе ничего дурного.

— Почему же ты тогда здесь? — Гиллард понимал, что зря слушает все эти увещевания, но отчего-то не решался убивать.

— По воле магистра.

Гил моргнул. Может быть, чуть-чуть опустил руку с подготовленной молнией. И в этот миг последняя тварь прыгнула, размазавшись в полумраке.

Удар в грудь. Злая, неожиданная боль в затылке. Молния с треском ушла в потолок, а страшные, голодные глаза оказались совсем близко.

Гил дернулся, пытаясь освободиться, но не тут-то было.

— Успокойся, — пропело кошмарно создание, — успокойся…

Ее глаза… Яркие, как драгоценные сапфиры, переливающиеся всеми цветами радуги… В них так легко увязнуть, забыть себя, забыть прошлое, жизнь…

Гил и сам не понял, когда перестал сопротивляться. Он безвозвратно тонул в ярких голубых волнах, и ему казалось, что он погружается в синеву летнего неба, что земля больше не держит тело, и он летит, летит…

— Мой прекрасный принц, — прошептала темная нелюдь, — я подарю тебе покой. Ничего не бойся.

Кажется, он хотел что-то ответить, но уже не смог. Плыл беззаботно по небу, навстречу яркому, теплому солнцу, а где-то внизу, сквозь дымку виднелась старая груша.

… Он пришел в себя от острой, тянущей боли у основания шеи. Ощутил вялое сожаление о несбывшемся красивом сне, где было так легко и спокойно. И только потом понял, что произошло на самом деле.

Ох, дураком был, дураком и остался. Ничуть не повзрослел. Дал высшей вампирессе очаровать себя, поддался на уговоры… А потом… что случилось потом? Выходило так, что она сама отпустила его, позволила жить, хотя по всем сведениям о высших не должна была этого делать.

Гиллард пощупал горло; на пальцах осталась липкая кровь. Странно… Он даже не испугался происшедшего, ведь поздно бояться, когда все мелькнуло, пролетело мимо. Но почему, во имя небес, тварь оставила ему жизнь?

От стены отлепился тонкий силуэт. В трепещущем свете огонька казалось, что нелюдь дрожит всем телом. Тонкий, изящный палец пронзил воздух в направлении заветной друзы.

— Забирай — и возвращайся, — прошептала она, не обращая внимания, что Гил пытается побороть слабость и отползти подальше.

— Н-не приближайся, — прохрипел он, поднимая руку. На пальцах заплясали огоньки, но — увы, увы… совсем слабенькие. Такими и кошку не испечешь, не говоря уже о высшей.

— Возьми доказательство и убирайся отсюда, — зло прошипела нелюдь, — я… я знала твою мать.

— Что?!!

Новость оказалась столь ошеломляющей, что Гиллард позабыл и о хрустале, и об испытании, и о том, что эта красотка едва не загрызла его… В самом деле, не часто можно услышать от вампирессы, да еще высшей, что она знавала твою матушку.

— Ты оглох? По-моему, я говорю достаточно громко. Иди, иди наверх. Пока я не передумала.

— Ты знала мою мать, почтенную жену портного?

Вампиресса фыркнула.

— Не строй из себя дурачка, Гиллард Накори. Или ты думаешь, что именно от добропорядочных горожанок, женушек мастеров ножниц и иголки, на свет появляются маги?..

Повернувшись к нему спиной, словно знала, что маг не ударит заклятьем, она пошла прочь и вдруг исчезла. Словно утонула, растворилась во тьме.

Гил поднялся, пошатываясь, двинулся следом. Где-то должна была быть потайная дверца, сквозь которую улизнула смертоносная красавица… В конце концов, сколько можно его водить за нос?!! Сперва намеки магистра, затем — вампирессы… И кто, скажите на милость, знает всю правду?

Он обошел всю комнату, но ничего не обнаружил. Оставалось думать, что нелюдь строила свои собственные пространственные коридоры (что казалось почти невероятным), или же лаз был слишком хорошо замаскирован.

Гил вернулся к тускло сияющей друзе.

Что ж, теперь он — полноправный маг. И ему открыты все двери в пределах Закрытого города.

* * *

…Как выяснилось, Гиллард ошибался. После того, как Магистр вручил ему грамоту истинного мага, не изменилось ровным счетом ничего. Каждый новый день повторял предыдущий: подъем, утренняя медитация, завтрак, изучение архивов Закрытого города, обед, разработка собственных взаимодействий, ужин, вечерняя медитация. Изредка молодому магу дозволялось покинуть пределы черных стен, и даже без сопровождения наставника, но причиной тому было отнюдь не возросшее доверие к скромной особе Гила, а то, что, получив грамоту, он шагнул на одну ступень с теми, кто ранее учил его. А недоступные прежде двери так и остались плотно сомкнутыми в угрюмом молчании. Иной раз Гилу казалось, что открываются они только для разделяющих бремя, этих странных, словно немых, магов высшей ступени. Их и было-то всего два десятка, бессловесных особ, приближенных к Магистру; среди учеников ходили байки о том, что это — самые могущественные маги империи, но за свое могущество им пришлось заплатить великую цену. Что это была за цена, никто, естественно, не знал; единственное, что приходило Гилларду в голову, так это обет молчания — за все годы, проведенные в Закрытом городе, он ни разу не услышал, чтобы кто-нибудь из разделяющих бремя обронил хотя бы слово. Их лица были всегда слишком бледны, а взгляд обращен вдаль, словно видели они что-то, недоступное прочим.

В самый первый вечер, когда от Магистра пришло разрешение покинуть на несколько часов Закрытый город, Гиллард отправился проведать родителей. Ему хотелось вновь очутиться в своей тесной спаленке, пропитанной запахом лаванды, посидеть на краю постели, щурясь на огонек свечи — маленькую золотистую звезду, опустившуюся на восковой пьедестал. И если бы отец дал ему в руки ножницы и приказал раскроить сорочку, Гиллард был бы счастлив.

Он без труда нашел портняжную лавку; она оказалась закрыта. Тогда, по старой памяти, Гил с трудом протиснулся сквозь тайный лаз в ограде и оказался таким образом в саду. Здесь все осталось по-прежнему — та же старая груша, клумбы с цветущими астрами и три яблони, которые были посажены давным-давно, а теперь выросли, окрепли и задумчиво шуршали листвой. Внезапно Гиллард увидел мать, которая, сидя к нему спиной на низкой скамеечке, полола клумбу. Он позвал ее, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, шагнул навстречу…

— Господин маг? Что угодно вашей милости?

Она обернулась, и оказалось, что лицо принадлежит совершенно другой, незнакомой женщине. Только белый накрахмаленный чепец придавал сходство… Гил, потеряв дар речи, несколько минут разглядывал ее, затем спросил:

— Это ведь дом мастера Ринта?

Женщина нахмурилась, но тут же попыталась придать лицу самое доброжелательное выражение.

— Нет, что вы, господин. Портной Ринт уехал из Алларена восемь лет назад. Тогда же мы и купили этот дом вместе с лавкой.

Старая груша угрожающе закачалась, и Гил инстинктивно оперся рукой о ее корявый ствол.

— Куда они уехали?

Хозяйка дома пожала плечами.

— Откуда же мне знать, господин? Они ведь не докладывали.

После этого Гиллард решил завернуть к дому, где жила Лаури и где было положено начало его службе Закрытому городу. Он не стал стучаться в дверь. Постоял недолго, глядя на розовые занавески в верхнем окошке.

«Интересно, какой она стала?» — подумал он, — «должно быть, красавица… Красавица для принца».

Гил попытался воскресить в памяти образ сумасбродной десятилетней девчонки, но вместо личика видел только мутное пятно, обрамленное золотыми локонами. Что ж, прощай, Лаури. Ты всегда будешь напоминанием самой страшной глупости, которая перекроила всю мою жизнь.

И, круто развернувшись на каблуках, маг зашагал домой. В Закрытый город.

Он был совершенно одинок и, к тому же, навсегда потерял своих родителей. Пусть не родных, как на это намекали и Магистр, и девушка-вампир, но любимых.

Бледное лицо темной нелюди снова всплыло в памяти.

«Я знала твою мать».

Но где же тебя найти, чудовище, чтобы как следует расспросить? Наверняка Магистр придерживает тебя для особых случаев, а, следовательно, ты томишься где-нибудь в клетке, в подземелье, подальше от дневного света…

Больше Гиллард никогда не ходил туда, где раньше был его дом. И почти все свободные вечера проводил внутри кольца черных стен, внимательно смотрел, слушал, наблюдал. Его старания увенчались успехом: оказалось, брат Арве, специалист в области взаимодействий воды, периодически спускался в подземелье Малой башни, но не с пустыми руками, а запасшись сырым мясом. Иногда он прихватывал с собой бутыль свежей крови, но это случалось довольно редко; наверняка вампирессу держали голодной и злой. Дело оставалось за малым — сделать копию ключа и самому проникнуть в темное и душное чрево подземелий, но тут неожиданным союзником оказалось пристрастие Арве к полынной настойке и долгим задушевным беседам.

* * *

И вновь, как в Лабиринте, шагал Гиллард по склону. Поворот ложился за поворотом, виток за витком, панцирем улитки ввинчиваясь в породу. Впереди, на расстоянии вытянутой руки, летел привычный огонек, распугивая темноту, заставляя жирные тени жаться к гладким стенам.

Коридор уползал вперед и вглубь, становясь все уже; Гил уже начал беспокоиться о том, не упрется ли он в тупик или потайную дверь, но тут огонек вылетел в круглый зал — точную копию такого же под главной башней, завис под сводами потолка.

А Гиллард почувствовал, что еще немного — и волосы зашевелятся на голове. Потому что здесь почти все свободное пространство было уставлено клетками. Красноватые отблески отразились в выпученных глазах зеркальников, оживили ложным румянцем лицо болотной ночницы… В памяти вновь и вновь вспыхивали давно, казалось бы, изгнанные и забытые видения детства. Тварь неизвестной породы, волк с кожистыми крыльями, глухо заурчала, заскребла когтями камень; зеркальник в ближайшей клетке рыкнул угрожающе, но как-то вяло. Знал, что на сей раз не светит ему отведать сладкого человеческого мясца…

Гиллард глубоко вдохнул, подивился тому, что особой вони здесь не ощущалось. Небось, Магистр постарался соорудить должную вентиляцию… И подумал о том, что теперь осталось найти девушку-вампира с огромными сапфировыми глазами.

Он осторожно начал обходить клетки, стараясь, чтобы ни один из пленников Магистра не дотянулся до него когтями или зубами. Правда, одна тварь все-таки ухитрилась цапнуть Гила за рукав — но только потому, что обладала выдвигающимися изо рта челюстями.

— Ну, ну, пошали у меня, — беззлобно сказал Гил, спуская с пальцев молнию в мохнатую морду. Нелюдь взвизгнула и забилась в дальний угол клетки.

— То-то же…

Вампирессу Гиллард нашел быстро. Она сидела на полу, прислонившись к сплошной стене своего узилища и, казалось, спала. Гил осторожно приблизился, заставил огонька влететь за пределы чугунных и защищенных магией прутьев.

— Эй, — негромко позвал он, — слышишь меня?

В потемках сверкнули два сапфира и погасли.

— Узнала?

Молчание. И ни единого движения.

Гил вздохнул. Как бы расшевелить эту нелюдь? Он предпринял еще попытку.

— Ну, помнишь меня? Ты еще сказала, что знавала женщину, которая родила меня… — как-то не поворачивался у него язык назвать матерью ту, что бросила его на пороге чужого дома.

Вампиресса вздохнула. Устало, будто Гиллард уже успел надоесть ей хуже горькой редьки.

— Зачем ты пришел, человек?

— Я думал, что никогда не помешает знать правду о себе.

— А нужна ли тебе она, эта правда? Вдруг она перевернет твой мир с ног на голову, а?

Гиллард упрямо мотнул головой.

— Нужна. Обязательно нужна. Я вот подумал… Если расскажешь все, как есть, я помогу тебе отсюда выбраться.

Это обещание вырвалось, как говорится, необдуманно. Гиллард тут же попытался себя оправдать — ведь он может и не сдержать своего обещания. Да и кому оно было дано? Темной нелюди, которой не место под небесным куполом.

Вампиресса поднялась и подошла вплотную к решетке. На Гилларда испытывающее уставились сверкающие, переливающиеся в глубине глазищи… Все-таки она была поразительно красива! Это лицо, правильных, благородных очертаний, тонкий шрам на точеном подбородке, брови, как крылья летящей птицы… При людской жизни эта девушка должна была быть первой красавицей в городе.

— Правда отпустишь? — белые пальцы вцепились в прутья клетки, — поклянись… поклянись волей вашего бога!

Гиллард замялся и, поймав презрительный взгляд, кивнул.

— Да… Я клянусь, что помогу тебе выбраться на волю, если скажешь мне всю правду.

Вампиресса усмехнулась.

— Твоя мать была ведьмой, а твой отец — командором императорской армии. Ее звали Миральдой, его Геллером Накори. И это все, что мне известно о тебе.

Гиллард, едва веря собственным ушам, уставился на вампирессу так, словно она сотворила рушащее весь мир заклятье.

— Геллер Накори? Он… Но его же казнили!

— Правда? — она хмыкнула, — надо же… А я и не знала. За те годы, что я здесь сижу, мне ни разу не рассказывали о том, что творится в вашем славном городе.

Гил потер лоб. Его мысли, словно сорвавшиеся с привязи бешеные псы, сплелись в клубок, замельтешили… Он вспомнил, как висел на ограде и смотрел на высокого человека, идущего к эшафоту с гордо поднятой головой, как позже напал зеркальник, принявший образ командора…

— А моя мать? Эта… Миральда? Почему же она бросила меня?

— Значит, ее нет среди живых людей, — холодно ответила вампиресса, — в противном случае, она бы никогда тебя не оставила.

Гиллард стиснул зубы. Слишком много грустных новостей за один раз…

— Ну так что, отпустишь? — донесся слабый, едва слышный шепот, — ты обещал.

— И ты мне поверила? — он покачал головой, — почему я должен отпускать темную нелюдь на свободу? Ты ведь будешь отбирать жизни у ни в чем не повинных людей!

— Но ты никогда не задумывался о том, что ни в чем не повинные люди растоптали, уничтожили народ дэйлор? А, впрочем, на что я надеялась? Маг никогда не станет настоящим рыцарем…

И она вернулась к дальней стенке клетки.

Гиллард покачал головой. Многое изменилось за эти годы, проведенные среди магов. Да и сам он изменился. Не осталось ничего от мальчишки, мечтающего о подвигах… Только пепел, прах, уносимые ветром времени.

И в то же время… Обещание. Одной нелюдью больше, одной нелюдью меньше. Быть может, пропажу заметят не сразу, и брат Арве будет долго искать виновного, да так и не найдет…

— Как тебя зовут? У тебя есть имя? — поинтересовался он. И получил в ответ презрительное молчание.

— Я отпущу тебя, правда. Но мне бы хотелось знать…

— Миртс.

— Хорошо. Давай сделаем так — я открою клетку, но ты ведь не набросишься на меня? Сейчас вечер, наверняка стемнело. Надеюсь, ты умеешь летать?

Миртс кивнула; в ее глазах разгорался настоящий пожар.

— Тогда отойди подальше от прутьев, — выдохнул Гиллард.

Нет ничего проще, чем заклинание разрывающегося шара огня, чтобы разнести тяжелый замок. Завыли, заревели вокруг твари; отовсюду к Гилларду потянулись когтистые лапы, длинные скрюченные пальцы… Он, стараясь хотя бы выглядеть спокойным, распахнул покореженную дверь.

— Выходи. И помни, что обещала.

Миртс выскользнула наружу и остановилась рядом с Гиллардом.

— Когда-нибудь я отплачу тебе, сын Миральды, — прошелестела она, — помни. Твой приход был предсказан великим королем. Пророчество живет, и ты выполнишь то, что должен.

— Какое еще пророчество?!! — буркнул Гил. Вампиресса, на его взгляд, несла полнейшую чепуху, — пойдем скорее.

Миртс промолчала, только улыбнулась в потемках.

— Да, да. Пойдем. Если бы ты знал, как долго я ждала этого часа! Теперь… Я клянусь, что буду оберегать тебя и защищать, и тогда мой народ проснется от целительного сна!

До самого выхода шли молча. Гиллард пытался принять то, что ходил смотреть на казнь собственного отца. О чем думала вампиресса, было и вовсе непонятно.

— Теперь — очень тихо. Осторожно, — шепнул Гил, открывая дверь.

И нос к ному столкнулся с братом Арве.

Время замерло, застыло тягучей медовой каплей. Черным провалом открывался широкий рот престарелого мага, он явно собирался если не позвать на помощь, то, по крайней мере, привести в действие какое-нибудь из своих заклятий. Гил вцепился в компоненты заклинаний, мучительно соображая — атаковать магией или попробовать оглушить Арве, пустив в ход кулаки… В конце концов престарелый маг не выглядел силачом, а Гил был молодым и здоровым.

Все решила Миртс. Отчаянный рывок вперед, взмах тонкой девичьей руки — и Арве начал падать на пол, разбрызгивая темные капли крови. Из рассеченной до самых позвонков шеи.

— Что… что ты наделала?!! — просипел Гил, — что?!!

Но Миртс, разумеется, и не думала вдаваться в объяснения. Несколько мгновений — и она с хрустом распахнула крылья.

— Я тебя найду, Гиллард.

Ее поджарое тело хищницы метнулось к окну, и больше Гил ее не видел.

Он судорожно сглотнул, бросил взгляд на содрогающееся в конвульсиях тело мага, под которым медленно расползалась глянцевая лужа.

А отовсюду к нему уже бежали братья, вопя, размахивая руками. Маги Закрытого города.