Вампир для истинной королевы

Анна Клименко, 2009

Если тебя вдруг выдают замуж за короля эльфов – жди подвоха. И не одного! Сперва окажется, что свадьбу придется перенести, затем выяснится, что по дворцу шастает кровожадный монстр, а потом и вовсе влюбишься… отнюдь не в будущего супруга, а в самого что ни на есть вампира. Мужчинам, юношам, мальчикам – читать СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ. Книга написана специально для женщин!

Глава 1. Удачно выйти замуж

–… Если тебя, девицу из обедневшего дворянского рода, выдают замуж за короля эльфов, жди подвоха, — потусторонним голосом заверила гадалка.

Она хитро глянула на меня из-под упавшей на глаза пегой челки — мол, хватит дурака валять или продолжить? Судя по недовольству, мелькнувшему на ее веснушчатой физиономии, я была не самой лучшей жертвой для деревенской прорицательницы.

— Ты не на меня смотри, а туда! — гаркнула она, склоняясь над столом так, чтобы мне не было видно ее лица.

Я недоуменно поглядела на гадалку. Затем опустила взгляд в чашку, на дне которой и было найдено это предостережение. Там густыми разводами стыла кофейная гуща, темно-коричневые пятна на фоне белого фарфора — и, само собой, ни светлого лика эльфийского монарха, ни зловещих признаков того самого подвоха.

— И не сомневайся, — доморощенная провидица вещала далее, — вот, вижу золотой венец, а за ним тьма идет, а за тьмой трон… Пятак-то не забудь, девица. А трон этот в претемном царстве. Да, да, пятак клади на блюдо.

Я честно пыталась разглядеть собственную будущность на донышке старой, с отбитой ручкой чашки. Но, похоже, небеса обделили меня даром предвидения. Гадалка хищно подхватила положенную монету, а я, жалко улыбнувшись на прощание, побрела к выходу.

По дороге к двери я умудрилась споткнуться о завернутый край пыльного половика. Чувствуя, что лечу прямехонько в забывшую о побелке стену, я все-таки ухватилась за край стола, смахнула на пол чашку с предсказаниями а заодно и тяжелое блюдо. В итоге нос мой был спасен, слегка пострадало лишь правое колено.

— Ой, прошу прощения!

Я быстро поднялась, сгребла в горку то, что минутой назад было чашкой и блюдом.

— Вот, я все собрала, еще раз прошу прощения.

Гадалка, оказывается, даже не предприняла попытки встать со стула, но отчего-то побелела лицом. Ее губы шевелились, как будто она силилась что-то сказать, но звуки безуспешно застревали в горле.

— Вот вам за убытки, — я быстро положила на стол еще один пятак и устремилась к выходу.

Странные все-таки эти гадалки. И зачем так нервничать по пустякам?

…Позвольте представиться. Я — Агнесса Рой де Лив, старшая дочь маркиза де Лив, чьи владения заключаются в деревне на десяток дворов, покосившейся мельнице и сотне ослов, которых он пытается выращивать и продавать соседу. Ослики то и дело хворают, исход болезни зачастую далеко не самый благополучный — а потому золота в наших родовых сундуках не прибавляется, и старый замок с каждым годом все больше напоминает благоустроенный загон для столь обожаемых маркизом упрямых животных.

Кроме меня, у драгоценных родителей есть еще пять дочек, самой младшей — восемь лет, самой старшей, то есть мне — двадцать. Вы можете сказать, что для меня уже настало время удачно выйти замуж, но мужчин благородного происхождения не так уж и много в округе. Все, как назло, женаты и даже обзавелись многочисленным потомством. Так что приходится коротать вечера за рукоделием, сидя у окна в надежде, что какой-нибудь рыцарь будет проезжать мимо, заглядится на миловидное личико — ну, и увезет куда-нибудь подальше.

— Агнесса! Погоди!

Я остановилась перед хлипким мостком через громадную, как целое море, лужу. Там блаженно хрюкали свинки, подставляя весеннему солнцу то один бок, то другой, и важные гуси шумно хлопали крыльями и ругались меж собой.

— Уфф, за тобой не угонишься…

А теперь позвольте представить моего деревенского поклонника, сына мельника. Он тоже старший, и у него есть пять младших братьев. Учитывая их возраст, все они могли бы стать превосходными мужьями моим сестрам — на тот случай, если все-таки не завернет к замку отряд из шести родовитых рыцарей. Старший, Этьен, хорош собой, высокий, ладный парень. У него добродушное круглое лицо, чуть присыпанное веснушками, рыжие вихры, которые он безуспешно пытается приглаживать и светло-зеленые глаза, точно молодая травка. Нос его похож на молоденькую картошечку — и формой, и оттого, что шелушится, отхватив весеннего солнышка больше, чем надо. Вечно обветренные губы улыбаются, а на щеках играют ямочки, совсем как у девчонки.

Одет Этьен… Ну, не так чтобы плохо. Башмаки у него новенькие, приятно поскрипывают при ходьбе. Штаны чистые, без заплаток, рубаха тоже не старая, поверх — шерстяная куртка приятного цвета лаванды, я бы сама от такой не отказалась. А что еще нужно жителю уютной и далекой от столичных дрязг провинции? Да ничего!

Он напустил на себя серьезный вид.

— Ну, что тебе Алиса рассказала?

— Эмм…

— Ты домой идешь? — быстро перебил он, — позволь, я тебя провожу.

И ловко пнул гуся, изволившего усесться на мостике.

— Пойдем.

Разведя в стороны руки и стараясь не смотреть на копошащихся в луже хрюшек, я осторожно пошла по доске. Достигнув другого берега, обернулась к Этьену и выпалила:

— Алиса увидела в чашке с кофейной гущей, что я выйду замуж за короля эльфов!

Мой кавалер вмиг приуныл и пробубнил что-то вроде — ты из благородных, что в этом странного.

— Брось, Этьен, — я взяла его за руку и потащила вперед, — я совершенно не верю в то, что судьбу человека можно увидеть на дне старой чашки.

Солнышко припекало. Ярко зеленели шелковые травинки, наперебой лезущие из земли. Возились в навозной куче воробьи, и нежно шептались молоденькой листвой яблони.

— Алиса не ошибается, — мрачно заметил Этьен, — если она так сказала, то…

— А еще она несла чепуху про трон в темном царстве. Тоже, скажешь, надо верить?

Он пожал плечами, подкатил глаза.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты выходила замуж за эльфа.

Я насторожилась. Не слишком ли хорош этот день для того, чтобы выслушивать признание в любви от сына мельника?

Но, к счастью, краснеть и смущаться не пришлось — ни мне, ни ему. Потому что, в очередной раз пригладив волосы, парень изрек:

— Я слышал много страшных историй про эльфийский двор.

— Да ты что? И каких же? Этьен, они же светлые эльфы! Темных давным-давно извели…Ну, помнишь, нам еще старуха Ньель рассказывала, как темных гнали на край света?

В глазах моего кавалера появилось выражение превосходства, какое может чувствовать взрослый мужчина, вкусивший жизни. В отличие от меня, Этьен бывал в тавернах, а потому обретенный жизненный опыт уже не раз светился на его добродушной физиономии то замечательным фингалом, то ссадиной.

Бесцеремонно схватив меня за локоть, он зашептал:

— Полон дворец нежити! Давеча в деревню заходил бард один, такого рассказал, жуть просто… Вроде как эльфийский правитель уже давно заключил договор с Некролописом…

— Некрополисом, — поправила я, разглядывая запылившиеся носки башмаков. Они отчаянно просили каши, надежды же на новые туфли были весьма призрачными.

— С Некролописом, — повторил, волнуясь, Этьен, — и те… Ну, нежить всякая — теперь отряжают послов к эльфийскому двору.

— Ну и что с того?

Из-за живой изгороди показалась ветхая стена моего родового замка. Кладка потрескалась, строительный раствор кое-где осыпался — жалкое зрелище! И все же эта развалюха оставалась моим единственным и в какой-то мере очень любимым домом.

— Как — что?!! — возмущенно воскликнул Этьен. В его зеленых глазах светилась собачья преданность. — Тебе надо убежать из дому!

— Чтобы не выходить замуж за эльфийского короля? — я подозрительно воззрилась на будущего хозяина мельницы. На сумасшедшего вроде не похож, а там — кто знает?

— Именно! — воссияв от восторга, подтвердил Этьен.

Мне показалось, что на сей раз беседа наша зашла в тупик. Да и что можно сказать молодцу, который верит каждому слову деревенской гадалки?

— Мы убежим на край мира, — между тем деловито продолжал он, — я буду добывать дичь, ты ее готовить…

— Вне всякого сомнения, — серьезно заверила я его, — но мне необходимо собрать вещи. Надеюсь, ты не против?

Между тем мы подошли вплотную к тому, что в нормальных замках является рвом, а в моем собственном всегда было заросшей илом и камышом канавой, где резвились утки. Потянуло сыростью и тиной.

— Вот и пришли, — с трагическим надрывом в голосе произнес Этьен.

Я хотела сказать на прощание, что обязательно подумаю вечером над его предложением сбежать, но не успела. Боковая калитка с душераздирающим скрипом приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась кудрявая голова Аурелии, самой младшей из потомства маркиза де Лив.

Ее не зря нарекли Аурелией: к восьми годам она ухитрилась отрастить длинные косы изумительного золотого цвета. И кожа ее была приятного смуглого оттенка, а глазищи — темные и загадочные. Все шло к тому, что Аурелия должна была вырасти красавицей и затмить всех придворных дам во дворце нашего короля… Только вот — эх! — кто же нас туда позовет?

— А, вот ты где! — завопила сестрица, — скорее, скорее! К нам приехал длинноухий гонец, матушка с ног сбилась, тебя разыскивая!

И, показав язык Этьену, нырнула обратно. Я даже не успела ей сказать, что неприлично для молодой леди вопить о столь деликатных недостатках гостя как чрезмерно длинные уши…

Стоп. Длинные уши? Эльф?!!

— Агнесса, — томно прошептал Этьен и схватил меня за руку, — ты обещала…

— Ох, — я выдернула пальцы из липкой ладони, — поговорим еще, не переживай ты так.

Гордо прошествовав по мосту — как и полагается благородной девице, возвращающейся в свой замок с прогулки, я старательно прикрыла за собой калитку, мимоходом оглядела прекрасного вороного коня — такие не часто посещают наш замок.

Навстречу бежал отец, выряженный, как на парад: из шкафа бы извлечен темно-малиновый бархатный камзол, в коем мой родитель женился. Правда, за прошедшие годы камзол странным образом усох и не желал сходиться на талии маркиза де Лив, но моего милого папу это совсем не тревожило… В нашем замке, побери меня Бездна, происходило нечто совсем экстраординарное.

— Агнесса! — радостно возопил родитель, — прекрасная новость! Наш король желает, чтобы ты вышла замуж за правителя Эларии!

— За эльфа, живущего в Светлом лесу, — с трудом осознавая весь ужас происходящего, прошептала я.

Похоже, кофейная гуща сообщила гадалке правду о моей блестящей будущности. Меня, провались все в Бездну, все-таки выдавали замуж за короля эльфов.

* * *

— Ни за что! — безапелляционно заявила я, усаживаясь в любимое кресло.

Оно было старым и дряхлым, мое милое кресло, и отзывалось скрипом и скрежетом суставов на всякое движение сидящего. Наверное, поэтому те обитатели замка, что потяжелее, предпочитали сидеть на новых и неуклюжих табуретах.

— Это почему же? — искренне удивился папа и щелчком взбил застиранное кружево на манжетах, — гонец отдыхает, а утром ты сама сможешь его обо всем расспросить. Ну, если конечно захочешь.

Мы сидели в рабочем кабинете Роланда де Лив. Пусть замок рассыпается по камешкам, но у любого уважающего себя маркиза просто обязан быть кабинет — с дубовым столом, на котором невозможно что-либо найти из-за кип старых бумаг, с книжными полками, где вот уже который год пылятся произведения великих мыслителей прошлого. С красивой хрустальной чернильницей, в конце концов, где давно уже высохли чернила… Но я с раннего детства обожала смотреть на нее, особенно когда редкий лучик света пробивался сквозь запылившиеся шторы и играл радугой в хрустале.

— У короля эльфов и без того сотня жен, — я с видом поруганной невинности изучала ногти.

— Что за беда, лапушка? Будешь сто первой.

— Я слышала, у него при дворе шастают вампиры и оборотни из Некрополиса.

— Привыкнешь, — отмахнулся он, — во имя небес, лапуля, неужели ты боишься каких-то хилых оборотней? Помнишь, как прошлой зимой крестьяне одного такого на вилы подняли?

— Ну конечно, после того, как он загрыз четверых. И не называй меня лапулей, ты знаешь, я этого терпеть не могу.

— Думаю, ты будешь прекрасной женой королю Эльфиру, дорогая, — ласково сказал папочка.

— Но я же его не люблю! — я в последний раз попыталась воззвать к здравому рассудку родителя.

Он растерянно пожал плечами.

— А кто нынче выходит замуж по любви? Дорогая, хочу тебя заверить… Если бы я нашел тебе жениха из числа наших многоуважаемых соседей, ты бы в первый раз увидела будущего супруга стоя перед алтарем. Подумаешь, какие сентименты! Не люблю! Зря я тебя грамоте выучил, небось романов рыцарских начиталась…

— Я скорее убегу из дому, — ляпнула я и осеклась. Брови родителя грозно насупились.

— А вот об этом и не думай, Агнесса. В конце концов, тебе не приходило в голову, что твои сестры могут остаться без крова?!!

Хм. Вот как мы заговорили. Наверное, с этого нужно было начинать — с того, что маркиз де Лив по уши в долгах, и что наш величественный замок может пойти с молотка за бесценок.

— Мне обещали списать большую часть долга, если ты выйдешь замуж за ушастого, — виновато развел руками отец, — так что сама понимаешь…

Я вскочила. Хотела крикнуть, что ненавижу его — но промолчала. В темных глазах папы блестели самые искренние слезы.

Увернувшись от рук страдающего родителя, я бросилась вверх по лестнице, в свою комнату. Похоже, мне не оставили выбора. Похоже… Мне и вправду придется отправиться в путешествие, чтобы стать сто первой женой златовласого и ушастого эльфа.

Зло хлопнув дверью, я прислонилась к косяку. Коленки дрожали и подгибались, а взгляд… Взгляд дико шарил по комнате, которая за время моего отсутствия претерпела весьма существенные изменения.

— Агнесса, Агнесса! — завопили мои сестрицы, — только посмотри, сколько тебе привезли подарков!

Мое вконец испорченное настроение начало улучшаться.

Итак, все по порядку.

Стопка рыцарских романов (в чтении которых меня совершенно справедливо обвинял папа) неким таинственным образом оказалась в углу, а на ее прежнем месте, на маленьком столике, покоились три замечательных сафьяновых футляра. Нежно-голубой, словно небо по весне, зеленый, как молоденькая лягушка и розовый, как разбавленный малиновый сироп. Сестрицы кружили над ними, словно коршуны над добычей — но то ли в самом деле не смели открывать без меня, то ли эльфы предусмотрительно зачаровали подарки.

Кровать моя оказалась погребена под ворохом тканей — в цвет футлярам. Рядом, на парчовых подушечках, отдыхали замечательные туфельки, о каких раньше я даже не мечтала. И, наконец, все это просто утопало в букетах белых роз.

— Да-а… — протянула я.

Иных слов просто не было, а мысль о том, что мне придется стать сто первой женой эльфа, уже не казалась такой ужасной, как поначалу.

Приходя в себя, я услышала, как все пять сестер непрерывно канючат: «ну открой, открой!» И, стряхивая оцепенение, шагнула к футлярам.

— Какой первый открыть? — я растерянно прикоснулась к пухленькой крышке голубого.

— Ну, вот этот и открывай, — пискнула Аурелия, — у нас не получилось.

«Все-таки зачаровали», — я усмехнулась, нажала на скрытую пружинку и…

На белом бархате, впитав в себя радугу, вызывающе переливались бриллиантовое колье и серьги.

Эльвира, самая старшая после меня, осторожно прикоснулась к обворожительно блестящему камню в центре — а был он, ни много ни мало, размером с воробьиное яйцо.

— Да они же, провались все в Бездну, настоящие!

И выразительно посмотрела на меня.

— Агнесса. Ты просто обязана выйти замуж за эльфа. Если, конечно, у тебя мозгов больше, чем у курицы.

Я, затаив дыхание, возилась с замочком зеленого футляра — пружинка заела. Но зато потом, когда преграда была преодолена, по комнате вновь пронесся вздох восхищения.

— Изумруды, — Эделина плотоядно облизнулась, — открывай последний.

Там меня поджидал изящный гарнитур, крупные коралловые бусины, запутавшиеся в тонких золотых нитях. Я молча присела на стул — силы куда-то делись, и коленки предательски подгибались. В носу противно защипало.

— Ты с ума сошла? — Эльвира всплеснула руками, — чего ты ревешь? Вон тебе сколько драгоценностей будущий муж дарит! А ты?

— Но это же… — я всхлипнула и обвела их взглядом.

Эльвира, Эделина, София, Мария, Аурелия. Они молча стояли и ждали, что я скажу. Сколько раз мы дрались? Не счесть, да и не важно теперь. А сколько раз шептались, забравшись под ветхое одеяло, мечтали о том, что когда-нибудь встретим настоящего принца на белоснежном коне?

— Ну, что с тобой? — ласково спросила Эделина, — ты только скажи, а?

— Я же навсегда вас покидаю, дурочки, — выдохнула я и разрыдалась.

* * *

Я разогнала сестричек по спальням, пообещав, что обязательно пришлю огромный ящик подарков — шелк, бархат, ожерелья — всего, чем богат эльфийский двор.

И вот, я одна. В душной и одновременно сырой комнате, заваленной дарами немилого и никогда не виданного жениха. А за мутным оконным стеклом — беспокойная весенняя ночь, полная луна и легкий, тревожащий душу аромат проснувшегося леса.

Я распахнула окно и несколько минут стояла, прижавшись лбом к шершавой стене. В разгоряченное лицо веяло весной и жизнью, бледная луна огромной плошкой повисла меж рыхлых, точно хлопья кислого молока, облаков… Какое счастье иметь крылья и лететь, плыть по ночному небу навстречу этой чудной луне, один вид которой вынимает душу и заставляет сердце биться с удвоенной силой! Какая жалость, что крылья даны только птицам, а простым смертным не дано подняться в небо, и остается лишь бередящее душу желание, которому — увы — никогда не осуществиться.

В груди родилась тоска. Острое, почти необоримое желание устремиться в глубокую ночную синь, оставив далеко внизу и замок, и деревню, и лес. Откуда это во мне? Грусть по тому, чего я никогда не знала?

Пальцы гладили осколки лунного света. Взгляд тонул в серебристой вуали, накинутой на кривую иву у русалочьей заводи.

Наверное, в эту волшебную ночь русалки резвятся, заманивая в камыши редких прохожих — а последние и рады стараться. После чего в заводи появляется новый русаленок, а виновнику сего знаменательного события частенько приходится спасаться бегством от разъяренной супруги — хорошо осведомленных доброжелателей в округе полным-полно…

Вздохнув, я отвернулась от окна. Созерцать эту хрупкую красоту весенней ночи просто не осталось сил. Пропади все пропадом! Не лучше ли подумать о предстоящей свадьбе?

Я вздохнула еще раз. Король Эльфир, н-да. Все, что я слышала о своем будущем муже — это то, что он был невыразимо прекрасен, как Светлый лес в лучах восходящего солнца. Воображение спешно дорисовало недостающие детали портрета: высокий лоб, миндалевидные глаза чистого зеленого цвета, опушенные густыми золотистыми ресницами, нежный румянец на фарфоровых щеках, красиво очерченные губы. Наверняка ни бороды, ни усов Эльфир не носил — а вот длинные, ниспадающие волнами кудри цвета спелой пшеницы — это пожалуйста. Ну, и миленькие острые ушки, выглядывающие из-под непокорных прядей.

«Всевышний, и как мы будем с ним выглядеть вдвоем, когда пойдем к алтарю?»

Я зажгла две свечи, поставила их на стол — драгоценностям пришлось потесниться — и взялась за зеркало. Из мутноватых глубин на меня печально взглянула бледная и взлохмаченная особа с припухшими от недавних слез веками. Я пригладила пальцами волосы, попыталась улыбнуться — вместо величественной улыбки будущей королевы эльфов получился злобный полубезумный оскал.

«Нет, так совсем никуда не годится».

Поднявшись, я добралась до кувшина с водой, поплескала себе в лицо. Затем слегка пощипала щеки и губы, чтобы кровь прилила — а в довершение ко всему достала щетку и расчесала волосы, так, чтобы они локонами рассыпались по плечам.

Зрелище получилось вполне сносное: теперь девица в зеркале выглядела не столь измученно, золотистые искорки прыгали в тяжелых каштановых прядях, огоньки свечей отражались в больших темных глазах. На самом деле глаза у меня карие, но ночью кажутся почти черными — так уж получилось.

Я ухмыльнулась отражению, пытаясь придумать обольстительную улыбку. Все дело в том, что в моем замке и окрестностях обольщать было некого; Этьен — тот и вовсе не нуждался в подобных женских хитростях. Вот и приходилось тренироваться перед зеркалом. Эльфы — они народ утонченный, а уж король эльфов — наверняка самый изысканный из всех…

И тут в дверь осторожно постучали.

— Агнесса, детка, к тебе можно?

Голос матушки слегка дрожал.

Это было плохо, очень; я вдруг представила, что она сейчас войдет, вся заплаканная, обнимет меня, в последней попытке защитить от всевозможных неприятностей, который так и норовили свалиться на мою голову — и тогда… Уж точно мы просидим, рыдая, до рассвета.

— Входи, мама.

Я не стала гасить свечи, только зеркало убрала.

Дверь распахнулась, и в комнату, подобно маленькому урагану, ворвалась моя дорогая родительница. К моему вящему удивлению, на ее круглом личице, не было и следа пролитых слез — одно довольство.

Матушка еще не успела раздеться на ночь, на ней было привычное серое платье и ажурная шаль цвета морковки. Голову украшал белый накрахмаленный чепец, из-под которого выбивались упрямые кудряшки и падали на лоб, а матушка сердилась и постоянно дула на них, чтобы не мешали.

— Дорогая! — она порывисто прижала меня к пышной груди, — я так рада за тебя! Так рада!

— Мм… — неопределенно промычала я. Похоже, все они были в сговоре: и папа, и мама, и сестрицы, возжаждавшие подарков.

Матушка расцеловала меня в обе щеки, усадила на край кровати — а сама, шелестя юбками, принялась энергично расхаживать по спальне.

— Это такая честь для всех нас, выдать тебя замуж! — бодро произнесла она. Слова сыпались как горошины, — благодарю Всевышнего за такую-то милость!

— Ты так хочешь выдать меня замуж, что готова отправить даже к эльфам? — осторожно поинтересовалась я.

Мама на секунду остановилась и посмотрела на меня оценивающим взглядом. Затем пожала плечами.

— Дорогая, если бы ты имела шесть дочерей, о чем бы еще ты думала?

Воцарилось молчание.

Наверное, мама была права.

— Ну, лапонька, не раскисай, — она потрепала меня по плечу, — подумай сама. Что бы ты имела, останься здесь? Вот это серенькое платьице, старые башмаки и какого-нибудь плохонького мужа из соседей. Лет через десять у тебя был бы выводок босоногих ребят, и ты бы мечтала о магическом посудомоечном механизме. В конце концов спящих принцев не хватает на всех, уж ты-то должна это понимать. А так — у тебя будет все, что только пожелаешь. Экипажи, туалеты…

Тут ее фантазия иссякла, и матушка умолкла.

— Папа сказал, почему я должна выйти замуж за эльфа, — пробормотала я.

— Сказал? Тем лучше, — она решительно махнула рукой, — но вообще-то я пришла поговорить с тобой не об этом.

Это было сказано столь значительным тоном, что я протестующее замотала головой.

— И не об этом, — грозно сверкнув очами, молвила матушка.

Ее рука ловко нырнула в карман передника, а через мгновение передо мной на толстой цепочке блестел золотой медальон.

— Что это? — я подозрительно уставилась на вещицу. Под ребрами сладко кольнуло, словно в предвкушении древней и страшной тайны, которая могла крыться в самой обычной драгоценности. — Я никогда его не видела раньше.

— Открой и посмотри, — загадочным тоном, который я терпеть не могла, молвила мама.

На ощупь он оказался холодным — слишком холодным даже для металла. Я поднесла золотой круг к свету, нажала крошечную пружинку и уставилась на собственный портрет.

Ох, все-таки не совсем на собственный. Но сходство было ошеломляющим.

* * *

Каждая семья имеет свою, пусть и очень маленькую — но тайну. Вот, например, наши соседи, граф и графиня. Считалось, что в юности женушка нашла своего будущего супруга в страшном, затерянном в лесу замке — да к тому же, в образе ужасного чудовища. Полюбив пугало за добрый нрав и благородство души, она вышла за него замуж, чары рассеялись, после чего счастливая чета перебралась жить в наше королевство. Год тому назад графиня свернула себе шею, упав с лошади. Граф, как водится, не перенес горя и запил — тут-то и поползли из облюбованной им таверны странные слухи. Якобы вовсе не он был чудовищем, а его покойная супруга, и что именно его любовь сняла злые чары. Кто-то наивно спросил, мол, зачем же вы, граф, женились на страшилище? Ведь столько невест было вокруг, да одна краше другой. Несчастный только пожал плечами — «А попробовал бы я тогда на ней не жениться!»

Или, вот, другое семейство. На вид — люди как люди.

Они выглядели любящими супругами ровно до тех пор, пока не появились в наших краях королевские гвардейцы и агенты из службы тайного сыска. Потом баронская чета исчезла бесследно, а по всей округе вновь поползли зловещие слухи о том, что сам барон был оборотнем, обожающим глодать окорочка невинных девиц, а возлюбленная его — знаменитой разбойницей в Алом Плаще. Когда-то, еще до моего рождения, они случайно встретились в лесу; боевитая деваха оказалась не по зубам оборотню — и тем самым навсегда пленила его зачерствевшее волчье сердце. Честно говоря, я никогда не понимала, как можно без малого два десятка лет прожить бок о бок с чудовищем, которое не переставало изредка баловать себя нежным мясом девственницы. Но раз уж знаменитая Дама в Алом Плаще предпочла его всем прочим ухажерам, наверное, что-то было в этой постоянной близости к убийце.

И теперь вдруг выяснилось, что в нашей ничем не примечательной семье тоже есть своя тайна. Вне всякого сомнения, тайна страшная и леденящая кровь.

Я еще раз осмотрела медальон. Миниатюра была выполнена мастерски, девушка — которая все-таки оказалась не мной — выглядела как живая. Бледная кожа, томный взгляд черных глаз, надменный взлет бровей. Губы — полные, яркие и, надо думать, располагающие к поцелуям. Само воплощение порока.

Вопросительно смотрю на матушку. А она, как ни в чем ни бывало, мурлычет:

— Девочка моя, я передаю эту драгоценность тебе. Носи при себе эту древнюю реликвию, предание гласит, что когда-нибудь она спасет тебе жизнь.

— Предание?!!

Мне вдруг стало жутко любопытно: если бы я не выходила замуж, пожелала бы моя родительница открыть этот маленький семейный секрет?

— Ну да. Всевышний, разве я тебе ничего не рассказывала?

— Кто это? — я требовательно ткнула пальцем в надменную красотку, — ведь это не я в своей позапрошлой жизни?

— Ну, этого никто не знает, — сварливо заметила мама. Уперла руки в бока и воинственно посмотрела на меня, — надеюсь, ты не будешь со мной пререкаться?

— Не буду.

Я вдруг совершенно успокоилась. Положила медальон на стол и уселась на кровать.

— Расскажи, что за скелеты хранятся в старом семейном шкафу.

Услышанное мной оказалось простым и неинтересным до безобразия. В медальоне был всего лишь портрет какой-то прародительницы, которую взял замуж какой-то прародитель моей мамы. В общем, он женился на девушке бедной, почти что на нищенке — а почему — этого никто не знал. Но вот только пошло, перекатываясь из поколения в поколение, странное поверье, что нежить не смеет прикоснуться к потомкам изображенной на миниатюре леди.

— Я это тебе на тот случай рассказала, чтобы ты не боялась монстров при дворе короля Эльфира, — и матушка заговорщицки подмигнула, — да о тебя любой упырь зубы переломает!

— Мама! — я выразительно взглянула на нее, — не предрекай лучше…

— Знаю, знаю, — она вспорхнула с кровати и устремилась к двери, — но ты все-таки носи медальон при себе. А еще лучше — не разгуливай ночами по королевскому дворцу.

— Да, мама, — я покорно кивнула. Чем спорить, было куда проще согласиться.

Задержавшись на пороге, матушка добавила:

— На ночь закрывай окно, повесь в изголовье венок из чеснока.

— Правильно, пусть супруг насладится изысканным ароматом, — пробормотала я.

— Что ты там бурчишь? Не делай так в присутствии короля, это, в конце концов, невоспитанно. Все-таки ты принадлежишь к старинному и знатному роду.

…Потом она удалилась. И я снова осталась одна в окружении шикарных платьев, драгоценностей и странного медальона. Но — как выяснилось несколько позже — веселая ночка только начиналась. Правда, я об этом еще не догадывалась. Повздыхав, и задумавшись — а отличаются ли поцелуи эльфов от поцелуев людей, я стянула через голову платье, нырнула в ветхую сорочку и, сдвинув подарки в изножье кровати, полезла под одеяло. Завтрашний день обещал быть наполненным предсвадебной суматохой — а потому следовало выспаться.

* * *

Мне успели присниться вампиры. Они окружали меня толпой, все, как на подбор, белолицые и черноволосые, тянулись ко мне костлявыми пальцами и злобно подвывали «хотим-хотим-хотим». Что именно они хотели, я так и не смогла понять, как ни старалась. А затем вдруг проснулась — и явственно ощутила, как шевелятся волосы на макушке.

Потому что… потому что разбудили меня невнятный шорох и поскрипывание половиц. Кто-то большой медленно и очень тихо двигался по моей спальне.

Я осторожно глянула из-под ресниц: в разлитом по полу лунном свете ползла угловатая тень. От ужаса во рту пересохло, горло сжалось — не то, что закричать, я даже пискнуть не могла.

А некто, забравшийся через распахнутое окно в спальню, подбирался все ближе и ближе.

Вор? Но ведь всем известно, что уж где-где, а в родовом замке Лив искать нечего. Убийца?!! Но кому, кому я могла помешать? Разве что чересчур ревнивая эльфийка, прознав о предстоящем пополнении гарема, решила избавиться от очередной соперницы?..

Тень остановилась. Подняла большие руки с длинными и в обманчивом свете корявыми пальцами.

— Агнесса, ты спишь?

Я истерично хихикнула. И пожалела, что не храню под кроватью дубины, которой не мешало бы сейчас огреть незваного гостя.

— Ты что здесь делаешь? — прошипела я сквозь зубы.

— Я…

И вдруг, обхватив руками голову, Этьен расплакался.

— Прекрати, — возмущенно зашикала я, — сестер перебудишь! Или ты хочешь, чтобы накануне свадьбы в моей спальне застали мужчину?

— Ы-ы-ы-ы!

— Да что ты вообще себе позволяешь? — я выбралась из-под одеяла, прошлепала босиком по холодному полу и остановилась рядом с горестно подвывающим Этьеном, — какого упыря ты вообще сюда влез?!!

Он заморгал на меня добрыми глазами и принялся громадным кулаком растирать по лицу слезы. Я на всякий случай потянула носом — Этьен был совершенно трезв.

— Агнессочка!

Он умоляюще сложил руки.

— Что? — я холодно ждала продолжения, разглядывая своего деревенского ухажера. Приходилось задирать голову, потому как он возвышался надо мной подобно смотровой башне.

— Возьми меня с собой, — едва слышно выдохнул Этьен и всхлипнул.

Та-ак. Понятно. Наверное, бедняга спятил — именно к этому выводу я пришла. Одно дело, когда человек несет подобную околесицу надравшись до состояния бревнышка, и совсем другое — если излагает такие мысли на трезвую голову.

— Нет-нет, ты не поняла! — забубнил он и принялся хватать меня за руки, — ты не поняла, Агнесса! Я-то знаю, что мне никогда не быть твоим мужем, но отец меня не отпустит…

— Куда не отпустит? — мой голос источал доброту и сострадание. В конце концов, с сумасшедшими надо говорить спокойно и ласково, чтобы не разозлить ненароком.

— Путешествовать!

— Угу, — вздохнула я, — да, конечно, Этьен. Я понимаю. Давай-ка ты все-таки вернешься домой, и мы поговорим утречком. Время-то позднее…

И тут случилось то, чего я подсознательно опасалась: Этьен грохнулся на колени и мертвой хваткой вцепился в подол сорочки. Старый и вытершийся от стирок батист угрожающе затрещал.

— Ну пожалуйста, Агнесса! Возьми меня с собой, к эльфам!

Я покрутила пальцем у виска и предприняла слабую попытку вырваться, но Этьен впился в многострадальный предмет одежды подобно клещу.

— Понимаешь, я хочу побывать и в других землях, — сбивчиво начал он, — а папаша спит и видит, как бы перепоручить мне мельницу. Сбежать самому? Но я не воин, и в первом попавшемся лесочке меня оберут до нитки. Так вот я и подумал… Агнесса, возьми меня с собой! Я тебя буду слушаться, клянусь, и слова поперек не скажу… Только возьми, а?

Ситуация складывалась настолько интересная и — как бы выразилась матушка — пикантная, что я невольно улыбнулась. А что, вот возьму и отправлюсь к королю эльфийскому с собственной прислугой! Только вот…

— Мм… Этьен…

— Да? — он взирал на меня, словно на образ Всевышнего.

— Боюсь, королю Эльфиру не понравится, что я притащила с собой молодого мужчину.

— И он отправит меня обратно? — вконец расстроился парень.

Он наконец выпустил сорочку и, ссутулившись, так и остался стоять на коленях. Ну вот, пропади все пропадом. Дожились. Ночью в моей спальне молодой мужчина. Казалось бы, предел мечтаний. Ан нет, смотрю я на него и думаю… думаю…

— Пожалуй, я знаю, что мы сделаем, — тоном, не обещающим ничего хорошего, произнесла я, — но обещай, что не будешь мне палки в колеса ставить… Ну, в смысле, мешать любезничать с королем эльфов.

Этьен, глазом не моргнув, пообещал. Думаю, что он был готов и на более страшные жертвы — например, голым обмазаться сметаной, прыгнуть в муку и после этого бегать по деревне. Я нарочито медленно зевнула, потягиваясь. И сурово приказала:

— Раздевайся.

* * *

— А-а-а-а! У-у-у-у-у! — стонал Этьен.

— Сам напросился, — назидательно прокомментировала я, — лежи, не дергайся!

— Ы-ы-ы! Не надо, а?

— Надо! — тяжело дыша, заверила я, — иначе останешься дома…

— О-о-о-о! — в голосе Этьена подозрительно захлюпали слезы.

— И это только начало! — с воодушевлением комментировала я, — терпи!

Он лежал на полу. А я, упираясь коленкой в мускулистую мужскую спину, изо всех сил пыталась затянуть корсет. Конечно, до идеальной талии было далеко, но должна же я придать громоздкой фигуре крепыша чуточку женственности?

— Все, — я отвалилась от жертвы, словно насытившийся упырь, — вставай. Примерь вот платьице.

— Агнесса, — обиженно засопел Этьен, — а мы никак не можем по-другому, а? Ну какая из меня девица?

— Плечистая, — без промедления ответила я, — вот тебе и парик.

Последний выудили из старого сундука матушки. Сейчас он походил на паклю, но его можно было помыть, расчесать — и Этьен уже был обеспечен замечательной рыжей шевелюрой.

— Мне дышать тяжело, — посетовал он, — обязательно на себе этот каркас носить?

— Боюсь, что да.

Я придирчиво осмотрела его: девица получилась знатная. И ростом удалась, и статью. Платье коротковато, но это не страшно, пришьем оборку. Только вот…

— Ты до безобразия волосат, — я задумчиво почесала затылок, — это придется исправлять.

— А это больно?

Я сочувствующе хлопнула его по плечу.

* * *

Утро застало нас в постели. Измученный Этьен спал сном невинного младенца, заняв при этом почти всю кровать — так что мне пришлось оставшиеся часы до рассвета ютиться на свободном уголке, которого явно не хватало для комфортного отдыха. Я пробовала подвинуть свою будущую служанку, но Этьен каждый раз попросту переворачивался на другой бок и жалобно бормотал «ой, Агнессочка, ну хватит, не надо больше!» Так что, когда по восточному краю неба разлился малиновый сироп зари, я отчаялась и отправилась к кувшину и тазу умываться.

Поплескав в лицо холодной водой с запахом роз, я почувствовала себя бодрее. Затем быстро оделась, нырнув в свое серенькое платьице, причесалась.

Солнце уже выкатывалось на небесные луга — этакий сверкающий кругляш, отлитый из золота в чертогах Всевышнего. Со стороны леса тянуло свежестью и молоденькой хвоей. Хорошо! И ведь наверняка в Светлом лесу не будет таких замечательных восходов, и деревья там пахнут по-другому — особо изысканно и непривычно, словно привезенные из-за моря южные цветы. В груди снова разрасталась тоска. Ну почему, почему именно я должна ехать к эльфам? Да и к чему его величеству жена человеческого племени?

И вдруг…

— Агнесса, девочка моя, ты уже проснулась?

Громкий, требовательный стук в дверь. Я похолодела. Только раннего визита матушки не хватало!

Промычав в ответ нечто маловразумительное, я изо всех сил принялась трясти за плечо сладко посапывающего Этьена.

— Ты одета, лапушка?

— Нет! — в отчаянии взвизгнула я, — сейчас, подожди минутку! Я сейчас!

Сонно заморгав глазами, Этьен непонимающе уставился на меня.

— Агнесса? Что ты здесь делаешь?

Ага, вот вам и сюрприз. Оказывается, мой дражайший путешественник уже забыл, что находится у меня в спальне.

— Быстро! Под кровать! — хриплым шепотом скомандовала я.

В глазах Этьена отразились первые и пока что весьма сонные мысли. Он вскочил, метнулся было к окну, затем рванул обратно к постели.

— Ну все, мне надоело ждать, дорогая, — пропела маркиза де Лив и толкнула дверь.

— Не заходи! — в отчаянии крикнула я, но было поздно.

Матушка с утренним кофе застыла на пороге. Ее тонкие брови медленно поползли вверх, словно решили избрать себе новое место обитания — поближе к кромке седеющих волос. Рот приоткрылся, как будто моя дражайшая мамуля собиралась произнести звучное «О!»…

Из-под кровати все еще торчала нижняя часть Этьена, а из простых кружев белой нижней юбки выглядывали мускулистые босые ноги.

— Сейчас, сейчас, — глухо бормотал Этьен, — тесно тут…

Мама покраснела. Словно застала меня развлекающейся с отрядом рыцарей. Затем уголки ее рта скорбно опустились.

А я — я произнесла слова, которые всегда (ну, или почти всегда) говорят в подобных случаях.

— Э… Мамочка, это вовсе не то, о чем ты подумала. Клянусь!

Маркиза вздрогнула. Задумчиво посмотрела на меня — потом вновь перевела взгляд на лодыжки Этьена. Он все глубже и глубже уползал в темную щель, шумно сопя и протискиваясь между кроватью и полом.

— Это моя новая служанка! — выпалила я, спешно загораживая этьеновы пятки.

А затем, уже громко, крикнула:

— Ну что, нашла?

До моего слуха донеслось басовитое урчание.

— Вылезай, Агата, — медленно произнесла я, — раз нет, значит нет.

И, преданно взглянув на матушку, пояснила:

— Куда-то шарф запропастился. Ну, тот, белого шелка.

— Из белого шелка? — оживилась мама, — но это же твой самый лучший шарф! Хотя… К чему он тебе теперь? Ты ведь отправляешься к королю эльфов! Честное слово, дорогая, если бы меня выдавали замуж за короля, я бы только радовалась…

Я быстро отерла пот, выступивший на лбу. Мама снова щебетала — в то время как Этьен, словно огнедышащий дракон из логова, медленно выползал из-под кровати.

А когда он наконец появился, я сполна оценила плоды своих ночных мучений.

На маркизу де Лив преданными коровьими глазами моргала рослая деваха в длинном платье из домотканого полотна. Спутанные огненно-рыжие кудри закрывали пол-лица и колечками падали на широкие плечи, коричневые брови кокетливо выгибались, на круглых румяных щеках играли задорные ямочки.

— Это Агата, — радостно сказала я, — мне бы хотелось взять ее с собой.

Маркиза решительно поставила поднос с кофе на столик. Агата предприняла неуклюжую попытку сделать реверанс, но едва не упала, запутавшись ногами в собственных юбках.

— Агата? — мама подлетела ближе к новоявленной служанке, — дорогая, а почему я раньше не видела ее в деревне?

— Матушка… — я зашептала ей на ухо, — но ты же не будешь отрицать, что бываешь в деревне раз в десять лет?

— И то правда, — согласилась маркиза. Придирчиво оглядела Этьена и с сомнением в голосе добавила, — золотко, но мне кажется, что в поле от Агаты было бы куда больше проку… Ты только на ее ручищи погляди — разве такими руками можно сделать толковую прическу?

— Я хочу взять ее с собой! — капризно прохныкала я, — хоть одно знакомое лицо будет поблизости, среди всех этих ушастых…

При упоминании эльфов матушка снова оживилась.

— Дорогая! Вот зачем я к тебе так рано. Скорее, пусть Агата поможет тебе одеться — к нам едет делегация эльфов — и завтра утром ты отправишься к мужу! Правда, я не совсем понимаю причины спешки — ну да им виднее. Чем скорее ты уедешь в Эларию, тем лучше. У него не будет времени передумать!

* * *

…И вот, я брожу по главному залу, объект поклонения для мужчин и черной зависти для женщин. На мне — шикарное платье из голубого атласа и бриллиантовый гарнитур. Любопытно, все эльфийки предпочитают наряды с таким глубоким декольте? Или это специально для меня такое пошили? Невзирая на наличие тонких бретелей и совершенно прозрачных рукавов платье мое не падало исключительно из-за восхищенных взглядов представителей сильного пола.

Всем приглашенным весело. Эльфийские вина льются рекой, хищно звякают столовые приборы. В камине, специально разожженном ради такого случая, на вертеле жарится свинка.

Я отпиваю немного из своего бокала. Что ж, так всегда бывает: когда окружающим весело, никто не заметит твоей грусти, а если и заметит, то сделает вид, что его внимание привлекло нечто другое — лишь бы долго в глаза не смотреть.

Поутру меня здесь уже не будет. Красивая золоченая карета увезет меня далеко-далеко, к мужчине, которого я никогда не видела, но которому суждено быть моим супругом. Что ждет меня там?..

Не знаю.

Темно-рубиновое вино в бокале чуть горчит, а на душе и без того горько и безнадежно. Все тот же вопрос не дает покоя — почему именно я? Неужели мало более подходящих невест? Или есть что-то, чего я не знаю?

Я остановилась, прислонившись к колонне, и поискала глазами родителей. Маркиз и маркиза де Лив оживленно болтали с белокурым и голубоглазым эльфом, отец отчаянно жестикулировал, мама кокетливо обмахивалась веером из облезших за давностью лет павлиньих перьев. При дворе ее бы на смех подняли, но на лице эльфа написано только уважение и еще чуть-чуть усталости. Видно, что ему порядком надоела вся эта предсвадебная суета.

А дальше?

Мое внимание привлекает очень красивая пара, они прибыли с делегацией. Мужчина невысокий, поджарый, словно матерый волчище. Яркие голубые глаза, льняные волосы, короткая ухоженная бородка (напоминающая трехдневную щетину, и оттого еще более пикантная). Алый камзол сидит как влитой, вызывающе блестят золотые пряжки на сафьяновых голенищах сапог. Его спутница — миниатюрна и шикарна. Платье цвета спелых вишен, россыпи рубинов в темных волосах и по корсажу. Кожа — чересчур смуглая для благородной дамы, но это ничуть не смущает красавицу: декольте ее платья, кажется, еще глубже моего.

«Не эльфы», — подумала я, — «Но кто же тогда? И что делают среди подданных Эльфира?»

И смущено опустила глаза, осознав, что эта великолепная парочка двигается в моем направлении. Теперь наверняка решат, что я дурно воспитана, раз позволяю себе так пялиться на гостей.

— Мы счастливы удостоиться внимания будущей королевы, — пропела женщина, приседая в реверансе. Мужчина молча и сдержанно поклонился.

— Я рада приветствовать вас на моей… гхм… свадьбе, — пролепетала я.

— Меня зовут Альберт, — представился голубоглазый красавец, — а это моя сестра Эвелина.

Вот так. Просто Альберт и Эвелина. Ни титулов, ни фамилий.

— Я — Агнесса, — совсем смутившись, пробормотала я.

Ох, учиться и учиться мне искусству ведения светской беседы!

— Мы здесь, чтобы охранять вас, — уверенно добавила Эвелина, — невзирая на те странные события при дворе его величества Эльфира, король Светлого леса пожелал, чтобы никакие опасности не угрожали его сто первой супруге.

Я с сомнением оглядела хрупкую фигурку. Охранять, хм… Положим, я еще могла представить Альберта в роли телохранителя, но Эвелину?..

— Дорогая, — мягко сказал ее братец, — ты совсем забыла пояснить, что мы — одни из лучших стражей спокойствия. Из Некрополиса.

— Ах, да, — улыбнулась Эвелина, — мы оборотни.

И ее темно-карие глаза сверкнули алым огоньком.

В этот миг я услышала, как за спиной кто-то тихо ойкнул. Взгляд Эвелины метнулся за мою спину, она плотоядно облизнулась — а затем, быстро поклонившись, скользнула в толпу изрядно поднабравшихся эльфов. Оглянувшись, я увидела свою Агату — аккуратно причесанную, в новом платье с белоснежным передничком и с буйными рыжими локонами, частично убранными под скромный чепец. На веснушчатых щеках играл пунцовый румянец.

— Мое почтение, — ухмыльнулся Альберт и, раскланявшись, последовал за сестрой.

А я, ущипнув Этьена за локоть, зашептала:

— Ты что здесь делаешь? Ты должен укладывать сундуки!

— Оборотни! — с присвистом повторил он, все еще глядя вслед стражам спокойствия, — она… она…

— Тьфу, да что с тобой? — я заботливо похлопала его по щеке, приводя в чувство, — ну, подумаешь, оборотни. И что с того? Их отрядил король эльфов, чтобы они охраняли меня.

— Я и это слышал, — замогильным голосом ответил Этьен, — увы…

— Они не сделают тебе ничего дурного! — я начинала злиться. И надо было связаться с этаким болваном, которого и с места не сдвинешь без его на то желания?

— Ыыы, — выдавил Этьен, — мне кажется, та женщина… Она меня разгадала.

— Не мели чепухи, — я придирчиво оглядела его. Может быть, с пудрой я и переборщила, зато и намека на вечно лезущую щетину не видно.

— Она знает, что я не женщина, — обреченно захныкал Этьен, — ох, Агнессочка… Может, мне лучше остаться?

— Ну уж нет. Отправляйся в комнату и жди там.

Я решительно отвернулась и с самым беспечным видом направилась к столу, чтобы отщипнуть кисточку винограда.

«Так вот они какие, оборотни», — крутилась в голове мысль, — «совсем не похожи на того, которого наши крестьяне разделали».

Та несчастная жертва, поднятая на вилы, в людском обличье была хлипким мужичком в лохмотьях.

— Агнесса!

Ну, вот еще… Аурелия, размазывая по мордашке слезы, дергает за юбку.

— Что?

— Сестренка, сестренка, — прошептала она, — скажи, а тебе не боязно ехать к эльфам?

Мда. Ответить честно на этот вопрос означало признаться в собственных страхах. Но я не стала юлить. Наклонилась и поцеловала ее в мокрую щеку.

— Ты знаешь, мне очень, очень страшно на самом деле. Но я надеюсь, что со мной не случится ничего плохого, а вы будете приезжать ко мне погостить. Так что не плачь, милая, не плачь.

* * *

Прощание с семейством де Лив было недолгим: несколько скупых слезинок в шерстяной рукав матушки, вежливый поцелуй от отца. Сестрицы рыдали в три ручья, но, пожимая руки, громким шепотом напомнили о подарках, которые я обещала слать ко дню рождения каждой.

— И не забудь пригласить нас в гости! — Эльвира тайком ущипнула меня за локоть, — радуйся, дурища, что будешь жить в настоящем дворце, а не среди графских развалин.

— Маркизских, — я шмыгнула носом и украдкой вытерла слезы. Прощания всегда производили на меня крайне угнетающее впечатление.

— Да какая разница?.. — надулась Эльвира.

… И я покинула свой родовой замок, направляясь к златокудрому и зеленоокому супругу. Нас с Этьеном — то есть Агатой — усадили в роскошную позолоченную карету, на мягкие диванчики с вышитыми шелковыми подушками. Тут же выяснилось, что Этьен уселся на коробку шоколадных конфет, которые должны были скрасить мою дорогу к мужу. То, что осталось от конфет, достали — но то ли коробка оказалась слишком хлипкой, то ли седалищная часть Этьена отличалась упругостью и жесткостью — часть шоколада пришлось соскребать с васильковой юбки моей служанки.

— И на что это похоже? — сконфузился Этьен. Его лицо при этом обрело оттенок молоденькой свеколки.

Придерживаясь за обитые шелком стенки, он все пытался извернуться и оглядеть урон, причиненный платью.

— Похоже на то, что мы остались без сладкого, — съехидничала я, — стой, не крутись так… Сейчас…

Еще одно-единственное мгновение — и мне бы удалось носовым платком оттереть синюю тафту, но… Именно в этот, самый важный миг, карету тряхнуло на ухабе. Этьен не удержался и с воплем «ой, прости, Агнессочка!» полетел в мою сторону, безуспешно пытаясь за что-нибудь уцепиться и мимоходом сгребая меня в охапку.

— Осторожнее, платье! — успела пискнуть я.

Меня и правда беспокоило, что неуклюжий Этьен запросто испортит мой изумительный, непомерно дорогой туалет.

В результате получилась куча-мала, состоящая из десятков локтей шелка, парчи и нас, беспомощно барахтающихся в оборках многочисленных юбок.

— О, Всевышний! — горестно возопил Этьен, — ну что за невезение?!!

Я совершенно случайно взглянула поверх его плеча — и почувствовала, как на переносице выступили мерзкие капельки пота.

В карету с интересом заглядывала Эвелина, которая ехала верхом.

Она по-королевски, с легким презрением вскинула брови и поинтересовалась:

— Ну, и что это вы тут делаете?

— Упали, — огрызнулся Этьен, — людей везете, не дрова!

Он наконец смог подняться, кокетливым жестом поправил парик и только после этого обернулся — посмотреть, кто это смеет беспокоить будущую королеву эльфов и ее верную служанку.

Еще через мгновение Этьен побагровел. Потом побледнел. И, дрожа осиновым листочком, присел на краешек своего дивана, подальше от окна.

— Я передам, чтобы дорогу лучше выбирали, — Эвелина смотрела на него долгим нежным взглядом. Как кот на миску свежайшей курятины. Или как волк на молоденького барашка.

Этьен молча взирал на нее. А затем потупился — и принялся разглядывать остатки шоколада на полу.

— Будь так любезна, передай, — пришла я на выручку, хотя мне и самой хотелось скромно опустить глаза.

Ибо увиденное повергло меня в крайнее смущение. И перевернуло с ног на голову мое представление не только о боевых доспехах, но и о моде при дворе Эльфира вообще.

Представьте себе смуглую красавицу с темными, как переспелая вишня, глазами, с пунцовыми порочными губами и распущенными по плечам каштановыми волосами. Представили? Замечательно. А теперь добавьте к получившемуся образу то, что вместо обычного платья — ну, или хотя бы обычных боевых доспехов, какие полагаются стражам королевы — на ней не было почти ничего. За исключением пары металлических пластиночек на крупных цепочках, кое-как прикрывающих роскошный бюст, да двух кольчужных треугольничков двойного плетения, позвякивающих там, где должны находиться дамские панталоны. Вся эта прелесть была почему-то оторочена волчьим мехом, а за спиной в ременной петле дремал внушительного вида фламберг, размером едва ли не с саму Эвелину.

Я задумалась о том, как мог вырядиться в дорогу Альберт. Не буду скрывать, мне стало вдруг интересно поглядеть на сильную половину стражей спокойствия.

А, вот и он сам!

— У вас тут все в порядке? — мягкий, завораживающий голос шикарного мужчины.

Я не сдержала разочарованного вздоха: этот красавчик, как назло, был с головы до ног упакован в мышастого цвета одеяние. Невзирая на теплую погоду, крепкие плечи укрывал плащ из волчьих шкур.

— Да-да, конечно, — проворковал Этьен и обольстительно улыбнулся.

Хм. А я так и не отрепетировала, как следует улыбаться королю светлых эльфов.

…Дальше ехали без приключений. Я смотрела в окно на проплывающие мимо поля, на знакомую с детства двугорбую гору с парой лысоватых вершин. Рощи были окутаны зеленым дымом распускающейся листвы, кое-где в овражках собирался реденький туман. А в небе уже проклюнулась половинка луны… Так часто бывает, еще день — а она, вестница ночи, уже поджидает в нетерпении того часа, когда обретет силу тьма.

Мимо кареты, в авангард отряда, лихо пронесся Альберт на вороном коне. Эвелина — все в том же облачении — элегантно прогарцевала мимо, но затем вернулась и жеманным тоном придворной спросила:

— Как вы находите путешествие, дорогая?

— Э… Прекрасно, прекрасно, — я все никак не могла привыкнуть к столь щедрой демонстрации обнаженного тела. Впрочем, эльфы не только не возражали — но, похоже, даже не слишком-то удивились. Может, в Светлом лесу принято так одеваться?

Разговор, так и не начавшись, увяз в молчании. Эвелина продолжала с подозрением поглядывать на Агату и хитренько улыбалась. Меня так и бросило в холодный пот — а вдруг догадается? Или уже догадалась? Чтобы как-нибудь отвлечь ее от Этьена, я торопливо пробубнила под нос:

— Ума не приложу, зачем король пригласил вас для охраны кортежа? Разве у его высочества нет хороших воинов?

Взгляд Эльвиры нехотя соскользнул с порозовевшего Этьена и остановился на моем лице. С минуту она молчала, затем сухо произнесла:

— Отчего вы спрашиваете? Разве мы — помеха? Или в вас говорит старая нелюбовь человека к обитателям Некрополиса?

— Нет! — почти выкрикнула я. Не хватало еще обидеть эту девицу. — Я просто подумала…

Внезапно Эвелина наклонилась в седле — так, что ее лицо оказалось совсем близко от моего.

— Странные вещи происходят у эльфов, — быстро сказала она, — и мы здесь в самом деле охраняем вас. Потому что смотрим на мир другими глазами нежели эльфы или вы, люди. И мы можем заметить то, что ускользнет от прочих.

— А что там… творится, у эльфов? — я вдруг ощутила, что в груди появилось нехорошее ощущение нависшей опасности. Словно ледышка перекатывалась под ребрами.

— Значит, вы не знаете, — с лицемерным сочувствием вздохнула Эвелина, — кто-то повадился убивать послов Королевства Всех Людей.

Этьен, который сквозь стук колес и лошадиных копыт услышал окончание нашего разговора, тихо ойкнул.

— Однако… — взгляд девицы-оборотня переполз на него, — я не сомневаюсь, что с такой служанкой вас минуют любые беды.

И, широко улыбнувшись, Эвелина стегнула коня.

— Она знает, кто я, — упавшим голосом сообщил Этьен.

— Думаю, она будет помалкивать.

Отчего-то появилась у меня такая уверенность.

* * *

… Мы тряслись по ухабам всю ночь, а наутро въехали в Светлый лес, владения моего будущего мужа Эльфира. О том, что граница осталась позади, мне соизволил сказать Альберт — иначе я бы ни за что не догадалась. В конце концов, вплоть до этого дня я была уверена: эльфийское королевство находится не меньше, чем в трех седьмицах езды от поместья де Лив. И лес за окном кареты был все тот же — молодая еловая поросль, осинки, кое-где мелькали белые в черных насечках стволы берез.

Я поделилась своими сомнениями с красавцем-оборотнем. Тот пожал широкими плечами и, демонстрируя острозубую улыбку, пояснил:

— Эльфам известны лесные коридоры. Если ехать обычной дорогой, то путь занял бы не меньше месяца.

Вот так. Оказывается, повсюду уже было самое настоящее волшебство, а я ничего не заметила.

Альберт ускакал вперед — только тяжелые полы плаща развевались и хлопали как совиные крылья.

— У-у, гад, — донеслось бормотание Этьена, — Всевышний, и зачем я решил убежать?

На веснушчатом и тщательно напудренном лице было написано страдание. Из-под слоя грима жизнерадостно пробивалась рыжая щетина.

— Теперь уже поздно, — я извлекла из сумочки две шпильки и вышитый платок, — подумай лучше о том, что теперь ты увидишь эльфов и побываешь во дворце Эльфира.

Этьен только нахмурился и жалобно сказал:

— Оборотни меня раскусили. Особенно эта, бесстыжая, что голой разъезжает. Наверняка ждет меня плаха… Ведь возомнят себе невесть что.

Я не знала, как его успокоить, и потому промолчала. Только заколола платок, так что теперь над кружевной каймой светились зеленью глаза Агаты, а нижняя часть лица оказалась надежно скрытой от любопытных эльфийских глаз.

А карета тем временем катилась и катилась, вздрагивая на кочках и похрустывая рессорами, с каждым мигом приближаясь к королевскому дворцу. Что ждало меня — вернее, нас — там?

Я откинулась на подушку и, сквозь ресницы глядя на проплывающие мимо деревья, попыталась представить себе, каким будет свадебный обряд эльфов.

Как и прежде, будущий супруг представлялся мне златокудрым и зеленоглазым, с фарфоровой кожей без изъяна и красивыми холеными руками. Сто его жен в моем воображении предстали идеальными шеренгами, ровно десять по десять эльфиек — таких же светловолосых и зеленоглазых. Разве что Эльфир был облачен в элегантный камзол цвета морской волны, а эльфийки — в полупрозрачные балахоны. Я и сама не знала, почему мысленно я одела их в столь странные наряды, но ничего не поделаешь. Нас сызмальства потчевали рассказами про лесных дев в воздушных одеяниях.

И вот — свадьба состоялась. Под раскидистым дубом нас объявили мужем и женой, Эльфир увозит меня на белоснежном коне, легко придерживая за талию. Я ощущаю тонкий аромат фиалок, исходящий от него, чувствую, как бережно прижимает он меня к себе, слышу, как шепчет слова любви… А затем мы остаемся наедине. В прекрасной комнате с огромной, по-королевски огромной кроватью. Эльфир смотрит на меня с пониманием и безграничным обожанием, его глаза — все равно что пара великолепных изумрудов.

— Наверное, именно тебя я ждал столько лет, — говорит король.

Я краснею — не привыкла выслушивать столь изысканные признания в любви.

…Но в этот миг двери открываются — и, чеканя шаг, в нашу спальню начинают входить остальные жены, одинаковые фарфоровые куколки с длинными золотыми локонами.

— Агнесса! Агнесса!

Кто-то грубо тряхнул меня.

— А? Что?!! — я в ужасе огляделась.

Эльфийки испарились, как и полагается лесным девам, а надо мной нависало встревоженное лицо Этьена, до самых глаз скрытое под ажурным платочком.

— Ты задремала и тебе приснился дурной сон, — печально сказал он, — что тебе снилось?

— Моя первая брачная ночь, — яростно буркнула я, усаживаясь. Спину ломило, шея затекла от неудобной позы.

— Ты думаешь, все будет так ужасно? — искренне огорчился Этьен, а мне захотелось его придушить.

— Надеюсь, что нет, — я процедила это сквозь зубы и отвернулась.

Мне на самом деле было страшно — от неизвестности. И еще оттого, что мне предстояло быть сто первой женой эльфа. Хм. Еще неясно, что больше пугает — перспектива выйти замуж за жителя Светлого леса — или же перспектива быть сто первой его супругой. Как на меня будут смотреть эльфийки? Ведь я для них чужая, я — всего лишь человек. А вдруг мне и словом будет не с кем переброситься? И как же хорошо, что я везу с собой Этьена!..

Но мои размышления бесцеремонно прервали. В карету заглянула Эвелина, добродушно ухмыльнулась и объявила:

— Нам навстречу выехало самое главное лицо этого королевства. Скоро у вас появится возможность с ним познакомиться, так что — самое время припудриться и поправить прически.

О, Всевышний. Навстречу выехал мой супруг!

Наверное, я заметно побледнела, потому что улыбка Эвелины стала гораздо шире. Зубы у нее были великолепные, крепкие, белые — такими и кости можно грызть, — «Что она, вероятно, и делает время от времени, когда наступает полнолуние».

— Это не Эльфир, моя королева. Своего мужа ты увидишь только во дворце.

— Но…

Красавица весело рассмеялась и подмигнула Этьену — отчего тот побледнел и с тихим вздохом поспешил отодвинуться от окна.

— Скоро вы все увидите, — она развернула скакуна и унеслась вперед, словно беспощадный дух войны.

— Интересно, о ком она говорила? — я озадаченно посмотрела на Этьена, — кто, если не король, может быть самым главным лицом королевства?!! Разве такое бывает?

…Наблюдая, как в карету втискивается нечто огромное, разряженное в пух и прах и украшенное обилием бантов, я молча прикидывала, кем может приходиться королю эта особа. Королева-мать? Но почетная гостья наша не принадлежала к народу светлых эльфов. Главная жена Эльфира? Но… Если это так, стоило посочувствовать моему будущему мужу, одновременно тихо завидуя мастерству дворцовых поваров, которым удалось прекрасную эльфийскую деву раскормить до таких внушительных размеров.

Между тем бледно-голубые рюши и ленты подобно сказочному чудовищу продолжали заполнять внутреннее пространство кареты. Вплыло розовощекое лицо, не хуже глашатая объявляющего всем и каждому о железном здоровье сей благородной леди. На полных, накрашенных ярко-алой помадой губах играла добродушная, но чуточку снисходительная улыбка. В маленьких ореховых глазках плавало выражение несомненного превосходства — не только надо мной — но и вообще над кем бы то ни было, включая самого Эльфира.

Я дождалась, когда утихнет душераздирающий скрип сминаемых диванных подушек, еще раз оглядела даму. Видом своим она напомнила мне праздничный торт, который мне довелось лицезреть и, увы, совершенно не попробовать, на городском празднике Сбора Урожая.

— Девочка моя, — пророкотала гостья, — тебе уже сказали, кто я?

Пришлось изобразить смущение.

— Нет, к сожалению…

— Ах, совершенно недопустимо! — ее голос во мгновение ока взмыл от басов к сопрано, — я обязательно пожалуюсь его величеству!

И тут же, капризно оттопырив губу, добавила:

— Я Виолетта, королевский астролог!

Хм. Это многое объясняло. Даже в своей деревне я слыхала, что король Эльфир привык во всем полагаться на звезды. Здесь не было ничего странного или неожиданного — в конце концов, его народ в час первого пробуждения увидел именно их, сверкающие бриллианты на черном бархатном небе.

Виолетта окинула меня критическим взглядом, ловко извлекла из-за корсажа блокнот и карандаш, и деловито сказала:

— Ну что, милочка, приступим?

— К чему? — я бросила осторожный взгляд на Этьена, вдавленного роскошным телом королевского астролога в боковину кареты. Тот лишь предпринял попытку пожать плечами — мол, я тоже не знаю, о чем это она…

— Как это — к чему? — возмутилась Виолетта, — конечно же, к составлению твоей натальной карты, дорогуша! Я сравню ее с картой его величества и только после этого смогу сказать, подходите ли вы друг другу или нет.

— Мне казалось, что этот брак — дело уже решенное, — буркнула я.

— Быть может, быть может, — она шаловливо ущипнула меня за щеку, — но ведь для нас все важно, милочка! Пусть даже вы идеально подходите друг другу, важно еще и знать, когда королю необходимо в сто первый раз жениться, чтобы с вами было благословение небес!

Тут я поняла, что меня начинает раздражать ее бесконечные «милочка, милочка», и что через час подобного общения из кареты наверняка вынесут чье-то бездыханное тело. Виолетты или мое собственное.

— Итак, — глас астролога вновь скатился в рокочущие басы, — отвечайте, милочка, когда и где вы изволили родиться.

Почувствовав себя словно на допросе по поводу тайно съеденного сахара, я отчеканила:

— Поместье Лив, двадцать второй день месяца Урожайника.

— О! Грандиозно! — бас перекатился в сопрано и замер визгливым фальцетом, — осеннее равноденствие! Грандиозно! Вы меня просто поражаете, душенька!

— Рада стараться, — мрачно пробубнила я, — что-нибудь еще?

— В котором часу это случилось?

— Не знаю. А это важно?

В тот же миг я поняла, что буду объявлена виноватой не только в пропаже сахара из сахарницы, но и в том, что дворник плохо подмел у конюшни, и в том, что вместо веселого солнышка на небо набежала тучка.

— Вы, милочка, не понимаете, насколько это важно.

— Но я в самом деле не знаю, — пожала я плечами, — если бы мы могли вернуться, я бы спросила матушку.

— Поздно возвращаться! — грянула Виолетта, — придется иметь дело с тем, что есть!

И, закусив кончик розового языка, она принялась что-то усиленно рисовать в блокноте. Этьен вытянул шею, заглянул, но только покачал головой. Бедная моя Агата попросту не понимала тех тайных знаков, которыми Виолетта покрывала лист за листом.

Наконец она оторвалась от блокнота и сердито уставилась на меня.

— Из-за того, что вы не знаете времени рождения, мне пришлось произвести дополнительные расчеты.

Мм… Мысль о бездыханном теле Виолетты казалась мне все привлекательнее, а думать о последствиях пока что не хотелось.

— И к какому выводу вы пришли? — медовым голоском пропела я, — уверена, что вы способны преодолеть эти трудности…

— Конечно же, я их преодолела, — на розовых щеках астролога появился горделивый румянец, — а теперь я вынуждена покинуть вас, милочка, и поспешить во дворец — дабы еще раз взглянуть на натальную карту его величества.

Я с облегчением вздохнула.

— Как жаль, мне было так приятно с вами побеседовать.

— Но мы еще встретимся, — Виолетта шутливо погрозила мне пальцем-колбаской, глянула в свои записи. — а вы, милочка, готовьтесь. Звезды посылают вам испытания, которые могут закончиться весьма для вас печально.

— Печально — это как?

— Ну, вы можете погибнуть, — кокетливо объявила Виолетта и принялась вылезать из моей кареты.

Стоит ли говорить, что сопровождало ее гробовое молчание?

* * *

Волшебство в королевстве эльфов все-таки было. Не фениксы, воспаряющие над гнездами в облаках огненных брызг, не водяные, подстерегающие неосторожного путника — этого добра и в людских землях хватает. Волшба здесь была особенной, неуловимой и вездесущей — точно аромат спелых яблок, витающий над корзинами с этими плодами. Казалось бы — лес как лес. Те же деревья, что и у нас, те же алые капли земляники в изумрудном кружеве. А потом приглядишься — и видишь золотистые стайки цветочных фей, синицу, несущую в лапках крошечный свиток, лису с золотой цепочкой на шее, бесстрашно провожающую взглядом наш кортеж. И тогда невольно начинаешь ждать большего: горшка с золотом где радуга уходит в землю, древних воинов, уснувших на поле брани и ожидающих часа пробуждения, сказочного дракона, обратившегося прелестным юношей, чтобы завоевать сердце холодной красавицы…

Ко мне возвращалось превосходное настроение, невзирая на убийственное предсказание Виолетты. Даже если она права, и на мою голову вскоре свалятся злоключения — мы еще посмотрим, кто кого!

Этьен тоже встрепенулся. Он то и дело подскакивал на подушках, тыкал куда-то пальцем и громко шептал «смотри, смотри!»

Потом в карету залетела цветочная фея, он хотел ее поймать, но только разозлил — маленькое создание тут же наколдовало пригоршню земляничного сока. После этого васильковое платье Агаты оказалось вконец испорченным: прилипший шоколад на юбке и огромное, расплывшееся пятно на корсаже. У Этьена от обиды аж слезы на глаза навернулись, и он долго грозил огромным кулаком фее, которая, хихикая, шмыгнула в окно.

— Ничего, новое платье соорудим, — успокоила я его.

А между тем огромные кряжистые дубы впереди будто расступились — и я наконец увидела столицу.

— Ох, — сказал Этьен.

У меня не хватило духу и на это. Потому что — пусть я провалюсь к демонам — ничего более прекрасного просто не могло быть создано под этими небесами.

Итак… Представьте себе, как невидимая длань отдергивает театральный занавес, на котором небрежными мазками набросаны черные стволы дубов, крепкие ветви, опутанные изумрудной паутиной весны.

За ним — сотни… Нет, тысячи башен, тонких и толстых, высоких, похожих на иглы, и низких, формой напоминающих пузатенькую сахарницу. Кое-где видны зубчатые стены, расположенные в несколько ярусов. Парящие прямо в воздухе и ажурные, словно кружево, галереи, хитрое сплетение коридоров, соединивших башни.

Мы, люди, никогда не создавали ничего подобного — и вряд ли когда-нибудь создадим, но не потому, что чем-то хуже эльфов. Просто мы другие, и мысли в наших головах тоже крутятся по-иному. Вдобавок ко всему, каждая башня, каждый камешек в этом городе были изумительного василькового цвета, и все это великолепие сверкало в солнечных лучах, словно политое глазурью.

— Хорошо, что я не испугался и поехал с тобой, — пробормотал Этьен, — даже если меня казнят, я буду счастлив оттого, что видел это.

— Не говори глупостей, — я все еще не могла оторваться от созерцания чуда.

А сама уже думала о том, как же будет выглядеть дворец, если вокруг такая красотища? Не иначе — стены украшены алмазами, а на клумбах вместо цветов переливаются радугой изумруды, рубины, топазы… На этом мое воображение иссякло, и я стала просто смотреть в окно. Мы въезжали в город.

…Внутри все оказалось также здорово, как и снаружи. Широкие и ровные улицы были вымощены яшмовой плиткой, дома горожан — на удивление не синие, а белоснежные — пестрели ткаными занавесками. На площадях, которые нам пришлось миновать, серебрились фонтаны, а вокруг синих полированных оснований башен буйно зеленели розовые кусты. Кстати, и розы оказались особенными — я ни разу в жизни не видела цветков такого размера. Каждый бутон — алый как вечерняя зорька, желтый как солнечный зайчик, белый словно жемчужина в ожерелье — были никак не меньше моего кулака.

Мы ехали, а из домов выходили эльфы и эльфийки, махали нам вслед и кричали что-то на своем наречии, которого я не понимала. Тут меня ожидал еще сюрприз: я всегда полагала, что эльфы Светлого леса похожи друг на друга как дождевые капли. Оказалось — нет. Были среди них и темноволосые, и смуглые, и черноглазые; я подумала, что, быть может, это потомки ушедших в прошлое темных и решила как-нибудь спросить у короля.

Подъехал Альберт, сама элегантность, причем элегантность обольстительная и обольщающая. В голубых глазах оборотня прыгали смешинки.

— Любуйтесь, моя дражайшая королева, любуйтесь! Воистину, здесь куда занятнее, чем в моем родном Некрополисе! Говорили, что раньше и у нас было весело, а вот Мессир дорвался до власти — и теперь все мрачно и однообразно. Впрочем, — тут он посмотрел на меня серьезно, — я ничего такого вам не говорил, запомните это.

— Ну разумеется, — серьезно ответила я и тут же добавила, — я никогда не видела ничего подобного этому городу.

Предсказание Виолетты испарилось, словно туман под солнечными лучами. Мне было легко, радостно, и хотелось, чтобы каждый в этот миг был счастлив.

— Тогда наслаждайтесь, — улыбнулся Альберт, — надеюсь, что и дальнейшее ваше пребывание здесь будет столь же приятным и безоблачным.

Он наклонился к окну кареты и указал вперед.

— Мы подъезжаем к королевской резиденции.

Я ойкнула и почувствовала, что краснею.

Король Эльфир… Мой будущий муж, замаячивший в моей жизни столь внезапно и странно.

— А там, что это там за дворцом? — я смотрела на бирюзовую дымку.

— Море, моя королева.

— Море? — я не поверила собственным ушам, — так, значит, столица разместилась на морском побережье?

— Традиции светлых эльфов, леди Агнесса. Все они когда-нибудь отправятся через море, — уклончиво ответил Альберт и пришпорил коня.

Эвелина присоединилась к нему и оба они поскакали вперед, к ажурным решеткам дворцовой ограды.

И вот настал тот миг, которого я и ждала, и боялась одновременно. Карета остановилась, дверцы открылись — мне не оставалось ничего иного, как выйти на посыпанную мраморной крошкой дорогу. Вокруг шумели, волновались придворные, пестрое, блестящее драгоценностями море. К моим ногам упало несколько букетиков фиалок и медуницы, а потом кто-то совсем близко произнес:

— Мы рады прибытию новой королевы.

Я повернулась, все сомнения рассеялись как дым: передо мной стоял Эльфир собственной персоной.

Конечно, я представляла его себе другим. У настоящего короля не оказалось ни золотых кудрей, ни голубых или зеленых глаз, ни камзола цвета морской волны. Были иссиня-черные прямые волосы, зачесанные с высокого лба назад, белая гладкая кожа, выразительные черные глаза, приподнятые внешними уголками к вискам…Эльфир был так мало похож на того, воображаемого короля, что, не будь на его голове золотой короны с крупными изумрудами — ни за что не признала бы.

— Ваше величество, — я присела в реверансе. Хотелось сказать еще что-то, но слова и мысли мои куда-то улетучились и утонули в блестящих королевских очах.

Он подал мне руку.

— Идемте же, дорогая. Нам есть о чем поговорить.

* * *

И на мою бедную голову посыпались неприятности. Началось все с того, что я — естественно, под насмешливым взглядом лакея, с превеликим трудом втиснулась в резное креслице, куда мне предложили присесть. И вовсе не потому, что обладала чересчур пышными формами, честное слово! Во всем, конечно же, оказались виноваты эльфийки, которых Создатель наделил тонкими и узкими во всех местах фигурами.

А пока я, краснея и бледнея, втискивалась в легкое креслице, Эльфир преспокойно расхаживал вокруг столика, где в вазе призывно круглились румяные булочки.

— Не желаете ли шоколада? — тоном невинного младенца спросил он, — мне доводилось слышать, что человеческие женщины без ума от этого напитка.

Шоколад! В других обстоятельствах я обязательно пропустила бы чашечку-другую, но сейчас, когда угрожающе хрустят подлокотники кресла?..

— Благодарю, я обхожусь без сладкого.

В черных глазах эльфа появилось безграничное удивление.

— Как странно. Вы странная девушка… как там вас зовут? Ах, да. Агнесса. Красивое имя, между прочим, но грубоватое для нашего слуха. Так вот, очень странно, что вы не любите сладости. Женщины моего народа каждый день начинают с бисквита под шоколадной глазурью, это считается залогом прекрасного здоровья и долголетия. Впрочем, как знаете, я не буду принуждать. Мне хотелось поговорить с вами о предстоящей свадьбе, моя дорогая.

— Я слушаю, — выдавила я. В груди шариком каталась ледышка недоброго предчувствия.

Эльфир сдержанно улыбнулся, покачал головой. И, положа руку на сердце, я не могла отрицать, что этот эльф мне очень и очень нравится. Я вдруг представила себе, как мы будем целоваться под луной, и подобная перспектива на краткий миг показалась заманчивой.

Вообще, у владыки Светлого леса была броская, запоминающаяся внешность. Он родился чистокровным эльфом — и этим все сказано: высокий лоб, на котором время не оставило ни единой морщинки, большие миндалевидные глаза, приподнятые внешними уголками к вискам, прямой нос, форме которого непременно бы позавидовали красотки при дворе короля Людовика, красивые губы — не тонкие, не полные, а идеальные. Добавьте к этому изумительный контраст светлой кожи и непроницаемо-черных глаз и волос, загадочную полуулыбку, едва ощутимый аромат мелиссы, исходящий от одежды эльфа — и вы поймете, что вот он, тот идеал мужчины, в объятия которого должна была непременно устремиться любая женщина.

Я растерялась. Всевышний! Эльфийский король и вправду был невероятно красив. Даже слишком… Но при этом у меня появилось стойкое нежелание падать в его объятия. Почему? Хм… Сложный вопрос. Наверное, такое чувство появляется у каждого, кто вдруг сталкивается с созданием идеальным и недостижимым. Кажется, пальцем его тронешь — и все, картинка рассыплется горстями песка.

«О чем ты думаешь? Он твой будущий супруг», — мысленно пожурила я себя, — «если бы матушка знала, Агнессочка, о твоих сомнениях — точно подняла бы на смех!»

Возвращаясь от собственных размышлений к реальности, я вдруг осознала, что король уже достаточно долгое время что-то говорит.

— Ваше замужество — яркий пример браков, заключаемых из политических соображений, — услышала я, — ваш правитель, Людовик Неповторимый, пожелал, чтобы я взял вас в жены как залог лояльности Светлого леса по отношению к людям.

— Да, да, — прощебетала я, не совсем понимая, о чем речь. Но если так говорит сам король — наверняка это хорошо и правильно, а, следовательно, нужно соглашаться.

— Все это только потому, что при дворе было совершено несколько убийств, — хмуро добавил Эльфир, — но, как бы там ни было, я согласился. Мне нет нужды отказываться от жены благородного происхождения, пусть даже эта жена — всего лишь человек. Впрочем…

Он вдруг мягко улыбнулся. Приблизился. И взял. Мою. Руку. В свою.

Я продолжала сидеть, потому как вырваться из плена подлокотников оказалось не так просто.

— Впрочем, разве не все равно, почему я женюсь на столь привлекательной девушке? — задумчиво пробормотал король, — я просто хотел, чтобы вы знали, кто заключил наш брак, дорогая. Надеюсь, я не кажусь вам отвратительным?

— Нет, что вы, вашвеличство, — выдохнула я, глядя в непроницаемые, полные тьмы эльфийские очи.

— Тогда… — Эльфир улыбнулся, — нам ничего не остается, как провести обряд перед Священным Древом.

Я начала осторожно выбираться из цепких объятий кресла. Наверное, следовало сказать что-нибудь особенное, подходящее к моменту, но…

Мне помешали.

Распахнулась дверь, и в комнату, подобно безжалостному духу мщения, ворвалась леди Виолетта. За прошедшее время она успела облачиться в платье нежно-зеленых тонов, и теперь походила на кочан молоденькой капусты ну очень, очень больших размеров.

— Нет! Ваше величество! Нет!!!

— Что такое? — нахмурился монарх.

— Это… это… — Виолетта все не могла отдышаться. Затем ее розовый палец пронзил воздух в моем направлении, — это она! Все она!..

— Успокойтесь, ради Священного Древа, — в голосе короля зрело раздражение, — что вас так напугало?

— Ох, — астролог раскрыла веер и принялась обмахиваться, гоняя по комнате ветер, — вам следует отложить свадебный ритуал, ваше величество. Драконий глаз должен находиться в седьмом доме, а Царская Корона — в четвертом. Кроме того…

— Какие мелочи, — сказал Эльфир.

Я злорадно подумала, что он сейчас выдворит обнаглевшую тетку за дверь и скажет — какие мелочи вся эта астрология!

Виолетта плюхнулась на диван, отчего тот испуганно скрипнул деревянным остовом.

— Если вы, леди Виолетта, считаете, что свадьбу следует отложить, мы так и поступим, — отчеканил король, — вы ведь не возражаете, дорогая? Это значит, что вам просто придется пожить при дворе в качестве моей невесты.

Я промычала что-то невнятное.

— И когда же наступит тот миг, благословленный звездами?

Виолетта опасливо глянула в мою сторону, и мне стало ясно, что леди астролог подготовила самую большую гадость в моей жизни.

— Звезды достигнут идеального расположения в год Ледяного Быка, — басовито проворковала она и выжидающе уставилась на монарха.

— Всего-то! — он пожал плечами, — вот и замечательно! Значит, подождем немного…

— А когда наступит… этот год? — пискнула я.

— Через сто три года, — улыбнулся Эльфир.

Все. Это… это было уже чересчур!

В стороны с хрустом полетели изящные подлокотники. С трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься, я сделала реверанс и, гордо вскинув голову, двинулась к выходу.

Сто три года! Проклятье, мне была уготована судьба… Да, именно так. Помереть старой девой при дворе короля эльфов!