Контроль

Анна Квин, 2021

Он старше. Он – табу. Я никогда не подошла бы к нему, если бы знала, что встреча повторится. Мой идеал, мой первый мужчина и моя слабость. Он – Александр Лисовецкий, и, кажется, я встречаюсь с его сыном. Мне нужно держаться подальше от обоих, чтобы не разрушить их семью. Мне нужно забыть ту единственную ночь, когда я выдавала себя за другую. Но почему же раз за разом нас сталкивает судьба? И все сложнее бороться с возникшими чувствами. Что будет, если о них кто-то узнает?

Глава 3

Темнеет стремительно. Первыми в саду растворяются Дэн и Ксюша, я только укоризненно смотрю им вслед. Ладно Дэн, он Кира видит первый раз в жизни, а Ксюха? Как можно так легко предать близкого человека? Я думала, у них с Кириллом любовь. А сейчас Ксюха даже не пытается скрыть, куда идет и зачем. Ей совсем не страшно потерять все из-за одной глупой ночи? Или она надеется на продолжение отношений с Дэном? Но ведь это глупо? Или просто хорошо рассуждать со стороны?

Потом, позевывая, отправляется спать Алина. А Машка, заговорщицки мне подмигнув, увязывается с ней под предлогом, что боится заблудиться в темноте среди деревьев. Хотя это она преувеличивает. Заблудиться тут нереально. Территория поместья хорошо освещена.

Мы с Ником остаемся у бассейна вдвоем.

— Не жалеешь, что согласилась приехать? — спрашивает он и усаживается на бортик бассейна, опустив босые ноги в подсвеченную голубоватую воду.

— Не-а, — отвечаю я и устраиваюсь рядом с ним.

— Пошли купаться? — внезапно предлагается парень.

— Я уже сняла купальник, — несколько огорченно мотаю головой.

Пожалуй, я бы искупалась в тишине и лунном свете вместе с Ником.

— Это проблема? — спрашивает он, и глаза темнеют.

— Если это завуалированный вопрос о том, не хочу ли я искупаться с тобой голой, то определенно не в этот раз.

— Но ведь это и не ответ «нет»? — хрипло уточняет он, и от этих интонаций по рукам пробегают мурашки.

Ник действительно клевый. Тонкий, деликатный и волнующий. А еще я могу ему противостоять. Не знаю — это мне нравится или немного разочаровывает?

— Ты ведь знаешь, «никогда не говори “никогда”», — усмехаюсь я и неожиданно для себя кладу голову парню на плечо.

С ним хорошо и спокойно. Наверное, неправильно чувствовать умиротворение, когда рядом с тобой сидит чистый секс с загорелыми плечами и четкими кубиками пресса на животе.

— Мне нравится такой ответ.

Ник приобнимает меня за талию и притягивает к себе. Мы сидим обнявшись, бедро к бедру, и смотрим на голубую водную гладь.

Решаем идти спать ближе к трем ночи. До этого болтаем о пустяках, смеемся и просто держимся за руки. Мне нравится эта неспешность, нравится чувствовать его желание, но в то же время осторожность и попытки сдержать себя. Сумасшедший притягательный коктейль, и он — для меня. Почему-то я твердо уверена, Ник может быть совсем другим: нахальным, напористым… Но рада, что со мной он нежный и немного восторженный.

К дому мы бредем медленно, держась за руки, и, кажется, расставаться не хочется ни ему, ни мне. Но глаза слипаются, и нужно хоть немного поспать. А мы оттягиваем этот миг, останавливаясь на веранде дома.

Лунный свет падает на его лицо, и тени от ресниц росчерками украшают щеки. Ник, как и обещал, целует без спроса. Просто придвигается ближе, осторожно проводит большим пальцем по моей нижней губе к подбородку и ласково касается губами губ.

Никакого яростного напора, урагана страсти. Просто поцелуй щемящей нежности, который гораздо больше говорит мне о том, что на душе у этого парня. Я послушно приоткрываю губы навстречу новым ощущениям и закидываю руки Нику на плечи. Он намного выше меня и весь такой… монументальный. Его не назовешь здоровым, он худощавый и жилистый. Но все равно выше общей массы парней и однозначно сильнее. Его руки скользят по моей спине на талию и притягивают к себе, настойчивее вжимая в мускулистое тело. Мне кажется, рядом с ним я как податливый воск. От нежных ласк чуть кружится голова и совершенно не хочется останавливаться. Впрочем, и заходить дальше — тоже. Меня совершенно утраивает стоять так, привыкая к чужому телу, упиваясь чужими губами и наслаждаясь мгновениями.

Мы стоим и целуемся в темноте, а за спиной будто расправляются крылья. Я еще не готова улететь с Никитой Лисовецким, но он определенно движется в нужном направлении. Очень скоро я смогу забыть совсем другие жаркие и жадные губы, которые не могу выкинуть из головы даже сейчас.

Я отстраняюсь первой и ловлю жадный взгляд, но Ник берет себя в руки.

— Прости, — усмехается он, хотя в его голосе не слышно раскаяния. — Я слишком увлекся…

— Не слишком, — отвечаю я и улыбаюсь. — Но сейчас и правда пойдем спать.

— Это звучит как очень двусмысленное предложение.

— У этого предложения один смысл. Просто нам с тобой в одну сторону.

Александр

Ненавижу долбаных зожников, особенно если они затесались в семью. Так и говорю Максу, который затирает мне всякую хрень про режим дня, правильное питание и спорт всю дорогу до Верещагино. А это от аэропорта, между прочим, два с половиной часа. На чумную после перелета голову любая информация ложится тяжело, а уж раздражающая — тем более.

Мне просто хочется взять и придушить мелкого, но мелкий сейчас на полголовы выше меня и шире в плечах. А еще он мастер спорта — да много по чему мастер — и мой личный тренер. Поэтому вроде как может и должен нести ересь про необходимость спать по режиму, кушать грудку и не прогуливать тренировки.

Аргумент «я не тренировался и жрал в ресторанах, потому что хоть кто-то должен решать глобально семейные дела, а не только играться в свои игрушечки, такие как сеть спортивных клубов», его не впечатляет.

— В Лондоне тренирует крутой чувак по ММА! — вдохновенно возражает Макс. — Стив! Просто мегакрутой. Ты мог записаться на тренировку к нему.

— Ага, и радовать китайцев разбитой рожей? Макс, я ездил работать.

— Ну они ж все равно не прилетели. А так, ну Саш, почти десять дней пропуска! Знаешь же, в твоем возрасте это критично. Сразу идет регресс.

— Что ты говоришь про мой возраст, мелкий засранец?

— После тридцати начинает замедляться метаболизм, нельзя делать большие перерывы в тренировках.

— Ты меня достал. Я приду на тренировку. Приду. В понедельник. И не буду больше пропускать. Только если сдохну. Тебя такой ответ устроит?

— Почему в понедельник? — обижается брат.

— Потому что ты сам сказал, что до понедельника пьешь в Верещагино.

— Не-е, понедельник — это долго. С утра.

— Ты сдурел?

— Ну а что? Тренировка на свежем воздухе — это хорошо. Возьмем Ника, Дэна, его парней и прекрасно потренимся.

— Ты уверен, что парни Ника не сдохнут?

— Не уверен… — задумчиво отзывается наш семейный спортгуру, но тут же жизнерадостно добавляет: — Вот и проверим!

Как и все Лисовецкие, Макс обладает бульдожьим упрямством, и иногда проще согласиться, чем спорить. Точнее, всегда проще согласиться, чем спорить, особенно если дело касается спорта. На его тренировках прогресса достигают даже те, кто изначально вообще не хотел трениться. Просто потому, что проще делать то, что он скажет, и не выпендриваться.

Макс увлекается функциональным тренингом и единоборствами, совмещая в тренировках два направления. Как правило, исходит из потребностей подопечных, их желаний и физических возможностей. Стоят его тренировки столько, что даже я могу позволить себе их исключительно потому, что семью он принципиально тренирует бесплатно.

Брат мог бы совсем не тренировать. Он зарабатывает на сети спортивных клубов и дивидендах с работающих фирм, перешедших от деда. Но Максу нравится тренироваться и тренить, поэтому с десяток индивидуалов у него есть всегда — это для души. Я раньше думал, Макс будет работать исключительно с длинноногими красотками, но все вышло не так. Он предпочитает суровых мужиков, ну или хотя бы просто целеустремленных, а с женщинами в принципе не работает. За очень редким исключением, каким, например, является наша племянница Алина.

Выбив из меня обещание завтра непременно с самого утра прийти потрениться, Макс успокаивается и до Верещагино, слава богу, молчит.

Бухтеть начинает, только когда мы паркуемся.

— Сейчас четыре утра, а я еще не ложился.

— Как не ложился? Я же тебя разбудил.

— Прерывистый сон вреден. Как теперь встать в семь утра?

Пожимаю плечами.

— Никак. Лично я планирую спать до двенадцати.

— А тренировка?

— А тренировка после двенадцати. Я не буду бегать с тобой между елок в семь утра после ночного перелета. Я не мазохист.

— Днем жарко. — Макс поджимает губы.

— Значит, вечером.

— Вечером все нажрутся и не будут.

— Макс, тебе работы на работе мало?

— Это не работа — это образ жизни.

Так, препираясь, мы доходим до дома. Небо уже светлеет, занимается рассвет. Макс широко зевает и косится в сторону тропинки, ведущей вокруг дома. Но потом, подумав, говорит:

— Нет, все же сначала спать.

— Ты бегать, что ли, хотел? — подозрительно уточняю я и в ответ получаю кивок.

— Ну, погода клевая, воздух тут отличный…

— Маньяк, — резюмирую я.

— Ну что маньяк? Я же сказал — спать.

Я иду в комнату и сначала с наслаждением принимаю душ, твердо уверенный, что после него тут же отрублюсь, потому что от усталости даже мутит. Но как бы не так. Мутит не от усталости, а от голода. Я банально начинаю хотеть жрать. Дико и по-слоновьи. И насрать на все увещевания Макса про режим питания. Если я хочу жрать в четыре утра — я иду жрать в четыре утра.

Надеваю домашние штаны и спускаюсь на первый этаж, где царит предрассветный полумрак. Свет не включаю. Темнота уже не такая густая, как ночью, и все прекрасно видно. Захожу на кухню и направляюсь к холодильнику, когда слышу чье-то тихое и испуганное: «ой…»

Даша

Мы расстаемся с Ником у моей комнаты. Он идет к себе, хотя с шутками пытается заманить и меня. Я отнекиваюсь и закрываю за собой дверь. Нахожу в чемодане простую розовую сорочку с коротким рукавом и смешным котиком на подоле. Она может сойти за милое домашнее платье, но я люблю в таких спать. В ней уютно и комфортно, и при случае можно не переодеваться с утра. Даже если кто заглянет в комнату, не стыдно. Для общаги это — ключевой момент.

Заваливаюсь на широкую кровать, раскидываю руки и ноги звездой и понимаю, что сна ни в одном глазу. Кручусь с боку на бок, пялюсь в окно на начинающее розоветь небо, и примерно через час начинаю мучиться от жажды. Исследование комнаты показывает, что у меня тут есть кувшин, но нет ни глотка воды. Я разрываюсь. С одной стороны, мне лень спускаться на первый этаж, а с другой — совсем не прикалывает пить воду из-под крана в ванной. На кухне в холодильнике явно есть домашний лимонад. Я закрываю глаза и представляю его в запотевшем графине. Образ получается таким ярким, что все же заставляю себя выползти из комнаты и отправиться на кухню. Потихоньку светает, и я спускаюсь, не зажигая свет. Открываю холодильник и достаю вожделенный холодный напиток.

Чье-то присутствие за спиной ощущаю кожей. Поворачиваюсь и вижу, что дверной проем загораживает мощная мужская фигура.

— Ой! — от неожиданности выдаю я и отпрыгиваю в сторону, некстати вспомнив, что я в короткой розовой сорочке, и под ней на мне только крошечные трусики.

— Простите… — Мужчина выходит на свет, и мое сердце пропускает удар. Я его узнаю. Это как ушат холодной воды.

— Ты… — потрясенно произносит он и делает стремительный шаг вперед.

А я стою, словно парализованная, с кувшином лимонада в руках, и не знаю, что делать. Потому что на кухне Ника мой незнакомец из той сумасшедшей ночи. Какое-то время мне кажется, что это все сон. Я уснула, и если очень-очень захотеть, то можно проснуться. Но не получается. Мужчина стоит передо мной, молчит и лишь потрясенно смотрит. Кажется, мое появление для него — такой же сюрприз.

Кто он и как такое может быть? Путем нехитрых вычислений я прихожу к выводу, что это тот самый Макс, который должен был приехать, но не приехал. Я что, переспала с дядей собственного парня? Вот же засада! Но, по словам Ника, Макс ненамного его старше. А мужчине передо мной скорее за тридцать, несмотря на роскошную поджарую фигуру без грамма жира, с четко очерченными мышцами. На нем одни домашние штаны, и я могу внимательно изучить обнаженный торс. И сильные мышцы груди, и пропорциональные кубики пресса, и дорожку темных волос, уходящих под резинку спортивных штанов, и косые мышцы живота — он словно анатомическое пособие идеального мужика.

Во рту пересыхает сильнее, но я просто забываю, что можно попить, и судорожно сглатываю.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает он.

На лице — целая гамма чувств. И среди них нет восторга от нашей неожиданной встречи.

— Пью… — отвечаю я и пытаюсь сбежать.

Но он перегораживает мне проход и теснит к кухонной стойке до тех пор, пока я не упираюсь в нее ягодицами. А сам нависает сверху. На лице такая ярость, что становится по-настоящему страшно. При прошлой нашей встрече я была на каблуках и не осознала, какой он высокий. И в маске. Она защищала и позволяла игнорировать разницу в возрасте.

— Я искал тебя тогда…

— Зачем? — дрожащим голосом спрашиваю я.

— А ты не догадываешься? — На его красивых губах мелькает злая усмешка.

Знаю. Чтобы сказать мне, какая я малолетняя дура. Понятное дело, о своих догадках я не говорю, просто стою и смотрю на него, как мышь на кота, точнее, на удава. На котика мой незнакомец точно не походит.

— Ты не работаешь в моей компании.

Это не вопрос. Жесткое утверждение. Я не могу врать, я вообще плохо соображаю, поэтому отвечаю честно:

— Нет. Я учусь.

— Надеюсь, не в школе? — в его голосе мне слышится настоящая паника.

Он не спрашивает, какого черта я забыла в этом доме. Видимо, вопрос возраста волнует его сильнее, чем причина моего появления тут.

— Университет, второй курс, — по-военному коротко отвечаю я, не дав ему почувствовать себя растлителем малолетних.

— Твою ж…

Похоже, второй курс не лучше старших классов. Ну, судя по выражению лица мужчины. Интересно, я могу хотя бы про себя называть его «Макс»?

— И кто дал тебе пропуск на корпоратив? — спрашивает он таким тоном, что хочется тут же сдать Наташку, но я вовремя прикусываю язык, вспомнив, что она моя сестра и дорожит своим местом. — Как ты там оказалась? На входе проверяли всех, посторонних не было.

— Там? — Я усмехаюсь. — Мое появление тут тебя не интересует?

— Мне доложили, что в Верещагино гости, но тебя… я не ожидал тут увидеть. Не спорю. Но события шестимесячной давности волнуют меня больше, ты права. Именно тогда я трахнул пьяную девственницу, которая наутро сбежала, как долбаная Золушка. Но в отличие от Золушки ты даже туфельку не оставила.

— Пропуск мне дал один добрый человек, который просто хотел, чтобы в тот день мне не было грустно.

— Повеселилась? — шипит он, нервно поправляя падающую на глаза челку.

Сглатываю и теряюсь под злым взглядом прозрачно-серых холодных глаз.

— Я найду того, кто подослал тебя на тот корпоратив, и уволю. Нет. Убью и потом уволю. Или уволю и убью. Я еще не решил. Но просто ему точно не будет. Или ей? — Он внимательно смотрит на меня. — Точно ей. Ты должна была войти по чьему-то приглашению. И это приглашение не могло быть мужским.

— Меня не подсылали. — Я стою на своем. — Все вышло случайно.

— В моей жизни не бывает случайностей. И такие мне не нужны. Если бы я знал, что ты девственница, ни за что не стал бы с тобой спать! Особенно по пьяни! Это… Я даже слов не могу подобрать, чтобы описать всю неправильность ситуации! О чем ты думала?

— Может, мне не хотелось в тот вечер думать? — Я опускаю глаза, чувствуя невероятную усталость, но следующие слова заставляют снова взглянуть на него.

— Мне тоже, — внезапно признается он и смотрит на меня внимательно и жадно. — Но не сказать о том, что я у тебя первый, было подло. Я не тронул бы тебя, как бы ни был пьян.

— Поэтому и молчала, — отвечаю я, чувствуя, как дрожит голос. — А теперь можно я пойду? Я правда не представляла, что могу тебя тут встретить. Вообще что могу тебя встретить.

Пытаюсь сбежать, но с одной стороны столешница, упирающаяся в ягодицы, а с другой — сильный, большой и злой мужчина, который в моем представлении олицетворяет секс. Я просто не могу на него не реагировать. Сердце начинает биться чаще, щеки горят… Мое тело слишком хорошо помнит ту ночь. Его руки, губы…

— Нет… — отвечает он неожиданно, и серые глаза темнеют, когда он пододвигается еще ближе.

Хотя, казалось, куда уж?

Его сильное тело вжимает меня в столешницу. Мужчина подхватывает меня под бедра и в одно мгновение водружает на каменную поверхность. Я ягодицами чувствую ее холод.

— Что ты делаешь? — испуганно шепчу я, едва не назвав имя Макс.

— Ты мне кое-что задолжала, малышка, — хрипло сообщает он и ведет ладонью от моей щиколотки вверх по бедру.

Настойчивые, чуть грубоватые подушечки пальцев уверенно и по-хозяйски изучают мою ногу, порождая совсем не те чувства, которые я хочу испытывать. Я сейчас не пьяна (вечерние коктейли не в счет, они давно выветрились) и совершенно точно не хочу продолжения той ночи. А еще есть Ник. Это окончательно заставляет прийти в себя, и я выдаю:

— Я приехала сюда не одна!

Упираюсь руками в грудь мужчины, нажимая, пытаясь оттолкнуть… И понимаю, что совершаю ошибку. Его кожа горячая и гладкая на ощупь, а под моими ладонями глухо и прерывисто бьется сердце. Он такой мощный и непоколебимый, как скала. Рядом с ним я чувствую себя Дюймовочкой. Страшно, с одной стороны, и волнительно — с другой.

— Разве похоже, что мне не насрать? — грубо отзывается он.

И все же это Макс. Сильный, дерзкий… Я только представляла его чуть младше.

— И тебе не будет стыдно за то, что ты делаешь с девушкой своего племянника? — раскрываю карты, но в ответ слышу только смешок, причем достаточно злой:

— А вот сейчас заинтриговала. Ты даже не представляешь, что я хочу сделать с подружкой племянника. Разве не слышала? В нашей семье принято трахать чужих девушек.

Я сглатываю, чувствуя, как его ладонь перемещается к внутренней поверхности бедра, задевая нежную кожу и заставляя судорожно выдыхать. Ну что за семейка?! Я хочу сбежать, потому что это правильно, но хочу остаться, потому что, как и при прошлой встрече с ним, у меня буквально отключается мозг. Этот мужчина притягивает, словно магнит, и его смелые пальцы сводят с ума. Он вклинивается между моими бедрами и смотрит на меня из-под опущенных ресниц. Его губы так близко, что я думаю, он меня поцелует, но незнакомец (или все же Макс?) не спешит. Сохраняет дистанцию, и только наглые пальцы скользят все выше. Я пытаюсь дернуться назад, но другая рука, сжимающая талию, не позволяет этого сделать. Я обездвижена и могу лишь вцепляться ногтями ему в плечи, когда он медленно отодвигает полоску трусиков и проводит большим пальцем снизу вверх по моим влажным складкам. Боже, как стыдно! Я такая мокрая, словно ждала этого прикосновения все полгода с нашей последней встречи.

— Буду кричать… — предупреждаю хриплым шепотом и тут же закусываю губу, чтобы не охнуть, когда пальцы умело раздвигают мне складки и слегка нажимают на самую чувствительную точку, где уже зарождается пульсирующее наслаждение.

— Ну, давай, — губы в губы. В голосе — желание и вызов. — Прибежит твой парень, и будет некрасивый скандал.

Закрываю глаза, чтобы не видеть, но он командует:

— Смотри на меня. Мне нужно видеть, что на этот раз ты кончила.

Тихо охаю, потому что четко понимаю, о чем он. Заметил? Понял или догадался потом?

Неважно. Важно то, что сейчас он меня не отпустит, я могу делать что угодно. У него такая энергетика, что она подавляет, заставляет раздвинуть ноги шире, отдаться его рукам и не отводить глаз от практически черных из-за расширившегося зрачка глаз.

Пальцы сжимают скользкий от моей влаги и возбуждения клитор, и я охаю, а мужчина только победно улыбается и толкается в меня влажными пальцами. Резко, до разноцветных кругов перед глазами. Меня выгибает, и с губ срывается громкий стон.

Он выскальзывает под мое протестующее мычание, чтобы погрузить в меня сразу два пальца, и делает несколько рваных резких движений, от которых я схожу с ума. Сжимаюсь под его напором в тугое кольцо, ощущаю движения каждой клеточкой тела, и когда он опять выскальзывает из меня, готова материться. Но садист сжимает мой пульсирующий от возбуждения клитор, потирает его подушечкой большого пальца и резко надавливает, доставляя смешанную с наслаждением боль. Выводит ритмом мое наслаждение на новую высоту, и я срываюсь с тормозов, вскрикиваю. И тогда он целует меня жадно и грубо, заглушая рвущиеся из груди стоны наслаждения, которые способны перебудить весь дом.

Впиваюсь ему в плечи ногтями, не заботясь о том, что могут остаться отметины — это меньшее наказание за то, что он со мной сделал. А он насаживает меня на пальцы почти до ладони, не прекращая массировать клитор. Я подаюсь навстречу, потому что уже не могу сдержать и остановить накрывающий с головой оргазм. Даже не подозревала, что так может быть. И ненавижу его за то, что он показал мне это.

Меня ведет, будто я пьяная, дыхание сбилось, и я плохо соображаю, где нахожусь и что произошло.

— А теперь мы квиты, — говорит он и отстраняется.

Смотрит на меня серыми шальными глазами из-под растрепанной черной челки, разворачивается и уходит, оставив меня потрясенной и опустошенной на кухонной столешнице рядом с графином домашнего лимонада.