Васильки. Воспоминания москвички

Анна Зыкова-Кругова

В книге «Васильки» Анна Алексеевна Зыкова-Кругова (1909 – 1992) описала свою жизнь, полную удивительных событий и приключений.А ещё – это повесть о жизни простой московской семьи и о любви и верности.Фото на обложке Василия Кругова

Моё детство в Лефортово

Я помню себя с четырёх лет. Наше детство, моё и двух моих братьев, Миши и Шуры, прошло в Москве за Рогожской Заставой на Филаретовской улице близ Чаеразвесочной фабрики «Караван» и позади металлургического завода, принадлежавшего французу Юлию Гужону. Теперь это завод «Серп и Молот». В 1917 году фабрику занимали большевики и вели оттуда бой с кадетскими корпусами, казармы которых находились в Лефортово. Когда кадеты стреляли, снаряды попадали в наши дома. А мы, все дети и женщины, сидели в сарайных погребах. Помню, были раненые.

Мои родители

Мой отец, Зыков Алексей Петрович, родился в семье крестьян Зыкова Петра Егоровича и Зыковой Елены Абрамовны в селе Мостцы Владимирской области в 1888 году. С 12 лет жил в Москве. Отец был грамотный, красиво писал, говорил, что окончил городское училище. В 1907 году отец стал работать в Курских вагонных мастерских Московско-Курской железной дороги, ныне Завод имени Войтовича. Начинал он помощником листоправа, крыл железом крыши вагонов. Отец был мастером на все руки, умел крыть крыши домов, делать из железа вёдра и печки-буржуйки, красить масляными и клеевыми красками, оклеивать квартиры обоями, шить нам обувь. Отец был живой, как я его помню с самого детства, небольшого роста, упитанный, энергичный молодой человек. Он очень любил чисто одеваться, всегда при галстуке, каждый день брился. Так это и осталось у него до конца жизни.

Моя мама, урождённая Лесина Ирина Ефимовна, родилась в 1888 году в деревне Мишнево Владимирской области, Камешковского района. Отец её Лесин Ефим Яковлевич, мой дедушка, работал 40 лет печником в Курских вагонных мастерских. Мать её, моя бабушка Анна Ивановна Лесина, урождённая Полшкова, зимой жила с пятью детьми в Москве, а летом в деревне Мишнево, где у них был дом.

В 1906 году мои родители в возрасте восемнадцати лет поженились, венчались в церкви. В 1907 году у них родился сын Миша, но в возрасте одного года умер.

Алексей Петрович и Ирина Ефимовна Зыковы, слева мать Алексея Петровича Елена Абрамовна, 1907 год.

Моё рождение

В 1909 году отца взяли на военную службу. Служил он в чине полкового каптенармуса в Москве в Крутицких казармах возле Симонова монастыря. Служил в армии отец года четыре, иногда приходил со службы домой. Мама осталась дома одна, и поэтому рожать меня она поехала в деревню, где летом жила бабушка Анна Ивановна. Я родилась тридцать первого июля по старому стилю, 1909 года. Меня крестили в Церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы в селе Мостцы, где крестили моих родителей, и где они венчались. Мама говорила, что назвали меня Анной в честь бабушки. В Москву меня привезли в месячном возрасте, вместе с нами вернулась бабушка.

Современный вид Церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы.

Местность в Москве, в которой жили родители, называлась Новая Деревня, а адрес был Филаретовская улица, дом 2, квартира 9. Родители занимали маленькую комнату на первом этаже. В этой квартире ещё жила семья рабочих по фамилии Мешковы, у них была девочка Зина, моя ровесница. Мы прожили в этой комнате лет пять, а потом переехали в квартиру 10 на втором этаже этого же дома. В этой квартире у нас было три комнаты, одна большая и две маленьких. Была кухня с русской печью и чуланом. В квартиру вела широкая крутая лестница. В одной из маленьких комнат жил младший брат папани Тима, он тогда был неженатый красивый молодой человек.

Одно время мама работала в ресторане возле Курского вокзала, мыла посуду. Ресторан принадлежал её старшему брату Степану Ефимовичу. Она называла ресторан «Наскекин», там катались на роликах. Вместе с мамой в Наскекине работала жена дяди Петра, тётя Аннушка. А со мной и сыном тёти Аннушки Колей сидела бабушка Анна, мы её звали тогда «бабка». Помню, как мы залезали на подоконник и говорили: «Вон там работают наши мамы!»

Рождение братьев

В 1913 году, в июне, родился брат Миша. Он родился в Московском роддоме на Солянке, в доме с колоннами. Когда мама уходила в роддом, бабушка Анна была в деревне, и меня отдали Поляковой Нюше, с которой мама дружила. Нюша и её семья жили в третьем доме на первом этаже. В этом же доме на втором этаже жила мамина сестра Аксинья. Её муж Сергей пришёл с фронта и долго болел. Иногда он терял сознание и в беспамятстве воображал, что идёт в атаку. В этом доме он умер и похоронен на кладбище Андроньевского монастыря.

После армии отец вернулся в Курские вагонные мастерские. В 1915 году, в октябре, родился брат Александр. Мама родила его дома. Я помню, как тогда все бегали и привели какую-то бабку. Но вот крестили его в церкви Василия Исповедника на Рабочей улице.

Больше детей у наших родителей не было. Мама не работала, сидела с нами и вела хозяйство.

Как отец стал большевиком

В конце 1915 года, работая в Курских вагонных мастерских листоправом, отец познакомился с революционерами Войтовичем и Степановым. Они брали его на нелегальные партийные собрания и в кружки Рогожско-Симоновской и Лефортовской партийной организации РСДРП большевиков. В начале 1916 года руководители партийной организации товарищи Прямиков, Фёдоров и Рублевский давали отцу разные задания, такие как распространение нелегальной литературы среди рабочих и сбор денежных средств. В первые дни Февральской революции 1917 года отец вступил в партию РСДРП большевиков. А в октябрьские дни 1917 года отец состоял в вооружённом отряде большевиков и принимал активное участие в подавлении юнкеров в кадетских корпусах.

В 1917 году отца избрали председателем домоуправления, в которое входили три двухэтажных дома, конфискованных у моего дяди Лесина Степана Ефимовича.

Старший мамин брат Степан был очень умный, предприимчивый человек. Он учился, стал строителем и построил себе в Москве на Филаретовской улице три двухэтажных дома. У дяди Степана было шестеро детей, и всем он дал высшее образование, кроме последней дочери, Таи, которая окончила девять классов. Младший сын Степана — Иван Степанович Лесин, инженер, погиб во время войны в 1943 году. Ещё один мамин брат, дядя Петро, был хорошим маляром, а сёстры были домашними хозяйками. Все родственники дяди Степана, включая отца и мать, жили в его домах, конечно, не бесплатно.

Когда дедушка Ефим Яковлевич ушёл с работы, он уехал в деревню Мишнево. Бабушка Анна умерла в двадцатых годах, а дедушка ослеп и женился на женщине лет пятидесяти, которая за ним ухаживала. Умер дедушка в возрасте девяноста лет.

Мои друзья

В детстве я дружила со своей двоюродной сестрой Таей и двоюродными братьями Ваней Дудоровым (Ваня погиб на войне) и Васей Варламовым, а также с другими дворовыми ребятами. Мы ходили играть в лапту, салки и чижика на луг Велинговской рощи. Правда, никакой рощи там не было. Как рассказывала бабушка Анна, в её молодости была роща с вековыми деревьями. Но случился сильный ураган, как тогда говорили «светопредставление», деревья были вырваны с корнем, летели камни, солнышко скрылось, стало темно.

Кроме игр мы ходили в Баулин лес за ягодами и грибами, а также купаться на Синичкин пруд и пруд Ключики. Никаких домов вокруг этих прудов не было, только поле. А Баулин лес теперь называется Измайловским лесопарком. В Синичкином пруду утонула моя двоюродная сестра Вера, это было примерно в 1915 году. Она похоронена на кладбище Всехсвятского женского монастыря, территорию которого теперь занимает завод «Серп и Молот».

Занималась с нами этими мероприятиями бабушка Окулина, родная бабушка моих двоюродных сестры Лёли и брата Коли, детей дяди Петра. Бабушка Окулина жила в нашем доме со своим сыном дядей Ваней Лопановым. А семья дяди Петра жила в доме номер 3 на втором этаже в трёхкомнатной квартире. Ходить в лес и купаться на пруды было очень далеко, никакого транспорта на Владимирском шоссе, теперь шоссе Энтузиастов, не было. Позже трамвай номер 2 стал ходить из центра только до Рогожской Заставы, где и теперь стоит верстовой столб с надписью «От Москвы 2 версты». По всей дороге от Горбатого Моста по Владимирскому шоссе стояли маленькие частные домики, и было много лугов и полей.

Лет с пяти-шести мы втроём, я, Тая и Вася Варламов самостоятельно мыли полы по очереди, каждую квартиру. У Таи было две квартиры, у Васи одна из трёх комнат и у нас из трёх комнат. Полы были деревянные. Вася тёр пол проволочной мочалкой, а мы с Таей смывали и вытирали сухими тряпками. Работали долго, с утра до вечера. Воды в домах не было, за водой ходили на басейку, которая находилась за Всехсвятским женским монастырём. Теперь это трамвайная остановка «Завод Войтовича». Монастырь был окружён высокой стеной, там жили монашки, я знала троих: мать Савостьяну, мать Олимпиаду и мать Марию. В монастыре были церковь и кладбище, я была в этой церкви. В семнадцатом году в этом монастыре засели жандармы и тоже оттуда стреляли по рабочим дружинам. После Октябрьской революции дома, в которых жили монашки, заселили рабочими. А в одном из этих домов сделали школу. И в первый класс я пошла в эту школу.

Школьные годы

Школа, расположенная в одном из домов Всехсвятского монастыря, была ликвидирована, так как здание для учёбы было не приспособлено. И во второй класс в 1917 году меня отдали в школу на 3-ей Рогожской улице, теперь это улица Вековая. Эту школу называли гимназией. В школе учились только девочки. Помню, как нас в большую перемену выстраивали в пары и вели в зал, где батюшка вёл молебен, что-то читал, а мы молились. Я так до сих пор и не знаю ни одной молитвы. Но вскоре молебны были отменены, школу закрыли, а нас перевели в школу номер 9 на Малой Андроньевской. В эту школу мы с ребятами ходили пешком от Новой Деревни. Иногда присаживались сзади на сани к какому-нибудь извозчику. Извозчик, бывало, увидит это, ругается и замахивается кнутом. Позже в здании школы номер 9 сделали Дом пионеров, а детей перевели в школу номер 10, расположенную в соседнем здании.

Училась я, как видно, не совсем хорошо, удовлетворительно, правда, писала красиво. Отец моей учёбой был недоволен и нанял мне учительницу, которая летом меня за три месяца подготовила в шестой класс. В пятом я так и не училась. Учительницу звали Ксенией Сергеевной Александровой, а её мужа, тоже учителя, звали Иваном Матвеевичем. Жили они на Землянке, в Тетеринском переулке. Ксения Сергеевна преподавала математику в школе номер 22 на Воронцовской улице. В этой школе стала учиться и я, а также мой брат Шура. Русский язык у нас преподавала Мария Саввишна Зыкова, моя однофамилица. Она жила на Большой Андроньевской, угол 1-ой Рогожской, теперь Школьной. Говорили, что её родители имели грибные лавки. Теперь Школьную улицу не будут застраивать новыми домами, а оставят, как старину.

Уроки дома я делала при свете трёхлинейной керосиновой лампы, которая стояла на столе. Электричества в то время не было. В праздники зажигали лампу молнию, которая подвешивалась к потолку в большой комнате.

Наша жизнь в Новой Деревне

Когда мы жили в Новой Деревне, мои братья Миша и Шура ещё не учились.

До революции наша семья жила бедно. Мебели у нас не было, только столы, табуретки и одна кровать, на которой спали родители. А мы все вместе, я, Миша и Шура спали в большой комнате на полу на перине, мамином приданом. Простыней и пододеяльников не было. Правда, кушали мы из разных тарелок, но деревянными ложками.

Помню, в первом доме с фасада была продуктовая лавка, в которой мама брала продукты в долг. У неё была такая книжка, в которой записывалось, что она брала. В получку отца она расплачивалась. Кому принадлежала лавка, не помню. Часто мама говорила, что купила «головизну». Из неё она варила щи или суп, второго не было. Всё готовили в русской печке, которую топили утром один раз в день. Чай пили из самовара, кипятили его углями. Уголь привозил дядька на лошадке для всего двора и кричал: «Кому угля, кому угля?».

Одевались тоже неважно, во всё ситцевое. Но зато всё было чистое, мама часто нас переодевала. Однажды, когда мне было лет шесть, папа с мамой поехали на Сухаревский рынок и взяли меня с собой. На Сухаревском рынке мне и Мише купили матроски и шляпы. В воскресенье, как раз была Пасха, я нарядилась в матроску, и в этот же день упала в лужу в подъезде первого дома и испортила весь костюм, за что мне здорово попало.

В 1917 году с питанием было очень плохо. Картошку, помню, варили в самоваре, из-за разрухи не было дров. На детей давали карточки. Я с карточками ходила в столовую, которая опять же размещалась в одном из зданий монастыря. Обед носила в двухэтажных судках для первого и второго.

Мы часто дома оставались одни на несколько дней, я была за старшую. К вечеру мы прятались на печке. Отец всё время отсутствовал, так как он состоял в революционном отряде. А мама ездила за хлебом.

Я помню такой случай. Мы с дворовыми ребятами моего возраста побежали на Яузский мост и увидели, как рабочие Рогожско-Симоновского района сбросили с моста городового, который убил рабочего Астахова. Теперь на Яузском мосту висит мемориальная доска товарищу Астахову.

Ещё помню, как в году двадцать втором в клуб Курских вагонных мастерских приезжал В.И.Ленин. Отец нам сказал, что он будет охранять В.И.Ленина и будет стоять где-то около входа в клуб. Мне очень захотелось посмотреть на Ленина. И мы с девчатами, чтобы быть повыше, набили в валенки сена. Но нас, конечно, никуда не пустили. И мы так и не видели В.И.Ленина.

Как мы переехали с Филаретовской на Пролетарскую

В 1922 году мы переехали с Филаретовской улицы на Пролетарскую, бывшую 4-ую Рогожскую. Дом, в который мы переехали, до революции принадлежал купцу Савве Морозову. Это был доходный дом. Морозов сдавал в нём квартиры в наём. По всем данным в нём жили богатые люди. Дом был кирпичный, четырёхэтажный, с двумя подъездами. В каждом подъезде было две лестницы, парадная, выходящая на улицу, и чёрная, выходящая во двор. В квартирах было по пять комнат, ванные, высокие потолки, красивые паркетные полы, двустворчатые двери под дуб, центральное отопление. Во внутреннем дворе каждой квартире принадлежал большой кирпичный сарай.

Году в девятнадцатом всех, кто жил в этом доме, выселили, а дом передали рабочим Курских вагонных мастерских. Этот дом в то время называли «Домом коммуны». В некоторых квартирах от прежних жильцов осталась хорошая мягкая мебель, пианино и фисгармонии.

Мы в этот дом въехали, поменявшись с рабочим Парамоновым. Поскольку Парамонов уволился из мастерских, ему предложили уехать из этого дома. Вот он и поменялся с моим отцом. Мы ему отдали свою трёхкомнатную квартиру, а взамен получили две смежные комнаты в квартире номер 15 на третьем этаже.

В этой квартире были ещё две смежные комнаты и одна маленькая. В смежных комнатах жили Котиковы Александр Яковлевич, Любовь Петровна и их сын Виктор. В маленькой комнате жили две сестры Маруся и Варя Домогацкие и их брат Вова. Во время войны Вова служил на подводной лодке, где и погиб.

Через несколько лет мы переехали в другую квартиру, расположенную на четвёртом этаже другого подъезда. В этой квартире нам принадлежали три комнаты. В двух других комнатах жила семья Гороховых Ивана Артемьевича и Екатерины Егоровны. У них были дочь Шура и сын Виктор.

Когда мы переехали на Пролетарскую, мой брат Миша поступил в первый класс в школу номер 4. Она размещалась на Ульяновской улице. Учился он почему-то неважно, много баловался. После окончания им седьмого класса, папа определил Мишу учеником котельщика на завод Парострой. Раньше этот завод принадлежал Александру Бари, и на этом заводе работал друг Бари известный академик Владимир Шухов. Шухов был автором многих изобретений, он изобрёл котлы Шухова, спроектировал узорчатую крышу Киевского вокзала, радиомачту и другие объекты. Завод Парострой помещался в Симоновской слободе напротив завода Динамо.

Младший брат Шура поступил в мою школу номер 22 на Воронцовской улице. После седьмого класса папа определил его в школу ФЗО на автомобильном заводе имени Сталина. Шура был способный мальчик, увлекался птицами, разводил кроликов, играл в футбол.

Михаил, Александр и Анна Зыковы, 1935 год.