Деревенская сюита

Анна Зубавина, 2021

Кате, молодой незамужней девушке с дочкой на руках, приходится переехать из крупного мегаполиса в полузаброшенное село. Каково это – оставить позади родительский кров и беззаботную жизнь и отправиться жить в старый деревенский дом? А тут еще и любовь нагрянула. Да не одна, а сразу две! И кого выбрать?

Глава 5

Катя обернулась. Возле переднего левого колеса белоснежной иномарки, бесшумно возникшей как будто из ниоткуда, растянулось тельце щенка. «Только бы не насмерть!» — запульсировало в висках. Она метнулась к обочине. Моментально бросила покупки, крепко зажала сумку с документами под мышкой и метнулась к машине.

Щенок оказался необычайно красив. С кофейного цвета, с проседью, короткой шерстью, длинными висячими ушами, толстым лобиком при удлиненной мордочке. Все говорило об отнюдь не дешевой породе. Собачка не подавала признаков жизни.

Катя быстро ощупала голову, позвоночник, мышцы. Постаралась прослушать сердцебиение, но не получилось. Вдруг она заметила, что лапки начали подрагивать. «Жив! — радостно скользнула мысль. — Скорее всего, он оглушен, и получил небольшое сотрясение».

Пока Катя озадаченно ползала возле щенка, из машины торопливо вышел невысокого роста очень смуглый юноша со смешным хвостиком темно-каштановых волос на макушке и присел рядом с ней.

— Ну, как он? — обреченно спросил молодой человек.

— На дорогу надо смотреть и звуковым сигналом иногда пользоваться! — резко ответила Катя. — Пока непонятно, — она судорожно вздохнула.

— Я клянусь, что никакого щенка на дороге не было и в помине! Откуда-то сбоку метнулся под колеса! Я среагировал как мог, — оправдывался юноша.

Катя еще раз прощупала тельце щенка.

— Ой, глазки открывает! Ну-ка, ну-ка, — она внимательно вгляделась в щенячью мордочку. — В разбежку, правда, глазки, но ничего, смотрят.

— Хозяева неужели не хватились? С виду вроде не дворняжка… — юноша пристально осмотрел ряд домов.

— Ничего, скоро хватятся! Мне кажется, это дорогая порода. У меня в городе, дома, в соседнем подъезде, такая же собака живет. С детьми очень любит бегать, совсем не злая! Сейчас породу назову.

Катя сморщила лоб и по слогам произнесла:

— Курц-ха-ар. Вот! — и победно взглянула на юношу.

— Как теперь быть? — задумчиво произнес он.

Катя устало провела рукой по растрепавшимся волосам: «Я хочу есть, мыться и спать, спать, спать!» — прохныкала она про себя, а вслух твердо сказала:

— Давайте отнесем щенка к дому, — и показала рукой. — Я только сбегаю за листом фанеры. Не ползать же нам здесь возле него весь вечер.

Катя подхватила с обочины покупки и бросилась к дому.

* * *

Баба Люба с Сонечкой ужинали. Вкусно пахло пшенной кашей. У Кати от голода закружилась голова.

— Мамочка приехала! — бросила ложку Сонечка.

— Подожди, солнышко, — сделала предупреждающий жест Катя и обернулась к старой женщине. — Баба Люб, я фанеру у крыльца заберу! А ты пока покупки с улицы в дом занеси.

Не дожидаясь ответа и порции причитаний, она метнулась к дороге.

Катя передвинула песика на фанеру, аккуратно положила на бочок и пальцами осторожно вытянула язык.

— Девушка, вы знакомы с оказанием первой медицинской помощи животным? — удивленно спросил юноша.

— Я ветеринар по образованию, но опыта, правда, нет. Ну что, пошли?

Они осторожно донесли щенка до дома бабы Любы и положили его на крыльцо.

Катя осмотрела себя.

На любимое с утра такое красивое и свежее платье было страшно взглянуть — мятое, в пятнах, в шлепках грязи. «С платьем придется, наверное, расстаться! А жаль», — скользнула у нее грустная мысль. Потом пригладила волосы и переделала хвост.

Натруженные ступни жгло огнем, в животе громко урчало, в горле будто прошли наждачной бумагой.

Катя сбросила балетки и опустилась на ступеньки крыльца.

— Присаживайтесь, — обратилась она к юноше, — давайте подумаем, что делать со щенком дальше!

Он присаживаться не спешил:

— Думать я должен! Как ни крути — моя вина…

Внезапно открылась дверь, и на крыльцо вышла сердитая баба Люба.

— Что же, это, Катерина, такое, — заскрежетала она недовольно, но в следующее мгновение ее голос полился сладкой патокой. — Дмитрий Сергеевич, Дима! Доброго здоровьичка! Давненько ты в нашем тупике не был, — баба Люба поклонилась. — В дом проходи, поужинай с нами. Голодный, наверное, весь день по детишкам!

Бледное морщинистое лицо старухи сияло радушием.

Дима присел на ступеньку. Объяснил, что приезжал на вызов к маленькому ребенку у дачников в начало Лесного тупика. Потом поехал к лесу, хотел ландышей нарвать, да вот не доехал…

— Я просил не называть меня по отчеству. Для тебя я Дима! Если только на прием ко мне в больнице попадешь, так ты вроде не младенец, — юноша заразительно рассмеялся и сразу стал серьезным. — Щенка я нечаянно сшиб. А синеглазая «ветеринарка», — улыбнулся он Кате, — надеется вернуть его к жизни. — Баба Люба, ты не знаешь, кто хозяин собачки?

Старая женщина пожала плечами.

Дима о чем-то сосредоточенно размышлял. Потом поднял голову и сказал:

— Катя, давайте обменяемся номерами телефонов. Вдруг у хозяев будут претензии… если что.

— Если что — это что?! Я всю ночь наблюдать буду, все сделаю, что смогу! Только вот лекарств у меня никаких нет. Я же не предполагала… — она расстроено шмыгнула носом.

— Будем надеяться, что обойдется, — Дима успокаивающе погладил ее по руке. — Возможно, вскоре объявятся хозяева щеночка. А если нет, то завтра будем думать!

Юноша поднялся.

— Рад знакомству, Катя! Спокойной всем ночи, — он ободряюще посмотрел на нее и зашагал к дороге.

Катя сидела не шевелясь. Нескончаемый день измотал ее до предела.

— Баба Люб, а он тебе кто?

— Да седьмая вода на киселе! У нас в селе все друг другу если не родня, то кумовья или сваты. Дима-то на детского врача выучился. Участковый педиатр! — старая женщина значительно подняла кверху указательный палец. — Единственный сын у своих родителей. У отца-то лесопилка — дело поставил с размахом! А Димка хороший, добрый очень. Не смотри, что из семьи богатеев!

Старая женщина внезапно пришла в себя:

— Ступай в баню давай, она еще теплая. Да с дитем-то обнимись — целый день тебя ждет. Щенок еще теперь!

Она подозрительно покосилась в угол крыльца и неожиданно сделала вывод:

— Все у тебя, Катерина, не как у людей!

* * *

Катя проснулась. На кухне приглушенно разговаривали. Дотянулась до смартфона. Шесть утра.

Она провозилась со щенком до полуночи. Со страхом ожидала рвоты, но обошлось! Однако щенок жалобно скулил и дрожал. Катя развела в воде четвертинку таблетки брала и осторожно влила ему в пасть, потом укутала потеплей. Больше помочь ничем не могла — нужных медикаментов не оказалось. Каждые пятнадцать минут вливала ложкой в пасть щенка кипяченую воду — боялась обезвоживания.

Разговор на кухне набирал обороты. Катя прислушалась.

— Нечего девку будить, пусть поспит! Полночи около вашей собачки проползала! Лекарством поила да укрывала кофтой моей старой шерстяной, чтоб не дрожала. Все беспокоилась, что совсем худо станет. А вам, хозяевам, и дела нет! — захлебывалась негодованием баба Люба.

— Не кричите! Ну, недоглядели — с кем не бывает, — высокомерный мужской голос звучал холодно. — Я должен подробно узнать, что произошло со щенком.

Катя накинула халат, спешно пригладила волосы и вышла на кухню.

Худой средних лет мужчина задумчиво разглядывал щенка.

— Здравствуйте! — спросонья хрипло поздоровалась она. — Собачку слегка задел легковой автомобиль. Судя по симптомам, небольшое сотрясение. Но показать врачу следует обязательно! Иначе не миновать последствий, мало ли что.

— Хочу знать, кто сбил, — отчеканил хозяин щенка.

— Не знаю, я не местная. Да и какая разница! Щенок неожиданно вылетел под колеса, — голос Кати дрожал от негодования. — Я дала ему обезболивающее. Он срочно нуждается в обследовании!

— Я сам решу, что делать! — мужчина, бережно держа щенка, вышел из дома.

На Катю нахлынуло странное чувство унижения. Она не смогла произнести ни слова — спазм сжал горло.

Баба Люба поглядела на нее с сочувствием.

— Вот сволочь дачная! — осуждающе покачала головой старая женщина и вдруг, неожиданно расплылась в теплой улыбке. — А ты молодец, Катерина, не выдала Димку-то! Упырь городской спуску не дал бы. Вот и делай людям добро! Ни спасибо тебе, ни до свидания, — баба Люба насупилась.

— Да ладно, не за спасибо со щенком возилась. Давай лучше завтракать! — сменила тему разговора Катя.

Немного погодя, умытая и посвежевшая, она уселась за стол. Как и не было беспокойной ночи!

* * *

Обе любили время неспешного завтрака, с разговорами о насущных делах — хозяйстве, огороде, шальных курах, умнице Сонечке и искренне привязавшейся к ребенку Шерри. Обсуждали поход в магазин, покупки и другие моменты, из которых, собственно, и состоит жизнь.

Никто не мешал. Сонечка сладко досматривала утренние сны. Шерри, глядя на подружку, занималась тем же у изножья кровати. О курах в этот утренний час можно не особо беспокоиться. Они озабоченно выискивали прокорм на просторе улицы — в огород, в вожделенное райское место, ход им был заказан.

Разговоры за завтраком напоминали разнарядку в правлении колхоза или утреннее совещание в кабинете директора фирмы. Начинали с камня преткновения — финансового вопроса. Катя выдавала старой женщине деньги на хозяйство. Баба Люба категорически отказывалась брать:

— Чего удумала?! А пенсия-то на что?! С огорода все, почти ничего не покупаю! Хлеба разве, крупы и сластей немного. Убирай! — отпихивала она деньги.

— Нет! Приживалкой не хочу! Пока деньги есть, потом на работу устроюсь, заработаю! — упрямо поджимала губы Катя. — А еще про мясо не вспомнили, сахарный песок, стиральный порошок… — она загибала в кулак пальцы.

Старая женщина тяжело дышала от обиды и отворачивалась к окну.

В конце концов, консенсус достигался.

Далее обсуждались огородные работы. Катя в огородных делах не разбиралась. Поэтому брала на себя готовку и водоносную работу. Пригляд за Сонечкой делился на равных.

Иногда говорили по душам. Как-то, в порыве откровенности, старая женщина рассказала о единственном сыне, скоропостижно умершем от саркомы много лет назад. «В хоккей в школе любил играть, — утирала она слезы, — ну и зашибли ногу ему шайбой. Вроде зажило, а потом сказалось. Сгорел спичкой сыночек мой любимый!»

Муж ненамного сына пережил, умер в одночасье от инфаркта. Никого из родни у бабы Любы больше не осталось. Старшая сестра уехала в юности на Дальний Восток, там и схоронена.

Катя поведала о себе.

«Не сердись на отчима, милок, — вздыхала баба Люба. — Ведь по своему разумению, он как лучше хотел. Не алкаш, тебя пальцем не трогал, да и маму сильно любит. Поживите, как Бог велит, а дальше видно будет».

* * *

Сегодня разговоров по душам не предвиделось.

Катя с аппетитом уминала глазунью из двух яиц с огромным бутербродом из куска очень вкусного серого хлеба, намазанного толстым слоем масла. Продавщица Порецкого магазина Оксанка называла хлеб «ноу-хау эксклюзив». Даже в областном центре нарасхват!

Магазинный чай в доме не признавался. Заваривали свой: травяной, из мелиссы или черносмородинного листа. Непривычно, но Кате понравилось. Для зарослей мелиссы в огороде выделялся лоскуток земли в углу у забора. Черносмородиновых кустов красовалось пять! Росло немного мяты, но ее она не любила.

После чаепития Катю жестко выпроводили к трактористу Кольке, пригвоздив железным аргументом: «Земля ждать не будет! Время уходит!»

Катя попробовала воспротивиться:

— Электрики из райцентра приедут! Дом открыть нужно да хоть шваброй по полу махнуть. А если понадобиться что-то?

Старая женщина грозно подбоченилась:

— Какая еще швабра! Бери ведро с тряпкой да руками намывай! А сначала к трактористу сходишь. Электрики подождут, не век тебе с Колькой политесы разводить!

«Ого, слова-то какие знает!» — восхитилась Катя и пошла «разводить политесы».

* * *

Она торопливо шла по обочине. Роса холодила ноги, но солнце обливало все вокруг ласковым прилипчивым теплом. В деревьях щебетали птицы. Тяжеловато пахло цветущими травами.

Тракторист Колька жил на Верхнем порядке.

«Поймешь сразу, — указала ориентиры баба Люба, — крыша на доме ярко-зеленая из металлических лепестков, забор из металлических штакетин такого же цвета. Да трактор синий перед домом стоит. Жаль не в цвет!» — она заливисто рассмеялась.

Тракторист оказался дома. На Кольку он, правда, не тянул. Пожилой мужчина, лет пять точно пребывающий на пенсии, в засаленной камуфляжной бейсболке, неопределенного цвета футболке, с грязными по локоть руками, ковырялся под поднятым капотом трактора.

«Кажется, не вовремя, — заныло у Кати в солнечном сплетении, — вдруг откажет? Тогда несдобровать — изведет старуха причетами, впору не возвращаться!» Бабы Любины стоны ей совсем не улыбались. «На жалость надавлю, — решила Катя, — не уйду, пока не согласится!» Подошла к трактору и громко, во все горло, радостно поздоровалась.

Колька от неожиданности выронил гаечный ключ. Перспектива выуживать ключ из-под трактора его явно не вдохновляла. Тракторист забористо выругался и добавил:

— Чего орешь, как будто тебе одно место скипидаром надраили?! Не видишь — работаю!

— Извините, э… Николай, так получилось, — сникла Катя.

— Ты кто? — вгляделся в ее лицо Колька. — Дачница, что ли?

— Нет! Просто пожить хочу здесь, в Порецком, подольше.

— Это как? — неожиданно заинтересовался тракторист. — Где, у кого?

— На Лесном тупике, в доме Рябининой Клавдии, — скромно потупилась Катя.

— А-а… — многозначительно протянул Колька и буркнул. — А от меня чего хотела?

— Огород вспахать, а то скоро поздно будет. Земля переспеет! — блеснула она агротехническими познаниями.

— Да ты рехнулась! — взъярился тракторист. — Неделю как отпахался. И не проси!

Колька залез внутрь трактора по макушку. У Кати от неожиданного поворота перехватило дыхание, она оперлась рукой о капот трактора. Вдохнуть не получалось.

Тракторист обеспокоенно вынырнул из трактора.

— Ты чего застыла? — пригляделся он к ней. — Расстроилась? Да не могу я! Пойми! Оборудование снял!

Катя представила убитое лицо и потухшие глаза бабы Любы. Слезы хлынули ручьем.

— Николай, не отказывайте мне! Одна я, с маленькой дочкой, — тихие всхлипывания перешли в рыдания. — Жить-то как будем? — упивалась Катя жалостью к себе. — Без картошки, лука и моркови с капустой. Пропадем! Я пока без работы.

К рыданиям присоединилась икота.

— Вот те раз! — крякнул Колька. — Хватит уже! — растерянно прикрикнул он на Катю. — Зовут как?

— Кого?

— Тебя, голова садовая!

— Катя, — представилась она и промокнула залитое слезами лицо рукавом футболки.

Колька спрыгнул с капота трактора и тщательно вытер мазутные руки откуда-то взявшейся тряпкой. Выглядел он комично. С круглого широкого лица украшенного курносым носом, смотрели хитрые щелки ярко-голубых глаз. Над глазами смешно нависали выгоревшие до белизны, как у Деда Мороза, кустистые брови. Под футболкой круглился мячиком живот. Даже туловище и короткие ноги казались круглыми. «Вылитый Колобок из сказки!» — ощупала любознательным взглядом нового знакомого Катя.

Тракторист обреченно вздохнул.

— Не резон мне оборудование навешивать, так ведь спать спокойно перестану. Мать твою! — выругался он. — С обеда приеду, жди!

Катя от радости закивала цирковой лошадкой.

— Хватит кивать-то, — Колька деловито отвел в сторону глаза. — По четыреста рублей за сотку и триста за городьбу готовь.

— А городьба причем?!

— Чтоб в огород въехать, дурная! За так звено выворачивать буду, что ли? — занервничал тракторист.

— А что за сотку как дорого? Баба Люба сказала, по триста пятьдесят брали!

— Так-растак, опять за свое! — со всей силы стукнул кулаком по колесу Колька и заорал благим матом: — Вот пусть твоя соседка, старая коряга, сама и пашет! Ладно, черт с тобой, оставлю по триста пятьдесят, но за городьбу не сбавлю! Больно надо мне ее ворочать, да тебя, дуру, жалко! Надорвешься еще.

— Договорились, — неожиданно покладисто согласилась Катя.

Тракторист молча развернулся и поплелся во двор.

* * *

Около дома стояла автомашина с будкой с надписью «Аварийная». Не обманули Алексей Ильич с Борькой — приехали! Катино сердце радостно подпрыгнуло: «С электричеством буду! На скамейке отдыхают, меня, видно, ждут».

— Здравствуй! Дождалась ты своего звездного часа, то бишь электрического! — заулыбался подошедшей Кате Алексей Ильич. — Подписывай бумаги, соседка работу приняла. Она у тебя прямо госприемка — одна комиссию заменит! — Алексей Ильич с Борькой рассмеялись.

Катя, бегло просмотрев документы, подписала.

— Вот твои экземпляры, а это нам, — рассортировал Алексей Ильич бумаги. — Не забывай только показания передавать да оплачивать в срок. Борька счетчик новый тебе опломбировал, держи контрольные цифры!

Он протянул ей листок. Повисла неловкая пауза. Алексей Ильич с Борькой вопросительно глядели на нее.

— Я очень благодарна, — со слезами на глазах начала говорить Катя и вдруг застыла. Как могла забыть, как?! Обещала две бутылки водки. Совсем из головы вылетело!

Она стрелой помчалась к бабе Любе. В своем доме ее не оказалось. «У меня дома, наверное», — догадалась Катя.

Старая женщина сосредоточенно рылась в комоде, Сонечка с любопытством оглядывалась вокруг, Шерри задумчиво сидела рядом.

— Баба Люба, у тебя водка есть?! — глаза Кати горели от нетерпения.

— Придумала, мужиков на работе спаивать. Не бывать этому! — щеки старой женщины нервно заалели. — Водка у меня есть, да не про их честь.

Катя с убитым видом возвратилась к лавочке.

— Алексей Ильич, извините, забегалась, — она горестно шмыгнула носом. — Нет у меня водки. И у бабы Любы тоже нет.

— Ладно, дочка, все бывает, — взгляд Алексея Ильича полыхнул обидой. — Обещанного, говорят, три года ждут.

Через несколько минут аварийная машина электриков скрылась из виду. Так погано на душе у Кати никогда еще не было.

На Порецкое легла густая беззвездная ночь.Катя глядела в темноту широко открытыми глазами. Душу осторожными коготками царапала печаль. И хотя каждая клеточка тела молила об отдыхе, сон не шел.

После отъезда Алексея Ильича с Борькой Катя горько, до головной боли, проплакала до приезда Кольки-тракториста. Аж, лицо опухло!

Баба Люба, от души пробрав ее на предмет «что люди подумают», вручила ей Сонечку. А с Колькой пошла разбираться сама — «для догляду» и чтобы «бес окаянный чего не учудил».

Катя, к неудовольствию старой женщины, с трактористом расплатилась лично. Да плевать ей, что подумают про опухшее лицо! Она обидела Алексея Ильича, искренне, от души ей помогшего. Слезы наплывали на ее глаза вновь и вновь.

На этом потрясения дня не закончились. Она вдрызг рассорилась с бабой Любой. Старая женщина настаивала на немедленном устройстве грядок, пока не стемнело.

Катя яростно сопротивлялась. Нашла коса на камень!

Завтра она ждала работников БТИ и твердо решила до конца дня хотя бы помыть полы в своем доме и обмести паутину в комнатах.

Баба Люба смирилась, но объявила ей молчаливый бойкот.

* * *

Катя со стоном повернулась на бок и закрыла глаза. Укоризненный взгляд обиженных старческих глаз перед мысленным взором не отпускал.

«Вот до чего вредная старуха, — вздохнула Катя, — и ночью покоя от нее нет!» Надвинула на ноги мягкие тапочки и осторожно, на ощупь, дошла до кровати старой женщины.

Она лежала на боку и тонко посвистывала носом. Жидкая косица разметалась по подушке. Натруженная рука поверх одеяла мерно двигалась в такт дыханию.

Катя осторожно потрясла старую женщину за плечо.

— А?! Что?! С Сонечкой?! — схватилась за сердце баба Люба, кряхтя, спустила ноги с кровати и подслеповато сощурилась.

— Не пугайся, — Катя присела рядом, обняла теплую со сна старую женщину и уткнулась ей в шею. — Не сердись, баба Люб! Разбуди меня рано-рано, пойду грядки делать.

Она поцеловала морщинистую щеку.

— Ты только не молчи! Давай мириться, а?

Баба Люба погладила Катю по голове и нарочито ворчливо зашептала:

— Ладно, ступай, спи. Разбужу!

Через несколько минут Катя крепко уснула.

* * *

Катя задумчиво смотрела в пыльное окно рейсового автобуса на пробегающий мимо пейзаж. Горделиво проплывали мощные стволы сосен в приглушенно зеленоватом мареве широких крон со скромным утонченным подлеском из молодого березняка. Березки в легком наряде из кружевных молодых листьев стыдливо прикрывали стройный стан тонкими ветвями под напором игривого, почти летнего ветра. Придорожные кюветы пестрели зарослями ярко-желтых мелких цветов на фоне резной изумрудно-зеленой травы.

«Красота! — восхищенно вздохнула Катя и с легкой грустью подумала: «Так мы с Сонечкой в лес и не выбрались».

Сегодня, наконец, баба Люба согласилась на «выездной» день. В воскресение любимый летний праздник Троица, и она не стала противиться Катиной поездке в Дубское. Вручила ей список с перечнем деликатесов и строго наказала купить повкуснее и посвежее.

Катя давно не была в райцентре.

Она устало улыбнулась, вспоминая.

Три дня после примирения со старой женщиной Катя осваивала науку огородных работ, сразу же воплощая теорию на грядках.

Продавщица Оксанка насобирала ярких красивых пакетиков с семенами, оставшимися от весенней продажи: моркови, огурцов, редиски, доселе неведомой редьки и каких-то пряных трав. Семенной картошки Катя набрала у бабы Любы в погребе. А два ведра диковинных сортов картофеля «на развод» неугомонная старая женщина «настреляла» по селу.

«Вот так-то, Катерина, ты теперь настоящая хозяйка! Только крутись — не ленись, — баба Люба с восхищением осмотрела ровные, по линейке, овощные грядки, и, мечтательно скосив глаза в Катину сторону, добавила. — Курочек бы тебе…» Но увидела ее сузившиеся от негодования глаза и примирительно сказала: «Ладно, ладно, не серчай, на будущий год заведем!»

Старый автобус основательно потряхивало на ухабах, но Катя, казалось, не замечала. Она утопала в мечтах о переселении в дом. В свой, собственный! Неделю, целую неделю, потратила на генеральную уборку и обустройство! Почти можно вселяться!

Дом нравился ей все больше. Уютный, хотя после смерти тетки Клавдии в нем никто не жил. Две просторных светлых с высокими потолками комнаты хвалились большими, или, как их еще называли, городскими окнами. Радовал длинный «холодный» коридор, летняя комната, называемая террасой. Прихожая в теплой части дома оказалась, правда, крошечной. Но им с Сонечкой вполне хватит! После тесноты бабы Любиного дома, у себя Катю все более чем устраивало.

Кухня — самая обычная. Просторная комната, с газовым котлом в углу, двух конфорочной газовой плитой у стены, раковиной с рукомойником за занавеской. На скамеечке два эмалированных ведра с водой, ковш с длинной ручкой. Но была в этой неказистой кухне одна очень притягательная для девушки вещь. Плита!!! Нет, не газовая. А настоящая дровяная кухонная печь с тяжелым чугунным верхом, двумя конфорками-крышечками, с прямоугольным для удержания тепла кирпичным сводом. Вычурная тяжелая металлическая дверка нависла над железным подтопочным листом.

«Подтопком в селе такую печь называют. Сейчас редко у кого встретишь, — пояснила баба Люба. — Когда газ в дом проводили, не захотела Клавдия подтопок ломать. От брата, говорит, память», — старая женщина скорбно покачала головой.

— Вон посмотри! — ткнула она заскорузлым пальцем. — Бачок сварной из железа вмазан, теплая вода чтобы под рукой была.

— Вот это да! — восхитилась Катя. — Клево! Музейный экспонат сельского интерьера.

Когда из терраски выволокли почти новый громоздкий телевизор «Самсунг» и круглую стиральную машину «Ока» в упаковке, Катя от радости полчаса скакала по комнатам. Она кружила Сонечку, спотыкалась о сновавшую под ногами Шерри, и лезла с поцелуями и объятиями к бабе Любе.

За неделю Катя отмыла и вычистила дом до блеска, просушила постели, перестирала старое, но вполне крепкое постельное белье. Комнаты, конечно, нуждались в ремонте, но для житья стали вполне пригодны. Она тщательно протерла и проветрила громоздкую, немодную, но крепкую и добротную мебель.

— Вот перед Троицей и заедете, — грустно покачала головой старая женщина и уныло отвернулась в сторону.

— Баб Люб, да с тобой же мы, только в соседнем доме! — обняла ее Катя.

* * *

Катя очнулась от ржавого скрипа распахнувшихся дверей видавшего виды пазика. Пассажиры, в основном старушки, потянулись к выходу.

Она сошла последняя. Задумчиво пригладила волосы, шумно выдохнула и решительно зашагала по тротуару.

Ветлечебница! Давно мечталось прикоснуться к миру людей, ежедневно сражающихся за здоровье животных. А уж влиться в их ряды… Где-то в закоулке сознания слабым огоньком сырой лучины тлела надежда. А вдруг!

Тяжело билось сердце. Еще с вечера Катя по смартфону выверила маршрут — неудобно лишний раз приставать с расспросами к прохожим.

Через полчаса она остановилась перед приземистым серым панельным зданием. С рам больших запыленных окон лохмотьями свисала отслоившаяся, когда-то бывшая белой, краска. Девушка с трудом поднялась по высоким выщербленным ступеням крыльца.

В пустом сумеречном коридоре стоял седой грузный мужчина и задумчиво изучал настенный стенд с выцветшим, раньше бывшим красным, заголовком «Информация».

— Вы к кому? — сосредоточенно взглянул он поверх очков.

Катя неожиданно для себя радостно рассмеялась:

— Работать здесь хочу. Правда! — и простодушно добавила. — Всю жизнь мечтала!

Мужчина растерянно развел руками:

— Ну, раз так, проходите! Поговорим, — и кивнул на дверь с табличкой «Начальник Госветуправления Дубского района». — А то скоро начнется… рабочий день.

Катя осторожно присела на краешек стула, протянула документы и начала рассказ о себе.

— Да, красный — это хорошо, — начальник управления уважительно погладил кончиками пальцев шершавые корки ее диплома.

Она с плохо скрытой гордостью отвела глаза.

— Опыта работы по специальности, как я понял, у вас нет, — мужчина с досадой вздохнул. — В конце месяца у нас уходит в декрет дезинфектор. Могу предложить вам ее место на время декретного отпуска. Только зарплата ой как невелика! — пальцы его левой руки запорхали в непонятном танце.

Ее губы задрожали от волнения.

— Спасибо! Деньги — неважно! То есть важно, конечно… — запуталась Катя и беспомощно воззрилась на начальника управления.

Он поднялся.

— Приятно было побеседовать. Вы, Катерина, зайдите в отдел кадров и оставьте свои координаты. Мы с вами свяжемся, когда придет время. Мне пора.

* * *

Катя нетерпеливо плюхнулась на чудом оставшееся свободным место в уголке автобусной остановки. Ноги гудели, как после кросса по пересеченной местности на время. С трудом втиснула на скамейку два огромных «магнитовских» пакета с покупками. Облегченно вздохнула. Настроение порхало радужными невесомыми бабочками. Сегодня удача решила не показывать ей свое заднее место!

Она везде успела! Все удалось! Даже в РОНО забежала, поставила Сонечку на очередь для получения путевки в детсад. Наконец-то сдала полный пакет документов в МФЦ на оформление дома!

Наисвежайшие продукты по заказу бабы Любы, завернутые в несколько слоев целлофана, заботливо уложены на дно одного из пакетов. Сверху в коричневатом пакете из плотной бумаги бугрились фрукты для Сонечки.

В другом пакете лежал сверток белоснежного с неброским рисунком тюля на занавески. Катя примирилась с мыслью о жизни в деревенском доме почти без удобств, со старинной мебелью и несовременной посудой. Даже на древнее постельное белье не роптала! Но занавески на окна решила справить новые, по своему вкусу.

Она млела от предвкушения перемен. Нашла в смартфоне любимую мелодию, вставила наушники. Красивая музыка захлестнула окрыляющей волной.

«Скоро у меня будет работа по специальности! Подумаешь — три недели подождать», — Катя начала тихонько подпевать вслух и качать в такт ритма ногой, не замечая удивленных взглядов стоящих рядом людей.

Ее глаза скользнули по пакету с тюлем. Она довольно улыбнулась: в пакете лежал не только тюль. На дне спряталась коробка с медикаментами из ветеринарной аптеки «Друг».

У Кати появилась тайная ветеринарная практика. Самая настоящая! Неделю назад.

Она в своем доме только развезлась с мытьем окон, как вошла с умильно подобострастным видом баба Люба. «Что-то сильно надо старой зануде, ишь, лицо какое сделала — добра не жди». Так и оказалось.

Заболела коза с хлестким именем Крапива, чьим молоком баба Люба пичкала Сонечку.

Хозяйка козы, сухонькая, небольшого росточка, но еще очень себе прыткая старушка, рыдая, уговорила Катю посмотреть «кормилицу».

«Откуда узнала старушенция про меня-то? — недоумевала Катя. — Не иначе без бабы Любиной благородной подачи не обошлось».

Пришлось бросать уборку и идти осматривать Крапиву. «До вымени дотрагиваться не дает! Да и ест плохо! Мастит, наверное», — убивалась хозяйка козы.

Катя внимательно осмотрела животное, посчитала пульс. «Температура явно немного повышена, но глаза чистые, слизи из носа нет, и дышит нормально, — анализировала она результаты осмотра. — Надо вымя прощупать!»

С козьим выменем дела обстояли неважно. «Срочно антибиотики начинать надо, — тревожно забилось в голове. — Да побыстрее! А у меня ничего нет, ничегошеньки. Ни термометра ветеринарного, ни шприцев, ни лекарств, ни антисептиков!»

Она лихорадочно думала. Крапива понуро стояла рядом. Ее хозяйка не спускала с Кати налитых слезами глаз.

Наконец, Катя строго обратилась к старушке:

— Пока все поправимо. Мастит начинается у вашей кормилицы. Срочно уколы надо делать. Придется съездить в Дубское в ветеринарную аптеку. Сможете?

Хозяйка козы энергично закивала.

— Хорошо! Как только принесете лекарства, так и начну, — Катя ободряюще улыбнулась.

Через пятнадцать минут, выбрав схему лечения в старом справочнике по ветеринарии (на всякий случай прихватила с собой из города), она вручила старушке назначение со списком лекарств.

К Катиному неизбывному восхищению хозяйка Крапивы решила проблему с лекарствами в два счета. Ловко управляясь со своей клюкой, она мигом домчалась до магазина, где со слезными мольбами вручила назначение сердобольной Оксанке. После полудня старушка уже подобострастно заглядывала Кате в глаза и протягивала позвякивающий лекарствами пакет.

Через три дня Крапиве стало легче. Уж помучилась Катя с инъекциями этой непоседливой дерезе!

А недавно дачница с Верхнего Порядка принесла щеночка с глубокой раной подушечки лапы. Пришлось промывать, дезинфицировать, накладывать стерильную повязку. А куда деваться — не оставлять же щенка без помощи! Дальше — больше. Вчера принесли… хромающего петуха! Пришлось осматривать и витаминный комплекс рекомендовать голосистому красавцу.

Она смутно подозревала — без «протекции» владелицы Крапивы не обошлось.

От подношений Катя отказывалась. Но тут неожиданно встряла баба Люба.

— Ты что творишь?! — сверлила она ее негодующим взглядом. — За добрые дела принято отдариваться. Не бойся — лишнего не дадут!

Катя обиженно сопела.

Хитрая старая женщина отступилась. От Кати. Но не от подношений. Все плыло в бабы Любины руки и находило приют или на кухне или на Катиной полке в шкафу.

«Надо же, вредина, позорит меня перед людьми, — от досады и душевного смятения Катя грызла ногти. — Только и твердит — у тебя дите, у тебя дите!» — передразнивала она старую женщину.

Вот и накупила ветеринарных медикаментов на разные неотложные случаи, да еще бинтов, стерильных салфеток, ветеринарный термометр, дезинфицирующих средств. «Можно спать спокойно», — радовалась она своей предприимчивости. — Все «подносительные» средства ушли в фонд лечения!

* * *

Катя поежилась. Погода менялась. Лохматые сизые тучи быстро загромоздили небо. Ветер из легкого теплого превратился в холодный пронизывающе-резкий.

Рейсовый автобус задерживался. Она зябко скукожилась в легкой блузке и тонких джинсах. В опоздавший автобус вошла последней, сидячего места не хватило. Так и пришлось мотаться в проходе из стороны в сторону, руки были заняты громоздкими пакетами.

Катя плохо запомнила свой отчаянный марафон от остановки до дома. Похолодало резко, будто с жаркого полуденного зноя спрыгнул за квасом в погребушку с ледником из колотого льда. Ветер куражился пьяным мужиком-дебоширом, гремя железом и приподнимая шифер на крышах домов. Ветки деревьев под мощным натиском стихии исполняли неистовый шаманский танец.

Конец ознакомительного фрагмента.