Деревенская сюита

Анна Зубавина, 2021

Кате, молодой незамужней девушке с дочкой на руках, приходится переехать из крупного мегаполиса в полузаброшенное село. Каково это – оставить позади родительский кров и беззаботную жизнь и отправиться жить в старый деревенский дом? А тут еще и любовь нагрянула. Да не одна, а сразу две! И кого выбрать?

Глава 1

Под окнами пустыми баками прогрохотал мусоровоз.

Катя проснулась. Из открытой форточки терпко тянуло майским запахом городской улицы: распустившимися тополями, прогретой влажной землей и чуть ощутимыми бензиновыми выхлопами.

Она открыла глаза и прислушалась. В детской кроватке завозилась спящая Сонечка. «Скоро проснется!» — Катя спустила с кровати ноги и надела мягкие велюровые тапочки с «ушками».

От сквозняка дверь комнаты приоткрылась. Из кухни доносился раздраженный голос отчима. Катя распахнула дверь и замерла. Разговор явно шел о ней.

— В общем, так, Людмила, — зло выговаривал маме отчим. — Срок — неделя. Не найдет Катька работу, содержать больше не буду! А еще раз учую вонь алкогольную от нее, то лишу родительских прав и девчонку отберу.

Раздался грохот отодвигаемого стула.

— Разбирайся со своей дочерью сама! — яростно «выплюнул» отчим.

Мать молчала.

— Вернусь завтра утром, к завтраку. Взял полторы смены. У мальчишек сегодня родительское собрание, не забудь, — уже мягче добавил он.

Катя плотно прикрыла дверь. Села на кровать и рассеянно оглядела свою светлую, с большим окном, комнату.

В комнате, к рождению Сонечки, отчим сделал ремонт и сменил мебель. На стенах красовались светло-бежевые обои с веселым узором пирамидками. Сквозь легкие золотистые шторы скользили солнечные зайчики. На желтоватом, как качественное сливочное масло, паркете раскинулся шерстяной коврик с изображением мультяшных персонажей.

Немногочисленная современная мебель выдержана в единой гамме бежевых тонов. Одно только яркое пятно на стене над Катиной кроватью выбивалось из всего этого однотонного великолепия. Небольшая картина-натюрморт в нелепой самодельной рамке под простым стеклом. Широкая низкая глиняная ваза с букетом из ярких цветов и трав на натюрморте завораживала. Как будто наяву ощущалась тень сада и солнце луга.

И только при самом пристальном рассмотрении догадываешься, что все выполнено из шерсти. Обычной овечьей, окрашенной в разные оттенки шерсти.

Закончив рассматривать комнату, Катя прикрыла глаза и задумалась.

Ее родной отец погиб, когда ей исполнилось четыре года. Пьяным на грузовике врезался в фонарный столб. Кабину разрезали автогеном, тело хоронили в закрытом гробу. Мама, красивая и молодая, через год вышла замуж. Так у Кати появился отчим Анатолий. Работал он механиком в автосервисной мастерской, зарабатывал очень приличные деньги. Руки у отчима золотые, спиртного в рот не брал, от сверхурочных подработок не отказывался. Через два года родились братья-близнецы Игорь и Костя.

Анатолий, худощавый среднего роста мужчина, с плоским удлиненным лицом и горбатым носом, страстно, до болезненности, обожал жену. Людмила работала воспитателем в детском саду. Скромная и уступчивая, с мягким характером, она оправдывала свое имя.

Сыновей-близняшек Анатолий любил, а вот Катю… Когда он смотрел на падчерицу, во взгляде его глубоко посаженных серых глаз всегда мерцал лед отчуждения.

Катя зябко передернула плечами, дотянулась до пледа и плотно укуталась. А еще вчерашний день… От воспоминаний заломило в затылке.

* * *

Целый день Катя промоталась по городу почем зря! На работу ее не взяли. Ну и что, что красный диплом по ветеринарии, вот удивила! Не взяли даже санитаркой. А она всю жизнь мечтала лечить животных, работать в ветлечебнице. Только лечить животных, а не торговать, как настаивал отчим! Но по специальности Катя не работала ни дня, да и образование не высшее, а только колледж, хоть и престижный. Опыта, дескать, наберетесь, ветеринарную академию осилите, вот тогда милости просим!

От усталости, бессилия и злости Катя прикупила пару банок алкогольного энергетика. Присела на лавочку перед домом и залпом опустошила банки. Немного отпустило. Еле передвигая от усталости ноги, девушка побрела домой.

* * *

Лифт бесшумно остановился на третьем этаже. Катя осторожно открыла дверь и постаралась бесшумно войти в квартиру. Куда там! Замок внутренней двери плотоядно лязгнул.

В квартире пахло мастикой и немного корицей. Сколько себя Катя помнит, здесь так пахло всегда. Прихожая в удобной четырехкомнатной квартире по величине напоминала холл — просторная, широкая. Катя повесила на «дореволюционный» громадный крючок сумку, села на низкую, с потертым верхом из коричневой натуральной кожи банкетку. С трудом стянула с натруженных и отекших ног кроссовки. Потерла виски и прислушалась.

Из комнаты близнецов доносились взрывы смеха и веселый голосок дочки. В кухне чуть слышно вздыхал на огне нагревающийся чайник. Катя сняла с крючка сумку и на цыпочках заспешила в детскую. «Авось, пронесет!» — с надеждой пронеслось в сознании. Нет, не пронесло! Отчим решительно преградил ей путь.

— Где была? — отчеканил он.

— Ходила по делам. А что, нельзя?

— Конкретно?

— Работу ходила искать! Это что — допрос?! — лицо ее побелело от злости.

— Ну и как успехи? Отбоя, наверное, нет от предложений! — голос отчима сочился ядом.

По лицу Кати потекли слезы унижения. Сказалось напряжение дня, да и алкоголь ослабил барьеры. Иначе она постаралась бы не поддаться на уже не первую провокацию отчима.

— Хватит лезть в мою жизнь и контролировать каждый шаг! Хочу работать ветеринаром. Понимаешь, ве-те-ри-на-ром!!! Я животных люблю, а у нас даже кошки нет!

— Мне есть о ком заботиться, кроме кошки. Лезть в твою жизнь и жестко тебя контролировать я имею право! — отчим устало провел ладонью по лицу. — Возвращайся в магазин. Чем зря по городу шляться, лучше бы ужин сготовила. Взвалила все на мать!

Катя яростно сжала кулаки, щеки заполыхали от несправедливых упреков.

— Я целыми днями с Сонечкой! У меня нет подруг, до сих пор я не могу выйти из дома после девяти вечера. А в магазин работать не пойду, хоть удавись! — она оттолкнула отчима и стремительно прошла в детскую.

— Ну-ну, посмотрим, — холодно бросил он ей вслед.

* * *

От горьких мыслей голова разболелась сильнее. В койке завозилась Сонечка. Села, потерла пухлыми кулачками глаза.

— Кто проснулся у нас? Чья кисонька, дочушка ненаглядная? Сонечка-засонечка любимая! — Катя задохнулась от нежности.

Взяла дочку на руки, прижала к себе теплое худенькое тельце. Целовала сонные глазки, головку в светлых пушистых кудряшках. От Сонечки сладко пахло карамельным шампунем.

— Никому не отдам тебя, солнышко мое ясное! Деда чего удумал, ух!!! — Катя закружила дочку по комнате. Сонечка заливисто смеялась, дрыгая ножками в смешных пижамных штанишках с утятами.

— Мамочка, ты сегодня не уйдешь? Бабушка вчера устала, и Костик меня на качелях катал, а я боялась! — дочка на удивление бойко и чисто разговаривала в свои неполные четыре года. Распахнутые зеленые глаза вопросительно смотрели на мать.

— Нет-нет, родная, — счастливо выдохнула Катя. — Сегодня с тобой побуду. В парк сходим, на травку посмотрим.

Она опустила Сонечку на пол.

— Пойдем в ванную умываться и к бабушке на кухню завтракать.

* * *

Катя с дочкой весело заглянули на кухню.

Просторная и уютная, она, однако, производила странное впечатление. Вдоль стены стоял качественный корпусный кухонный гарнитур несколько кричащего красно-синего сочетания тонов. В углу горделиво возвышался огромный холодильник «Бош» холодного голубоватого оттенка. В середине комнаты расположился массивный обеденный продолговатый стол из натурального дерева, покрытый ажурной виниловой скатертью.

Однако самое ошеломляющее впечатление производила тяжелая широченная газовая плита, скорее всего, принявшая поздравления с полувековым юбилеем. Эмаль слегка пожелтела от старости. Широкие низкие конфорки вольготно расположились под мощной, похожей на экзотического паука решеткой.

Мама, глубоко задумавшись, сидела за кухонным столом. Взгляд рассеянно скользил по стене. Плечи поникли, пальцы, казалось, перебирают на скатерти невидимые крошки.

Внезапно она поднялась. Красивое лицо ее потемнело от какой-то отчаянной решимости.

— Катерина, поставь перед Сонечкой тарелку с кашей. Она умница, сама поест. Потом подашь ей какао с булочкой, — мама дрожащей рукой поправила свои густые светлые с пшеничным отливом волосы. — Подойди, сядь возле меня.

Она глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и подняла на дочь полный тоски и боли взгляд.

— Мам, ты на работу опоздаешь! Тебе к одиннадцати, — Катя посмотрела на кухонные часы с кукушкой. — Может, вечером?

— Нет, прямо сейчас, — голос мамы звучал глухо, но твердо. — Я думаю, ты в курсе нашего с отцом утреннего разговора.

— Он мне не отец, — холодно прервала ее Катя.

— Молчи и слушай! Жить так, как хочешь ты, Анатолий все равно тебе не позволит. Он жесткий человек, но у нас два сына. Мальчишки должны расти в спокойной обстановке! — мама помолчала, словно собираясь с духом. — Ты взрослая. Мы дали тебе образование, какое пожелала. Достойно содержим тебя и Сонечку.

В кухне повисла вязкая тишина.

— Мам, ты что? — недоуменно захлопала ресницами Катя. — Что такого случилось-то?

— Подожди.

Мама быстро вышла из кухни и прошла в гостиную — самую роскошную комнату в квартире. Здесь бывали редко — места и без того хватало. Гостиная в основном служила для приема гостей. Дорогая импортная мебель и огромная хрустальная люстра придавали комнате чопорности, но лишали ее уюта. Долго находиться здесь не хотелось.

Мама подошла к секретеру и вытащила из верхнего отсека голубую пластиковую папку. Вернулась и положила папку перед Катей.

— Это тебе.

— Что в ней?

— Твое наследство. У твоего родного отца жила тетка в деревне, в ста пятидесяти километрах отсюда, от областного центра. Незамужней прожила, кроме племянника, никого. Когда твой отец погиб, она на свой дом сделала дарственную. Тебе подарила. Очень ты на отца своего похожа, племянника ее любимого, — по маминому лицу потекли слезы. — Как доехать расскажу. Уезжай! На работу устроишься, ветеринары в селе, скорее всего, нужны, — мама потерла руками побледневшие щеки.

Катя впала в ступор. Слова мамы доносились до нее, как сквозь вату. Казалось, что это происходит не с ней.

Она перевела взгляд на Сонечку, та упоенно размазывала масло с булки по столу. Нет, это не сон, все наяву.

— Дочка, пойми. Я тебя люблю, ты знаешь. Но если Анатолий что-то решил, то пойдет до конца, — мама не отрывала от Кати умоляющего взгляда. — Уезжай, так будет лучше! Вот только денег где бы раздобыть, у мужа просить не хочу. Не поедешь же ты без денег. Анатолий про дом пока не знает ничего. Уезжай!

Мать повалилась на стол и расплакалась.

На Катю как будто вылили ведро ледяной воды. Она очнулась. Кровь бросилась ей в лицо.

— Хорошо, мама. Мы уедем с Сонечкой, — она с силой стиснула кулаки. — Сделаю все, как ты скажешь.

Мама озадаченно взглянула на Катю:

— Тебе лучше ехать пока одной. Ты никогда не была в деревне, кроме как на практике в колледже. Жить там трудно. Сначала освоишься, поищешь работу. Соню заберешь позднее, когда жизнь твоя немного наладится.

После некоторого раздумья добавила:

— Анатолий хорошо относится к девочке, он не будет против, если она поживет с нами.

— Сонечку я вам не оставлю, и не надейтесь! Через несколько дней мы уедем! — отчеканила Катя.

Ее била крупная дрожь. На автомате она спросила дочку:

— Ты покушала? Пойдем, умоемся и собираться в парк будем. Бабушке на работу пора, уже опаздывает.

Через две минуты раздался щелчок закрываемой двери.

* * *

В ванной Катя взглянула на себя в зеркало. Огромные темно-синие глаза полыхали яростью с круглого чистого, с курносым носом лица, обычно добродушного. Губы «сердечком» зло поджаты. Каштановые густые слегка волнистые волосы беспорядочно разметались по плечам, некоторые прядки прилипли к взмокшему от пота лбу и вискам.

Она тщательно умылась, причесалась, завязала волосы в хвост и решительно прошла в детскую к играющей дочке. Бросилась на кровать и исступленно замолотила кулаками по подушке.

— Блин, блин, блин! Фигушки вам всем, а не Сонечка! Уеду с ней в деревню — и там люди живут! Только чтобы морду этого упыря-отчима больше никогда не видеть. Дракула поганый, тьфу! — Катя последний раз рубанула рукой по подушке и внезапно успокоилась.

Голова вдруг заработала четко и ясно, как новый компьютер с мощным скоростным интернетом.

— Так, хватит нюни разводить! — обратилась сама к себе Катя. — Сначала к Тимке схожу, хватит ему телком лупоглазым прикидываться. Деньгами пришла пора делиться!

Она решительно поднялась с кровати.

— Сонечка, давай собираться на прогулку.

Дочка с радостью поднялась с ковра, на котором были рассажены куклы. Она росла спокойным, ласковым ребенком и в то же время необычайно любознательным.

Маленького роста, худенькая, со светлыми пушистыми волосами и большими ярко-зелеными глазами, Сонечка без труда покоряла сердца взрослых. Даже отчим при взгляде на нее теплел взглядом. Близнецы ее обожали и безумно баловали.

Дочка в три года проходила в детсад ровно месяц и внезапно заболела тяжелой формой пневмонии. Чудом выжила. Врачи настояли на длительном домашнем режиме. Только со вчерашнего дня Катя смогла приступить к поискам работы по специальности.

Она быстро собралась, нарядила Сонечку и поспешила с ней на прогулку.

* * *

Спустившись на лифте вниз, они неспешно вышли из подъезда старого дома, построенного в середине шестидесятых годов прошлого столетия, в расцвет бума кооперативного строительства.

Катя любила дом своего детства. Когда-то в нем жил известный всей стране ученый-физик, поэтому дом прозвали «профессорским». Семиэтажное здание располагалось в тихом зеленом месте центральной части областного города, вдали от ревущей магистрали. Семиэтажное здание располагалось вдали от ревущей магистрали, в тихом зеленом районе центральной части областного города.

Между подъездами, за низким металлическим ограждением, распускались кусты сирени. Знавшие стрижку секатором только в детстве, они нагло и весело раскинули ветви далеко за пределами ограды.

Катя с дочкой прошли мимо детской площадки, где под выцветшим грибком возились малыши. Рядом молодые бдительные мамаши присматривали за ними, не отрываясь от сотовых телефонов.

Пересекли двор наискосок, свернули за угол соседнего дома и вышли на тенистую аллею. Она вела к сетевому магазину «У дома».

Время близилось к полудню. В густых кустах аллеи слышалось восторженное пение притаившихся в листве птиц. Яркое солнце теплыми лучами пронзало зелень аллеи и рассыпалось множеством солнечных зайчиков на асфальтовой дорожке.

— Сначала мы зайдем в магазин, а потом пойдем в парк на травку смотреть! — любуясь дочкой, проворковала Катя. Никакие невзгоды не могли омрачить ее любовь к ребенку.

— Мы идем к твоему другу Тиму? — серьезным голоском уточнила дочка.

— Ну да, давно не встречались, — Катя горько усмехнулась. От нахлынувших воспоминаний к горлу подступил комок.

Ее воспитывали строго. Отчим не терпел своеволия с ее стороны. Никто никогда не интересовался мнением Кати. Как взрослые решат, так и будет. Мама всегда выступала на стороне отчима. Анатолий — главный в семье, механик-виртуоз от Бога, — обеспечивал высокий уровень благосостояния. Его слово — закон. Нет, ее не били, не унижали, голодом не морили, одевали не хуже других, даже лучше. Но слово «хочу» от нее не признавали. Единственный раз мама отстояла Катино желание — учиться на ветеринара. Неизвестно, как это ей удалось, но отчим согласился. После окончания колледжа (даже платье на выпускной Кате выбрать не позволили, без нее покупали!) отчим заставил ее устроиться на работу в ближайший сетевой магазин. Она не хотела.

— Поработаешь, там хорошо платят, и от дома недалеко. Ума-разума наберешься! Успеешь еще своим шавкам хвосты покрутить, — брызгал он слюной от ярости. — Ветеринарка тоже мне!

Катя подчинилась.

В магазине она познакомилась с Тимом. Парень работал в торговом зале на выкладке товара. Кате сразу понравился стройный блондин с яркими зелеными глазами, сильными мускулистыми руками и доброй открытой улыбкой.

С первых дней знакомства чувства захлестнули. И случилось то, что и должно было случиться в такой ситуации между юношей и неискушенной девушкой. На отношения Кати с противоположным полом в семье было наложено строгое табу. До знакомства с Тимом она ни с кем не встречалась.

Отрезвление наступило быстро, как только Катя поняла, что беременна. Она отчаянно боялась признаться маме, пока не стал заметен живот и ребенок уже вовсю шевелился. Тим растерялся не меньше ее.

Пожениться им не дала мать Тима и по совместительству директор магазина, где они все трое работали. Властная женщина полностью подчинила сына. В качестве жены Тима Катя не устраивала ее категорически.

— У сына учеба в университете на вечернем и карьера. А ребенок — твои проблемы. Не маленькая, знала, на что шла! — отчитывала маман несостоявшуюся сноху в подсобке. Тим неловко переминался рядом и обреченно вздыхал. Но не перечил.

Известие о будущем материнстве Кати отчим воспринял спокойно. Только вздохнул и окинул тяжелым взглядом. К Сонечке относился ровно. Часто брал ее на руки, играл с ней. Сонечка звала Анатолия дедой. Катя не протестовала. Деда так деда.

— Пришли! — радостно поведала дочка.

За размышлениями и воспоминаниями Катя не заметила дороги. Сонечка потянула ее к детской площадке в тени деревьев, недалеко от входа в магазин. Она усадила дочь на качели, вынула из кармана телефон. Неприятно заныло под ложечкой: «Никогда ни у кого я ничего не просила и никакие проблемы не решала. Все без моего участия обходилось. Но сейчас не обойдется!»

Дрожащей рукой набрала номер Тима. Скоро раздалось бодрое «Алло!» От волнения ноги налились чугуном.

— Тим, я с дочкой жду тебя на детской площадке у магазина. Поговорить надо!

— Сейчас не могу. Я сегодня в зале на овощах. Давай попозже, Кать!

— Плевать мне на твои овощи! Быстро вышел, придурок! Мы ждем.

Лицо Кати покрылось красными пятнами, противно вспотела спина. «Как я могла связаться с этим недотепой, вот дура!»

— Какая муха тебя сегодня укусила? — раздался сзади растерянный голос Тима.

Катя вздрогнула. Погруженная в свое негодование, не заметила, как он подошел.

— Цеце! — отрубила она. — Если ты вообще в курсе ее существования.

— Здравствуй, воробушек, — ласково обратился Тим к Сонечке. — Все прыгаешь?

— Она не воробушек, ворона ты пластилиновая, а твоя дочь, между прочим! — со злостью прошипела Катя.

От неожиданности он замолчал и только очумело хлопал глазами.

— В общем, слушай сюда, — Катя нагло скрестила руки на груди. Темно-синие глаза полыхнули презрением. — Мы с Соней уезжаем. Возможно, навсегда. У меня есть дом в деревне, — она горько усмехнулась. — Нам нужны деньги на обустройство и на первое время. Тим, ну пожалуйста! — и неожиданно горько заплакала.

Он покачнулся и нетвердой походкой пошел к лавочке. Форменная футболка покрылась некрасивыми темными пятнами пота. Тим устало сел и поднял на Катю умоляющий взгляд.

— Ты же знаешь, все мои деньги идут на учебу. Мать на карманные расходы выдает немного мелочи, совсем немного…

— Знаю! Но и ты знай: не будет денег у меня — будет веселая жизнь у тебя. Общественное мнение и установление отцовства никто не отменял! Понял?

— Да, — Тим бросил на Катю тоскливый взгляд. — Мать после двух часов придет. Я ей скажу.

— Ладно! В четыре жду твоего звонка.

Катя сняла дочку с качелей и поспешила с ней в парк вдоль шумного проспекта. Из окон пиццерии разносился аромат жареного мяса, пахло разогретым асфальтом.

Тим поднялся со скамейки и понуро зашагал к магазину.

* * *

Тим не позвонил. Позвонила Алла Игоревна, его мать, и договорилась с Катей о встрече. Попросила захватить с собой паспорт. Катя даже не поинтересовалась зачем. Нужен — значит нужен.

Она покормила после дневного сна Сонечку и оставила ее на попечение братьев. Мальчишки любили племянницу и охотно согласились остаться с ней.

Катя не желала опаздывать на встречу и вышла из дома пораньше. Около подъезда на удобных скамейках разомлели от весеннего тепла бабушки, вели свои бесконечные разговоры обо всем. Невдалеке сбились в кучу голуби, торопливо поглощая раскрошенную кем-то булку. Старшая детвора толпилась на игровой площадке.

Катя свернула со двора и быстрым шагом направилась по аллее к магазину. Бешено ухало сердце, ладони противно вспотели. «Справлюсь, обязательно справлюсь. Никуда они от меня не денутся, — убеждала себя она. — Ой, мамочки, страшно-то как!» — и убрала дрожавшие от волнения руки в карманы легкой джинсовой куртки.

Мать Тима, несостоявшаяся Катина свекровь, слыла женщиной яркой, властной и непредсказуемой. В народе таких называют прожженными торгашками. Она ждала Катю на скамейке детской площадки. Лицо «свекрови» выглядело усталым. Жестом руки она показала на место рядом с собой.

— Добрый день, Алла Игоревна! — опустила глаза Катя.

— Добрый, — задумчиво оглядела ее несостоявшаяся свекровь. Помолчав, продолжила. — Сын мне все рассказал. Теперь я хочу выслушать тебя.

Катя неожиданно для себя рассказала все. Про отчима, маму, наследство, безрезультатные поиски работы и необходимость уехать. Алла Игоревна слушала и не перебивала. Вскоре Катя выдохлась. Повисло молчание. «Что я наделала, дура безмозглая! — вихрем пронеслось у нее в голове. — Нашла кому душу излить, торговке наглой. Испортила только все!» Ноги вдруг заледенели, зазвенело в ушах.

Внезапно Алла Игоревна подняла голову, ее гороховые зеленые глаза смотрели на Катю с сочувствием.

— Хорошо, я помогу тебе. Деньги я принесла. Приличная сумма, сто тысяч. Пересчитай! Паспорт с собой? — несостоявшаяся свекровь внимательно пролистала документ. — Пиши расписку, что не имеешь претензий к сыну. Ты — это ты, — усмехнулась Алла Игоревна. — А Соня — Тимкина! Видела я ее, не отмазаться нам с ним! Да, и номер действующей твоей карты скажи, я запишу. Мало ли что, внучка все-таки у меня. Может, на подарок к дню рождения захочу денег ей прислать! Но только если я сама захочу, поняла?!

Катя пересчитала деньги. Ее руки дрожали. «Получилось! У меня получилось!» — слезы застилали ей глаза. Она молча переписала номер своей действующей банковской карты на бумажку и отдала Алле Игоревне.

«Свекровь» поднялась со скамейки.

— Не твоих угроз я испугалась, другое тут. Кровь не водица. Тим по-прежнему по тебе сохнет, да не пара ты ему! Встреч с нами больше не ищи, я с тобой в расчете. На большее можешь не претендовать, не выйдет! — ее лицо неуловимо изменилось, стало жестким и холодным.

Не попрощавшись, она твердым шагом направилась к магазину.