Меня зовут Мзунгу

Анна Демина

Книга Анны Деминой уникальна: она даёт читателям возможность увидеть изнутри интересную, сложную работу вирусолога и врача-инфекциониста.Долгое время тема вирусов оставалась уделом узкого круга специалистов – но всё изменила пандемия Covid-19. Анна Демина – одна из тех, кто каждый день на передовой защищают человечество от самых разных болезней. Она приглашает вас в свой мир: полный загадок, опасностей и невероятных открытий – остаётся лишь раскрыть книгу и отправиться за ней.

V. РЕКВИЕМ ДЛЯ НЕГО

Lacrimosa dies illa

Qua resurget ex favilla

Judicandus homo reus.

Huic ergo parce, Deus:

Pie Jesu Domine,

Dona eis requiem. Amen.

Полон слёз тот день,

Когда восстанет из праха

Чтобы быть осуждённым, человек.

Так пощади его, Боже,

Милостивый Господи Иисусе,

Даруй им покой. Аминь.

Реквием, Лакримоза, В. А. Моцарт

Он всегда хотел, чтобы я стала врачом. А сам он был ЗНАХАРЕМ.

Он учил меня собирать травы, сушить, хранить и использовать их. У него была толстая рукописная тетрадь с рецептами и названиями трав. Он мог сделать любой лечебный сбор. Он знал, как лечить практически все болезни растительными настойками.

Лето я проводила с ним на природе. Он будил меня с первыми лучами солнца. Мы искали полураспустившиеся бутоны календулы, срезали их и сушили на чердаке. Днём мы ходили по полям и искали молодой жёлтый бессмертник. Венички бессмертника сушились на рейках под крышей.

На лугу мы срывали пижму. В детстве я верила, что это ромашки, потерявшие свои лепестки. Ромашки лечебные были в нашей коллекции обязательно. А ароматные чабрец, укроп, кинза, мята, мелисса, лимонная трава — всё росло в саду у дома.

Мой дедушка Кольцов Георгий Григорьевич и я (4 месяца, 1980 г.)

Он умел делать химические растворы для защиты растений от болезней и вредителей. Его «лаборатория» содержала мешочки, баночки и коробочки с разноцветными порошками и кристаллами. Тогда я верила, что алхимики и философский камень существуют.

Я училась у него всему. Самое интересное было смешивать растворы и порошки. Несколько раз я путала правильные пропорции препаратов и у меня были сильнейшие отравления. После чего ему приходилось возвращать меня к жизни. Но я навсегда запомнила, что нужно строго следовать протоколам.

Один раз я беззаботно съела ягоды с куста, который он обработал медным купоросом. В литературе по судебной токсикологии препараты меди по их действию обычно относят к деструктивным ядам; это свойство их особенно резко проявляется в изменениях печени и почек. При отравлениях же медным купоросом происходит гибель эритроцитов, что характерно для действия гемолитических ядов. Разрушение эритроцитов, малокровие, желтуха и отложения гемосидерина в печени, селезёнке и почках.

Моё состояние было тяжёлым. Но он снова нашёл способ меня вылечить.

Но однажды заболел он. Врачи диагностировали рак мочевого пузыря. Несмотря на операцию, метастазы пошли в лонную кость. Для лечения можно было применять только химио — и радиотерапию. Доктора сказали, что осталось пару месяцев жизни.

Но он нашёл великолепную схему приёма трав, и начал её использовать. Этот фито-протокол продлил ему жизнь на целых 11 лет, несмотря на приговор врачей. Каждый год он пил курс настоек лечебных трав и продолжал жить.

Впоследствии эту схему мы давали многим людям с онкологическими заболеваниями. И большинству она продлила жизнь.

В тот самый критический момент жизни, когда ему впервые диагностировали рак, он стал слушать классическую музыку. Более всего он любил «Реквием» Моцарта. У него был старый проигрыватель. Я помню эту большую чёрную виниловую пластинку. И даже знала, с какого деления начинается «Лакримоза» в Реквиеме. Эту часть мы любили слушать вместе. Я даже пела:

Lacrimosa dies illa

Qua resurget ex favilla

Judicandus homo reus.

Huic ergo parce, Deus:

Pie Jesu Domine,

Dona eis requiem. Amen.

Я с дедушкой на даче близ Ветки, Беларусь, 1987 год

Спустя 9 лет с того момента я купила ему CD диск «Реквием» Моцарта, стала врачом и учёным.

Нам казалось, что мы победили болезнь.

Но однажды ему стало плохо, появилась слабость и боль в ногах. Вызвали скорую. Фельдшеры немедленно забрали его в хирургию. Кажется, они подозревали тромбоз вен. Я ехала за «скорой» на своей машине, глядя в закрытые задние двери с красными крестами. Боялась отстать, мы пролетали светофоры и перекрёстки. Я боялась потерять из виду эти двери.

Мы прибыли в старую больницу на окраине города. Много часов обследований и консультаций. Наконец, нам разрешили ехать домой, и выдали направление к онкологу.

На следующий день мы уже были на приёме в областном онкологическом диспансере. Врач сделал пункцию лимфатических узлов и отправил на диагностику в лабораторию.

После этого онколог позвал меня в кабинет, одну. Я помню, что он предложил ему посмотреть музей камней, удалённых после мочекаменной болезни, а меня потянул за руку в ординаторскую.

— Это его последние две недели, — вынес вердикт доктор.

— Что? — как будто не расслышала я.

— Это последние две недели жизни.

— В каком смысле? — промямлила я, как будто у этих слов должен был быть иной смысл.

— Мы ничем не можем ему помочь.

— Как же НИЧЕМ? А операция?

— Технически она не возможна. Это множественные метастазы тромбируют вены.

— Радиотерапия?

— Он уже получил максимальную дозу, больше облучать нельзя.

— Химиотерапия?

— Поймите, даже если она продлит жизнь на ещё две недели, но этот месяц пройдёт в жуткой интоксикации, слабости и депрессии. Вы бы хотели пожелать ему такого состояния?

— Нет!!! — возразила я. Но что мы можем для него сделать?

— Сделайте эти последние две недели его жизни максимально счастливыми.

Наш разговор был, конечно, дольше. Конечно, я спорила с онкологом, я перебирала намного больше способов лечения. Но его ответ сводился к одному «СДЕЛАТЬ ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЖИЗНИ МАКСИМАЛЬНО СЧАСТЛИВЫМИ».

И конечно, я не хотела верить, что это последние две недели. Но я знала это. Так я попала в ад. Знаете, где он? Он находится между мозгом и сердцем. Это то, что ты чувствуешь и о чём думаешь. И ты уже в аду, где очень плохо.

…Я вышла из ординаторской, нашла его в музее, и мы пошли в машину. Молча. Молча сели. У меня в горле застрял ком, который вызывал физическую боль и не давал даже возможности ни сглотнуть, ни говорить.

Он молча достал диск «Реквием» из бардачка машины. И включил его. Он сделал громкость на максимум, открыл окна машины и попросил гнать на максимально разрешённой скорости. Чёртова Лакримоза, чёртов Моцарт. Откуда он знал, что скрипка пилит мозг, так тонко и остро. Я умирала с каждым звуком за каждый следующий день.

Lacrimosa dies illa

Qua resurget ex favilla

Judicandus homo reus…

Мы ни о чём не говорили, молчали, и я пыталась угадать в его молчании, понимает ли он, почему молчу я?

В конце концов, я никому не рассказала про эти две недели. Потому что я не хотела делить эту боль ни с кем. Потому что мне важно было, чтобы эти две недели вокруг все были счастливы. Он тоже меня не спрашивал, я так и не знаю, догадывался ли он, что это конец.

Это было чудесное, солнечное, весёлое лето. А последние две недели были самыми насыщенными. Мы путешествовали, делали, что хотели, покупали, что хотели, ели и пили, что хотели. Только я отрывала листы календаря 9, 8, 7, 6…1. Это был последний день. Он позвонил мне сообщить, что сменил тарифный план и присоединил меня в «друзья», и теперь мы можем бесплатно и безлимитно разговаривать по телефону.

Ровно через 30 минут он умер. Тромбоэмболия лёгких. Мгновенная смерть. Ровно через 2 недели, как сказал онколог. Ровно через 14 дней по моему календарю.

А через день мой телефон зазвонил. Я сидела в своей машине и удивлённо смотрела на экран, где высветилось его имя. Я точно знала, что это он, поэтому подняла трубку: «Алло?»

Какой-то шум раздавался на том конце.

«Алло? Слушаю тебя», — повторяла я.

Звук, похожий на радиоволну, продолжался, скрипел, стучал и подсвистывал. Я слушала, как будто хотела что-то разобрать. Что-то важное, о чём мы не договорили. И вдруг поняла!

«Я всегда буду о тебе помнить… Хочешь, я поставлю для тебя „Реквием?“» — и включила музыку, потом завела мотор. Мы снова неслись на машине с открытыми окнами с ним и с Моцартом. Как в тот день.

ЛАКРИМОЗА. РЕКВИЕМ ДЛЯ НЕГО. В ПАМЯТЬ О НЁМ. «Милостивый Господи Иисусе, Даруй покой. Аминь».