Ромашковое поле

Анна Демиденко

Сборник рассказов для подростков о настоящей дружбе, преодолении трудностей в общении со сверстниками в школе и о невзгодах, с которыми встречаются герои на своем жизненном пути.

Редактор Анатолий Александрович Демиденко

© Анна Демиденко, 2021

ISBN 978-5-0055-4937-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гришин дневник

10 января

Я живу с бабушкой. Мои родители работают на арктической полярной станции Белый нос. Они учёные. Я вижу их раз в год во время отпуска. Мы обсуждаем успехи в школе (посредственные), ходим в кино и едим мороженое. Так проходят четыре недели. Затемк папа пожимает мне кисть и отворачивается, чтобы взять в руки чемоданы. Мама крепко обнимает меня и не отпускает очень долго. Когда она разжимает руки, я вижу ее мокрое, красное лицо. Она часто сморкается, садится на кожаное сидение такси и, они с папой уезжают, отчаянно махая руками сквозь стекло. Это повторяется из года в год уже несколько лет.

Меня назвали Гришей в честь дедушки — Королёва Григория Афанасьевича. У нас одинаковые имя и фамилия, только отчество отличается — у меня Александрович. Дедушка был капитаном экспедиционного судна. Про его арктические плавания я знаю всё! Точнее только то, что помнит моя бабушка.

Как же я люблю слушать её рассказы по вечерам! Лягу в кровать, укроюсь одеялом, закрою глаза. Бабушка долго рассказывает, затем неслышно плачет, целует меня, выключает свет и уходит. А я всё лежу с открытыми глазами и мечтаю о собственной экспедиции. Жаль, дедушка погиб, когда я был совсем маленький. Он бы обязательно взял меня в Арктику.

Бабушка считает, что я должен тренироваться, если хочу попасть в экспедицию. В Арктике — ух, как холодно! И ветер дует очень сильно.

Вчера я ходил в лыжный поход с моим одноклассником Егором. Он младше меня на полгода, но крупнее и шире в плечах. В последний момент с нами увязался его маленький брат Ефимка, а также их пёс Булка.

Мы привязали Булку к санкам с провизией, и он с восторженным лаем побежал впереди всех. Но радость Булки продлилась недолго. Ефимка почти сразу выбился из сил, снял лыжи и забрался в санки. И тогда Егору пришлось подбадривать Булку криками, и даже помогать тянуть санки с Ефимкой по сугробам. Из-за этого мне пришлось нести свой рюкзак, Ефимкин и сумку с провизией От усталости я не мог смотреть по сторонам и всё время видел перед собой коричневый подол куртки Егора и его лыжи, на которых он неуклюже барахтался, пробираясь по ломкому, хрустящему снегу.

Мне было очень обидно, поскольку я придумал отправиться в поход, а командиром вдруг оказался Егор. Он указывал нам с Ефимкой куда идти. Точнее, он указывал мне, а за Ефимкой присматривал, не давая тому вывалиться из санок.

Вернулись мы уставшие и в снегу, а Ефимка ещё и покрытый ледяной коркой. На привале он нечаянно опрокинул воду из котелка себе на куртку.

Что-то мне расхотелось брать Егора и Ефимку в следующий поход.

17 января

У меня прекрасный слух, и каждое утро я просыпаюсь ровно в 6 часов утра под звуки советского гимна. Это наш сосед, Петр Павлович, повесил на стену радио, которое служит ему будильником. Он пенсионер и работать ему не нужно, но без дела очень скучно жить. Петр Павлович привык рано вставать, затем весь день столярничать, слушая разные радиопередачи. Только иногда он выходит в сквер и отдыхает на любимой скамейке. Но это случается очень редко.

Все наши соседи очень хорошие. Напротив моей квартиры живёт настоящий математик и профессор Евгений Захарович. Его жена, Раиса Николаевна, обожает печь пирожки, торты и блины. Она постоянно угощает всех соседей.

Рядом с квартирой профессора коричневая дверь с выпуклым глазком. Сбоку болтается на проволоке черный звонок с белой пуговкой по центру. Это квартира тёти Наташи и дяди Вовы, единственная на этаже, где есть дети, если не считать нашей. Их сын, Коля, совсем взрослый и учится МГУ. Его брат, Серёжа, на два года старше меня, ему уже двенадцать. Серёжа мой единственный друг. Так получилось, что я ни с кем больше не дружу по-настоящему. Забавно, что Серёжина семья тоже родом из Казани.

21 января

По будням я хожу в школу со звучным названием — Земская гимназия. В ней нет ничего особенного, просто название такое, красивое. Это лучшая школа в городе Пыльном.

Сегодня после школы бабушка вручила мне список продуктов и попросила сходить в магазин. Завтра приедет её подруга — баба Люда. Они познакомились во время учёбы в Казанском университете. Вот это настоящая дружба! Ведь бабушке очень много лет. Кажется, шестьдесят три года.

Баба Люда замечательный человек, а вот её внучка, Катька, мне совсем не нравится. Она толстая и вредная. Я помню, как мы с бабушками и Катькой ходили в зоопарк. Катька хотела гулять на детской площадке и закатила грандиозную истерику. Поход в зоопарк был испорчен. Не девочка, а сплошное безобразие! Вспоминая этот и прочие случаи отвратительного поведения Катьки, я вернулся домой, волоча по ступенькам подъезда тяжеленную авоську.

26 января

Я не смог убедить бабушку взять меня на вокзал. Она считает, что я должен учиться на одни пятерки, как папа, и не должен пропускать уроки. После школы я зашел в наш подъезд и, отряхивая с себя снег, услышал громкие возгласы. Я сразу узнал раскатистый голос бабы Люды. Мы живём на третьем этаже, поэтому если стоять на лестничной клетке и громко разговаривать, слышно каждое слово на два этажа вниз и вверх. Я мигом взбежал по лестнице.

Бабушка, баба Люда и Катька ещё стояли перед открытой дверью. Я не видел Катьку два года, и за это время она располнела как свинья на убой, но даже не подросла. Мне родители всегда говорили, что я низкий для своих лет. Раньше мы с Катькой были одного роста, а теперь я на голову выше. Я усмехнулся.

Баба Люда обернулась, и её огромный рот растянулся в улыбке:

— Гриша, солнышко, как возмужал! Ой, да как вытянулся! А два года назад ещё совсем маленький был. До дверной ручки не доставал. Эх, время летит…

Похвала была очень приятна моей бабушке. Она едва заметно покраснела от удовольствия. И в свою очередь нахваливала Катьку, суетясь и помогая заносить в квартиру чемоданы гостей.

— А Катюшка твоя-то как повзрослела! Как учишься, Катенька?

Та посмотрела на бабушку и кивнув ответила:

— Замечательно. На одни пятерки.

Бабушка улыбнулась и сказала уже мне:

— Вот! А ты, Гринька, одни четвёрки носишь. Не стыдно?

Мне на помощь подоспела баба Люда. Она улыбнулась и сказала бабушке:

— Валюша, твой внук просто золотой мальчик! Ты посмотри на него! Ну что за ребенок!

Бабушка оглядела меня своим пристальным взглядом, которым она оглядывала в детстве моего папу и, пожав плечами, пригласила всех входить.

Дома восхитительно пахло приготовленной едой. В большой комнате виднелся угол праздничного стола, заставленный всякими вкусными блюдами. Мне сразу захотелось обедать.

Я оставил портфель в прихожей, щелкнул выключателем ванной комнаты, тщательно вымыл руки и лицо, намочил взъерошенные волосы, и пошел к столу. Подумать только! Катька уже сидела за столом и уплетала еду, даже не помыв руки!

Я поглядел на бабушек, но они, казалось, этого не заметили. Бабушки забрасывали друг друга вопросами, суетились возле стола, носили из кухни горячие блюда и дарили друг другу гостинцы, смеялись над шутками, понятными им одним, обсуждали новости.

Меня усадили рядом с Катькой. Мы покосились друг на друга, но так и не заговорили. Но бабушек это не интересовало. Они были совершенно счастливы, и никак не могли наговориться друг с другом.

Катька ела молча. Она брала своими пухлыми немытыми ручками буквально всё, что было съедобно: сыр, кружки колбасы, пирожки. Я ужаснулся. Нам в школе говорили, что каждый раз перед едой нужно мыть руки. Вот вам и Катька-отличница!

Я взял вилку и, сделав умное лицо, сказал:

— Может у вас, в Казани, принято есть без столовых приборов и не помыв руки, но у нас обедают по-другому. С вилкой и ножом. Неужели вас в школе не учили этому?

Катька расхохоталась:

— Учили в первом классе! Между прочим, мы уже сами ходим до столовой на большой перемене. А ты, четвероклашка, всё также с учителем? Стыдоба. Чистюли из города Пыльного! Ха-ха-ха.

Я покраснел от злости и обиды. Какая же наглая эта Катька! Но больше всего меня раздражало то, что она берет еду из общих тарелок своими грязными руками.

— Сходи в ванную и помой руки, свинья! — сердито прошипел я.

Это было ошибкой. Катька бросила жареную курицу и больно схватила меня за волосы. Несколько секунд мы молча боролись на диване, причем Катька натужно пыхтела, ее перекошенное лицо стало пунцовым. Наконец мне удалось отцепить ее жирные руки и отсесть от нее подальше. Как ни странно, бабушки снова ничего не заметили, а Катька продолжила кушать курицу, как ни в чем не бывало.

Жалко, что девчонок не бьют. Некоторым особам хочется дать заслуженную затрещину! Мне было особенно обидно из-за того, что я весь пропах жареной курицей.

Доев, я сказал спасибо и вышел из-за стола, окатив толстощекую Катьку презрительным взглядом.

Я взял портфель и пошел к Серёже. Мы часто делаем уроки вместе.

Из-за соседней двери слышалось бормотание радио Петра Ивановича. Следующая дверь, обитая дерматином с такими же пуговицами, была Сережина.

Я несколько раз постучался и, не услышав ответа, надавил на дверную ручку и толкнул дверь.

— Тетя Таня? Дядя Женя? Коля? Сережа?

Никто не ответил.

Из кухни вышел упитанный лабрадор по кличке Кельт. Он посмотрел на меня умными глазами, сделал два шага и уткнулся в руку.

— Мой замечательный Кельтик! Хороший пёс. Хороший!

Я обнял его, потрепал по голове и похлопал по правому боку. Мне очень хотелось получить такую же собаку на день рождения, но бабушка каждый раз возражала: «Кто будет ей заниматься? У тебя школа, домашние задания, математический кружок, походы. Мало мне дел по дому на старости лет?». Поэтому я присоединялся к Серёже, когда была его очередь гулять с Кельтом. И представлял, что это и мой пёс.

Довольный Кельт уселся, поскреб шею задней лапой. Затем он с легким стуком улегся в прихожей и, положил голову на лапы, стал следить за мной своими умными глазами.

Я разулся и прошел в Серёжину комнату. Тётя Таня всегда мне говорит: «Если Серёжи нет дома, то не стесняйся, заходи! Мы всегда рады тебе». Там я сел за письменный стол и достал тетрадки с учебниками. Сделав уроки, я уселся в кресло-качалку и стал разглядывать карандаши в старом стаканчике из папье-маше, затем цветные кнопки на карте СССР — это города, в которых мы с Серёжей мечтаем побывать, когда станем взрослыми.

Наконец, я наклонил голову и начал читать названия на корешках книг, аккуратно расставленных в шкафу из тёмного дерева с дребезжащими стеклянными створками. У Серёжи есть одна замечательная книжка об экспедиции Амундсена к Южному полюсу. Я перечитывал её раз восемь! Мне она очень, ну просто очень нравится! И сколько я ни разглядывал книги, мой взгляд как магнитом тянуло к оранжевой обложке с острыми черными буквами.

Я часто спрашиваю почитать эту книгу, и тогда Серёжа отодвигает дребезжащее стекло шкафа и вручает мне потрепанный «кирпич» с бородатым дядей на обложке.

— Скоро приедет дедушка, он привезёт мне точно такой же экземпляр, только новый. Подарю его тебе на день рождения.

Внезапно я проснулся. Я лежу в полумраке, головой на жёсткой ручке кресла-качалки. Сердце колошматит как пестик в ступе, поскольку только что нас окружили людоеды, черные как смоль, в набедренных повязках и закидывают горящими стрелами. Видимо я заснул, когда изучал корешки книг.

Неожиданно раздался громкий стук, затем долгое шумное покашливание и тишина. Это точно не Сережа, его родители или брат! Я испугался, что в квартиру прокрались воры. Внутри всё похолодело. От ужаса я подскочил в кресле и зачем-то бросился под кровать. Я совсем забыл о проклятой стеклянной дверце, и теперь она предательски звенела в полнейшей тишине. Меня прошиб холодный пот.

Тут же раздались шаркающие шаги, щелкнул выключатель и в ярком свете я увидел незнакомые ноги в серых штанах со штрипками, обутые в любимые темно-синие тапки дяди Жени. За тапками семенил Кельт, который сразу меня нашел. Он радостно взвизгнул, нырнул под кровать и лизнул меня дважды прямо в лицо. В ту же минуту раздался незнакомый трескучий голос:

— Русский язык, четвертый класс. А Серёжа в пятом. Интересно… Кхе-кхе. Вылезайте молодой человек.

Сгорая со стыда, я выполз из-под кровати, поднялся и взглянул на незнакомца. Я увидел перед собой доброе лицо, похожее Сережино, только всё в мелких морщинах и седые волосы.

— Ну, теперь рассказывайте, кто вы такой и что тут делаете.

Я стукнул себя по лбу и простонал.

— Вот я болван. Мне же Сережа рассказывал, что он с родителями уедет в Москву к Кольке! И что к ним из Казани приедет дедушка, это же вы, да? Я друг Серёжи. Мы вместе делаем уроки, а после гуляем с Кельтом. Я ждал Серёжу и случайно заснул. А потом испугался вас.

Сережин дедушка залился хохотом, а я, опустив глаза, стоял перед ним. Мне было ужасно стыдно. Насмеявшись, он присел в кресло-качалку и пристально стал смотреть прямо мне в глаза.

Я поспешно принялся лепетать слова прощения. Но он перебил меня и сказал с улыбкой:

— Да, я Серёжин дед, Сергей Семенович. Тебя как звать-то?

— Гришка.

— Григорий, значит. В детстве у меня был друг, тоже Гриша, кстати. Ну да ладно.

Сережин дедушка хлопнул ладонью по штанине и поднялся с кресла-качалки. Стеклянная дверца снова задребезжала.

— Пойдем, Григорий, поужинаем.

Мы пошли на кухню и Кельт тоже. На столе были разложены продукты: хлеб, консервы, помидоры, зелень и треугольник сыра.

— Ну что, будем бутерброды делать?

Я молча кивнул.

Сперва у меня ничего не получалось, я краснел и едва не плакал от обиды. Но Сергей Семенович показал мне как нужно делать бутерброды и у меня стало получаться. Потом было самое интересное. Мы поставили в духовку первую партию бутербродов и чайник на огонь. Пока они готовились, Сергей Семенович рассказал мне о своём друге.

— Гришка часто сидел дома с младшими братьями и сестрой. А я любил приходить к ним в гости. Фантазия у Гришки была поразительная, он всегда выдумывал интересные игры, в которые мы с удовольствием играли.

Засвистел чайник. Сережин дедушка прервал рассказ, достал готовые бутерброды и, загрузив вторую партию, хлопнул дверцей. Тем временем я налил в кружки сладкий чай. После мы снова сидели за столом, прихлёбывая чай и поглощая горячие, ароматные бутерброды.

— Весной таял снег, и ручьи бежали вдоль дорог. Тогда мы по целым дням пропадали на улице и пускали кораблики. Гриша их клеил из бумаги и картона и разрисовывал карандашами. Он мечтал стать капитаном корабля, путешествовать и совершать открытия. Гриша хорошо учился, увлекался физикой и математикой, читал книги о мореплавателях, а в старших классах даже писал стихи. После школы я стал врачом, а он окончил мореходное училище. А в 1941 году началась война, и мы больше не виделись. У меня осталось только стихотворение, которое он подарил мне на день рождения.

Сергей Семенович прервал рассказ и вытер лицо рукавом. А я сидел и думал, что мой тезка был славным мальчиком. И с такой же мечтой о путешествиях, как у меня. Я съел ещё один бутерброд и стал собираться домой.

Дома всё было по-прежнему. Бабушки весело болтали друг с другом, а Катька сидела за столом, только теперь она держала в одной руке стакан чая, а в другой огромный кусок торта. Ох, как же мне не нравится эта Катька!

Я сразу пошёл в свою комнату и поглядел на корабли. Они были совершенно разные и очень красивые. Мне так понравился этот Гриша из рассказа Сергея Семёновича! Он бы, наверное, понял меня как никто другой…

5 февраля

Сегодня меня осенило! Моего дедушку звали Григорием, как и друга Сергея Семеновича. Если бы дедушка не погиб, ему было бы, наверное, столько же лет, сколько сейчас Серёжиному дедушке! Я побежал на кухню, где бабушка готовила обед, и с разбегу выпалил:

— Мой дедушка писал стихи?

Бабушка посмотрела на меня удивленно:

— Конечно! Он писал замечательные стихи. К несчастью, они сгорели во время войны вместе с письмами…

На большой перемене я рассказал Серёже о своей догадке. Вечером Серёжа зашёл ко мне домой и протянул листок.

— Это адрес дедушки.

Я посмотрел на листок.

Казань, улица Юности, дом 27, квартира 4, Шапкин Сергей Семёнович.

После обеда мы с бабушкой пошли в фотоателье и нам сделали копию с большой фотографии дедушки, которая висела на стене. Вечером я нарисовал рисунок. На нём два мальчика пускают кораблики, одного зовут Гришка, а второго Семён.

Покончив с рисунком, я сел писать письмо.

«Здравствуйте, Сергей Семёнович! Пишет вам Григорий из города Пыльный. Как у вас дела? У меня отлично, я учусь на четверки и пятёрки. Мой дедушка, Григорий Афанасьевич Королёв, был морским офицером и полярником. Когда мне было полгода, он погиб в одном из сражений Великой Отечественной войны. Я думаю, что мой дедушка и есть ваш друг Гриша. Моя бабушка приглашает Вас в гости. Она вам расскажет о дедушке.

С уважением,

Григорий Королёв»

Я вложил письмо, рисунок и фотографию в конверт. Аккуратно наклеил марки. Одел пальто, шарф и натянул на голову шапку-ушанку. Уже поздно, но мне было всё равно. Я обязательно должен отправить письмо. Это очень важно.

На улице разбушевалась метель. Снежинки слепили глаза. Щурясь и защищая лицо руками, я дошёл до синего ящика с белыми буквами ПОЧТА, вынул из-за пазухи пузатый конверт и просунул его в чёрную щель.

По пути домой я думал о том, что потратил все свои деньги, которые копил, на конверт и фотографию. Но это не важно. Есть вещи важнее нового макета корабля. Если я угадал, Сережин дедушка будет счастлив. Он же так хотел узнать о судьбе своего друга.

3 марта

Сегодня пришло письмо от Сергея Семёновича. Я, как всегда, вынимал газету из почтового ящика. И вдруг из неё вывалился конверт. Я схватил его и прочитал: «Королёву Григорию Александровичу».

Я почувствовал себя самым счастливым человеком в мире и побежал изо всех сил вверх по лестнице. Бабушки не оказалось дома. Разорвав конверт, я стал читать.

«Здравствуй, Григорий!

Я очень обрадовался твоему письму. Я счастлив, что познакомился с внуком моего друга детства. Передавай привет бабушке. Летом я приеду в город Пыльный, и мы обязательно встретимся. Прикладываю к письму стих Гриши, который он подарил мне на выпускном.

Друг твоего дедушки,

Сергей Семёнович»

«Моему другу Сергею Шапкину.

Мы вчера, когда были детьми,

Подружились с тобой без причин,

Запускали в ручьях корабли

И ходили вдвоём в магазин.

Мы расстанемся завтра. Вдали

От Казани ты станешь врачом,

Ну а я поведу корабли

На серебряный полюс рулём.

Григорий Королёв»

Я всё понял, сел на стул и заплакал.