Кванфатум. Миссия Асгул

Анна Девале, 2023

Добро пожаловать в отдаленное будущее! Человечество лишилось Земли. Перезапуск развития принес новые прорывные технологии в естественных, социальных и технических науках. Человеческая жизнь стала длиться тысячи лет в созидательном и гармоничном обществе, управляемом советом Геруссии – загадочными людьми. Корабль поселенцев был атакован жуткими разумными тварями, и когда все попытки уничтожить их оказались безуспешными, герои истории получили задачу захватить врага. Кванфатум – исследовательское судно, созданное по новой технологии на основе работы кварк-генератора, экипаж которого состоит из людей и инопланетников. Всех их объединил под своим руководством легендарный капитан Штик Руза. Неожиданная угроза заставила команду корабля идти нестандартными путями, раскрываться с новых сторон, совершать ошибки. Какой способ укрощения тварей найдет команда? Какой будет победа?

Только двое

КХ-Ц’Ц впервые готовился провести обряд метемпсихоза — воссоединения с прошлым воплощением. Его внутреннее чутьё подсказывало, что там есть точный ответ. Он получил от своего народа разрешение на вмешательство в операцию, что укрепляло его причастность к судьбе человечества. Показывать все тайны своего народа он не имел права, и это чинило некоторые препоны, усложняя осуществление обряда. Джону он доверял безгранично. Однако вероятность негативного исхода для каждого из них была высока, и септиноид надеялся на опыт друга. Готовясь к разговору, он вдруг понял, что так сблизило его с Шишкиным, — это было абсолютное и безудержное влечение к приключениям, сопряжённым с опасностью. Та лёгкость, с которой они рисковали собой, прикрывая других. Когда Царица решила, что настало время налаживать контакты с внешним миром, она дала клич, и желающим оказался только КХ-Ц’Ц. Тогда он и получил титул бесстрашного героя, ведь в их колонии никто не нуждался в именах. Куратор много раз употреблял в отношении септиноида слово «авантюрист». Его план действительно можно было назвать авантюрным, ведь столь многое зависело от обстоятельств…

— Сколько у меня времени на сборы? — Шишкин вышел на связь.

— Мы должны вернуться через четыре часа. Путь туда займёт около часа, и там часа нам вполне хватит…

— Понял, понял. Через пятнадцать минут на палубе, — перебил Шишкин. — Я получил разрешение на вылет у капитана.

Голос его был очень серьёзен, сейчас он был поглощён сборами, предстояло учесть очень много факторов. Планета Дурук была нестандартной, можно даже сказать, слишком отличалась от остальных. Она была живой, симбиотическим организмом. В систему симбиоза входили планетарный мицелий и различные типы растений, от водорослей до деревьев. Грибница за многие тысячелетия проникла в самые глубины потухающей планеты и полностью взяла на себя роль жизнеобразующего фактора. Влага, тепло, энергия и свет — всё это было порождением мицелия, обладающего таинственным сознанием. Первые гости планеты пали жертвами невероятных животных, порождённых в недрах Дурук, и далеко не сразу пришло осознание опасности этого прекрасного, на первый взгляд, существа-мира. Оно считывало активность мозга и отыскивало потаённые страхи или желания, воплощая их в жизнь, так была построена непревзойдённая защита планеты от вторжения: пришелец погибает или спасается бегством, а его глубинный монстр, воплощённый Дурук, продолжает существовать. Как подготовиться к такому врагу? Шишкин нашёл данные по изучению этой планеты и выяснил, что участники экспедиции учились лелеять в себе Пустоту. Куратор помогала выводить мозговую активность в режим альфа-покоя — динамичного созерцания без осмысления или попытки анализа.

— Привет, Джон! — крикнула громко девушка-пилот, сегодня была её смена в ангаре Кванфатума.

— Ты… Вы куда? — она заметила КХ-Ц’Ц.

— У нас секретная миссия, — загадочно сказал он, наигранно широко раскрыв глаза и слегка наклоняясь к ней.

— Тогда вам понадобится лучший пилот, — подыграла она ему и через минуту звонко рассмеялась. — Дела так дела, — махнула она изящной ладошкой.

— Мы на три-четыре часа. КХ-Ц’Ц что-то проверить нужно, — сказал он чуть серьёзнее. Капитан дал разрешение на вылет, девушка кивнула в ответ.

— Полетим на Игле? — он повернулся к другу.

— Да, она быстрее ваших, — подтвердил септиноид.

Игла всё время была на Кванфатуме и занимала особое место в коллекции пришвартованных космических кораблей. Далеко не все технологии, использованные при его создании, знал и сам КХ-Ц’Ц, но впечатление корабль производил на каждого. Обшивка имела серебристо-медный оттенок, а линии корпуса были столь изящны, что корабль по праву считался настоящим произведением искусства. Внешняя часть была устлана чешуйками. Иллюминаторы прозрачными были только изнутри, снаружи корпус казался совершенно однородным. Войти в него человеку без специального устройства было невозможно, на запястье надевался контейнер с кровью живого септиноида, и это служило правом доступа к системе. Зайти можно было в любом месте, у корабля не было дверей в прямом смысле, чешуйки рассредоточивались перед экипажем в любом месте, и всё.

Септиноид так просто ходил сквозь стены, словно никакой преграды не существовало. Машина и хозяин представляли собой конгломерат из механизмов и живой нейронной сети. Управление кораблём отдалённо напоминало технологию Кванфатума, здесь сам корпус и детали корабля создавались за счёт псиуправления первичной материей. А Игла, хотя правильнее было бы сказать Шип, вся была сконфигурирована и уравнивалась при помощи духовной энергии КХ-Ц’Ц. Из такого же загадочного материала, как серебристо-медные чешуйки, в корабле было выстроено буквально всё, а придавали им форму сознание корабля и воля септиноида. При желании он мог изменить форму корабля, разделить его на части или просто сложить его в подобие шкатулки.

Внутри корабль представлял собой просторное помещение с мебелью и аппаратами для производства пищи и воды, одним словом, кают-компанию. Только здесь Шишкин понял, насколько неудобно должно было быть на Кванфатуме септиноиду: часть мебели была вполне человеческая и по размеру, и по форме, остальная же кардинально отличалась. Тело КХ-Ц’Ц, покрытое хитиновым скелетом, обладало колоссальной прочностью, мышцы не уставали и не требовали отдыха, практически всегда он стоял или лежал. Поэтому среди мебели были горизонтальные платформы, похожие на полусферы, и подпорки с крючками на конце, за которые он цеплялся грудным панцирем. Лежаки были частью системы управления, пилот располагался на ней брюшком и замирал, устанавливая контакт со своим кораблём.

Джон прошёлся по кораблю и нашёл отсек с человеческой каютой, медицинской капсулой и складом для оружия. Бросив сумку со снаряжением в угол склада, он присел на кровать.

— Твоя каюта эта, — сказал КХ-Ц’Ц. — Если что-то нужно, говори сейчас, в полёте я буду занят.

— Как мою каюту открыть и закрыть? Как пользоваться всем здесь?

— Представь себе, как нужное тебе происходит и какой получается результат. Закрой проём двери, — внезапно неизвестно откуда появились чешуйки и плотно закрыли проём. — Отлично. Выйти можешь в любом направлении, помни это.

— Здесь бы в космос не выйти, — от души рассмеялся Шишкин.

— Я на всякий случай поставлю ограничение, — серьёзно сказал септиноид.

Джон понял, что друг волнуется, и решил больше его не отвлекать: шутки для его народа — предмет сложный и требующий усилий для восприятия. Поэтому он просто кивнул и остался в каюте. Септиноид вышел, а Шишкин вскоре почувствовал толчок и понял, что корабль тронулся в путь. До контакта с планетой Дурук оставался только час.

Мужчина растянулся на кровати, заложив руки за голову, и постарался расслабиться и отпустить свои мысли. Ещё при посадке на Иглу он перевёл режим Солнца в боевой, в этом случае работа энерго-волнового аппарата становилась максимально интенсивной. На Кванфатуме были особенные члены экипажа, поражающие ментальными и физическими способностями. Себя Джон считал совершенно обычным, и поэтому был зависим от аппарата, как любой представитель галактического человечества. Он даже не стремился в команду, но пошёл, решив, что это будет интересный опыт. Так и вышло — сейчас бывший фермер лежал в инопланетном корабле невообразимой конструкции, который летел, пробуравливая пространство.

Родился Джон, как все дети, на Оазисе, и детство его было радостным и светлым. Анализируя его способности, Дана выбрала для него удел агрария-колонизатора, и после успешного похождения обучения его решили направить на тихую планету фермером. Первое путешествие на корабле запоминал каждый человек без исключения, в те времена люди летали долгие годы в состоянии анабиоза. Шишкин тогда уже подумал, что совет мог ошибиться, но отбросил эту мысль. Он встретил её, милую девушку, которая летела с ним рядом и готовилась стать ветеринаром. С тех пор в его сердце не было больше никого.

Долгие годы они жили рука об руку на тихой планете и уже ждали разрешения зачать первых детей, когда случилось непоправимое: на колонию совершила нападение раса змеев. Огромные и беспощадные, они взялись из ниоткуда и атаковали людей. Нинэль стала одной из первых жертв жестоких убийств, монстры растерзали её рядом со стадом лукризонов — выведенных ею существ, выполняющих для поселенцев роль коров. Шишкин в поле и нашёл её, она лежала полубоком с широко раскинутыми руками, растрёпанными пепельными волосами и смотрящими в чистое небо глазами цвета фиалки. Он даже не мог взять её тело на руки, настолько оно было изуродовано. Что было потом, он не помнил. В нём открылось глубинное, наводящее ужас нутро, и, когда он встретил монстров, мести не смог избежать никто. Позже выяснилось, что они были жителями планеты, но обитали под поверхностью. Путём долгих переговоров было найдено решение, и наступило перемирие, вот только жизнь Шишкина больше не могла пойти тем же путём. И вот уже пятьсот лет он хранил срезанный пепельный локон у сердца.

После трагедии он сел на ближайший корабль, который шёл к отдалённой колонии по добыче ценных металлов. Что теперь делать, он не знал, опустошение и глаза цвета фиалки преследовали его днём и ночью, а впереди была почти вечная жизнь. Солнце не излечивало душевные раны. Тяжёлые условия колонии, труд на износ и каждодневная битва между местной флорой и фауной постепенно растворяли его горе, изнашивали воспоминания о прошлой, бесконечно далёкой и безмятежной жизни фермера. Шишкин стал авторитетен среди работяг, научился управлять гигантским комбайном по сбору кристаллических структур. Казалось, новая жизнь начинала ему нравиться, излечивая раны прошлого. Но, весёлый и находчивый на людях, оставаясь в одиночестве, он снова становился угрюмым, сам того не подозревая.

Знакомство со Штиком стало новой вехой его жизни, он прибыл на военном корабле с заданием отобрать самых лучших для обучения военному делу. Сильные духом и телом работяги с радостью сменяли свои трудовые будни на полную приключений, как им казалось, военную службу.

— Здравствуйте! — громко сказал Штик, и его бархатный бас сразу заинтересовал Джона, он стал внимательно слушать. — Начальство колонии разрешило сделать объявление. Всех, кто хочет улететь со мной и стать профессиональным военным, я буду ждать на своём корабле, сегодня. Завтра после тестов мы вылетаем, — закончил он, и сотни глаз опустились вновь в тарелки с едой.

Мужчины и женщины вернулись к своим делам, большинство всё устраивало, ведь тяжёлый труд хорошо оплачивался, да и коллектив был дружным. Некоторые хотели уехать, но боялись не пройти проверку и раздумывали над своими шансами.

— Джон, здравствуй, — ласково сказала молодая женщина. — Вот и смена команды начинается.

— Здравствуй, Сара, — ответил Шишкин спокойно. — Что ты имеешь в виду?

— Так всегда бывает. Сначала вояки забирают самых сильных, потом дают разрешение разъехаться желающим. Я это уже раз шестой наблюдаю.

— И остаёшься?

— И остаюсь.

— А я не знаю, — искренне сказал Шишкин.

— Я думаю, тебе надо ехать с ними, — уверенно сказала Сара.

— Почему?

— Тебе здесь не место. Нужно двигаться дальше и искать потерянного себя, — честно сказала она.

— Я подумаю… — ответил Шишкин, опустив взгляд.

Сара коснулась его плеча, погладила и отошла в сторону. Шишкин ещё раз посмотрел на капитана, спокойного, полного внутренней силы, могучего и красивого. И решился, решился пойти по новому пути. Он вернулся в свою комнату и понял, как мало у него вещей, как будто он всегда знал, что не задержится здесь надолго. Он всё собрал в небольшой рюкзак и лёг на кровать, решив отдохнуть перед прыжком в неизвестность. Это было их традицией когда-то — перед серьёзным решением лечь и, прикрыв глаза, подумать ещё разок.

— Здравствуйте, — как-то без энергии сказал он. — Я насчёт военной службы, — через тридцать минут, убедившись, что это будет правильно, он направился на корабельную стоянку.

— Очень хорошо, — в ответ ему приветливо улыбалась девушка в военной форме. — Капитан у себя и ждёт вас.

Она встала и широким жестом показала на коридор корабля, приглашая туда пройти Джона. Вскоре он очутился перед Штиком и, сидя в удобном кресле, отвечал на простые и даже дежурные вопросы. Он прошёл отбор, не без оговорок, конечно, но прошёл и, очень быстро обучившись всему, стал выполнять боевые задания. С тех пор началась его военная карьера, стремительная и очень успешная. На поле боя в нём просыпалась жажда крови и мести, при этом он был совершенно безразличен к своей судьбе, безрассудно бросаясь в самые жуткие ситуации. Подобное поведение не могло продолжаться долго без последствий, и это его полностью устраивало.

На пике безумного сумасбродства и излишнего риска на поле боя его чуть не убило осколком корабля, так как он вышел на открытое пространство, хотя был дан приказ находиться под защитой блиндажа. Его спас Штик, повалил на истерзанную взрывами, вязкую от бесконечных дождей землю и крепко прижал. Он смотрел на него гневно в упор, поначалу Шишкину это даже понравилось, но потом он прочитал во взгляде нечто большее, чем просто злость, и смутился.

— Вечером ко мне в кабинет, — коротко процедил капитан, оттаскивая его в укрытие. — И чтобы без этих шуточек до вечера, — уже спокойнее сказал он, осматривая не только Шишкина, но и весь взвод.

Солдаты облегчённо выдохнули и переглянулись — тяжело было с таким однополчанином рядом, он ведь рисковал не только своей жизнью. Вскоре операция была завершена, и солдаты начали грузиться в челноки. Теперь их ждали путь до корабля и отдых, миссия на сегодня была выполнена успешно.

Шишкин шёл по коридору, экзокостюм был сменён на обычную форму, пошитую по его фигуре, лёгкая обувь пружинила, и походка со стороны казалась почти воздушной. Но лицо его было озадаченным, глаза ничего не видели вокруг, всё сознание было направлено в себя. Заглянувший в самую душу капитан зародил в ней нечто новое, и весь оставшийся день Джона не отпускало смутное ощущение собственной неправоты. Теперь он надеялся на открытый разговор, который давно назрел. Он нажал кнопку оповещения и стал ждать ответ. Дверь просто открылась, и он увидел в проём, как за пустым столом, сложив руки перед собой, сидит капитан. Шишкин вошёл и сел напротив, он слишком давно ни с кем не говорил наедине, стремясь сводить общение с людьми к минимуму, и не знал, как начать.

— Здравствуй, Джон, — спокойно начал капитан. — Этот разговор должен был состояться раньше, я надеялся на твоё благоразумие. Но этого не случилось, и я вынужден вмешаться в ситуацию. Что происходит? Почему ты подвергаешь себя и членов команды риску?

— Зачем военному благоразумие, — пожал плечами Шишкин, бунтарь вновь пробудился в нём. — Это прямая дорога к трусости.

— Почему ты подвергаешь себя и команду риску? — настойчиво повторил вопрос Штик Руза.

Джон молчал. Теперь смотреть на капитана он не мог, поэтому опустил голову. Руза давал возможность подумать и сформулировать ответ, хотя знал его вернее Шишкина: такое он уже видел, и не раз.

— Потому что мне всё равно, что со мной будет… Я одинок в этом мире, я хочу уйти из него, прихватив как можно больше всякой нечисти, — зло сказал он, себе и капитану.

— Я знаю, что с тобой произошло, это тяжёлая потеря, но за время своей войны со злом, которое ты сам себе придумал, ты тоже совершал зло. Пора избавиться от этих фантомных страданий и принять её гибель.

— Для чего мне это? — на срыве спросил Шишкин, ему было больно слушать.

— Ты хороший человек, отличный солдат, и я хочу, чтобы ты был счастлив здесь и сейчас, а не в далёком прошлом, — Штик сказал это спокойно и примирительно. — Наша миссия — не сеять Смерть, а защищать Жизнь.

Шишкин поднял глаза на капитана, в них не было больше слёз. С этого момента в нём что-то дрогнуло, и проблески надежды начали греть его изнутри.

— Обратись в медблок, у нас очень хорошие специалисты по травмам. Ты не одинок в своей беде, к несчастью, многие из нас лишились кого-то близкого. В условиях почти вечной жизни нам тяжело осознавать смертность каждого из нас, но это случается. А сейчас иди, у тебя законный отдых.

— Спасибо, — сказал Шишкин уже в дверях. Капитан в ответ улыбнулся очень по-дружески. — Можно вопрос?

— Конечно.

— Вы тоже лишались близкого человека?

— В юности на моих глазах убили отца и лучшего друга, мне было тринадцать. Прошло много лет, и я помню всё в мельчайших деталях. Только, знаешь, я стараюсь вспоминать их жизнь, а не смерть.

Шишкин молча вышел и направился к себе, очень многое нужно было осмыслить в тот вечер.

Джон, как сон, сбросил нахлынувшие грёзы и посмотрел на часы: прошло всего двадцать минут. Он освежил в памяти свои воспоминания о планете Дурук и убедился, что запас оружия необходимо взять приличный. Он перешёл в оружейную, проверил свою сумку, открыл ящики и оценил их содержимое. Как происходит обряд, он не знал, но это и не столь важно — каждая минута на планете будет непредсказуема и опасна, так что придётся рассчитывать на себя.

— До посадки десять минут, — раздался за спиной искусственный голос. — Обсудим детали, там, боюсь, времени не будет.

— Согласен.

— Мы высадимся в челноке, я преобразую его в кокон, в нём мы спрячем тело. Но как только я начну, система решит, что я мёртвый, и связь прервётся. Твоя задача — своим сознанием поддерживать форму и прочность кокона.

— А я могу быть внутри?

— Я не знаю, думаю, это помешает или негативно повлияет на тебя. Лучше тебе организовать оборону по периметру.

— Согласен, враги будут и моими, и твоими. А что ты будешь делать?

— Я выйду из тела и сформирую своих фантомов из прошлых жизней, поговорю с ними и выясню нужную информацию.

— А стрелять можно?

— Кокону можно задать и свойства звуко — и светоблокировки, так и сделаем. Пойдём, уже пора.

Шишкин быстро надел экзоскелет и взял внушительный боезапас. Они прошли в хвостовую часть корабля и остановились около внешней стены на пустом месте, видимо, приготовленном заранее. Джон опустил сумку и увидел, как вокруг них формируется новое пространство. Септиноид создал уменьшенную версию Иглы, отделил её от основного корабля, и они налегке полетели к месту посадки.

— А сделай стенки прозрачными, — попросил военный.

КХ-Ц’Ц исполнил его просьбу, и их глазам предстала невероятная картина. На фоне безжизненно тёмного и пронизывающе холодного космического пространства располагалась планета, подсвеченная кислотно-яркими цветами. Она светилась сама по себе. Флуоресценция была отличительной чертой Дурук, и вид этот завораживал. Планета освещалась зонами: лиловые плантации, салатовые луга, слепяще-жёлтые грибы, вибрирующие изумрудные моря водорослей. Всполохи ярчайшего пульсирующего света осеняли космос. Маленький экипаж любовался планетой, а планета всматривалась в них, подготавливая множество неприятных сюрпризов.

Посадка была мягкой и даже незаметной, удивительные технологии септиноидов работали безупречно. В полной выкладке Шишкин готов был ступить на поверхность Дурук.

— Готов? — отчего-то спросил КХ-Ц’Ц.

Джон только кивнул, теперь он был весь внимание. Воин сделал глубокий вдох и подкорректировал на планшете параметры Солнца, изменяя ритмы мозга. Стена растворилась, выпуская человека, и Шишкин вышел, ступив на рыхлую поверхность. Он повернулся к другу, тот стоял и смотрел на него, не шевелясь. Обшивка начала восстанавливаться, и последним, что увидел Шишкин, был укладывающийся на пол полутораметровый Муравей. Тогда он вернулся к миру Дурук и широко улыбнулся.

Вопреки ожиданиям, на него никто не накинулся и не начал терзать, однако он чувствовал кожей, как в него вглядывалось всё вокруг, пробивая насквозь. Вблизи планета была ещё прекраснее, настоящая сказка, которой невозможно было налюбоваться. Гигантские грибы, переплетённые со всевозможной флорой, подсвечивались изнутри чудным светом, как неоновые вывески в больших городах древности. Даже через плотный костюм, закрывающий его целиком, Джон ощущал вязкость и пряность воздуха, лёгкие шорохи и нежные, еле уловимые шёпоты. Всё было дышащим и поразительно живым, мыслящим. Вдруг он почувствовал шорох корабля, повернулся к кокону и понял, что обряд начался. Шишкин быстро настроился на конструкцию и своей волей заставил её удержаться от разрушения.

КХ-Ц’Ц выпустил Шишкина за пределы челнока и долго смотрел ему вслед. Он не смел даже мысленно прощаться с другом, у них всё должно было получиться, любой ценой. Но ждать было уже невозможно. Он лёг на пол, что септиноиды делают крайне редко, и прикрепил тело шипами к полу. Он собрал всё своё естество в одну точку и направил её в самую древнюю часть сознания, туда, где была их праматерь. Это требовало грандиозных духовных усилий: на родной планете в этом помогали сородичи, подключаясь и поддерживая, а сейчас он использовал сильнейший потенциал планеты, подключившись к её энергетике. И она ответила. При всей своей силе и мощи, разумностью она не обладала, и потому любое касание воспринимала, как вторжение. Так что, чем больше он черпал энергии, тем яростнее Дурук защищалась.

Праматерь ответила Шишкину, благосклонно приняв его миссию, — спасение жизней людей, и стала помогать. КХ-Ц’Ц увидел это, как тень в ярком свете, манящую его подняться и следовать за ней. Всё его сознание потянулось к ней, стремясь соединиться, впитать её мудрость и совершить задуманное. Сторонний наблюдатель увидел бы, как всполохи голубого свечения, поднимаясь от поверхности планеты, сквозь плотную броню обшивки формируют над ним сферу, мягко переливавшуюся и постепенно распространяющуюся всё выше над телом. И вот уже его свечение блёкло-зелёным силуэтом стало выходить из тела и присоединяться к сфере, сливаясь с ней воедино. Это продолжалось довольно долго. Постепенно видоизменяясь, свечение приобретало более яркий зеленоватый оттенок, что показывало, насколько сознание КХ-Ц’Ц подчинило себе излившийся потенциал.

Шишкин краем сознания удерживал структуру защитной оболочки и следил за периметром. Он видел всполохи энергии, просачивающейся через корпус, и понимал, что всё идёт по плану. В глубине ближайшего леса он видел силуэты неведомых тварей и без раздумья расстреливал их, исключая приближение. Время тянулось неопределённо долго, и он уже было решил, что зря беспокоился, когда увидел в отдалении женский силуэт. Поначалу он подумал, что это кто-то, потерпевший здесь крушение, но вскоре понял, как сильно ошибался.

— Я очень скучала, Джон! — раздался голос у него в голове, давно забытый и всё ещё любимый.

Выстрелить он не смог, рука подняла оружие и дрогнула, ему безумно захотелось увидеть её лицо. Девушка подходила всё ближе и всё больше походила на его потерянную много лет назад любимую. Джон был поглощён происходящей с фигурой метаморфозой, ведь он уже так плохо помнил лицо Нинэль. По мере вспыхивающих воспоминаний, она всё сильнее приближалась к оригиналу.

— Здравствуй! — подойдя вплотную, сказала она. Глаза цвета фиалки смотрели на него в упор.

Речь привела Шишкина в чувство, он быстро проверил сохранность кокона и периметр. Как раз в этот момент с правого фланга подкрались две твари, Джон расправился с ними и опустил оружие.

— Здравствуй, — неожиданно для себя ответил он. — Тебя нет со мной уже очень давно.

— Ты скучал? — спросила копия и закусила губы, точь-в-точь как это делала Нинэль.

Сердце предательски дрогнуло, но разум и выдержка сдерживали Джона от опрометчивых поступков. Он страстно желал скинуть экзокостюм и обнять её, почувствовать руками тепло кожи и ощутить её неповторимый запах. И в тоже время помнил безжизненный взгляд, устремившийся в небо.

— Она мертва. Ты копия, созданная по моим воспоминаниям, — собравшись с силами, сказал он наконец.

— Здесь я реальнее тебя, милый, — ответила девушка и погладила шлем рукой. — Что это на тебе? Для чего? — будто удивляясь, спросила она.

— Это защита от таких тварей, как… — Шишкин не договорил, расстреливая новую партию атакующих.

— Ты изменился. Стал таким бравым, не то что тогда… — сказала девушка слегка брезгливо и наигранно обиженно.

Ответить он ей не мог: она сказала ровно то, что он сам думал, только загнал эти мысли очень глубоко и был уверен, что избавился от них. Однако Дурук считала всё верно, и теперь он встретил свой самый чудовищный страх — он стоял лицом к лицу с трагедией всей своей жизни и ничего не мог с этим поделать. Он был готов к самым жутким тварям, но только не к тихой беседе со своей неуспокоенной совестью.

— Знаешь, каково это, когда перед глазами появляется разъярённый гигантский змей? — шёпотом спросила она. — Знаешь это чувство ужаса? — сказала она уже громче, произнося отдельно каждое слово. — Какая это боль, когда терзают и рвут на части? — девушка переходила на крик. — А смерть? Ты думаешь, она добра? Моё сознание угасало очень долго, Солнце не давало мне быстро умереть, — последняя фраза была сказала почти на ультразвуке, голосом, недоступным для человека. И её лицо было всё ближе и ближе.

Шишкин растерянно стал отступать к капсуле, пока не упёрся в неё спиной. В этот момент он как будто очнулся: у него была миссия, его живой, реальный друг в опасности, а он раскис от слов фантома давно умершего человека. Он в упор посмотрел на копию и вдруг осознал, насколько она отдалённо похожа на его красавицу Нинэль. Как он мог забыть её пепельные волосы?

— И от таких тварей, как ты, — сказал он спокойно и поднял оружие.

Создание Дурук отошло на несколько шагов, напуганное и удивлённое. Девушка мотала головой и плакала, она не могла поверить в происходящее, она верила в свою реальность, в бушующие в ней страх смерти и любовь. Всё это тронуло Джона, и он не смог выстрелить в неё, лишь в очередной раз подчистил от надвигающихся тварей фланги и шагнул в капсулу. Он видел, как она послала ему воздушный поцелуй, развернулась и танцующей походкой пошла в глубь флюоресцирующего массива. Твари тоже отступили, как будто уже не были нужны.