Если можешь – прости

Анна Данилова, 2016

Одно дело – мечтать отомстить обидчику, совсем другое – решиться на реальное убийство. Что происходит с человеком в ту минуту, когда он выносит приговор ближнему? Какой механизм мы запускаем в собственной душе, назначая себя палачом? Виолетта слишком молода, чтобы довериться чужой мудрости, поэтому на все вопросы она будет искать ответ самостоятельно. Чтобы вывести точную формулу оскорбленного сердца, она окружит себя людьми страдающими, алчными, завистливыми и самоотверженными – каждый из них в ее маленьком вымышленном театре готов стать и жертвой, и преступником…

7. Виолетта

Конечно, она только делала вид, что верит мне. На самом деле ее лицо выражало крайнюю степень недоверия и даже изумления. Такие странные события случаются, как правило, ночью, когда нереальные, удивительные вещи воспринимаются иначе, когда сознание словно находится на сверкающей грани между сном и явью. Думаю, что именно в таком состоянии моя Таисия согласилась помчаться со мной в Москву, чтобы проверить содержимое моей волшебной сумки.

Осознавала ли она, что наш отъезд не сможет остаться не замеченным Зоей Григорьевной, женщиной, как мы потом поняли, с чутким, хрупким сном. Думаю, что о ней она меньше всего думала. Да и о Лене мы как-то подзабыли. Я-то точно, потому что мы с ней не были знакомы, и я воспринимала ее как героиню телесериала — уж не знаю, почему именно так. Хотя, что же тут удивляться, если у меня своих проблем было хоть отбавляй. Это в Зеленом Бору, в доме Зои, я могла бы еще чувствовать себя более-менее спокойно, не боясь, что меня разыщут люди Луки. А в самом городе, я была в этом уверена, опасность подстерегала меня на каждом шагу. Хотя квартира Таисии тоже поначалу была моим тихим прибежищем, если бы не слова, сказанные мне на кухне, где мы после звонка баянисту дожидались его приезда за горячим кофе.

— Хочешь сказать, что не уверена, что этот Иванов оставит тебя в покое? — у меня прямо сердце остановилось. — Но зачем ты ему?

— Думаю, что дело не во мне, а в его желании обладать всем тем, чем обладал Миша. Может, у них какая-то вражда, или между Мишиными родителями и родителями Иванова… Но все это лишь мои предположения, как ты понимаешь. Вполне возможно, что я просто накручиваю себя, боюсь, понимаешь… Но и не сказать тебе о своих опасениях я тоже не могу. А теперь, — она понизила голос, склонившись ко мне, — когда ты сообщила мне, что находится в твоей сумке, если ты не сочиняешь, конечно, не разыгрываешь меня… Не смотри на меня так… История-то фантастическая! Так вот, когда ты мне все это рассказала, я теперь чувствую ответственность за твою сумку, за тебя…

— Давай предположим, что этот твой Иванов…

— Да никакой он не мой! — взорвалась Таисия, и я показала ей кулак, мол, чего орешь-то? — Не мой…

— Да я так просто… Итак. Предположим, что он захотел тебя снова увидеть, приехал к тебе, позвонил в дверь. Думаешь, он не мог бы определить, дома ты или нет?

— Да откуда мне знать? Вдруг он решит открыть дверь, взломать, к примеру?

— Хорошо. Только без паники. Вот он взломал дверь (в чем я, конечно же, сомневаюсь, среди бела дня, на глазах у соседей, бред!), вошел в квартиру, не обнаружил там тебя, и что? Думаешь, он станет грабить тебя? Он, человек, у которого теперь есть такой ресторанище?! Таечка, дорогая, разве ты не понимаешь, что все, что мы с тобой только что придумали, — абсурд! И в твоей квартире никого нет!

— Хорошо бы… Допивай кофе…

Мы совсем не удивились, когда в кухню вошла, щурясь от света, Зоя Григорьевна.

— Мы разбудили вас, — развела руками Тая. — Вы уж извините, но нам нужно срочно поехать в Москву, кажется, я там оставила включенными электроприборы…

— Ба! Ничего себе?! И ты только что вспомнила? Давай я позвоню соседке и спрошу ее, все ли в нашем подъезде в порядке? Хотя… Постойте… Если бы что-то было, то она давно бы уже мне позвонила… Но если душа у тебя не спокойна, то лучше, конечно, поехать. Вы такси вызвали?

— Нет-нет, мы позвонили своему знакомому…

— Пете? — улыбнулась Зоя, кутаясь в теплую шаль.

— Ну да.

— Хороший мальчик.

— А что с Леной? — спросила я. — Как она себя чувствует?

— Она не спит, я проходила мимо ее комнаты и видела свет… Сейчас вернусь к ней, попробую успокоить ее…

— У меня дядя адвокат, он может помочь ей, реально, — сказала я. — У нас с Таей и план есть.

— План — это замечательно. Да только я не верю в положительный исход дела… Вообще не представляю себе, что ей делать дальше. Нет, она сможет пожить у меня столько, сколько потребуется…

— Нет-нет, — вдруг поддержала меня Таисия. — Мы заберем ее и сами займемся ее делами. Виолетта правильно сказала, у нас есть план, к тому же опытный хороший адвокат, который знает больше нашего, поэтому доверимся ему, а там видно будет…

Сказанное ею, сляпанное наспех, выглядело коряво, однако как грело мое сердце!

–…Понимаете, кто-то может сказать Борисову, что вас с Леной видели вместе… А вам зачем эти сложности? — добавила она неожиданно.

— Да не боюсь я Борисова! — гневно воскликнула Зоя и тут же осеклась, прижала ладошкой рот, косясь на дверь, за которой где-то в глубине дома мучилась бессонницей пока еще незнакомая мне Лена. — Вот еще! Просто я хотела подключить к этому делу своего сына…

— У него и так полно забот, все-таки он государственный человек… — Таисия не смогла скрыть иронии. — Думаю, что вопрос о ее проживании решится сегодня днем или ближе к вечеру, да, Виолетта?

— Да, — сказала я, имея самое смутное представление, куда же мы поселим нашу Лену. Разве что снимем квартиру, где спрячемся все втроем от наших проблем, и будем уже действовать, проживая там, на нейтральной территории.

Мы увидели в окно, как ворота и часть двора позолотились мечущимся светом фар — приехал Петр. Зоя Григорьевна бросилась ему открывать. Вскоре послышались быстрые шаги, и на пороге появился заспанный, с испуганным взглядом баянист.

— Что случилось? — спросил он, оглядывая нас, словно кто-то из нас должен был быть по крайней мере раненым.

— Отвези нас, пожалуйста, в Москву, — ответила я, поскольку это именно я инициировала нашу ночную поездку и тем самым перебудила весь дом. — Надо.

— Ничего не случилось, Петя, — ласково обращаясь к нему, как к ребенку, сказала Зоя. — Просто девочкам не спится, их на приключения потянуло.

Таисия удивленно посмотрела на нее, но комментировать не стала. Я — тем более.

— Ты так быстро приехал, думаю, даже кофе еще не пил. Садись, выпей горяченького, — предложила я.

Петр развел руками, сел, принял из моих рук чашку кофе.

— Тебе с молоком?

Было три часа ночи, когда мы въехали во двор дома, в котором жила Таисия. Окна дома были темные — все жильцы спали.

— Не могу предположить, чтобы на твоей лестничной клетке дежурили люди Иванова, — шепнула я Таисии, когда мы втроем (Петра мы взяли в качестве охраны, о чем он даже не подозревал) стали подниматься на второй этаж, где располагалась ее квартира.

— Вы, конспираторы, — не выдержал Петр, молчавший всю дорогу, — может, расскажете уже, что вообще происходит?

— Ко мне один тип пристает, — сказала Таисия. — Никак не могу от него отвязаться. Вот и прячусь.

Зачем она это сказала, не понимаю. Разве что она увидела в нем потенциального помощника, защитника, единственного мужчину из нашей стихийно сложившейся компании, наконец. К тому же весьма ответственного и исполнительного.

— А… Ну тогда все ясно. То есть если что, надо будет кому-то дать в морду, так? — спросил он, понизив голос, словно это могло придать ему мужественности или физической силы. Ему, баянисту!

— А ты что, драться умеешь? — улыбнулась Таисия, подходя к своей двери.

Лестничная клетка была ярко освещена, поэтому наши с ней страхи, как мне тогда показалось, отступили. Ну, какие еще бандиты в квартире или рядом? Да чепуха все это!

Тая достала ключи и открыла дверь, за ней оказалась еще одна. Незапертая.

— Мне кажется или я ее запирала? — спросила она, оглядываясь на меня, стоящую плотно за ее спиной.

Я пожала плечами.

Таисия вошла, нащупала рукой выключатель. Вспыхнул свет, и мы втроем вошли в ее квартиру.

— У тебя тут тепло, — сказала я, расстегивая куртку.

— Тсс… — она схватила меня за руку и больно стиснула ее. Я проследила за ее взглядом — она как бы указывала мне на стоящие возле порога залепленные грязью мокрые мужские черные туфли.

Я повернула голову и увидела профиль Пети, его пылающие нежным румянцем щеки, покрытые золотистым пушком, и раздувающиеся ноздри. Кажется, и он тоже заметил, что мы в квартире не одни.

— Тая, это я, Миша, — услышали мы слабый голос из темноты. — Не бойся.

Я почувствовала, как страх коснулся корней моих волос, меня словно пробило током.

Таисия же, напротив, узнав знакомый голос и поверив в него, бросилась в эту самую темноту комнаты, откуда тотчас послышались горький вскрик и причитанья сквозь душившие ее слезы.

Петр отвернулся, втянув голову в плечи, как человек, вынужденный стать свидетелем чужих нежностей или слабости.

Таисия вытянула за руку из темноты (включить свет в гостиной у нее не было времени) невысокого полноватого молодого человека с пухлыми, покрытыми тонкой черной шерстью щеками, большими карими глазами с фиолетовыми мешками под ними, и взъерошенными черными волнистыми волосами.

Конец ознакомительного фрагмента.