Грех и немножко нежно

Анна Данилова, 2016

Тихий городок на берегу Волги кажется уголком рая – ничего серьезнее курортного флирта здесь просто не может случиться. Об изнанке этого рая никто бы не догадался, если бы Маша не решила провести здесь каникулы и не узнала о кладе, зарытом на старом немецком кладбище. Тайна, которой больше ста лет, словно запускает разрушительный механизм: измены, ссоры, кражи, предательства сотрясают город, не привыкший к такому накалу страстей. Убиты две девушки, на очереди Маша – такое ощущение, будто не человеческая рука, а сам ненасытный рок, обидевшись на тех, кто потревожил древние секреты, мстит за них людям…

5. Золотой тоннель: Жорж

— Ты настоящее животное, Жорж!

Худенькая черноволосая девушка еще некоторое время полежала на крышке рояля, глядя в отсыревший и покрытый черными пятнами плесени сводчатый потолок, затем опустила юбку и спрыгнула на пол.

Невысокого роста, полноватый мужчина средних лет невыразительной внешности стоял рядом с роялем и застегивал брюки. Он тяжело дышал, по его лицу с желтоватыми угрями катился пот.

— Все мы немного животные, — ответил он хрипловатым голосом. — Одевайся и уходи скорее, ко мне жена должна прийти…

— Интересно, и чего это Светке делать здесь, у тебя на работе? — гримасничая, поднимая с пола голубые трусики и надевая их, спросила девушка. Ее звали Лена, она жила по соседству с Жоржем и была дочерью подруги жены.

Небольшая комната за сценой служила гримерной самодеятельным артистам и была заставлена старинными гардеробами со сценическими костюмами, декорациями, пыльными музыкальными инструментами, потертыми туалетными столиками с потускневшими зеркалами, в углу стоял старый немецкий рояль. Директор городского клуба Зульштата Жорж Маковский помимо своей основной деятельности как организатора праздников, конкурсов художественной самодеятельности, культурно-массовых мероприятий и прочих развлечений жителей активно снабжал молодежь травкой, таблетками и другими сомнительными удовольствиями самого широкого спектра действия. Находясь в родственных отношениях с представителем правоохранительных органов, отвечающих в городе за борьбу с наркотиками, Жорж проворачивал свои делишки, честно делясь с нужными людьми, и жил себе спокойно, сыто, разве что не ел с золотых тарелок. А вскоре он пристрастился к довольно опасному удовольствию: принуждал девушек к интимной близости в качестве платы за таблетки или травку. Когда же ему и это наскучило, он после полового акта требовал еще и денег за дозу, получая наслаждение теперь уже от унижения женщины.

— А тебе-то что? Вот, держи и помалкивай, — Жорж достал из кармана и сунул во влажную теплую ладошку девушки две розовые таблетки.

— А чего так грубо-то? — девушка поморщилась. — Правильно говорят: после совокупления каждый зверь печален.

— Дура ты, Ленка. Беги домой, пока тебя никто не видел.

— Через черный ход?

— Зачем дурацкие вопросы задавать? Ты что, первый раз здесь, что ли? Конечно!

Лена, пригладив на голове кудряшки, засеменила к выходу, однако тотчас была задержана тихим окликом Жоржа:

— А деньги?

— Какие еще деньги? — у нее округлились глаза.

— За таблетки, дорогуша.

— Так я же того… как бы расплатилась… — лицо Лены пошло красными пятнами. — Ты чего, Жорж, совсем охренел?

— Деньги, говорю. Иначе больше ничего не получишь.

— Ты что, спятил? С Ольги Горюновой, значит, денег не берешь, а с меня — берешь? Ты уж определись, Жорж: натура или деньги. Где это видано, чтобы двойную плату брать?

— Ты поменьше болтай, просто заплати и иди себе. — Он наблюдал за ней, и волна какого-то странного приторного чувства власти над этой потаскушкой охватывала его, придавая ему сил.

— Да нет у меня денег!

— А чего тогда пришла? Думаешь, что твои услуги стоят так же, как две таблетки дури? Ты что, подруга, берега попутала?

— Сам ты попутал! Ничего я тебе не должна! Да ты посмотри на себя в зеркало! Урод уродом, глядя на тебя, блевать хочется!

Зарвавшаяся тварь, считавшая себя чуть ли не членом семьи из-за дружеских отношений своей матери со Светланой, женой Жоржа, а потому решившая, что ей все позволено и все сойдет с рук, через мгновение уже лежала, раскинув руки и ноги, на полу с залитым кровью лицом. Жорж потом долго не мог вспомнить, как же это произошло — тяжелая пыльная валторна, которую он метнул в нее, просто пригвоздила ее к полу, разбив голову.

Лена умерла мгновенно. Пол под ее затылком начал темнеть, черные кудри, гордость и краса девушки, напитывались кровью, на тусклом медном боку валторны появился красный блик…

Жорж испытал странное чувство, словно в этот самый миг, когда он осознал, что убил Лену, хрупкое стекло его сознания будто кто-то очень услужливый и добрый протер мягкой тряпочкой, отчего тотчас появилась ясность и яркость происходящего и, главное, наметилась определенная, точная цель. Да что там цель, смысл жизни. Огромная и страшная, холодящая душу проблема затмила все вокруг, и надо было действовать четко, умно и очень быстро, чтобы замести следы преступления, чтобы труп Лены исчез.

С одной стороны, Жорж испугался так, что у него заболел живот и первым порывом было броситься в туалет. С другой — его словно расколдовали и превратили в прежнего, нормального, без болезненных удовольствий, которые раздули его и превратили в липкий сладкий шар, Жору Маковского.

За окном был теплый августовский день, нежно-голубое небо сияло за высокими окнами старого католического храма, превращенного в клуб, солнце освещало пыльную гримерную с перепуганным насмерть директором и трупом девятнадцатилетней Лены Тимохиной.

Клуб оживал лишь вечером, когда начинали свою работу музыкальные кружки, когда на сцене начинались репетиции городского хора ветеранов или народного оркестра, когда в клуб валом валили скучающие пенсионеры, пытавшиеся пробудить в себе крепко уснувшие таланты, или молодняк, который под видом любопытствующих проникал в гримерную, чтобы купить у Жоржа дозу «удовольствия».

Сейчас же Жорж был в клубе один. Совершенно один…

Жорж пришел в себя, сосредоточился, подошел к старому резному гардеробу, открыл одну створку, отодвинул рукой театральное тряпье на плечиках и вошел внутрь, чихнул, вдохнув нафталинового духу. Нащупав в темноте ручку потайной двери, он открыл ее, и тотчас зажмурился от яркого солнечного света. Шагнув в это солнечное облако, он оглянулся.

Сразу за гримерной находилась крохотная комнатка, два на два метра, с большим окном, в которой стояли в ряд три сейфа с «дурью» и деньгами. Комната была без дверей и прежде являлась частью гримерной. Кто и когда отделил ее кирпичной стеной, можно было только догадываться. Скорее всего, эта перепланировка была произведена бывшим директором клуба, Вячеславом Фоминым, талантливым музыкантом, сколотившим свой вокально-инструментальный ансамбль «Волга-Стар», под музыку которого танцевала, влюблялась и размножалась молодежь семидесятых. Фомин спился и повесился молодым, его дочери только исполнилось восемь лет. Жена сразу же вышла замуж за своего дальнего родственника и укатила в Германию. Получалось, в городе не осталось никого, кто бы знал о существовании этой тайной комнаты. Именно это обстоятельство и побудило Жоржа сделать ее своим «золотым» кабинетом, своей сокровищницей.

Старый хозяин оставил в сейфах запасы спиртного и сигарет. Денег или драгоценностей не было.

Жорж вернулся в гримерную, завернул голову Лены в сорванное с вешалки платье и перенес труп в кабинет. Положил в угол. Ночью он найдет способ, как вынести его и закопать где-нибудь в лесу. Сейчас же ему нужно отмыть полы в гримерной, почистить валторну… Едва он привел место преступления в относительный порядок, в дверь постучали.

— Кто там? — сорвалось с языка Жоржа.

— Что за вопрос? — послышался высокий женский голос. — Это я, твоя жена, Света!