Ангел в яблоневом саду

Анна Данилова, 2013

На залитой вечерним солнцем поляне обнаружили два трупа. Одна женщина задушена, а другой разбили голову. Валя и Надя были близкими подругами, жили в соседних домах. Молодые и очень красивые, материально благополучные, но обе с неустроенной личной жизнью. Адвокат Лиза Травина со своей помощницей Глафирой, волей случая оказавшиеся в Идолге, начинают собственное расследование этого двойного убийства… Свидетелей, конечно, нет. Лишь старая алкоголичка Люба, соседка убитых, рассказывает поистине фантастическую историю о незнакомке в соломенной шляпке. Странная женщина в темной одежде везла детскую коляску, откуда торчали женские ноги, которые вполне могли принадлежать одной из убитых…

4. Глафира

К тому времени как с поляны, где были обнаружены трупы женщин, разъехались все машины, тут собралась чуть ли не вся деревня. Сначала односельчане просто стояли молча, шокированные событием, потом, словно им дали отмашку, ожили, задвигались, заговорили. Сгруппировавшись по только им известным признакам, разговаривали, выдвигая одну версию за другой: кто и за что мог убить женщин.

Лизе удалось побеседовать с прокурором района, следователем, которому было поручено вести дело, поговорила она и с судмедэкспертом. К моему удивлению и нескрываемой радости, я поняла, что фамилия моей подруги производит должное впечатление на представителей правоохранительных органов. «Елизавета Сергеевна Травина», — сухо представлялась она и полицейским, когда ей надо было выяснить что-то, а заодно наладить контакт, и прокурорским работникам. Поскольку все это были мужчины, то и рассматривали они Лизу по-мужски, пристальными взглядами, дерзко задерживаясь на обтянутой тонкой трикотажной блузкой груди, округлом задке Лизы и длинных стройных ногах в белых льняных шортах. Они и понятия не имели, как это известный в области адвокат, невероятная и непостижимая Лиза Травина, о которой ходили легенды, могла оказаться в деревне Идолга. Да еще и на месте преступления. Какие отношения связывают ее с Владимиром Кузнецовым? И что здесь, в этой компании, делают деревенские охотники?

Лиза осталась с Кузнецовым на поляне, чтобы с его помощью познакомиться и побеседовать с потенциальными свидетелями, задать им вопросы, записать их имена, адреса, номера телефонов. Со всем этим нам потом предстояло работать.

А меня отправила в соседнюю деревню Докторовку в компании Валерия Варфоломеева, работодателя Надежды Карасевой, подогнавшего к поляне свой джип. Следовало немедленно встретиться и поговорить с бывшим мужем Надежды. Причем сделать это желательно до того, как с ним встретится следователь.

Когда я садилась в машину, не могла не заметить, что все вокруг стало малиновым, сверкающим, прекрасным. Словно природа решила предзакатными красками напомнить собравшимся в этот трагический час людям, что не все так гадко, отвратительно и страшно. Что существуют солнце и запахи теплых трав и цветов, что поблизости протекает река, в которой плещется рыба. Но люди не понимали этого. Все они, деревенские жители, давно уже привыкли к этим красотам, а потому просто не замечали вокруг себя ничего. Сейчас их всех волновало только одно: кто убийца? И не находится ли он среди них.

Мы с Варфоломеевым были первыми, от кого Борис Карасев, бывший муж Надежды Карасевой, узнал о ее смерти.

Ничего не подозревая, он, розовощекий крепыш с умными карими глазами, в рабочем синем комбинезоне и клетчатой рубашке, встретил нас у калитки и пригласил войти во двор, скорее напоминавший небольшой яблоневый садик с новенькой деревянной беседкой.

— Проходите, коль не шутите, — он пропустил меня вперед и усадил за чистый стол в беседке. — Валерий Петрович, милости просим. Жены дома нет, но я могу быстро организовать соленые грибочки, водочку… У меня и рыбка жареная есть, а?

— Борь, привет, — нахмурился Варфоломеев. — С Надей беда.

Я поняла, что он сразу произнес имя бывшей жены Карасева, чтобы тот не успел, заметив скорбное выражение лица Варфоломеева, предположить, будто беда приключилась с его нынешней семьей, с детьми.

— Что? Что случилось? — Взгляд Бориса заметался. Он смотрел то на меня, то на Варфоломеева. И сразу побледнел. — Она жива?

— Нет, Боря. Ее убили. Поэтому мы здесь.

И Валерий Петрович обстоятельно, стараясь не смотреть Карасеву в глаза, рассказал все, что знал о смерти Надежды.

— Это помощник адвоката, Лизы Травиной, — Глафира. Она должна задать тебе вопросы до того, как к тебе понаедут люди из полиции и прокуратуры. Травина по моей просьбе будет вести альтернативное расследование. О деньгах не беспокойся, мы все оплатим. Ты не представляешь себе, как я хочу узнать, кто же сделал все это с ними, нашими бедными бабоньками. И я узнаю, мы… — он с надеждой посмотрел на меня, — мы узнаем.

Тактичный Варфоломеев оставил нас за столом и пошел прогуляться по саду.

— Ее изнасиловали? — спросил меня Карасев. Во взгляде его было столько боли!

— Предварительный осмотр показал, что насилия не было. Но это убийство. Надежду удушили. Руками. Возможно, удастся обнаружить отпечатки пальцев на ее шее и определить, кому они принадлежат. Скажите, Борис, когда вы в последний раз виделись со своей бывшей женой? И вообще, какие между вами существовали отношения?

— Надя… Господи, да как же такое возможно?! Надя… Я-то думал, что когда-нибудь она простит меня, а она взяла да и ушла. Вы ничего не знаете, вы человек новый, а так бы знали, что я ушел от нее, бросил… Встретил Сонечку… — Он тяжело вздохнул. — А-ах… Чего теперь вздыхать, когда ничего уже не вернуть. Предал я ее, понимаете? Устал сидеть без денег, без работы. Попивать начал, да вовремя остановился. За мной Соня бегала, звонила, записки через подружку передавала, мол, давай встретимся. С Надей-то мы тогда поссорились, она упрекнула меня в том, что я никчемный человек, ничего-то не умею, денег не зарабатываю, ну я и поехал сюда, в Докторовку, на свидание с Соней. А она, знамо дело, моложе меня, совсем юная, вся из себя блондинистая, нежная… У нее отец как раз недавно помер, все говорили, что ферму ондатровую на нее записал, мол, богатая невеста, кому-то повезет, ну и все такое, народ у нас охоч языки почесать. Ну, я и пришел к ней, да тут и остался… Она мне блины-котлетки, ласковая такая, да еще и забеременела сразу, а я так детей люблю, вот я и развелся с Надей, женился на Соне.

— Надя была бесплодной?

— Это я сделал ее бесплодной. Скотина! — Борис ударил себя в грудь кулаком, и вышло у него это совсем по-киношному. — Заставил пойти на аборт. Говорю же — скотина!!! Кругом виноват… Всегда чувствовал свою вину, потому и ходил к ней, старался помочь. Да и вообще, она продолжала быть для меня родным человеком. Вот так-то вот.

— Когда виделись в последний раз с Надей? — повторила я свой вопрос.

— На прошлой неделе.

— Как проходили ваши встречи? Вы наверняка многое о ней знали: как она жила, с кем встречалась? Проблемы?

— Знал, что живет она одна и, слава богу, хорошо, сыто. Во-первых, она вот у Валерия Петровича на хорошем счету была, бухгалтером у него работала. Получала нормально. Да и я ей подбрасывал. И деньжат, и продукты привозил, деликатесы разные. В прошлом году шубу купил… — последние слова произнес, давясь слезами.

— А она как к вам относилась?

— Точно сказать не могу, в смысле любила или не любила, но с уважением, это точно. Я всегда ей предварительно звонил, предупреждал о своем приезде, так она всегда стол накроет, буженинку порежет, какую я люблю, она сама ее делала, с чесночком. Ну, водочку, это уж само собой. Пирожки там… Это я к тому, что ждала она меня, понимаете? Почти как мужа ждала.

— Близкие отношения между вами были?

— Чего скрывать — были, — он быстро оглянулся, как бы его не услышал Варфоломеев. — Не часто, конечно. Иногда я приеду, а у нее эта, Валя, соседка… Господи! — он перекрестился. — До меня только что дошло, что и ее тоже порешили! Вот изверги! Так она, Валя-то, как чуяла всегда, что я пришел, тоже раз — и заглянет вроде бы как на огонек вот, мол, и я, не ждали ни х… Извините.

— Думаете, она делала это нарочно?

— Иногда казалось, что нарочно, а сейчас вот подумал: нет, не нарочно. Понимаете, она же тоже баба одинокая, к кому еще зайти, как не к такой же, как сама? Они дружили — моя Надюша и Валька. Думаю, она и без меня частенько заходила, почти как к себе, понимаете?

— Надя никогда не жаловалась, что у нее проблемы на работе? Все-таки с деньгами дело имела.

— Нет, никогда ничего такого не говорила. Она вообще-то очень аккуратная в этих вопросах была. Ни одной бумажки, ни одного документа, в смысле не прочитав, не подписывала. Ничего такого, что могло бы ей навредить, не сделала бы и на себя бы не взяла. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду, — и тут он сновав покосился на бывшего начальника бывшей жены, который, присев под яблоней, курил в задумчивости.

— Борис, скажите, кто и за что, по вашему мнению, мог убить Надю?

— Никто и ни за что, вот что я вам скажу. Врагов у нее не было. Характер она имела золотой. Ни с кем не конфликтовала.

— У нее, кроме вас, никого не было?

Лицо Бориса Карасева порозовело.

— Сказать откровенно, я не в курсе. Но, возможно, кто-то и был. Звоню ей, а она отказывается принять меня, говорит, что занята или в городе. Ну чем уж таким она может быть занята, что не пустит меня. Не знаю… Может, завелся кто, мужчина? Но у нее никто не жил, это я точно знаю. Ни зубной щетки, ни бритвы, ни мужских тапок, разве что мои, старые, так я их и надевал, когда приходил к ней. Вы же понимаете, когда мужик в доме, все равно что-то да бросится в глаза, какая-нибудь мелочь. Так вот, у нее никто не жил. Она жила одна. Но может, кто-то и похаживал. Да только не из местных.

— Почему вы так думаете?

— Да потому, Глафира… не знаю, как вас там по батюшке..

— Григорьевна, но это неважно…

— Да потому, Глафира Григорьевна, что если бы кто из местных, так не смолчал бы, поделился с другом, а там уж и распространилось бы по всей Идолге. Стыдно сказать, но наши мужики еще не научились держать язык за зубами. И уж если бы кто из них захаживал к моей Надюше, вся Идолга бы знала.

— А если бы кто из чужих к ней приезжал, молчали бы?

— Если к ней ночью кто приедет, так кто увидит-то, окромя Валентины? Дома-то у них на окраине, возле леса, а там и дорога проходит.

— Понятно. Скажите, если бы ее кто позвал туда, на поляну, где их и нашли, она бы пошла? Как вам объяснить…

— Да понял я, понял. В смысле, не легкомысленная ли она была? Легкая на подъем, это точно. И с Валюшей могла бы пойти. А почему бы и нет? Может, позвали их какие залетные, городские орлы, на пикничок… Не знаю. Разве могли они предполагать, чем все закончится?

— Вы поймите, их убили. Не изнасиловали, но убили. Может, они знали чего?

— Может, и знали. Или увидели. Потому что сами-то они были прекрасными женщинами, и убивать их никакого резону нет. И как же это получилось: убили и бросили на поляне? Могли бы закопать, я так понимаю…

— А что можете сказать о Валентине?

— Трудяга, вот что я могу сказать. Жаль Валю, муж ее, Егор, погиб и оставил ее одну со всем этим хозяйством… Баба в соку, красавица, так к ней сразу и повалили женихи чертовы, алкаши местные. Ну, она их, конечно, отбрила. На кой они ей, когда у нее и так все хорошо. А уж друга для сердца или еще для чего можно найти и получше, чем наши местные ханурики.

— Они на самом деле дружили между собой — Надя и Валя? Или, может, иногда бывали конфликты? Между соседями, знаете ли, не всегда все гладко бывает. То за сантиметр земли готовы судиться, то требуют дерево спилить, которое тень дает на грядки… Сами же знаете.

— Нет-нет, они ладили между собой, были как сестры. Ничего такого припомнить не могу. Валя, она безобидная, хорошая женщина.

— Спасибо вам, Борис. Вы мне очень помогли. Если можно, позвольте, я запишу номер вашего телефона. А вот вам и моя визитка. Если вспомните чего, звоните. Думаю, вам не надо объяснять, что для нас сейчас каждая деталь важна.

— Понимаю. И буду вам очень благодарен, если вы найдете убийцу.

В целом Борис Карасев произвел на меня благоприятное впечатление. Конечно, по отношению к своей бывшей жене он поступил подло. Но не мне его судить. Он и сам все понимает и страдает. Иначе зачем бы наведывался к бывшей жене? Я была уверена, что он просто продолжал любить Надю и приезжал к ней, чтобы она увидела его в новом качестве успешного предпринимателя, состоявшегося человека, мужчины, твердо стоявшего на ногах. Я даже представляла себе их свидания, первые минуты его пребывания в некогда их с Надей доме, когда он сначала обнимет ее, поцелует, а потом небрежно так говорит, вот, мол, тебе, Надюшка, деньжат немного, и тут в сумке кое-что, посмотришь после…

А что, интересно, испытывала при этом сама Надежда? Думаю, ей было горько осознавать, что Борис теперь принадлежит другой женщине и что это с ней он завел детей, и это с ней он ужинает вечером и ложится спать, чтобы потом рядом с ней проснуться… Что у них — семья.

Валерий в машине продолжал вспоминать Надежду, строил различные версии случившегося, а когда машина остановилась перед воротами дома Кузнецова, сказал с тоской:

— Э-эх, проморгал я Надюшу. Все хотел ей признаться в своих чувствах… Будь я посмелее… Ну да что теперь говорить… Вместо свадебного букета цветы на могилу положу, дурак.