Ты нам (не) нужен

Анна Гур, 2023

– Ты нужен своей дочери, – заглядываю в дымчато-синие глаза сурового мужчины.Он смотрит на меня долго, пронзительно перед тем, как резко оглушить:– Хорошая попытка. Только ты не учла одного фактора, дорогая: я – бесплоден.Качаю головой. Марат был моим первым и единственным мужчиной, поэтому повторяю непреклонно:– Твоей дочери нужна твоя помощь, сделай тест ДНК, все, что угодно, только помоги…Слезы текут по щекам, когда миллиардер делает шаг ко мне, притягивает к себе и выдыхает в самые губы:– Если ты солгала – не пощажу, но если… если это правда, я заберу дочь. А ты вернешься в мою постель…

Глава 5

— Что, Оленька, не ожидала?! — улыбается, но улыбка эта на оскал смахивает, злой, демонический.

Качаю головой. Марат был моим первым и единственным мужчиной, поэтому повторяю непреклонно:

— Твоей дочери нужна твоя помощь, сделай тест ДНК, все, что угодно, только помоги…

Сцепляю руки в молебном жесте, заглядываю в его глаза, он мой единственный шанс, и я не могу позволить себе проиграть.

— Я бы не пришла сюда, Марат, не просила бы, если бы была хоть толика сомнения в том, что именно ты ее отец…

Отворачивается от меня, смотрит на переднее сиденье, явно раздумывает, а я не могу глаз оторвать от его профиля, от жестких линий.

На что может пойти мать, чтобы спасти своего ребенка?

Наверное, на все…

Поэтому я даже себе не верю, когда голос свой слышу, не верю, что я говорю все это Умарову.

— Ты был моим первым мужчиной, Марат, и ты остался единственным… Мира твоя дочь… и если ты ей не поможешь…

Не успеваю договорить, меня буквально сметает, рывком приближает к себе, пальцы впиваются в мою руки, больно, очень больно.

В глаза его смотреть и видеть ледяное презрение, которое трескается, прищуривается, не может мне поверить.

Слишком уверен в своем диагнозе.

— Ты понимаешь, что ты творишь, маленькая? — рычит практически.

И я лишь киваю, потому что пришла к нему, зная наперед, в какую бездну попаду, упаду на самое дно, потому что это больно… это невыносимо больно смотреть в лицо мужчины, которого поклялась ненавидеть, и знать, что твоя жизнь и жизнь самого дорогого существа на свете зависит от его решения.

— Значит, ни с кем, кроме меня?! — выдает с нажимом и в глазах что-то темное проскальзывает, опасное, яростное.

— Ни с кем, — повторяю отчаянно.

Так никого к себе и подпустить не смогла, всех с ним сравнивала, да и откуда у одинокой молодой мамочки время на свидание и на мужчин?!

Все было посвящено Мире, да и всех, кто появлялся, с Маратом сравнивала на подсознательном уровне и все они проигрывали, уступали.

Опять тянет меня к себе, смотрит так, что душу наизнанку выворачивает.

— Ты ведь знаешь, что с тобой будет, если ты солгала…

Говорит совершенно спокойно, с решимостью человека, у которого оружие в руках и палец на спусковом крючке.

— Я не лгу… Боже, зачем?! Зачем мне лгать тебе, Умаров?! Я ведь не самоубийца… Неужели так сложно поверить?

Повторяю тихо, но решительно, а сама чувствую, как его пальцы мне кожу жгут, как посылают мурашки, каждый вдох с трудом дается, а по венам словно бурлящий кипяток течет, я не могу взгляда оторвать от Марата.

Цепляюсь за его руку и отодрать от себя пытаюсь, потому что его прикосновение невыносимо…

Слишком остро, ярко, порочно… Много воспоминаний… Они обрушиваются на меня безжалостной лавиной…

И сейчас чувствовать его рядом, как приближает ко мне свое лицо настолько, что я вижу крапинке на радужке.

Его пальцы впиваются все сильнее, рука ложится на мое бедро, скользит под юбку, задирает, дергаюсь в его руках, судорожно всхлипываю и сжимаю ноги.

Впервые меня вот так мужчина касается за столько времени, хуже, впервые меня Марат касается и как раньше, как тогда, когда я счастлива была…

Нависает сверху, а я сопротивляюсь, дергаюсь, если раньше это касание вызвало бы водоворот чувств, когда я сама бы прильнула и бесстыже потерлась, вызывая собственную дрожь, то теперь я замираю в руках Умарова птичкой, у меня позвоночник ломить начинает, а дымчато-синие глаза внимательно следят за моей реакцией на свое горячее прикосновение.

Он и раньше любил смотреть на меня, не позволял эмоции свои таить, выводил на чувства и пожирал их своим горящим взглядом, но сейчас…

Сейчас все иначе и на дне его зрачков холод и неверие.

— Прекрати, Марат! Не мучай меня! Я говорю правду…

Шепчу дрожащими губами, бизнесмен голову наклоняет к плечу, смотрит на меня с задумчивостью.

А я понимаю, что он сам с собой сейчас борется. И я надеюсь, что он все же решит дать себе шанс, засомневается хотя бы настолько, что согласится сделать чертов тест на совместимость!

— Прошу, Марат, пожалуйста…

Выдыхаю едва слышно. Больше мне нечего сказать. Остается только надеяться. Слезы текут по щекам, когда миллиардер притягивает к себе еще ближе и выдыхает в самые губы:

— Если ты солгала, Оля — не пощажу, но если… если это правда, я заберу дочь. А ты вернешься в мою постель…

Голос ледяной, решительный, а я чуть сознание не теряю.

Хлопаю пару раз глазами. В себя прийти пытаюсь, переварить услышанное. Не получается.

— Ты… ты отберешь у меня дочь? — повторяю ошалело, не могу поверить, не могу принять то, что происходит.

Но Марат будто теряет ко мне интерес, отпускает меня, больше не давит своей энергетикой, не продавливает своим напором. Отпускает, а я ощущаю, что холодно. Он словно все тепло забрал, которое только что так щедро дарил.

Опасный мужчина. Каменный. Не умеющий прощать…

— Где девочка? — спрашивает отстраненно, а я открываю рот, ловлю воздух и чувствую, как задыхаюсь.

Мне словно ножом сердце полосуют. И этот вопрос. Произнесенный так равнодушно, так отстраненно.

Прикрываю веки, переживаю свои эмоции, пережидаю тот тайфун, который заворачивается внутри меня.

Слезы катятся по щекам. Не понимаю, это от облегчения или, наоборот, от ужаса, который забивается в каждую пору и сковывает.

Наконец, побеждаю себя, свои страхи…

Это все потом…

Я подумаю о словах Умарова потом…

Сейчас важна Мира, и я сделаю все для нее, все для своей девочки. Поэтому я заставляю себя разомкнуть губы и проговариваю наш адрес, говорю бизнесмену, где сейчас находится дочка…

Марат лишь кивает, а затем подается вперед и ударяет по перегородке, которая отделяет салон от водителя.

На стук сразу же реагируют, и перегородка опускается.

Марат чеканит приказ двигаться в том направлении, которое я указала, и водитель молча исполняет. Перегородка опять поднимается, а я понимаю, что удалось…

Удалось достучаться до этой глыбы, удалось заставить миллиардера дать шанс моей Мирочке, и лишь потом до сознания доходит вопрос, который пульсирует у меня в висках:

Какой ценой?

Гнетущая тишина салона больше не нарушается. Я усиленно смотрю в окно, чтобы хоть как-то абстрагироваться от всей этой ситуации.

Но в какой-то момент на секундочку прикрываю веки. Усталость и напряжение дают о себе знать. В последнее время я очень плохо сплю. Ворочаюсь до утра, а если засыпаю, то дремлю беспокойно, вскакиваю в поту и проверяю, как там моя доченька.

А здесь. Рядом с Умаровым, казалось бы, я никак не могла бы уснуть. Слишком страшно. Слишком опасно, но, видимо, после жуткого холода меня размаривает в теплом салоне авто и я уплываю.

Меня просто вырубает…

Просыпаюсь, когда автомобиль мягко притормаживает. Распахиваю глаза в ужасе от того, что так расслабилась рядом со зверем, и встречаюсь взглядом с Умаровым.

Мужчина смотрит на меня внимательно. Остро. Скользит взглядом по моему лицу и останавливается на сухих губах, которые я не решаюсь облизнуть, чтобы не привлечь лишнего внимания. Не акцентировать.

А что там, на дне его глаз, я даже не задумываюсь. У меня озноб по спине и мурашки.

— Мы доехали, — чеканит слова и прищуривается. Пухлые ровные губы сжимает в линию, у него желваки на щеках ходят. Злой отчего-то.

Слышу щелчок дверей. Срабатывает разблокировка и я, недолго думая, выскальзываю из машины. Спасаюсь бегством от Марата вообще-то.

Выбираюсь и замираю. Разные мысли клубятся в голове, начиная от того, зачем я дала адрес, заканчивая тем, что, в принципе, Умарову и не обязательно видеть Миру.

Все эти трусливые мысли вспыхивают в голове, но я их подавляю, буквально вздрагиваю, когда слышу ровный голос мужчины, который подкрадывается сзади.

— Ты здесь живешь? — спрашивает и смотрит на ветхое здание, а мне почему-то стыдно становится, что мы с дочкой ютимся в маленькой однушке, но это все, что у меня есть, и я благодарна и этому…

Не отвечаю Умарову. Мистер миллиардер привык жить в особняках и летать на частных джетах, а мы с его дочкой живем именно так…

В этом ветхом разбитом здании с порушенной детской площадкой, которую каждое лето обещают починить благодаря множеству жалоб жильцов, но по факту обходятся лишь тем, что окрашивают какой-то дрянной вонючей краской, которая отколупывается уже через месяц.

— Ну, не все живут в частных домах, господин Умаров, — нахожу в себе силы ответить мужчине, на самом деле за бравадой и колкостью скрываю собственный страх.

Почему-то думаю, что совершаю ошибку, приведя Умарова сюда…

Я должна была назначить встречу в больнице, чтобы он пришел и сдал анализы, и все…

Эти трусливые мысли вызывают горькую улыбку на губах.

Какова вероятность, что в этом случае Марат не послал бы меня?!

Какова вероятность, что он бы поверил?!

Какова вероятность, что он вообще пришел бы?!

Никакой.

Да и он захотел увидеть дочь, а значит, узнать, где мы живем, для него вопрос одного звонка. Уж лучше так, пусть я побуду гостеприимной хозяйкой, чем мужчина завалится к нам, или еще хуже — пошлет в наш дом своих амбалов и напугает мою дочь…

Каблучки стучат по асфальту, когда я иду в сторону темного подъезда с одиноко висящей мигающей лампочкой…

ЖКХ нам уже неделю обещают ее поменять, но лампочка из фильмов ужасов все висит.

Замечаю, что Умаров кивает своим людям, которые следовали за нами еще на двух внедорожниках. Явно дает приказ остаться в машинах и не следовать за нами.

Раньше у него не было столько охраны, но тогда Умаров еще не был советником президента…

Нажимаю на комбинацию из цифр, служащую кодом, и мы входим в темный подъезд. Я сразу же направляюсь к лестницам. Знаю, что лифт ждать бесполезно. Он работает через раз, да и скрипит так, что порой страшно становится.

Все гадаю, когда же эта ветошь откажется обслуживать жителей дома.

Умаров ничего не говорит, лишь молча ступает следом. О том, какую ошибку я совершаю, когда ступаю первой на лестничную площадку, я задумываюсь лишь потом, когда понимаю, что мужчина следует за мной, а я ощущаю его взгляд на моей пятой точке.

Вот не знаю почему, вроде и не особо освещение яркое, но я буквально огнем ощущаю его взгляд, скользящий вниз по моей спине.

Все время пока поднимаемся, я уверяю себя, что это мне просто кажется, игра больного взвинченного воображения, но все же огонь прошивает насквозь и я не рискую обернуться, чтобы проверить свою догадку.

Зря я ждала, что и здесь неработающую лампочку починили. Здесь темно, хоть глаз выколи. И я, почти не видя ничего вокруг, иду вверх по лестницам, ощущая на себе острое, как иглы, внимание мужчины. Не удивлюсь, если Умаров может и в темноте видеть, как кошка, хотя нет. Почему кошка. Как пума. Черная хищница с яркими глазами…

— Тут недалеко, — выговариваю тихо.

Делаю несколько шагов по лестнице, как нога становится на что-то круглое, и я теряю равновесие, по звукам понимаю, что это была бутылка, которая полетела дальше, но и я не удерживаю равновесия и лечу назад, в ужасе понимая, что упаду, но мне не дают.

Сильная рука оплетает за талию и практически ловит в воздухе. Меня прибивают к мощному телу. Ровно на мгновение, которое похоже на яркую вспышку, у меня по коже проходит разряд. По ощущениям Марат стал еще сильнее, шире, крепче. Проклятое сердце пропускает удар. Болезненный. Сумасшедший.

А мне вдруг кажется, что я чувствую легкое касание к своим волосам. Так, словно Умаров принюхался своим красивым островатым носом… Будто вдыхает мой запах… И от этого у меня опять просыпаются мурашки, бегут по каждому миллиметру моей кожи, отдаются ознобом в плечах, пока я чувствую его огненное дыхание на затылке…