Наваждение Монгола

Анна Гур, 2022

– Первая брачная ночь по праву моя! – У меня свадьба… Что вы себе позволяете?! Я ничего вам не должна! Прищуривается, восточные глаза незнакомого мужчины наполняются дикостью. – Не ты. Твой жених задолжал мне жизнь. Теперь Айдаров ответит за все. – Кто вы?! – наконец, выдавливаю из себя. – Монгол, – он проводит грубым пальцем по моим губам. – Ты не вернешься в дом отца, запомни. По традиции моего народа невеста должна быть девочкой. Вот сейчас и проверим. Снимай платье.

Глава 4

Он подается вперед, молниеносно, быстро, склоняет голову, словно принюхивается. От него веет угрозой, штормом, который завертит меня в своем буйстве.

Сжимаю кулаки и твердо проговариваю одно-единственное слово:

— Нет.

Кажется, что выстрелом прозвучал мой отказ. Тигриные глаза с расширенными зрачками полыхают.

Вжимаюсь в стенку и отворачиваю голову, чтобы хоть как-то отдалиться от мужчины.

— Неправильный ответ, — рокотом в самое ухо и крепкие пальцы хватают меня за подбородок и заставляют посмотреть пристально в звериные глаза и внутренне восхититься необыкновенной красотой моего палача.

Засматриваюсь на шрам, пересекающий бровь. Кривой росчерк опускается на самое веко, словно ему хотели повредить глаз лезвием. Быть может, когда-то рана была страшной, но сейчас побелевший шрам придает этому лицу мужественную красоту.

— Упрямая…

Бархатный голос, совсем не враждебные интонации. Я, наверное, схожу с ума, но не могу оторвать взгляда от породистого лица с массивной челюстью, ярко выраженными скулами и опять смотрю в глаза раскосые, янтарные.

Сумасшествие длится мгновение, а рука на моем подбородке совсем не давит, шершавые подушечки сильных пальцев словно начинают ласкать.

— Просто отчаянная.

— Твой ответ для меня неприемлем.

Отпускает меня, проводит рукой по своим волосам, принимает решение. Не знаю. Наблюдаю. Монгол способен переломить меня на две части не напрягаясь, но я набираюсь небывалой дерзости, и подстегиваемая каким-то внутренним фанатичным неверием во все происходящее, бросаю коротко, с вызовом:

— Единственный, который я могу вам дать, и слова своего не изменю.

На мгновение его лицо преображается, добавляется какая-то игривость. Взгляд меняется, опять перерождается.

— Посмотрим.

Бросает коротко и накрывает мои губы страстно, дико, сминает так, что я не могу вдохнуть. Яростное нападение. Горько-сладкое, пряное. Порочное. Неправильное. Воздух в легких закончился, колени слабеют и меня будоражит вкус поцелуя, заставляющий сердце биться в рваном ритме.

Хватка на ребрах с каждым мгновением все сильнее. Монгол притискивает меня к себе так, что перед закрытыми глазами искры вспыхивают и затухают, голова кружится, наверное, мне просто не хватает воздуха, его у меня отнимает неистовый, дикий поцелуй и мужчина, огромный, сильный настолько, что я четко понимаю, что ему не нужно оружие, чтобы навредить, достаточно просто сжать чуть сильнее пальцы и он переломает мне ребра.

Его губы хозяйничают все более жадно, невыносимо, взрывая в крови странные искры неизведанного прежде вожделения.

Становится странно, меня пугает власть, которую незнакомец имеет надо мной, его огонь, который жидкой ртутью проникает в меня, и плавит, ласкает.

Рык мне в губы действует как триггер, сознание вспыхивает предупреждением, и я с силой вонзаю зубы в его губу, кожа лопается.

Отстраняется, а я сжимаюсь, ожидая ответной реакции, наказания, но ошибаюсь. Опять.

Варвар запрокидывает голову и смеется…

Замолкает резко.

— Невероятно…

Отшатывается от меня и смотрит дико, в глазах ад, он злится, должен взреветь, опускаю взгляд на прокушенную нижнюю губу с капелькой крови, а сама облизываю собственные уста, все еще чувствуя его вкус горько-острый, сладостный, со стальной ноткой послевкусия.

— Отпусти меня. Я хочу к своей семье. Мотя не сможет без меня, мы ни разу надолго не расставались. Я должна увидеть брата, я не хочу быть здесь. Это все похоже на какой-то дикий розыгрыш. Все кажется, что сейчас проснусь. И кошмар закончится.

— Так хочешь вернуться в руки женишка?! — спрашивает вроде и спокойно, но на дне глаз что-то проскальзывает темное, злое.

— Не хочу я к нему! — отвечаю пылко.

— Тебе ничто уже не поможет, невеста.

В хриплом голосе приговор и я кричу в отчаянии, пораженная собственными эмоциями и той непозволительной тягой, которую ощущаю. Ловит меня за предплечье, пытаюсь выкрутиться из сильной хватки, ударить, ломаю об него ноготь, всхлипываю от боли.

— Угомонись уже.

Рявкает зло, но я не слышу, пытаюсь вырваться, но добиваюсь лишь того, что корсаж моего истрепанного платья рвется.

Монгол резко вскидывает голову, делает шаг назад прежде, чем я успеваю поднять руки и прикрыться, карие глаза полыхают, темнеют, видно, мужчина успел заметить, что скрывалось под тонким кружевом платья…

Опять поднимает руку и запускает в свои волосы, а я смотрю на смуглые длинные пальцы и замечаю на безымянном и мизинце два платиновых кольца-близнеца, которые блеснули, отразив свет.

Что-то в этой паре колец царапает мое восприятие, но я не успеваю обдумать, что именно меня так насторожило.

Молчание затягивается. Мужчина напротив просто смотрит. Не двигается. Но в его взгляде я читаю, что порядком успела его достать своими закидонами.

Ну так я ходячее бедствие. Не новость.

— Послушай, невеста…

— Меня зовут Ярослава, — поправляю на автомате, — у меня есть имя.

— Чую, с тобой будет весело.

— Так отпустите меня и проблем станет на одну непутевую меньше.

Игра в гляделки длится недолго. Спасает телефонный звонок. Мужчина вытаскивает гаджет, хмурится, взглянув на экран.

— Слушаю.

Фокусирует свой тигриный взгляд на мне, а я, как загнанный в угол зверек, наблюдаю за его движениями, размеренными, спокойными. Рассматриваю массивную грудную клетку, обтянутую черной тканью, перекатывающиеся мышцы выдают в нем силу, уже знаю, что и на ощупь он как камень. Идеальная фигура с узкими бедрами и длинными ногами, никакого жира. Машина, которая взяла себе целью мое уничтожение. Как знать.

— Сейчас буду.

Выключает телефон и прячет его в карман. Опять бросает на меня долгий взгляд и разворачивается резко, направляется на выход, но прежде, чем выйти и запереть меня в комнате, бросает спокойно:

— Советую воспользоваться душем. От тебя несет Айдаровым.

Дверь хлопает, а я беру первое, что попадает под руку, и с силой швыряю ему вслед. Статуэтка разлетается на множество мелких осколков, а я цежу все ругательства, которые только знаю.

— Нахал! Я тебе еще устрою веселую жизнь!

Дверь закрывается и щелчок оповещает о том, что я заперта. Подлетаю и дергаю увесистую бронзовую ручку. Не поддается. Оборачиваюсь, ударяю каблуком туфли ненавистную преграду.

— Во что ты вляпалась, Ярослава?!

Оторопело рассматриваю пространство, спальня роскошна. Здесь уютно, обжито как-то. Опять смотрю на широкую кровать, накрытую атласным белоснежным покрывалом. По бокам стоят тяжелые тумбы с резным орнаментом и со светильниками.

От одного взгляда на почти брачное ложе по спине проходится холодок. Срываюсь с места, подлетаю к окну и смотрю во двор. По периметру горят фонари, чуть поодаль возвышается стена, служащая ограждением.

— Даже если выпрыгну со второго этажа и чудом не переломаю себе ноги, перелезть через забор мне не по силам…

Выдыхаю обреченно и отшатываюсь, прячась за занавеску, когда вижу страшную монстрообразную псину, пробегающую вокруг дома.

Разворачиваюсь резко, быстро, ощущение загнанности, страха подстегивает. Ком подступает к горлу.

Сегодня утром я была готова к своей участи, добровольно шла в жены Айдарову, а сейчас…

Пальцы намертво вцепляются в разорванное платье. Захлестывают злость, негодование и ярость на себя за то, что впервые один лишь поцелуй проклятого варвара вызвал трепет в моей груди, противоречивый, непозволительный.

Взгляд фокусируется на деревянной двери, наверняка ведущей в ванную, бросаюсь туда, хочу умыться, привести себя в чувство, но стоит только заскочить в пространство, как столбенею, увидев свое отражение в зеркале.

Накладные ресницы сделали глаза похожими на кукольные, сурьма увеличила и придала объема, стрелки на восточный манер размазались. Утром я сама на себя не походила, а сейчас макияж потек и лицо превратилось в карикатуру на клоуна, перепачканного сажей.

Волосы похожи на свалявшийся колтун, все лицо в грязи, и на щеке виднеется ссадина. Ворот платья изодран, как, впрочем, и лямка бюстье, что дает обзор на пикантные подробности.

Плачевный вид. И на всем этом фоне выделяются губы, истерзанные первым в моей жизни угорелым поцелуем со зверем, который вырвался из ада и решил разодрать меня в клочья…

Кровь вскипает от одного воспоминания, как мгновения назад жесткие руки ласкали, приходясь по моей спине, врезаясь в позвонки, не давали отстраниться, как твердые губы поглощали мои всхлипы.

— Это не со мной происходит, не со мной…

Глупо, но я щиплю себя за запястье, чтобы очнуться, проснуться в другой реальности, где нет места ничему из того, что прямо сейчас происходит со мной, а затем врубаю кран и умываюсь, сдираю проклятые метровые ресницы, смываю макияж, раз за разом, пока не уничтожаю все следы былой маски.

Рассматриваю стесанную щеку — сейчас это меньшее из моих бед.

— Что мне делать… как быть…

Монгол предложил сходить в душ?

Пожалуй, исполню приказ.

По-своему…

Опускаю взгляд на раковину. Так и подмывает устроить бунт, как в детстве. Заткнуть сток обрывком платья и врубить воду. Устроить потоп. В знак протеста.

— Кого ты обманываешь, Яся?

Грустная улыбка трогает губы, шок проходит, запал безудержной отчаянной храбрости гаснет.

— Что я выиграю, если разозлю варвара?!

Плечи опускаются. Руки падают вдоль тела. Провожу пальцами по изодранной тряпке. В богатой мраморной ванной я действительно ощущаю себя грязной, раздеваюсь и становлюсь под душ.

Делаю воду горячей, даже слишком. Беру не глядя тюбик с гелем, раз за разом провожу пальцами по раскрасневшейся от пара и огненных струй коже, растираю пенку по ладоням, отскребаю грязь, хочется содрать с себя все, что напоминает о случившемся.

— Я справлюсь.

Пытаюсь отмыться от страха, боли и запаха гари, который забился в ноздри, его не перебивает даже гель с ароматом кокоса.

Воспоминания царапают лицом отца, когда он передавал меня в руки жениха. Его глаза, полные отчаяния.

Только единожды я видела такой затравленный взгляд, когда мамы не стало. В день свадьбы дочери он вновь стал таким же разбитым и уничтоженным.

Мне казалось, что папа меня вычеркнул из своей жизни, что нет у него чувств, а теперь увидела, прочувствовала, поняла…

Иногда человек отдаляет воспоминания, чтобы выжить, чтобы не сойти с ума…

Кожа краснеет, распаривается, а я ногтями провожу, оставляя борозды, теряю всякую связь с реальностью, теряюсь во времени. Плачу горько, давлюсь слезами, всхлипами и враз леденею под огненными струями, когда слышу позади бархатный злой голос:

— Выходи.