Жон-Дуанский список Ушкиной

Анна Георгиева, 2023

2023 – год педагога и наставника. Живёт ли учитель чем-то кроме школы? Сборник ироничных рассказов о Марье Ивановне Ушкиной – учителе-словеснике средних лет, о её славном коте Тарасе, любимых учениках и коллегах. А ещё о том, как Марья Ивановна пишет книгу и ведёт диалоги с котом. Согласно учению хиромантов, на ладони каждого человека есть линия жизни. Её рисунок у всех разный, как и путь каждого человека. Линия, путь, дорога – слова постепенно выстраиваются в лейтмотив человеческой жизни. Почему эти пути-дороги иногда пересекаются? Где предначертаны перекрёстки одной линии жизни с другой? Можно ли попробовать свернуть с заданной траектории? Возможны ли пересечения этих линий через время и пространство? Эти вопросы поднимаются в сборнике "Линии жизни", которую пишет учительница Ушкина порой с юмором, иногда с долей мистики. И того и другого предостаточно в её жизни, поэтому можно утверждать, что все произведения сборника основаны на реальных событиях пересечений линий жизни.

Часы-вымя

Часы всегда показывали 18.35. На циферблате этих чудесных часиков цифры и числа отсутствовали, а на месте оных были мелкие портретики писателей и поэтов, которым в 2018 году случился юбилей, но их оказалось мало, поэтому добавили тех, у кого круглая дата кончины.

Марья Ивановна философски взирала на этот хоровод, иногда вспоминая, как созидали их несколько инициативных учеников её класса. В тот год руководство посетила креативная идея, чтобы каждый класс был украшен часами в стиле предмета, преподаваемого в этом кабинете… Годом ранее, когда ручонки учеников её класса были ещё в зачаточной стадии умений, Марья Ивановна самостоятельно колдовала над рождественским венком, изображающим пятистопный амфибрахий (в частной школе классное руководство осуществлялось с начальной школы). Дети быстро растут, и вот накануне 2018 года уже она вместе с инициативной группой ваяла литературные часы!

Задумка была шикарная: циферблат украсить выдающимися ликами, а низ часов украсить голубоватыми сосульками из монтажной пены. В воображении рисовалось именно так: изящно, утончённо, изысканно, как и подобает «Кабинету изящной словесности» (именно такая табличка со дня основания школы именовала кабинет Марьи Ивановны).

Началось с того, что заготовка оказалась небольшой, и портретики помещались как-то неаккуратно. Решено было «состарить» их зажигалкой, отчего некоторых ожидало безвременное аутодафе, поэтому приходилось снова и снова печатать светлые лики юбиляров. Дети почти никого не знали и поминутно переспрашивали: кто есть кто. Было решено приделать малюсенькие таблички под каждым из портретов с фамилией, именем, отчеством и годами жизни. Естественно, три-четыре раза таблички были перепутаны, и Вольтер в кучерявом парике становился поэтом Гумилёвым… Кого не могли запомнить, называли по внешним признакам: Человек в шляпе, Кучерявый, Бородач, Усач, Злой дядька, Очкастый… Долго совещались, по какому принципу организовать последовательность. В итоге решили — по хронологии, уходящей в глубь времён.

Час занял поэт, актёр советского кино Леонид Филатов (между делом прочитали «Про Федота Стрельца…»). Два — Твардовский (рассказала о «Василии Тёркине»). Три — Ходасевич (промямлила что-то невразумительное о незаслуженно забытом). Четыре — Гумилёв (читала много наизусть из раннего Николая Степановича, рассказала о расстреле. Произвело впечатление: пантеры, конкистадоры, экзотика, Африка, офицерская честь). Пять — Мопассан (сказала, что потом изучим, малы ещё). Шесть — Стивенсон (к счастью, знакомый. Обсудили «Остров сокровищ»). Семь — Салтыков-Щедрин (посмотрели мультфильм «Премудрый пискарь». Было весело). Восемь — Лермонтов (проэкзаменовала пятиклассников на знание стихотворения «Бородино»). Девять — Шевченко (детям не нравился, хотели заменить хоть кем, но прочитала строчки, что самой отец читал: «Как умру, похороните на Украйне милой, посреди широкой степи выройте могилу, чтоб лежать мне на кургане над рекой могучей, чтобы видеть, как бушует старый Днепр под кручей…». Оставили). Десять — Гюго (знали про французского мальчика Гавроша). Одиннадцать — Карамзин (в доступном варианте пересказала «Бедную Лизу». Сочувствовали). Венчал полдень (или полночь) Вольтер в кучерявом парике (философ был. Этой информации хватило).

Часовой механизм, с трудом вставленный в нужное место, погнутый-выгнутый, естественно, не работал — стрелка не крутилась, но благодаря батарейке долгое время раздавалось отчётливое стрекотанье. Когда все писательские лики были приклеены, дело дошло до сосулек. Пока вырезали их из монтажной пены, замусорили всё вокруг, потом красили их в голубой, который, соединившись с монтажной пеной, неожиданно приобрёл телесный оттенок. Формой сосульки напоминали коровье вымя…

Креативность пятого класса в тот год зашкаливала! Разноцветные воздушные шарики, нанизанные на палку, символизировали ёлку: кривую, но чрезвычайно весёленькую. Пятый класс Марьи Ивановны жил насыщенной жизнью. Впереди были долгих шесть с половиной лет взросления…

Уже пролетело пять из этих шести. Каждый день хочется сохранить в памяти! Марья Ивановна вздохнула: «Ученики уйдут, как ушли и предыдущие, которым уже за двадцать. Конечно, они будут прибегать, особенно в первые годы, станут садиться за любимые парты, но ведь это время будет уже не школьным уроком в кабинете изящной словесности».

А часики продержались пять лет! Нынешние суматошные пятиклассники активно играли на перемене мусорным ведром и нечаянно их уронили. Почти ничего не произошло: часы по-прежнему показывали 18.35. Разве что «сосульки-вымя» отвалилось, отсохло за ненадобностью. Когда десятиклассники — солидные хозяева кабинета пришли на очередной урок, то сразу и не заметили произошедшей перемены. Только красивая девушка — когда-то девчушка с косичками из той самой инициативной группы, привычно скользнув взглядом по стенам класса, удивлённо произнесла: «А где же наше вымя?»

Часы всегда показывали 18.35. — время, когда Марья Ивановна дома…